Рёдвик. Книга первая.

«Рёдвик. Погребение короля Рида»  

Леденеющий тронный зал продувался густыми ветрами с розы морей. С каждым порывом где-то вдали гулко перекатывался прибой, будто само море скорбело вместе с людьми. Тёмные фигуры суетились возле погребального драккара короля Рида — великого человека, могучего воина, властителя всех земель архипелага Рёдвик.  

Он был тем, кто сумел сплотить кланы и прекратить вековые междоусобицы. Его тёмные волосы были аккуратно уложены; кожа поблекла и потускнела, а небесно-голубые глаза закрылись навсегда. Одним взмахом топора он мог прикончить десятки врагов. Он был так молод… Неизвестная болезнь пожрала его нутро за считанные месяцы. Теперь это было лишь бездыханное тело — среди каменных осколков былой славы.  

***  

Вокруг стояли люди — представители всех кланов архипелага: знать, воители, старейшины, рыбаки, земледельцы. Каждый род, каждый остров прислал своих, чтобы отдать последнюю честь королю.  

Архипелаг Рёдвик раскинулся в ледяном море, словно гроздь истерзанных скал. По древнему обычаю, каждый остров принадлежал своему клану, и их судьбы сплетались в вечном танце взлетов и падений. Великие падали, малые восставали из пустоты. Цвета сменяли друг друга, как времена, но в этом круговороте заключался незыблемый порядок. Ныне четыре великих клана властвовали над самыми обширными островами, их могущество неоспоримо. Остальные же, крошечные и малочисленные, едва ли оставляли след на карте этого края.  

Йорнсей, сердце и душа архипелага, возвышается как величайший из островов. Здесь, в сиянии тронного зала, родился и правил верховный король Рид. Лазурный тартан Йорнсея, украшенный геральдикой волка с короной в зубах, символизировал древнюю мощь. Испокон веков этот остров был колыбелью лучших воинов, мудрейших жрецов и искуснейших мастеров кузнечного и корабельного дела. Шапки ледяных гор Йорнсея виднелись далеко из моря, пронзая горизонт, словно остроконечные зубы морского чудовища, застывшего в заливе.  

К северу простирался Кервайн, второй по величине остров, царство утёсов, пещер и бухт, где волны ревели, словно живые. Красно-золотой тартан клана Кервайн, с геральдикой всплывшей кверху брюхом рыбы под дождливым небом, говорил о суровой красоте этих земель и принятии своей судьбы.  

Мирсунд, третий остров, укрылся вдали, окутанный сумраком. Его болота и низины наполнял воздух, звенящий от мошкары. Фиолетовый тартан, с геральдикой сломанного молнией дерева, отражал его природу – родину травников, рыбаков и отшельников. Место, где затяжные дожди могли длиться неделями.  

Наконец, четвертый островок – Лоухолм. Это долина озёр и ветров, где чистый, как дыхание богов, воздух смешивал ароматы сосен и прибоя. Зелёный тартан Лоухолма, с трогательной геральдикой склонившейся над гробом невесты, намекал на скрытые истории и глубокие чувства, застывшие в вечной мерзлоте.  

Эти земли, колыбель великих воинов, искусных ремесленников и отважных мореплавателей, дышали духом доблести и славы. Здесь ценили только храбрость, отчаяние и славу. Высокие, суровые люди с волосами цвета метели и глазами, подобными тусклому небу, населяли эти края. Пейзажи здесь были суровы и молчаливы: серые, влажные, одинокие.  

Таков был Рёдвик – честный, раздробленный и гордый до последнего вздоха. И сегодня все его дети собрались вместе, чтобы отдать дань уважения тому, кто сумел их объединить.  

***  

К усыпальному драккару короля Рида главы кланов несли свои дары. Одни возлагали драгоценности, другие – китовые кости, испещренные рунами. Выходцы из обедневших родов, не имея ничего иного, рассекали ладони, орошая полы королевской шубы кровью – единственной возможной жертвой.  

В зале царила тишина, острая, как топор. Лишь гулкие шаги нарушали ее, эхом отзываясь под каменными сводами. И лишь морской бриз, прокравшись сквозь щели цитадели, шептал имя ушедшего короля.  

***  

Был вечер. С неба срывалась седая морось. Разноцветные силуэты стояли на пирсе и провожали нечто великое, но уже почти забытое.  

