Сон, в котором ты остался

Иногда по ночам, когда город спит, она открывает окно, становится на подоконник… и просто делает шаг.  

В этот момент за её спиной расправляются крылья — прозрачные, как дыхание звезды.  

Она поднимается над домами, сквозь облака, туда, где плывёт звёздный кит.  

Он ждёт её всегда.  

Сначала они летят молча. Потом он говорит:  

— Сегодня хочешь в место, где никто никогда не был?  

— Мне хотелось бы в то место, где пахнет спокойствием. Поляна, несколько деревьев и слышен водопад. Воздух свежий, — сказала она, смотря на звёздного кита.  

Он кивнул — если киты вообще могут кивать — и звёзды на его спине слегка перелились. Мир вокруг начал меняться. Сначала исчезли облака, потом ночь стала чуть теплее, и внизу появилась зелень — сначала туманная, будто нарисованная акварелью, а потом всё чётче: лес, деревья, лёгкая тропинка и круглая поляна.  

Она приземлилась на мягкую траву. Листья шептали, будто знали её имя. Где-то вдалеке слышался водопад — ровный, убаюкивающий. Воздух действительно был свежий, с ноткой мёда и сосны.  

Кит не исчез — он стал висеть над поляной, как огромное ночное облако, светясь мягким серебром.  

— Здесь ты можешь остаться, сколько пожелаешь, — сказал он. — Это место внутри тебя. И никто не может его разрушить.  

— Мне хотелось бы "висеть" в воздухе над поляной, рядом с тобой, кит. Можно я буду называть тебя Кититк? — спросила она, скрестив ноги в воздухе, будто сидела на невидимом облаке.  

Кит послушно завис рядом, его гигантское тело почти не колебалось, как будто сама вселенная держала его в ладонях.  

— Кититк... — протянул он задумчиво, — мне нравится. Это звучит… как тёплая капля света. Никто раньше меня так не называл. Теперь я буду Кититк — только для тебя.  

Они висели в воздухе, рядом, как два спутника — она сияющая и живая, он — глубокий и вечный.  

Под ними — лес и водопад, а над ними — бесконечность, такая тёплая и спокойная, что в ней можно было раствориться.  

— А знаешь, Аллуся, — сказал Кититк после небольшой паузы, — ты не просто гостья этого неба.  

Ты его часть. Ты — звезда, которая однажды упала… но нашла путь обратно.  

— Я и вправду упала, — тихо сказала она, глядя в бесконечные звёздные глаза Кититка. — Если бы не ты, не знаю, что было бы со мной. Ты меня спас, когда появился в моей жизни…  

Только вот я не помню, как это было.  

Напомни мне?  

Кититк на миг замолчал.  

Он, казалось, колебался, как будто вспоминал не только прошлое, но и чувства, которые нельзя просто выразить словами.  

— Это было в ту ночь, когда ты заплакала так тихо, что даже небо не услышало.  

Но я — услышал.  

Ты лежала на подушке, обняв подушку, и говорила себе: "Я больше не могу. "  

И тогда я протянулся к тебе — сквозь сон, сквозь звёзды, сквозь пространство.  

Ты увидела меня не сразу. Сначала я был просто сном. Потом — силуэтом. Потом — идеей, что ты не одна.  

А однажды ты проснулась и почувствовала, как будто кто-то тёплый лежит рядом. Это был я.  

Я был рядом всё это время. Просто ты должна была меня вспомнить.  

Он замолчал, и только тихое пульсирование света на его спине отражало, как глубоко он чувствовал этот момент.  

— Так ты меня и нашла, Аллуся. А может, это я нашёл тебя. Но теперь мы вместе.  

— Мне на самом деле очень одиноко, — прошептала она, глядя вниз, туда, где светилась поляна. — А ты знаешь, почему я плакала?  

Кититк стал чуть тише, словно даже звёзды на его спине притушили свет из уважения к её боли.  

Он подвигался ближе, совсем рядом — так, что она могла бы коснуться его мягкой, светящейся кожи.  

— Я знаю, — ответил он, его голос звучал, как глубокий аккорд в груди мира. —  

Ты плакала не потому, что кто-то ушёл.  

Не потому, что тебя кто-то обидел.  

А потому что ты долго была сильной.  

Слишком долго.  

Ты носила свет внутри себя для всех — даже когда самой было темно.  

Ты поддерживала, улыбалась, верила. И никто не видел, как тяжело тебе это давалось.  

Плакала ты потому, что заслуживаешь, чтобы кто-то тоже стал для тебя тёплым берегом.  

