Алекс & Алекс Глава 9

Всю дорогу в машине висело напряженное молчание. Александра особо остро ощущала его, изредка бросая на Ранбира короткие взгляды. Тот, вцепившись в руль, лавировал между многочисленными автомобилями, пассажирским автобусами и разноцветными тук-туками, которые, словно беспокойные юркие муравьи, иногда нарушая все правила дорожного движения, вели между собой борьбу за каждого клиента, вызывая тем самым возмущенный гул автомобильных сигналов. И только Александр Сергеевич, не замечая ничего, расслаблено сидел, откинувшись на спинку мягкого сидения, периодически печатая что-то в телефоне.  

Приблизительно через двадцать минут, движение на дороге стало менее интенсивным, улочки стали более узкими и не такими оживленными, практически исчезли яркие рекламные вывески на домах… судя по всему они покидали пределы города. «Скорее всего, Герхард живет где-то в пригороде», – подумала Александра и оказалась права. Еще спустя десять минут они въехали в жилой квартал, застроенный особняками, в основном, все в том же колониальном стиле, которые, скрываясь от посторонних глаз и лучей заходящего солнца, утопали в зелени огромных деревьев. К дому Герхарда вела подъездная аллея, обрамленная аккуратно подстриженными кустарниками. Заканчивалась она круглой площадкой, вымощенной натуральным камнем, с клумбой посередине, пестреющей яркими экзотическими цветами.  

Когда машина остановилась, Александр Сергеевич оторвался от телефона, убрал его в карман и, достав из портмоне купюру, протянул ее Александре со словами:  

– Сдачу пусть оставит себе.  

А затем, неспешно покинув салон, он обошел такси и, открыв дверцу со стороны Александры, протянул ей руку. Она передала деньги Ранбиру и тихо произнесла:  

– Спасибо, сдачи не нужно…хорошего Вам вечера.  

Тот взял деньги, бросил на нее быстрый смущенный взгляд и растерянно пробормотал слова благодарности, а когда Александра выбралась из машины, опираясь на руку своего спутника, тут же сорвался с места и умчался прочь, оставляя позади машины легкое облачко пыли.  

Фасад просторного двухэтажного особняка был выложен кладкой из светло-коричневого камня. Массивные деревянные проемы, окрашенные в белый цвет, украшали большие подъемные «георгианские» окна со ставнями, в двухскатную крышу под серой черепицей были врезаны того же стиля мансардные окна, но только меньшего размера. Две дымоходные трубы из камня более темного цвета, величественно возвышались над домом, разделяя его на три равных части. Белые колонны поддерживали небольшой прямоугольный портик, который венчал треугольный фронтон. Парадная полированная дверь из темного дерева, украшенная рельефной резьбой, была открыта, встречая прибывающих гостей.  

– Неплохой домик! Что скажете? – обратился к своей спутнице Александр, внимательно оглядев все вокруг.  

– Да, красивый, – коротко ответила она и направилась к дому.  

Подойдя к светлым каменным ступеням, Александр предложил ей опереться на его согнутую в локте руку, на что она, отступив от него на один шаг и нервно перекладывая из руки в руку сумочку, тихо произнесла:  

– Александр Сергеевич…мне бы не хотелось показаться не вежливой…но я думаю, что это лишнее, – и, развернувшись на месте начала осторожно подниматься по ступеням, слегка придерживая подол платья.  

– Ну…лишнее, так лишнее…- тихо произнес он, глядя ей вслед. А затем, вспомнив происшествие в аэропорту, все же поспешил догнать ее, переступая сразу через две ступени.  

В прихожей их встретили хозяева. Герхард, тут же узнав своих гостей, широко улыбнулся, приветствовал их, а затем представил своей жене Эмме. Эмма – женщина в возрасте около шестидесяти лет, все еще сохранившая стройность фигуры, невысокого роста, с ослепительной улыбкой на лице и неподдельным интересом в, таких же, как и у мужа, пронзительно-голубых глазах радушно приветствовала новых знакомых. Одетая в темно-синее шелковое платье-годе, со светлыми, почти белоснежными волосами, уложенными в изысканную ретро-прическу, она напомнила Александру одну из кинодив старого Голливуда. Затем Герхард провел их до распахнутых двухстворчатых дверей гостиной, откуда доносился гул голосов, тихий смех и приглушенная музыка:  

– Проходите, пожалуйста, угощайтесь… Я прошу прощения… не все гости еще прибыли и я вынужден вернуться к исполнению своих обязанностей. Присоединюсь к Вам чуть позже, – заверил он их и с этими словами вернулся к жене.  

