Охотник на тень

(*)  

¬ ¬– А почему можно вызвать Дьявола, но нельзя вызвать Володыку? – этот вопрос задают, наверное, все новички, так что Азазель отвечать уже приноровился, но с каждым разом всё больше ответ вызывал в нём не иронию, а раздражение. Ну очевидно же…  

– На самом деле, все те, кто общался с Дьяволом, за кра-айне редким исключением общались вовсе не с ним, – Азазель усмехается, глядя в вытянувшееся лицо новичка. – Некоторые общались с демонами-глашатаями, некоторые же и вовсе просто психи, которым впору общаться с сами собой, да своей головой.  

Новичок разочарованно вздыхает. Что ж, крепись, новоявленное дитя тьмы, то ли ещё будет впереди!  

– Это всё, как сказали бы в Людском Царстве, часть этой… – Азазель морщится, пытаясь вспомнить как е оно там называется у этих вертлявых, но сообразительных людишек, которые нашли название, кажется для всего. – Пиар-кампания, во!  

– Пиар-кампания? – новичок даже застывает в изумлении. Такого он не ждал.  

– У нас даже слоган был, мол, на расстоянии вытянутой руки, – Азазель улыбается, но улыбка тут же пропадает с его лица. Не любит он вспоминать о тех временах, когда приходилось вербовать людей на службу. Тогда они были молоды, глупы, хотели битв, хотели насолить Небесному Царству, а сейчас перемирие держат с двух сторон из последних сил. Уступок за уступком, лишь бы не было чего… потому что та битва будет последней, а они распробовали вкус существования. – Не спрашивай, словом…как тебя?  

Азазель легко забывал имена новичков. Зачем их помнить, когда до становления полноценными демонами, хоть и не перворождёнными, не перешедшими из ангелов, ещё очень далёкий путь? Вот когда докажет что его можно запомнить, тогда пожалуйста. Но выполнять рутинную кадровую работу приходится и Азазель ещё не раз спросит как зовут приставленного к нему новичка.  

– Вепар, господин, – новичок представляется с достоинством. Ему нравится его грозное имя, и Азазель едва удерживается от желания напомнить, что стало с настоящим Вепаром, который резвился в Людском Царстве, иной раз помогая людям, а иногда топя их корабли. Но это ещё было ничего. Там хотя бы был его личный интерес, а вот другое его хобби вызывало отвращение даже у видавшего жизнь и смерть Азазеля. Вепар любил заражать раны и язвы людей, насылая в них комки переплетённых белых червей, которые цеплялись за плоть и пожирали её на живом ещё человеке. Человек умирает в три дня в по-настоящему адских мучениях. А Вепар? Вепар наблюдает. Такое у него было хобби.  

Но терпели. До поры терпели. Пока однажды Люцифер не пожелал узнать как дела у одного из смертных, чьими работами в области философии и поэзии он иногда интересовался, и не нуждается ли тот смертный в чём-нибудь. и выяснил, что этот смертный ушёл…  

Черви сожрали его через какую-то пустяковую ранку.  

– Хорошее имя, – Азазель качает головой, – но ты, конечно, знаешь, что у нас уже был демон с таким именем и что закончил он плохо?  

– Знаю, – новичок кивает, – он сделал глупость. Он завёл себе глупое хобби и за это поплатился. Я не такой. Но имя понравилось.  

– Ну хорошо, – Азазель не спорит, хотя, на его взгляд принять имя того, кто ушёл столь бесславно, а конец Вепара был бесславным, Азазель сам видел, плохая примета. Но не демонам судить о приметах. Их изобрели люди, а что демоны, что ангелы почему-то стали некоторым из них следовать. Да и свои придумывать стали.  

– Облюдились, – так сказал когда-то Бельфегор, ещё один из первых демонов, шагнувший сам в пропасть за Люцифером, когда во время застолья у него просыпалась соль, и он принялся стучать по столу, чтобы отогнать ссору. Смешно, право слово. Но как-то весело.  

Облюдились… все они облюдились.  

– Твоя работа на начальном этапе будет состоять в том, чтобы вести списки, – Азазель раскрывает книгу отточенным движением, – это как книга учёта. Только в душах. Некоторые из их получают разрешение покинуть наш мир и сходить в Людское Царство, но никогда их отсутствие не должно быть больше суток. Ты должен записать время ухода, если какая-то душа собирается отсюда, и потом время возвращения. А если душа не возвращается спустя сутки…скажи мне. Или через стража передай.  

