Дополнительный отрывок. Процесс преобразования Элизы

Дополнительный отрывок. Процесс преобразования Элизы  

Четвертый рассказ из сборника рассказов «Элиза. Белый призрак»  

2023 – 2025  

Сколько злобы может быть помещено в одного человека? Сколько усталости и ненависти? Подобные ощущения способны испытывать все, и нет никаких исключений. Но иногда отрицательные эмоции могут полностью овладеть разумом и головой человека. Это те моменты в жизни или существовании, которых боятся многие, ведь они способны создавать только ужасные и жестокие ситуации. Такие моменты влекут некую разрушительную силу, которая проявляется не в масштабности происходящего, а в локальных неудачах или проблемах. Примером могут быть ссоры с родственниками или что-то плохое, что могло бы случиться с человеком, которого ценили в определенных кругах общения. Локальные трагедии могут показаться наиболее ужасными. Массовость не позволяет долго концентрироваться на чем-то конкретном и уделять этому достаточное количество времени для изучения или попытки понимания.  

Элиза является наиболее грустным привидением. Элиза является наиболее веселым привидением. Но она точно является тем привидением, которое никогда бы не хотело становиться привидением. У нее никогда не было таких мыслей. А позже, уже после полноценного преобразования ее души, все ее мысли и чувства были направлены на процесс осмысления своего нового положения и поиски неких ответов. Она хотела при помощи эмоций и разума понять то, кем она стала, в какое неизвестное существо превратила ее жестокая судьба. Несмотря на все ее прежние и будущие выходки, искрящуюся из глаз зеленую энергию, молодость и оптимизм, она была истерзанной душой, и легко могла бы стать образом истерзанной души.  

Каким было преобразование Элизы? Никому не известно. Даже она сама не знала того, что с ней происходило в момент и после гибели.  

Какой была ее гибель? Она была ужасной. Это было ужасно неожиданно для нее и всей ее семьи. Но более важным был вопрос о том, какой была ее жизнь. За все семнадцать прожитых лет ее редко можно было назвать плохой девочкой. В обществе она вела себя сдержанно, вежливо относилась к родителям и соседям, любила свои детские игры с отцом в саду, которые иногда могли напоминать настоящие тренировки с оружием. И факт ее смерти стал огромной трагедией для всех вокруг. Люди любили ее: она была тем лучом света, который дарил тепло и улыбки окружающим. Иногда знакомые ее семьи и другие люди называли ее «леди», так к ней обращались довольно часто, но реже, чем бы ей хотелось. Можно было утверждать, что среди местного населения Элиза была одной из лучших молодых девушек. Многим было известно ее хорошее воспитание, доброе поведение, внешняя привлекательность и активная жизненная позиция. Вот какой она была при жизни. Не было никаких предпосылок к тому, чтобы с ней произошло что-нибудь плохое. А о чем-то, что было бы еще ужаснее, никто не хотел даже думать. Но какие события происходили дальше?  

Родители девушки чувствовали огромную боль и пребывали в скорби. Когда-то у Элизы был старший брат, но он умер от болезни еще в детстве, когда ему было пять лет. И все надежды, заботы и любовь в семейном кругу были устремлены к этой девочке. Разные люди делали комплименты Элизе в детстве, отмечая ее красоту, ухоженность и то, что она имела искусно заплетенные косички цвета спелой пшеницы на поле. И к тому времени, когда Элизе исполнилось семнадцать лет, ее родители всерьез задумывались и даже открыто говорили о необходимости беременности дочери. Но вместо периода влюбленности и последующей беременности девушки произошла ее гибель.  

Не выдержав такого потрясения, мать Элизы приняла яд спустя неделю после смерти дочери. Наутро следующего дня тело измученной женщины, находившееся в старом кресле напротив окна, обнаружил ее муж, отец Элизы. Маленькая стеклянная емкость выпала из руки еще ночью, покатилась к стене и заляпала каменный пол остатками жидкости. Мужчина упал на колени и взял жену за кисть руки, которая как будто была сжата в кулак, но между пальцами еще оставалось немного пространства для сосуда.  