Старая пословица Рёдвика гласит: «Не всякое ушедшее оставляет новое».  

Так было и теперь.  

Король Рид не оставил наследников. Его супруга таинственно исчезла незадолго до его смерти. А такие земли, как Рёдвик, нельзя оставлять без сильной руки: здесь сила — закон, а слабость — вызов. Теперь, когда пал верховный король, символ единства, каждый сын и отец архипелага считал себя достойным престола.  

***  

Туман обволакивал скалы, а небо нависало тяжёлой, давящей синевой. Впереди, провожая своего повелителя в последний путь, стояли люди клана Йорнсей. Им выпала честь зажечь погребальный костёр и отправить в последнее плавание своего короля – самого гордого и великого из их рода. И в их сердцах не было места сомнениям: корона должна остаться дома, в Йорнсее.  

Возле них стояли люди из Кервайна. Их тартаны, вспыхивающие алым и золотым, словно осколки рассвета, пронзали дождливую мглу. В центре, словно древний символ, возвышался Нёрд, вождь клана, седой воин, почти старец. Он протягивал факел людям из Йорнсея. Иссохшая кожа, изборожденная глубокими морщинами, скрывала его черты, а седина говорила о глубокой скорби.  

По древнему обычаю, каждый держал факел, передавая его из рук в руки, словно причащаясь к общей печали.  

Рядом стоял старший внук вождя — Тир. Высокий, статный, широкий. Зеленоватые глаза, густая светлая борода. Глаза отдавали безумием и толком одновременно. Вокруг него было много воинов — его верных друзей. Тир стоял фундаментально, как-будто красуясь, держа под руку свою плачущую сестру Тиру. Она была немногим младше него; кожа — белая, как бумага, волосы — огненно-рыжие, глаза — ярко-зелёные, будто огни северного сияния. Её стройную фигуру скрывали меха с доспешными вставками. Красный тартан укрывал узкую талию. Она прижималась к брату, как берёзка под порывом штормового ветра.  

Поодаль стояли два младших брата Инги и Анги — похожие лицами. Анги был старше, выше ростом. Его голубые глаза излучали ум и уверенность, хоть и смотрел он исподлобья. Он был молод, густая борода только начинала пробиваться. При этом, он выглядел заметно старше своих лет. Телосложение выдавало в нём серьёзного бойца. Инги же был худой, весь немного искривлённый. Во взгляде читалась бесконечная злоба и обида на мир. Словно скрытный хищник, готовый стремительным ударом уничтожить жертву-зеваку. Взгляды братьев время от времени скользили к Тиру и сестре, после чего они отворачивались, о чём-то недовольно перешёптываясь.  

Наконец факел оказался в руках хускарла короля — немого берсерка, пса, потерявшего хозяина. Именно ему досталась честь поджечь драккар. Он был ближе всех к Риду — и отдал бы за него душу, не задумываясь.  

Огонь охватил политый маслом и соломой корабль. Несколько воинов вытолкнули его в вырезанный залив, и драккар, подхваченный течением, начал медленно тонуть в дымке. Пламя росло, бросая отражение в безмолвные воды и на стальные доспехи скорбящих.  

Тир смотрел, как огонь обнимает тело короля, державшего топор на груди. Казалось, пламя не сжигало, а укладывало его спать — бережно, как дитя. На застывшем лице сверкала гордость. Рид — пример для каждого. Теперь он уходил домой, в чертоги богов.  

Не верилось, что такие люди вообще могут умереть. И, возможно, они и не умирали вовсе, оставаясь живыми в памяти и преданиях.  

Слёзы блестели на щеках. Люди Рёдвика провожали не просто своего повелителя — они прощались с эпохой.  

Безмолвно они следили, как драккар — пылающий символ — тает в густоте жестокой пелены. Жестокой она была именно своим молчанием – никакие мольбы не могли пробиться сквозь эту глухую завесу.  

Усиливающийся дождь бил по щитам, по тканям тартанов, по мокрому песку. Даже он отдавал последнюю честь чему-то великому.  

Весь Рёдвик был един, как никогда. Общая скорбь превратила его в неприступную стену. Возможно, лишь в этот момент он и стал по-настоящему цельным.  

Сейчас никто и не думал о том, что вскоре всем предстоит вернуться в тронный зал — и на прощальном пире решить, кому достанется корона, кто станет новым вождём вождей.