– И что будет с душой? – новичок любознателен, это и плохо и хорошо. Если будет терпелив и не станет засовывать свою любознательность по поводу и без везде, куда даже не просят, то пойдёт далеко. Хотя Азазель хорошо знает таких любознательных, всё-то им нужно знать, понять и постичь. Но всего не знает никто. Даже Володыка.  

– Плохо ей будет, – отвечает Азазель спокойно, – за нею придут. Придут и смирят.  

За Азазелем встаёт тень, пока он это говорит. Это не иллюзия. Вепар отшатывается, напуганный этой непрошенной тенью, побеждающей даже рост Азазеля.  

– Что такое? – веселится Азазель, а затем оборачивается к тени: – Пока не нужно, иди, добрый друг.  

Добрый друг – это, конечно, ирония. Нельзя дружить с рабом. Нельзя дружить с тем, кто уничтожит тебя самого, если ты будешь неугоден. Но Азазель знает, что слова впечатляют новичков, вот и Вепар бледен и зол от собственного страха, бессильно наблюдает за тем как исчезает тень за спиной Азазеля.  

– Зачем тогда…зачем отпускать душу, если она может не вернуться? – Вепар обретает слова, но смысл не приходит к нему.  

Азазель вздыхает. Любознательность – дурная черта для любого из Царств.  

– Так заведено. Это испытание, – объясняет он. – Душа имеет право иногда на привилегии. Но даже ими надо уметь пользоваться.  

– Это жестоко, – Вепар ещё человек. Да, у него на голове уже пробиваются демонические рожки, и кто придумал, что все демоны должны быть с рогами? Но нет, каждый второй новичок стремится себе попросить рога. Но он ещё человечинка. У него ещё слишком живо понятие жестокости.  

А у Азазеля оно притуплено, сменилось усталостью.  

– Ты лучше подумай о том, как работать, – советует Азазель грубо. – Работа вроде несложная, но могу объяснить ещё раз. Нужно?  

На самом деле Азазель и правда готов объяснить ещё раз. И два. И даже три. Лучше уж устать, чем потом узнать, что новичок чего-то не понял, но побоялся спросить и натворил дел. Бывало, чего уж…  

Богата история Подземного Царства на подвиги и глупости.  

– Нет, я всё понял, – заверяет Вепар. Азазель не верит:  

– Повтори.  

– Я всё понял! – повторяет Вепар, но под внимательным взглядом Азазеля тушуется и повторяет: – есть книга, вроде книги учёта…  

Азазель не прерывает. Работа не сложная, спору нет. Но на ней умирает тот жалкий остаток людского, который переходит в перерождённого демона. Там отключается сочувствие к душам. Это первые демоны могут позволить себе сочувствие, Азазель и на себе знает, а перерождённые из людей не могут – им предложили, они согласились, так пусть жрут. Власти надо? Платите. Собою платите.  

– Если какие вопросы, лучше сразу спрашивай, – предостерегает Азазель, – сам не придумывай никаких решений, не импровизируй.  

В этих словах мольба. Воистину, пусть лучше десять раз сорваться по пустякам, чем один раз какой-нибудь новичок решит, что сам может разобрать какой-нибудь вопрос. Проволочки на данном участке работы бывают редки – даже если душа не возвращается, вся обязанность службы состоит в том, чтобы отследить это и передать Азазелю. Всё! Ничего сложного.  

– Хорошо, – соглашается Вепар и когда Азазель думает, что Вепар уже не решится, всё-таки спрашивает: – а почему эта работа?  

Они почти все такие. Почему эта работа? Почему не другая? Почему настолько лёгкая? Невдомёк этим перерождённым, что когда-то и сам Азазель с книгой прыгал, отслеживал, когда кадровый голод был лютый…  

– А ты чего хочешь, дитя? – интересуется Азазель ласково и Вепар понимает, что дал маху. Это у себя в Людском Царстве при жизни или подобии жизни он мог чего-то требовать от окружающих – повышения, уважения, зарплаты… здесь у него иной путь. И путь начинается с малого, потому что впереди вечность.  

– Я могу больше, – всё-таки бурчит Вепар, уже сообразив, что зря подал голос.  

– Докажи, – предлагает Азазель.  

Он не спорит. Зачем? Это пустое. Настоящие споры нужно вести не с теми, кто ещё два мига назад был человеком. Демоны спорят только между собой, судьбой и ангелами.  