Гостиная была очень просторной с большими, практически до самого пола, окнами и ведущей в сад арочной дверью, которая была распахнута и приглашала всех желающий спуститься по мраморным ступеням в сад. Мягкая мебель, на каркасе из темного деревянного массива, оббитая шелком нежного кремового цвета, с цветочным принтом, манила изобилием мягких разноцветных подушек и сулила гостям комфорт и удобство. Сейчас кресла и диваны были предусмотрительно сдвинуты под стены, ковры сняты, открывая начищенный паркет из крупной доски. Ровный белый потолок, декорированный деревянными балками, отражал и рассеивал мягкий свет, льющийся от многоярусных люстр на кованом темном каркасе. И, конечно же, украшением всей комнаты был массивный мраморный камин, широкая полка которого была уставлена многочисленными фотографиями в старинных рамках, рассказывающими историю большой счастливой семьи.  

В гостиной уже собралось около тридцати человек: мужчины все, без исключения, в смокингах, дамы – в вечерних платьях, с прическами, над которыми стилисты и парикмахеры, видимо, колдовали не один час. Увлеченная сегодня экскурсией, Александра особо и не задумывалась о предстоящей встрече и даже не допускала мысли, что она может быть такого уровня, а, находясь под впечатлением от своего собственного отражения в зеркале и услышав мнение Камиллы, окончательно доверилась выбору Александра Сергеевича. Но сейчас, увидев собравшееся общество, она даже растерялась и мысленно поблагодарила его за то, что он не ошибся. «Но как ему удалось все это предвидеть? » – думала она и взглянула украдкой на своего шефа, – «и ведет себя непринужденно, совсем не волнуется…может привык к такого рода мероприятиям? » – и, пытаясь успокоиться, сама не заметила, как тихо произнесла вслух ту самую фразу Герхарда:  

– Это просто встреча друзей…  

– О чем это Вы? – тут же спросил ее Александр и взял на столике с натертого до зеркального блеска серебряного подноса два бокала шампанского.  

– Герхард вчера, приглашая нас к себе, сказал, что это всего лишь встреча друзей…и честно говоря, я не ожидала такого… – и она обвела испуганным взглядом присутствующих.  

– Ну, это у кого, какие друзья, – ответил Александр и вспомнил вот такие же «встречи друзей» своего тестя, которые он тихо ненавидел, но каждый раз, наслушавшись накануне от Ольги истеричных взываний к его совести и длинных лекций о семейном долге, неизбежно присутствовал на каждой из них. А вчера, сложив два слова: «посол», хоть и бывший, и «прием», с легкостью догадался, что за общество им придется сегодня «лицезреть».  

– Да, расслабьтесь! Вы выглядите и держитесь великолепно, – подбодрил он ее и предложил бокал с шампанским, – попробуйте, очень даже ничего...  

– Спасибо, я не хочу, – ответила она и принялась изучать интерьер гостиной.  

– Александра, я знаю, что испортил Вам настроение. Простите меня и перестаньте уже хмуриться, давайте лучше наслаждаться прекрасным вечером, – и, не дождавшись от нее никакой реакции, продолжил свои попытки хоть немного развеселить ее и вовлечь в беседу – склонился к ней и с заговорщическим видом произнес:  

– Если будете и дальше стоять с таким лицом, люди поймут, что раньше Вы никогда не были на приеме у самого (это слово он произнес с нажимом, подняв вверх указательный палец) посла!  

– А Вы были? – совершенно серьезно спросила у него Александра.  

– Нет, не был. И особо не страдаю от этого, – равнодушно пожал он плечами, – вот и Вы улыбнитесь и выпейте наконец-то шампанского, – с этими словами он снова протянул ей бокал, – выручайте, а то все уже думают, что я из жадности взял себе сразу два.  

В ответ на его слова, Александра все же сдалась: улыбнулась и приняла его.  

– Ну все, мир? – спросил он и протянул к ней свой бокал.  

– Мир, – ответила она и слегка чокнулась бокалами а, сделав пару глотков, произнесла, – мммм… Вы были правы – очень вкусно!  