Это был первый раз, когда девушка-призрак показала себя в своем полноценном призрачном облике с магическими элементами, цепями, блестками и зелеными огнями. Загадочные огни на ее одежде отличались цветом от более привычного для нее зеленого свечения на теле и в глазах. Это был цвет магии, ее магии, некоего подарка для нее от неизвестных высших сил.  

Тогда отец не заметил свою несчастную дочь, ведь она появилась всего на короткий миг позади кресла, протянув вперед свою руку в длинной перчатке и, вероятно, начав плакать. Вряд ли кто-то из людей смог бы заметить ее в тот момент, момент ее слабости и скорби. Отец продолжал стоять на коленях, не поднимая головы от женских ног и крепко сжимая подол двойной клетчатой юбки. Через некоторое время Элиза взлетела и устремилась куда-то вдаль, без вреда для окружающего пространства проносясь сквозь стены, деревья и других жителей крепости. Она не замечала ничего вокруг, молча разнося повсюду свое невидимое рыдание и оставляя позади слезы. Таким было ее первое осознанное появление, будто рождение новой, немного мятежной и способной к мышлению сущности в этом тихом и спокойном, практически сонном мире.  

Ошибочно было бы утверждать, что Элиза стала какой-нибудь исключительно плохой сущностью или демоном, даже сама девушка не знала, в кого она превратилась. Сначала ей казалось, что она могла заменить собой прохладный ветер, который задевал листву на деревьях и одежду проходящих мимо людей. У нее не было ни злости, ни воспоминаний о прошлой жизни, девушка могла только наблюдать за происходящими событиями. Эта местность была знакома ей с рождения, а красочные закаты, прохладные дожди и грозы создавали глубокое впечатление в ее сознании, как обычно. Элиза любила наблюдать за небом, как будто она искала в нем ответы на все накопившиеся вопросы о своем новом происхождении. Она могла задавать небесам несчетное количество вопросов, но ответ был всегда один, это факт ее новой возможности существования и принятие такого факта.  

Сначала она была похожа на разбушевавшуюся стихию: пылкая и яростная, быстрая, молниеносно быстрая и даже в какой-то мере агрессивная или дикая. В этом не было ничего удивительного, ведь любая потерянная душа, которая внезапно обрела огромную силу и возможности, была способна на такие поступки. Ей не хватало контроля и понимания того, что из-за своей неаккуратности она способна принести много страданий как окружающим ее живым людям, так и представителям других рас. Она начала ощущать свое призрачное тело быстрее, чем мысли в воспаленной голове успели вернуться к нормальному состоянию. Но она чувствовала тревогу, она чувствовала, что что-то было не так. Недавно этот мир потерял милую девушку и получил взамен нечто новое и неизведанное. Тревожность не покидала голову Элизы еще какое-то время.  

В груди девушка ощущала легкое жжение, которое на самом деле было жжением ее души. Когда-то более румяная кожа Элизы заметно побледнела, а сама девушка как будто немного похудела и стала выглядеть заметно старше. Под светящимися зелеными глазами, которые раньше были серыми, появились первые темные круги и пятна. Общий внешний вид Элизы претерпел значительных изменений, она стала истощенной и ужасной, вся ее изначальная красота уступила место страху, исходящему от обитателей крепости.  

Первым ее неосознанным появлением среди людей стала яркая вспышка света возле ручья в саду, позже Элиза возникла перед незнакомым крестьянским мальчиком лет восьми, собиравшим хворост. В тот момент из элементов одежды на девушке была только простая длиннополая рубашка, которая плохо скрывала некоторые части ее тела и кое-где уже могла покрыться пятнами грязи, рваными дырами и потертостями. Призрачный образ девушки не был до конца сформирован, но лицо Элизы уже могло показаться довольно несчастным и усталым, это было лицо не готового к любым контактам с внешним миром человека, а ее волосы были пепельными, практически белоснежными, как будто седыми или, что более вероятно, искаженными волшебством. Ее ресницы и брови тоже сияли белым светом, а волосы на голове уже не были собраны в большие косы и маленькие косички, они были распущены и предоставлены дыханию жесткого северного ветра.  