***  

Первую неделю Азазель проверяет новичка каждый день. Иногда заходит два раза на дню, пролистывает книгу, всё в порядке. Вепар пыхтит, но терпит. Ему скучно целый день болтаться у пропускной стойки и записывать редкие отбытия-прибытия душ.  

Оживление наступает на вторую неделю, когда Азазель заходит раз в два дня. Но тут новинка – тут не вернулась душа! Оживление!  

– Больше суток прошло! – у Вепара событие, которых давно не было в его существовании. – Час в час я заметил, через минуту пошёл сюда.  

– Отлично, – безэмоционально хвалит Азазель, берёт копию листа из книги учёта и машет рукой, иди, мол.  

– И всё? – поражается Вепар.  

– А что ты хочешь? Это твоя работа.  

– Я же…я же справляюсь, – ему откровенно неприятно, но таков его путь. Это путь демона, да, по секрету, и ангела тоже – путь через пренебрежение. Когда ты проходишь и служишь так, как тебе велят, понемногу обрастая доверием.  

– Справляйся дальше, – Азазель равнодушен. Он знает, что на посту даже поговорить не с кем, разве только с дежурным стражем, но и там как повезёт – иные из стражей всего лишь скелеты, так те и не говорят, лишь бряцают костями.  

Вепару скучно. Должно быть, он не так себе представлял службу у демонов, когда с радостью соглашался на неё. Наверное, ему, как и всем смертным, виделась власть, огонь и тьма… красивая сказка, до которой надо ещё дорасти.  

Третью неделю Азазель заходит лишь два раза. В первый раз Вепар интересуется как там вышло с той, сбежавшей душой?  

– Поймали, покромсали, – сообщает Азазель со смешком, – слегка восстановится и заморозим, пусть ждёт до прощения.  

И всё. Больше обсуждать нечего. Безысходность стелется в глазах Вепара, но он молчит – кажется, он уже понял суть своей службы и постигает Подземное Царство как то полагается слуге его.  

И во второй визит ни слова. Только молча сунутая под нос Азазелю книга.  

На четвёртую неделю Азазель заходит лишь раз, но даже не проверяет книгу. Да и не заходит. Останавливается на пороге:  

– Всё в порядке?  

– В порядке, – соглашается Вепар, и голос его полон тоски и ненависти. Он всё представлял себе не так. В его фантазии не было никакой книги, не было подобной бессмыслицы.  

– Ну и отлично! – Азазель покидает Вепара, успевая про себя подумать, что, возможно, этот новичок не так уж и безнадежен.  

На пятую неделю Азазель не заходит вовсе – а что, у него дела! И Вепар не передаёт никаких срочных сообщений. Он вообще всю эту неделю почти и не говорит ни с кем – Азазель сменяет стражу на всём обслуживающем уровне – новички есть в разных отделах и им всем полезно помолчать. Тишина – это про тьму, не про свет, пусть привыкают. Тишина – это опасность, ведь в тишине проступают и проступают отчётливо все мысли.  

Появляется на шестую.  

– Всё в порядке?  

– Скучно, – признаётся измученный Вепар, – очень скучно. Это всё, что меня ждёт?  

– А что ты хочешь? – интересуется Азазель и быстро, пока Вепар не успевает опомниться, добавляет: – вот видишь! Ты сам не знаешь.  

Азазель уходит быстрее, чем Вепар успевает опомниться. Это жестоко, но Азазель готов к такой жестокости, и Вепар должен к ней привыкнуть. Но… не привыкает.  

Это Азазель узнаёт на седьмую неделю. Всего лишь на седьмую! Из целой вечности во тьме, что ещё отпущена этому странному миру.  

Сначала доносят:  

– Новичка-то нет!  

Доносят, конечно, злорадно. Это всегда очень весело когда кто-то совершает ошибку, когда грядёт расплата.  

Азазель не сдаётся:  

– Может приболел!  

Но он уже понимает, что всё решено. У новичка случился бунт. Одуревая от тоски, он понял то неправильное, что мутит головы… он решил проявить себя. Решил бунтовать. Мол, бунтовщиком меня оценят! А кто ты, собственно, такой, Вепар, чтобы тебя ценили?  