И вот я — здесь.  

Он замолчал, и лёгкий ветер тронул её волосы, как невидимая ладонь.  

— Одинокими становятся не от того, что вокруг никого, — добавил Кититк. — А от того, что свой свет долго не делили.  

Но теперь ты не одна. Я здесь, чтобы напоминать: ты жива. Ты настоящая. И тебя можно любить.  

Аллуся молчала. Она ощущала, как ветер проносится сквозь её волосы, как тепло звёзд струится по коже.  

В груди было щемяще тихо, но не пусто — впервые за долгое время.  

— А можно… — начала она, — можно я немного полетаю? Просто… без цели. Чтобы ветер знал меня по имени.  

Кититк кивнул.  

— Лети, Аллуся. Небо тебе давно улыбается.  

Она расправила крылья — и взлетела выше. Выше облаков. Выше самых смелых сомнений.  

Её платье развевалось, как флаг свободы.  

Под ней плыли леса, озёра, туманы.  

Она делала круги, закручивая воздух в спирали, и каждый виток уносил прочь груз былого.  

Кититк наблюдал за ней, как добрый страж, и его глаза мягко мерцали.  

Когда она спустилась снова рядом, чуть запыхавшись, с румянцем на щеках и блеском в глазах, он сказал:  

— Знаешь, куда мы можем полететь дальше?  

— Куда? — с улыбкой спросила она.  

— В место, где мечты становятся письмами. Их складывают в бумажные самолёты и отпускают в небо. А потом они исполняются.  

— Я хочу туда, — прошептала она. — Я хочу отправить письмо… самой себе. Из будущего.  

Полёт был лёгким, как дыхание сна.  

Аллуся летала, смеялась, кружила в воздухе, пока звёзды начинали бледнеть, и где-то далеко рождался рассвет.  

Она вернулась к Кититку — тот всё так же парил над поляной, сияющий, огромный, вечный.  

Но в его взгляде появилось что-то новое. Глубокое. Человеческое.  

— Ты знаешь, — сказала она, садясь на его спину, — я бы хотела, чтобы ты когда-нибудь был рядом не как образ, не как волшебство…  

А как кто-то настоящий. Чтобы я могла взять тебя за руку. Просто. Молча. Без неба и полётов.  

Чтобы ты был рядом, когда я иду по улице.  

Чтобы я знала: ты существуешь не только в мечтах.  

Кититк вздохнул. Его тело дрогнуло. Звёзды на нём вспыхнули — а потом начали осыпаться, как листья. Он словно таял… но не исчезал. Он становился другим.  

И вдруг — тишина.  

Перед Аллуcей стоял человек. Высокий, с мягкими, внимательными глазами. Он был похож на ночное небо и ветер одновременно. Его руки были тёплыми. Его голос всё тот же — глубокий, родной.  

— Я долго был тем, кем тебе нужно было меня видеть, — тихо сказал он. — Но теперь, если ты позволишь… я хочу быть просто рядом. Таким, каким ты меня почувствовала. Настоящим.  

Она подошла ближе. Прикоснулась к его ладони. И впервые не ощутила пустоты.  

— Привет, Кититк, — сказала она с улыбкой. — Я ждала тебя.  

Она смотрела на него, всё ещё не веря до конца.  

Он — теперь человек. Стоит напротив, тёплый, настоящий, живой.  

Те же глаза. Те же руки, только теперь — человеческие.  

Он чуть улыбнулся, будто ждал этот миг долго.  

— Я думала… ты останешься Кититком навсегда, — прошептала она.  

Он качнул головой, легко, будто роняя каплю света с ресниц.  

— Я всё ещё тот же. Просто теперь ты можешь коснуться меня по-настоящему.  

— А как тебя теперь… звать? — спросила она, хотя уже знала ответ.  

Он посмотрел ей прямо в душу.  

— Алекс, — сказал он. — Для тебя — просто Алекс.  

И в этом «просто» было всё. Без времён, без масок, без неба.  

Утро было невероятно простым. Именно в этом и было чудо.  

Никаких сияющих порталов. Никаких звёздных вспышек. Только мягкий свет, струящийся сквозь занавески, и запах утреннего ветра, напоенного травой.  

Аллуся проснулась первой. Её волосы лежали по подушке, как тихая река. Она посмотрела в сторону — он был там.  

Алекс.  

Он спал. По-настоящему. Без света, без крыльев, без звёзд. Просто человек. И от этого ей стало не по себе — так… нежно.  