Немного помолчав, она продолжила:  

– Александр Сергеевич, ну правда… ведь Вы же могли не так резко ответить Ранбиру? Да, он плохо знает язык, но…  

– Да ну причем здесь его знания языка? – не выдержав, перебил ее Александр, и не желая слушать как она пытается оправдать этого наглого мальчишку, продолжил, – все, что ему следовало знать в той ситуации – так это то, что не стоит так откровенно разглядывать понравившуюся ему женщину, впрочем, как и любую другую, а особенно когда она находится в сопровождении мужчины, и побольше проявлять уважения к своим клиентам!  

Александра смотрела на него немигающим удивленным взглядом:  

– Вы хотите сказать, что он… о, Господи…а вот теперь стало еще неприятней, – растерянно пробормотала она и слегка поморщившись, быстро допила оставшееся шампанское. Затем взяла новый бокал с подноса у проходившего мимо официанта, надеясь, что никто из гостей этого не заметил. «Вот дает! » – усмехнулся, глядя на нее, Александр и тут же последовал ее примеру:  

– Ну не переживайте Вы так, забудьте. Когда будем возвращаться в отель, спросим у Герхарда номер телефона другой службы такси, и Вы больше никогда не увидите этого парнишку.  

Но не успела Александра ему ничего ответить, как за его спиной возник высокий рыжеволосый парень и, озорно подмигнув ей, приложил палец к своим губам, призывая ее хранить молчание. А затем, резко хлопнув Александра Сергеевича по плечу, засиял широкой улыбкой, ожидая его реакции. Александр, вздрогнув от неожиданности, резко обернулся и, удивленно вскинув брови, воскликнул:  

– Макс! Неужели это ты?! – и тут же заключил его в крепкие объятия, чуть было не расплескав все шаманское из бокала.  

– Саня! А ты как здесь? – продолжая все также искренне улыбаться, спросил Макс и, высвободившись из дружеских объятий Александра, крепко пожал протянутую ему для приветствия руку.  

– Мы прилетели вчера в Шри-Ланку с деловым предложением к Герхарду и были приглашены на прием. Да, прошу прощения…Александра, познакомьтесь с Максом – моим давним другом, которого я не видел…более десяти лет. А это Александра – моя сотрудница, работает бухгалтером в моей фирме, и по совместительству сопровождает меня в качестве переводчика в этой поездке.  

Макс сделал шаг навстречу Александре, обхватил обеими руками протянутую ему руку и энергично затряс ее, а потом, будто опомнившись, взял ее за кончики пальцев и, слегка коснувшись их губами, улыбнулся и произнес:  

– Макс. Очень рад нашему знакомству. Вы очаровательны!  

– И мне очень приятно с Вами познакомиться! – зардевшись от его комплимента, ответила Александра.  

– Я здесь проездом, заскочил, по поручению тестя, поздравить нашу сладкую парочку. Завтра улетаю к жене и дочке на Мальдивы… – начал объяснять он цель своего визита и заметив, приближающихся к ним Эмму и Герхарда, перешел на английский язык:  

– А вот и наши голубки! Эмма, дорогая моя, Вы как всегда обворожительны! – он галантно поцеловал ее изящную ручку, поприветствовал Герхарда и произнес длинное, полное искренних пожеланий и красивых оборотов, поздравление.  

Все это время Александра, слегка склоняясь к шефу, вполголоса переводила ему их разговор. Услышав какую речь произнес Макс, тот усмехнулся и также тихо ответил ей: «Да… это он умеет…»  

Далее, оставив Макса на попечение Эммы, Герхард, переходя от одной группки людей к другой, представил своих новых знакомых, собравшимся в гостиной, друзьям. Александра очень нервничала и, полностью сосредоточившись на переводе, даже не замечала, какой интерес вспыхивает в глазах мужчин при ее появлении. Зато это сразу заметил Александр и, улучив минутку между бесконечными приветствиями, рукопожатиями, необходимостью все время растягивать губы в вежливой улыбке и отвечать на общепринятые, ничего не значащие, вопросы, склонился к ней и прошептал: «Александра… улыбнитесь и перестаньте уже так волноваться. У Вас все отлично получается, Вы умница…» В ответ на это она тут же подняла на него глаза и благодарно улыбнулась, но только ему одному. Остальные мужчины так и не дождались от нее никаких знаков внимания – ведь она работала, и к своей работе всегда относилась серьезно.  