– Нет на месте! Нет на месте! – ликуют призраки – мёртвые, бледные тени. Они радуются движению. Заточённые в Подземном Царстве, ожидающие не то милости его, не то кары, чтобы подняться в мир живых, да и ненадолго, а так, подразниться, чтобы вечность была ещё более невыносимой, они рады чужому поражению.  

И тому, что пытался сделать этот новичок.  

Вепар рассуждал неверно. Он очень хотел проявить себя и решил, что сдурить, показать себя этаким злодеем будет очень удачной мыслью. Вепар не выдержал даже двух людских месяцев, затосковал и не справился со своею тоской.  

Развлёкся тем, что решил похитить книгу учёта душ. Развлёкся и показал себя? Ох, как бы он был разочарован, если бы знал, что книга учета душ давно уже не существует в осязаемом мире. Всё, что написано в ней – отпечатывается сквозь всю тьму. Украсть её нельзя, можно похитить лишь блеклый слепок её из тьмы.  

Правда, так было не всегда. Однажды был один демон, который решил порыться в книжонке да так увлекся, что утащил её, реальную, в свой мир. Пришлось проводить перепись душ, потому что единственный экземпляр этот демон благополучно…съел.  

– Вкусно было, – оправдывался он, когда его притащили на суд, – сначала было интересно, потом грустно, а потом я решил, что никому не отдам этих пережитых чувств и унесу их с собой.  

Бюджета тогда на восстановление всего уничтоженного ушло слишком много, чтобы после этого книга учета душ – их приход-уход существовал лишь в одном мире, который можно потрогать, унести с собою или сожрать.  

– Дурак, – Азазель заступается, но без азарта, по привычке. – Проявить себя хотел.  

– Возьмёшь эту дурость на себя? – интересуется Люцифер. Ему не надо быть рядом, чтобы говорить. Его голос прекрасно звучит в голове Азазеля. Люцифер всё видит, всё чует и откликается так, как ему удобно. – Будешь отвечать за него?  

Азазель мрачнеет. Он знает, где скрывается этот Вепар. Уже сообщили. Забился в уголок, думает, не найдут. Проявил! Не придумал ничего лучше. Дурень…даже злиться сил нет.  

Азазель мрачнеет от этой глупости и от того, что она явно не пройдёт бесследно. Сегодня он украдёт книгу, чтобы попытаться заявить о себе. А завтра? Залезет в кабинет Азазеля? Послезавтра съест все конфеты Бельфегора? Он не человек. У него нет права больше на глупость. Он должен действовать как тьма, знать на себе что такое единство и без писка переносить самую унылую вечность, потому что в вечности нет ничего веселого.  

– Жаль его, – признаёт Азазель, – я уже думал что он справится.  

– Отвечать за него хочешь? – Люцифер далеко и одновременно близко. Он где-то в самом глубинном мраке, куда нет хода без его приглашения и в то же время он повсюду. Повсюду лежат его тени. – Твой ученик ведь… как решишь так и будет.  

За мятеж, воровство и неподчинение кара одна и жестокая. Охотник выйдет из тени, пойдёт, ужасая своей поступью даже древних демонов. Потому что охотник тоже из первых…только упав, он отрёк от себя и имя, и славу, и крылья, и даже голову. А отрекая, произнёс последнюю клятву служить закону, тому, который он нашёл справедливым в мятеже Люцифера.  

Люцифер не кровожаден. Он ждёт. Может быть ему интересно как решит Азазель, а может он уже далеко – кто ж Самого разберёт?  

– Я не хочу за него отвечать, – глупость должна умирать на людском уровне. Демон не может отвечать за того, кто был человеком. Ангелы глупят, демоны глупят не меньше, но друг друга здесь прикрыть можно и даже нужно, а вот бывших людишек спасать? Ну уж нет. Не хочется. Слишком много людям и без того дано свободы, слишком сильно любил и любит их Володыка вопреки всем выкрутасам.  

Так что нет, жаль, но спасать его Азазель не будет.  

– Ну и славно, – Люцифер реагирует тут же. Он спокоен и не удивлён. – Демон – это когда приходится отвечать за свои проступки. Он ещё ничего не добился, только имя себе придумал, да и то дурное, а уже показать себя хочет. Глупо, так глупо, что даже не смешно.  

Азазель не отвечает. Какой тут может быть ответ? Ответом может быть только призыв Охотника и он уже набирает силу за его спиной.  