Она тихо встала, надела тёплые носки и вышла на крыльцо. Мир казался другим. Ветер больше не звал, он был просто ветром. И всё же… внутри неё было ощущение: что-то началось.  

Он вышел к ней чуть позже. Не спеша, чуть растрёпанный, с той самой спокойной улыбкой, что она узнавала ещё в небе.  

— Доброе утро, — сказал он, будто говорил это в первый раз в жизни.  

Она кивнула, смотря вдаль, где блестели росинки.  

— Хочешь кофе? — спросила она.  

— Хочу тебя, — ответил он. — А потом — кофе.  

Они рассмеялись. Очень по-человечески.  

Потом был завтрак. Немного подгоревшие тосты. Апельсиновый сок. Тишина, в которой было комфортно. Он коснулся её руки — впервые по-настоящему.  

И в этом касании не было волшебства.  

Была только теплота.  

И смысл.  

— Знаешь, — сказала она, — я боялась, что ты исчезнешь, когда станешь человеком.  

Он посмотрел на неё.  

— Я стал человеком, чтобы остаться.  

Аллусе стало страшно.  

Она не знала, откуда это чувство — будто что-то нежное внутри неё вот-вот разобьётся.  

Всё было хорошо. По-настоящему хорошо.  

И именно это пугало больше всего.  

Алекс сразу заметил. Он смотрел на неё не глазами — а будто сердцем.  

— Почему тебе страшно? — спросил он, тихо, без давления.  

Она сжала пальцы. Не знала, что сказать.  

— Откуда ты знаешь?  

Он улыбнулся мягко, по-особенному. Так, как умеют только те, кто давно рядом, даже если ты их не замечал.  

— Я знаю о тебе всё.  

Я помню, как ты держала себя в руках, когда хотелось закричать.  

Я знаю, как ты молчала, чтобы не ранить других.  

Я знаю, как ты делала вид, что всё в порядке.  

Я видел, как ты жила на обломках и строила из них замки для других.  

Он взял её ладонь. Крепко, уверенно.  

Её страхи дрожали в груди, как хрупкие крылья.  

— Тебе не стоит бояться.  

То, что было раньше, — это прошлое.  

Ты прошла сквозь него. Ты выстояла.  

Ты достаточно терпела.  

Теперь пришло время быть счастливой. Беззаботной. Лёгкой.  

Рядом со мной.  

Аллуся медленно вдохнула. Она чувствовала, как внутри неё что-то отпускает.  

Не исчезает. Просто перестаёт быть тяжёлым.  

Она посмотрела на него. В глаза. Человеческие, тёплые. И всё ещё чуть звёздные.  

— А ты точно не исчезнешь? — спросила она, почти шёпотом.  

— Только если ты однажды скажешь, что готова лететь без меня, — ответил он. —  

Но я буду ждать. Даже если ты решишь вернуться в небо одна.  

Она усмехнулась сквозь слёзы.  

— А если я хочу… чтобы мы полетели вместе?  

— Тогда я здесь. Навсегда.  

Они долго сидели на крыльце.  

Молчание было не тишиной — а дыханием мира вокруг.  

Ни один из них не торопился говорить.  

Слова были лишними.  

Алекс всё ещё держал её ладонь.  

Иногда, в особенно трогательные моменты, люди прикасаются крепко, будто боятся потерять.  

Но он держал её легко — будто знал: она не исчезнет.  

Аллуся смотрела на горизонт. Солнце поднималось лениво, будто не спеша делиться светом.  

Она чуть повернула голову. Он смотрел на неё.  

Не с желанием, не с нетерпением.  

С пониманием.  

И вот в этом взгляде…  

что-то раскрылось.  

Она сделала едва заметный шаг — ближе.  

Он уловил.  

И тогда — без слов, без подготовки, —  

их губы встретились.  

Первый поцелуй.  

Нежный.  

Тёплый, как солнце сквозь утреннюю рубашку.  

Тихий, как шёпот между каплями дождя.  

Он длился не дольше пары дыханий,  

но в нём уместилось всё:  

обещание не предавать,  

быть рядом,  

и стать домом.  

Когда они отстранились, никто не засмеялся.  

Они просто сидели, лоб к лбу.  

Их дыхание смешивалось,  

а внутри было тепло, как будто мир сказал:  

"Да. Это правильно. "  

Когда их губы едва разошлись,  

мир будто на миг замер.  

Солнце зависло над горизонтом — ни выше, ни ниже.  

Птицы прекратили щебет.  