Девушка появилась перед этим ребенком за несколько дней до смерти своей матери. Тогда она могла представлять лишь свои эмоции и была готова показать то, как плачет ее сердце. Среди этих двоих на самом деле ребенком была именно она, и она в полной мере ощутила все жестокое давление и дискомфорт в этом мире. Будто бы кто-то выдернул ее из теплого сновидения, где все события происходили как положено, и заставил стоять здесь, где-то, и что-то ощущать, что-то делать. И ее некие действия могли напугать мальчика, который уже уронил тонкие ветви и приготовился убегать.  

Элиза с тоской в глазах неосознанно протянула к нему свою руку. Девушка ни в коем случае не хотела навредить этому ребенку, едва познавшему окружающий мир, но она так поступила, потому что он напомнил ей о брате. Мальчик вскрикнул и выбежал из сада. Он сильно испугался, эмоции переполняли его. Увидев других людей, он прокричал: «Привидение! Привидение! Дочь мечника вернулась! » Его крики и детская паника не приносили должного результата, но он продолжал: «Привидение! Спасайтесь! »  

Это событие могло бы стать ее первой серьезной неудачей в новом образе, но было видно, что мальчику никто не верил. Его слова не воспринимались всерьез взрослыми людьми, считавшими действия убегающего мальчика очередной детской игрой, игрой юного разума, выдуманной историей и всем этим вместе взятым. Покуривая трубки, горожане и случайным образом оказавшиеся внутри крепости крестьяне сидели возле трактира, проходили мимо, тихо посмеивались, когда замечали спешащего куда-то ребенка, и из доброты уступали ему дорогу. Закрытый внутренний сад остался позади, в нем была Элиза, но никто ее больше не замечал. В тот день девушка узнала, что она по-прежнему была способна взаимодействовать с живыми людьми и всем вокруг себя.  

— Почему вы не верите мне? — кричал мальчик во дворе.  

Люди действительно не замечали его, они проходили мимо, и его слова терялись среди разнообразия других звуков, таких как топот обуви и стук копыт — всюду во внутреннем дворе крепости была отполированная временем каменная брусчатка. Но его слова услышала одна женщина, которая была более осторожной и зачастую прислушивалась к разного рода историям. Вероятно, она могла определить его поведение как проявление высшей формы неуважения, насмешку и явное оскорбление в адрес ее дочери и ее семейства в целом. Даже само словосочетание «дочь мечника», «некая дочь мечника», «определенная дочь мечника», «конкретная дочь мечника» могло прозвучать достаточно предвзято. Она тихо исчезла из виду, не сказав мальчику ни единого слова. Данная ситуация тоже могла бы повлиять на принятие окончательного решения женщиной. Но с какой целью она приходила сюда? Женщина посетила местный рыночный ряд и купила там что-то, что, возможно, могло бы оказаться тем самым стеклянным флаконом с ядовитой для человеческого организма жидкостью. Если бы тогда Элиза знала, что эта женщина была там, что-то купила, и, вероятно, укрепила свою уверенность касательно принятого ранее решения, девушка-призрак сделала бы что угодно, чтобы ее мать отказалась от совершения последующего поступка.  

Почему Элиза осталась там? Какое-то время девушка могла покидать пределы крепости и блуждать по затянутой туманом обширной степи возле ближайшего каменного забора, только маленькие улитки и немногочисленные птицы были компаньонами в ее прогулках. Но что-то постоянно влекло ее обратно, какая-то безмолвная сила, не известная ни девушке, ни кому-то еще. И всякий раз Элиза возвращалась домой. Вскоре она осознала, что источником этого притяжения была ее душа, ее любовь и прикрепленные к ремню две увесистые цепи, состоящие из толстых звеньев цвета кованого боевого клинка. Эти цепи формировались постепенно и будто бы сковывали ее тело. Элиза поняла, что они мешали ей передвигаться, летать в далекие края и быть где-то за пределами крепостных стен. Вернее, девушка и вовсе не могла покинуть крепость из-за своих цепей, которые, по всей видимости, жили отдельной жизнью или попросту были заколдованными. Теперь она стала своеобразной пленницей этой крепости, своего родного места жительства.  

