Пока меня мессили

Я пришёл к вам, честно говоря, от безысходности. Спина болит — будто кто-то положил мне туда плиту от печки. А жена сказала: "Или ты идёшь на массаж, или я тебя сама отправлю, только не на сеанс, а к праотцам". Ну я и пошёл. Сначала, конечно, гордо так: "Мне, пожалуйста, чтоб крепко, чтоб как в бане веником, только без веника и чтоб выжил". А потом лег на эту вашу кушетку… и понял — всё, я ваш.  

Вы только руки приложили, а я уже как к психотерапевту — рот сам открылся. Лежу, лицом в дырке этой, коврик нюхаю, и вдруг начинаю говорить. Сам не знаю зачем. Может, от боли, а может, вы как-то особым образом нажимаете — и из меня всякая дрянь душевная как из зубной пасты — по капле, но уверенно.  

— Знаете, — говорю, — я в детстве хотел стать космонавтом.  

— Угу, — говорите вы.  

— А стал бухгалтером.  

— Ага.  

— Вот такой у меня взлёт. Не в небо, а в отчётность.  

Вы только хмыкнули, и я понял, что попал по адресу. Можете не говорить, всё равно слушаете. А если и не слушаете, то делаете вид идеально. Я, может, жене за полгода столько не рассказывал.  

— У меня, кстати, кот, — продолжаю я. — Его зовут Лорд. Хотя он больше похож на сторожа из ЖЭКа. Гладить себя не даёт, ест только дорогие паштеты и дважды упал в унитаз.  

Вы тут руку под лопатку как-то поддели, и я чуть не исповедался во всех грехах:  

— Я один раз съел торт, который жене на юбилей заказали. Говорю ей потом: "Украли с балкона". Она до сих пор думает, что в районе промышляют сладкоежки-грабители.  

Вы так кивнули, будто сами с этими грабителями знакомы.  

А потом я вообще расклеился.  

— Я боюсь, что живу неправильно. Что 40 лет, а я даже в Турции ни разу не был. Хотя у меня есть кружка с надписью "Алания 2017". Я её у коллеги стырил.  

— Вот сюда вдох, — говорите вы. — И не напрягайтесь.  

А как тут не напрягаться? Я ведь только сейчас понял, что 90% моей жизни — это как будто кто-то другой её живёт, а я просто записываю показания счётчика. Ну, или квитанции сортирую.  

А вы жмёте сильнее. И с каждым надавливанием мне всё легче. Я уже почти счастлив.  

— Ещё, знаете, я... — шепчу я, — я плакал на «Короле льве».  

Вы:  

— Я тоже.  

И в этот момент я понял: вот она — терапия. Настоящая. Ни кофе, ни подкасты, ни медитации так не чистят душу, как пара хорошо поставленных движений в районе поясницы.  

Потом вы сказали:  

— Всё, на сегодня хватит.  

А я хотел спросить:  

— А можно жить здесь? Хотя бы на полу? Только кормите и гладьте иногда.  

Но сказал:  

— Спасибо. До следующего раза.  

А внутри было:  

«Я вернусь. И расскажу вам про тёщу. Это будет вторая сессия».