Письмо Есенину

Вы меня, конечно, не знаете! Если б знали-давно забыли!  

Я бы с памяти Вашей стерлась, как ненужное воспоминание.  

Обо мне Вы, конечно, не думали, столько лет разлуки и времени.  

Только я все не грущу, понимая, что судьбы Вам иной не желала бы.  

Ведь от горя не нужно прятаться, потому что так делается настоящее крепкое счастье...  

Нет, не то, что судьбою ласкает и не то, что влачит огорчение, а большое горячее сердце, плачет которое горькой настойкою.  

На взлетах и в лужу падениях, на радости детской встречи и скорби седой прощаниях, на любви неземной и привычках глупых настоян напиток этот.  

Да разве все упомнишь, разве сможешь принять все в сердце, если только раздвинешь границы водкою, как душе больной хочется.  

Постоишь тогда вновь у березки, ее стан обнимешь нежно.  

Может, вспомнишь детство и дедушку или все навсегда забудешь.  

Пусть листают жизнь твою, словно святое писания, вспоминая лишь грязь и падения, только шелест стихов не увянет, таких родненьких, навсегда затыкает глупость чужого и далекого мнения.  

Может, мы не встречались при жизни или даже не пили вместе, ненавидели и презирали, задирали словами, как Маяковского, только пусть бы ходили рядом, иногда касаясь песнею, по родной земельке с березками, по полям ее золотистым с васильками и ромашками, милыми и важными.  

Или вышили б к реке с ивами, посмотрели вокруг и заохали: "Все же здорово здесь! "  

На землю упали б, сгрёбли бы ее в охапку, как любимую теплую женщину или словно грудь материнскую.  

Ну поплакали немного, не без этого, потом напились без сознания березового сока, и пошли по селам и деревенькам, по кабакам и ресторанам читать свои стихи таким же разгильдяям, или приличной публике, уважаемой.  

Посидели в тишине под чужими окнами, насмотрелись б, наслушались счастья чужого, ведь свое оно не звенит, только охает и рванули бы снова за бутылкою.  

Нет, не пили бы больше – бросили, удивили бы общество трезвостью, писать стали бы ровно и правильно, жить с одною увесистой бабою, нам стало бы ужасно весело, мы плевать бы хотели на людей в черном, даже если в наше окна стучались женщины-мы бы гордо им отказывали.  

Постояли, к стене приблизившись, туда-сюда походили по комнате, что-то дерзкое на пол сплюнули и расстались б с такой глупой мыслию.  

Может, нужно за ум браться, но не так же стремительно, ведь удел наш катиться, не думая, полюбили меня или прокляли.  

Может, любви не достойные, болью жизни в загон сбитые, дымом мыслей чужих запозоренные, своей глупостью погоняемые, но так хочется сказать: "Любимый! Милый! Родненький! Необходимый! Где бы твоя боль сейчас не пряталась, от кого бы душа не мыкалась, в этом людском сборище, в аду или раю, не ведомо, пусть мое сердце отыщет местечко, на груди светлой памяти, сквозь года запушу руки в золотые волосы. Мне лицо твое пусть не видится, зато сердце кипит и чудится".  

Вот плывут наши корабли по гавани, в плачевном таком состоянии.  

Я мы стоим капитанами гордыми, говорим: " Нам плевать, что таких не любите, что порочите имя светлое, что давно лишь в глаза улыбаетесь, кулаками за спинами машете!  

А плевать, еще раз, что не любите! Без любви выживают сильнейшие, без нее все в этом мире вращаются.  

Иль к земле с березками приплыли бы и свалились, и орали бы благим матом, вспоминая женщину.  

Стонали, извивались, грызли землю-матушку, кулаками ее и ногами, ведь она такая же брошенка, как и мы с Вами, люди.  

Под дикий шум больших городов, под неоновый свет реклам я иду, одинокая для всех, ведь я без Вас не удел.  

Спокойно встаю рано, бегу по парку в поисках счастья, обнимаю за Сережу березу, по стволу ее белому хлопаю.  

В этом угаре жизни, наш извозчик давно с пути сбился, и летят сани жизни, задевая других и калеча.  

Я бы пила беспробудно, но поздно, за меня всё выпито, и гуляла бы безбожно, но любви даже плохенькой днём с огнём не сыщешь.  

Мне осталось, лишь стоять на коленях, плакать тихонько, говорить, что не любят, пусть замучит тоска до смерти или милых грубость или бывших скандалы...  

Года бегут сквозь пальцы, да и воздаст уже не детский, то кольнет, то защемит сердце.  

Хвала и слава Есенину!  

Такому смелому и беспечному!  

Гениальному... и достаточно.  

Сегодня Я вспомнила в  

Вашу грустную усталость.  

Любимый, что с нами сталось?  

Посмотришь и на землю плюнешь, даже растирать не станешь – мы влачим жизнь, как трусы, навсегда забывая ее Важность.  

Всегда Ваша.