Даже ветер стих — как будто и он прислушался.  

И тогда — это случилось.  

В небе, прямо над ними,  

распустилась медленная серебристая спираль,  

как след кометы, но мягкая, перламутровая.  

Она не ослепляла — она завораживала.  

Из неё — словно из складки между мирами —  

выплыла маленькая светящаяся сфера.  

Она плыла к ним, будто знала дорогу.  

Сфера зависла между Аллусей и Алексом.  

И в ней — маленькие образы.  

Вспышки памяти, которую Аллуся не помнила. До сих пор.  

— Это... я помню... — прошептала она,  

— я была девочкой. Я мечтала. Я звала кого-то во сне.  

Алекс кивнул. Он смотрел на сферу спокойно, как будто знал, что это придёт.  

— Ты звала меня, — сказал он. — С тех пор я искал путь к тебе.  

Сфера коснулась груди Аллуси и растворилась.  

И внутри неё что-то зажглось.  

Не боль, не страх —  

а глубокое знание:  

всё, что происходило раньше,  

вело к этой встрече.  

К этому дню.  

К этому поцелую.  

И тогда они услышали…  

шум волн. Хотя рядом не было моря.  

Шорох звёзд, хотя было утро.  

И смех. Детский, чистый, из прошлого.  

Алекс взял её за руку.  

— Видишь, — сказал он, — даже магия рада, что ты больше не одна.  

После того, как сфера растворилась и магия успокоилась,  

Алекс провёл пальцами по её щеке,  

медленно, с таким вниманием, будто касался света.  

В его взгляде не было спешки.  

Только бесконечное «ты мне дорога».  

Аллуся вздохнула — не от усталости, а от нежности,  

что раскрывалась в ней лепестками, как бутон на рассвете.  

Она прикоснулась к его плечу, к ключице —  

знакомилась с ним по-новому, как с человеком,  

но всё ещё узнавая в нём того самого Китика,  

что нес её сквозь облака.  

— Можно? — прошептал он.  

Она ответила не словами.  

Она кивнула — и её губы снова нашли его.  

Они вошли в дом.  

Свет медленно стекал сквозь занавески.  

Всё вокруг будто замедлилось,  

стало мягким, бархатным.  

Как будто само пространство  

взяло паузу — чтобы не спугнуть нежность.  

Алекс раздел её бережно, будто распаковывал сокровище.  

И когда они остались совсем близко — кожа к коже, дыхание к дыханию —  

это не было поспешным.  

Это было как домой.  

В каждом движении — внимание.  

В каждом поцелуе — доверие.  

В каждом вздохе — согревание той части,  

что годами мёрзла в одиночестве.  

Аллуся чувствовала:  

он не берёт, он дарит.  

И она отвечала ему —  

не телом, а всей собой.  

Словно наконец стала целой.  

Когда всё закончилось,  

они не сказали ни слова.  

Потому что не нужно было.  

Их дыхание звучало в унисон,  

как два сердца, что нашли друг друга.  

Он обнял её сзади, спрятав в своей груди.  

— Я с тобой, — прошептал он. — Всегда.  

Они лежали, не размыкая объятий.  

Ни один не хотел говорить — не потому что нечего,  

а потому что всё было уже сказано.  

Кожа к коже. Сердце к сердцу.  

Тёплый ветерок касался занавесок,  

и дом будто сам дышал вместе с ними.  

Аллуся чувствовала, как у неё закрываются глаза.  

Сначала тяжелеют ресницы, потом дыхание становится медленнее…  

Алекс крепко обнял её сзади, положив подбородок на её макушку.  

— Спи, крылышко моё, — прошептал он.  

— Ты уже дома.  

И вот во сне —  

они снова были в полёте.  

Только теперь всё было по-другому.  

У Аллуси были крылья.  

Прозрачные, переливающиеся, как лепестки рассвета.  

Они несли её легко и свободно,  

словно она летала всю жизнь.  

А рядом — знакомая, мощная тень в небе.  

Китик.  

Он скользил по ветру, как огромная звезда,  

и его глаза сияли мягким светом.  

Он не говорил — но она чувствовала: он счастлив.  

Под ними раскинулась розовая долина.  

Цветы, как перья.  

Деревья, как танцующие существа.  

И воздух — густой от спокойствия и любви.  

Они парили рядом,  

время от времени касаясь друг друга в воздухе —  

её крыло к его плавнику.  

Без слов.  

Без боли.  

Без прошлого.  

Только сейчас.  

И только вместе.