Мир

И он дарил ей вновь цветы,  

Такие нежные, как небо.  

В даль уходили корабли,  

За горизонтом всё мелее.  

Объятия долгие – прощались,  

И так нелепо улыбались,  

Пока минуты дотекали,  

И узы их не разорвали.  

Был дан гудок, идёт посадка,  

Вот, стиснув зубы и украдкой,  

Невольно слёзы потекли  

– Остановить их не могли.  

С земли родной к ступеням трапа  

Несут её два чемодана.  

Он ей шепнул: «Ну что, прощай,  

Пора идти, не унывай».  

Второй гудок был дан, продольный,  

Поник в пространстве вой убойный,  

И вот она на корабле  

Совсем одна – он на земле.  

Корабль плыл, за метром метр,  

И всё мелее и мелей.  

Часами поздними темнело  

И становилось холодней.  

На утро строем, тихим маршем  

Меж улиц битых и теней  

Идут к полуторкам солдаты,  

Садятся ближе и плотней.  

Проходит месяц за мгновенье,  

Второй проходит как удар.  

В ночи воздушные налёты,  

А днём работы на станках.  

Она с надеждой пишет письма  

Простым своим карандашом,  

И горечь ей, как яд невольный,  

Изводит душу молотком.  

«О милый, дай тебе спасенье,  

Прошу тебя, прошу, пиши!  

Хотя бы строчку на прощенье,  

Родной, молю тебя, пиши! »  

И вновь вопят в ночи сирены,  

И где-то слышится стрельба.  

Гремят зенитные снаряды,  

Бушует страшная война.  

Руины зданий, пепел в небе,  

Пылали ярко города.  

Она надежды не теряла,  

Она писала хоть куда.  

Она и в штаб пайки носила,  

Просила: «Только помоги.  

Не может быть вот так, бесследно,  

Хотя бы место, подскажи».  

Но ничего они не знали,  

Ни звания, ни какой отряд.  

Самой ей ломтик хлеба дали,  

Простились и ввели во мрак.  

Она друзьям его писала  

И всем, чей знала адресат.  

Она надежд не оставляла,  

Молила, билась об заклад.  

Избиты ноги, руки в черни,  

Больна была и голодна.  

Истошно ночью завывала:  

«Будь проклята эта война! »  

Завод разрушен, пайки меньше,  

А на носу почти зима.  

Одежда в копоти и саже,  

И туфли летние… «Беда…»  

И снова ночь, и вновь налёты,  

Она в подвале городском  

Лежит с лоскутным одеялом  

И думает опять о нём.  

И стали веки тяжелее,  

Глаза устали от людей,  

И грохот стал ей безразличен  

– И в сон упало всё быстрей.  

Порог кофейни на бульваре  

И круглый столик у стены  

– Он держит руку ей и гладит,  

Она смеётся с кутерьмы.  

Он говорит: «Родная, слушай,  

Я так давно хотел сказать:  

Ты самый светлый в мире лучик,  

Я так боюсь всё потерять».  

Взрыв громкий разбудил с испугом,  

Со стен осыпался песок.  

И тут же всё на место встало  

– Всего лишь сон, короткий сон.  

На утро, выйдя из подвала,  

На пункт почтовый собралась.  

Без сил и на ногу хромая,  

Она упорно понеслась.  

Она надежду всё хранила,  

Мечтала, что вернётся вновь.  

Она весь грифель источила,  

Писавши про свою любовь.  

Она весь день там простояла,  

И вот приехал почтальон.  

Спустил на лоб свою фуражку  

И пачку вынул на комод.  

Глашатай стал кричать фамилии:  

Одна, вторая, всё не те…  

Всё меньше становилось писем  

– И билось сердце у груди.  

Она стояла, то молилась,  

То патлы путала в руке,  

И вот средь чуждых ей фамилий  

Она вскричала в суете.  

И сорвалась она к солдатам,  

Ей дали тот простой конверт  

– На нём печать и подпись с датой:  

«Ваш муж на фронте был убит».  

И губы дрожью закатились,  

И ноги тело не снесли.  

И лишь поймать её успели  

– И уложили у земли.  

Война – ужасней всех пороков,  

В войне нет счастья и тепла.  

Прошу у мира, как у Бога:  

«Пусть мир не рухнет никогда! »  

15. 05. 2025