Также туловище девушки окутали полупрозрачные серые ленты, на которых были изображены ромбовидные зеленые руны. Благодаря магии эти руны могли светиться ночью, и даже днем их свечение было заметным. Магические ленты вместе с цепями служили заменой классической веревки, чтобы сдержать и максимально обездвижить Элизу, и она не могла от них избавиться. Когда девушке удалось разорвать какую-то часть своей одежды, эти ткани быстро вернулись к первоначальному виду, тонкие нити восстановились самостоятельно, но процесс их восстановления был едва различимым из-за свечения магических рун.  

Рассматривая свой причудливый облик, Элиза пришла к выводу, что она стала жертвой некоего проклятия. Позже, когда умерла ее мать и не возникла вновь рядом с ней в точно таком же призрачном виде, опасения Элизы подтвердились. Но и без семейной трагедии ей было очевидно, что кто-то поступил с ней очень плохо. Ей не хватало слов, чтобы описать то, что она чувствовала, когда думала о своем положении.  

Сад был ее любимым местом из детства, и только среди природы девушка могла найти утешение. Она нуждалась в тишине и спокойствии. Предварительно оттолкнувшись от земляной почвы концами длинных цепей, Элиза стремительно взлетела и нащупала прикрепленные к поясу слева ножны с холодной рукоятью меча выше. Эта конструкция на поясе немного утяжеляла ее стан при свободном полете. Именно так девушка обнаружила неизвестное новое оружие. Странное проклятие, с досадой подумала Элиза. Какое необычное проклятие. Кто бы стал дарить ей такое оружие, тем более после ее смерти? Кто бы мог узнать о ней, о том, что Элиза погибла и возродилась в таком ужасном, устрашающем облике? И каким образом это оружие могло оказаться здесь? И как она сможет с ним взаимодействовать сейчас или в будущем?  

Элиза с любопытством вынула и рассмотрела длинный меч. Благодаря своим знаниям она смогла распознать светящиеся руны на клинке, прочитать каждый символ и сложить их в одно слово — «Элиза». Девушка еще сильнее удивилась и даже немного улыбнулась от неожиданности. Зеленые руны на лезвии были расположены вертикально и тянулись от рукояти до острия таким образом, что последняя руна, означающая букву «А», также фактически означала конец слова и возвышалась над остальными буквенными рунами, когда девушка поднимала меч. Руны можно было прочитать легче, когда меч был опущен или уткнут острием в землю, в этом случае слово «Элиза» начиналось сверху вниз. Мерцающее свечение рун было точно таким же, как на ее одежде, при создании этих символов определенно была задействована сильная магия. Магический цвет заметно отличался от тусклого свечения призрака, которое, напротив, казалось не резким, а сонным и домашним. По крайней мере, именно такие ассоциации призрачное свечение вызывало у Элизы, когда она могла увидеть его на коже или ткани. Такое свечение уж точно не наделяло своего носителя активностью, никто не мог сказать, что это была проактивная личность, и больше напоминало густую пленку этой реальности, похожую на липкую паутину, в которой застревала жертва в паучьем логове. Как будто Элиза была старой статуэткой из бронзы или меди, которую время покрыло слоями пыли или цветной патиной, и от этого восприятия девушке было трудно абстрагироваться. Внешне эта оболочка напоминала серо-зеленый туман. Еще одним сходством с запыленной маленькой статуэткой была ее ненужность, из-за которой она, собственно, и покрылась пылью, а Элиза стала обладателем мутной туманистой оболочки на своем теле.  

Пожалуй, цвет магических рун был единственным, что девушка не могла контролировать в полной мере, на ней будто бы кто-то написал эти руны при помощи едкой краски, которая не смывалась. Было похоже, что кто-то действительно мог так поступить, но в таком случае его линии выглядели предельно точными, практически идеальными. В детстве Элиза могла бы смеяться, услышав похожую историю, ведь сейчас ее кто-то использовал в качестве знаменосца, изобразив на ее лентах и оружии свои символы. Такие мысли были глупыми, абсурдными и неуместными, они быстро пронеслись в голове девушки в ту самую минуту, когда она рассматривала названный ее именем рунный клинок.