– Вепар, – коротко приказывает Азазель, представляя глупое лицо новичка, которому стало скучно и который неудачно пытался о себе заявить, не представляя, что тьма не прощает самодовольства, которое ничем не подкреплено.  

Шаги у охотника тяжёлые. Он хоть и тень, что следует за теми, кому суждено в тень упасть, а шаги у него давят на этот мир. Он идёт по коридорам, минует одну галерею, другую и отследить его легко – на поясе у него подкреплен длинный хлыст из людских позвонков.  

Не только за демонами-глупцами приходит Охотник.  

Азазель видит как наяву испуганное лицо Вепара, который уже понял, что совершил ошибку. И слышит повторяющийся скрежет – позвонки волокутся по полу. Что ж, всем нужны исполнители, но тьма требует от них покорности…как и свет.  

Охотник убьёт Вепара, но ничего не почувствует. Это просто как стереть ошибочное число. Число, которое потом даже пятна не оставит.  

– Люцифер, – Азазель решается с неожиданностью для себя, – ты меня слышишь?  

– Хороший вопрос, – смеётся Люцифер, – и слышу, и вижу, и даже знаю что ты скажешь, но всё равно скажи. Не зря ведь звал.  

– Давай дадим ему второй шанс?  

– Привязался? – Люциферу весело. Или он играет в веселье. Азазелю кажется, что Сам уже давно забыл многие чувства, но цепляется за то, что помнит о них.  

– Нет, просто это нелепо. И кадровый голод…  

Охотнику не дано приказаний, но его шаги стихают. Люцифер остановил. Думает. Ему не до какого-то там Вепара, и предложение Азазеля ему смешно, но всё-таки он думает. Взвешивает.  

– А небо с тобой! – решается он быстро и его влияние отступает. Охотник где-то на расстоянии двух или трёх галерей замирает и тает. Азазель чувствует как проходит рябь по воздуху прежде, чем древнее орудие, само лишившее себя всякой воли, спадает в забытые стены, пока не позовут снова.  

***  

– Это тоже шанс, – Люцифер не видит ничего необычного в своём решении. – Ты не хочешь за него отвечать, но хочешь дать ему второй шанс. Пожалуйста, я решил вопрос.  

Азазель молчит. охотник стоит перед ним – как всегда безголовый, лишённый воли, пришедший из-за спины самого Азазеля. На поясе у Охотника хлыст из позвонков. И один белеет особенно отчётливо, белеет новизной.  

– Полагаю, имя Вепар снова свободно, – Азазель не реагирует на колкость Люцифера, потому что не находит в себе сил подобрать нужные слова. – Плохое всё же имя для демонов, неудачное.  

– И всё? – интересуется Люцифер без тени настоящего любопытства, – даже не скажешь, что это жестоко?  

Азазель улыбается.  

– Не скажу. Он не душа. Он не мертвец. Не демон. Он всего лишь кусок кости.  

– Через пару столетий поумнеет, – Люцифер небрежен в своих ответах, но Азазеля бьёт от этой небрежности ледяным ветром из самого желудка.  

– Что?  

– Сам же просил – второй шанс, – Люцифер изображает удивление, – через пару столетий он его получит. Поумнеет только и получит.  

– А где он сейчас? – Азазель не интересовался. Вепар исчез и исчез.  

– Так там же, на посту. Только в страницах. Теперь всё его движение это если кто-то решит полистать страницы. Или сделать надпись, – Люцифер смотрит в лицо Азазеля и явно ждёт реакции.  

Но Азазель древний демон. Он не выдаёт ничего, потому что умеет ничего не чувствовать, и держит в себе это «ничего» как спасительный плащ.  

– Ну и прекрасно, – кивает Азазель, – поделом! Может нам на стажировку начать людей брать? Чтоб они еще до смерти привыкали к посмертию?  

Предложение насмешливое, но и Люцифер не ждёт иного. Он и сам насмешник и тени свои тому же учит.  

– Карьерный рост, соцпакет, полное страхование, – Люцифер смеётся и ту же серьёзнеет: – какая же тоска! Может и нас заточили…пока не поумнеем?  

– Мы не поумнеем.  

– Да никто не поумнеет. Но в милосердие играть слишком соблазнительно.  

(Рассказ принадлежит к вселенной рассказов о трёх царствах: Небесном, Подземном и Людском. На сегодня готов один сборник «Их обугленные крылья – 1», в процессе – бесконечном процессе, так как некогда собирать – второй. Все рассказы в свободном доступе в сети)