После ужина гостей пригласили в сад, где подавали фрукты, кофе, крепкие алкогольные напитки и коктейли. Этот ухоженный сад напоминал кусочек рая! Под бархатным звездным небом он шелестел зеленью раскидистых деревьев и тонул в аромате многочисленных цветов, смешанным со свежим морским бризом, который нес долгожданную прохладу со стороны несмолкающего океана. А мировые хиты разных эпох, льющиеся из больших музыкальных колонок, дополняли праздничную атмосферу, которую создавали разноцветные лампочки, развешанные над дорожками из белого камня. Но в сад спуститься они не успели – сразу после ужина возле арочной двери их перехватил Герхард и пригласил к себе в кабинет.  

Кабинет Герхарда находился в конце длинного коридора, стены которого были обшиты панелями из натурального темного дерева. На стенах, чередуясь с антикварными, на две лампы, светильниками, висели картины. Идя вслед за хозяином дома, Александр все гадал – из-за какой же именно начался весь этот переполох? Освещенные мягким приглушенным светом полотна под его взглядом будто оживали… Застывшие в масле образы живших когда-то людей становились почти реальными и провожали незваных гостей суровыми взглядами, запечатленная на пике своей ярости стихия готова была обрушиться на дом, не оставив от него камня на камне, а огни ночного города словно подрагивали в опустившейся на улицы вечерней мгле… Но Александр ошибся – Герхард, не останавливаясь, довел их до самой двери, ведущей в кабинет, распахнул ее, включил свет и пригласил их войти.  

С первого взгляда стало понятно, что эта комната – исключительно мужская и принадлежит она только Герхарду. Оформленная в английском стиле, она поражала обилием дерева в отделке: настенные панели, пол, потолочные балки, массивные книжные шкафы, огромный письменный стол – все это из дорогих пород дерева, покрытое лаком, мерцало в рассеянном свете четырех торшеров. Большой черный кожаный диван и два кресла имели пышные формы, а витиеватые позолоченные ножки были щедро украшены резьбой. Казалось, что интерьер кабинета был точно скопирован с глянцевых страниц каталога люксовой мебели, и даже пахло в нем точно так, как было написано в сопровождающих картинки статьях – лаком, кожей, лимонным полиролем, сигарами и виски. Но из этой идиллии выбивалась и сразу же обращала на себя внимание всего лишь одна деталь – картина, висевшая между книжными шкафами.  

В каком стиле она была написана, Александр мог только догадываться, так как совершенно не разбирался в живописи. Грязно бежевый фон полотна был покрыт хаотичными мазками, разноцветными линиями различной толщины и длины: ровными, прерывистыми, изогнутыми под разными углами, а некоторые были даже закручены в спирали. И все это перемешивалось с брызгами и расплывшимися пятнами синей и зеленой краски… Как он не старался, но так и не смог найти ни одного реального предмета, за который мог бы зацепиться взгляд и кроме ряби в глазах никаких других ощущений это изображение у него не вызывало. И вот когда Герхард подошел именно к этому полотну и, заложив руки за спину, начал разглядывать его, Александр, пользуясь моментом, встретился взглядом со своей помощницей. Та была удивлена не меньше чем он сам и, вопросительно приподняв брови, указала взглядом на картину, на что он смог только неопределенно пожать плечами.  

Постояв перед картиной секунд пятнадцать, Герхард повернулся к ним и что-то сказал Александре. Та, ничего не ответив и, продолжая улыбаться, повернулась к Александру так, чтобы Герхард не видел ее лица. Улыбка тут же растаяла:  

– Герхард спрашивает о Вашем мнении об этой картине?  

Александр, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, ответил:  

– Я совершенно ничего не смыслю в этом. А о своем мнении и впечатлении я расскажу Вам потом, потому что он от них будет не в восторге. Поэтому будьте умницей и придумайте что-нибудь сами, – и в заключение своих слов он подарил ей свою самую обворожительную улыбку.  

В свою очередь, одарив его в ответ укоризненным взглядом, она одними губами произнесла: «Ну, спасибо! », – и, заставив себя снова улыбнуться, повернулась к Герхарду. Подойдя ближе к картине, она начала говорить, делая небольшие паузы, чтобы подобрать нужные слова. Герхард внимательно слушал, одобрительно кивал, иногда дополняя ее слова своими замечаниями. И чем шире становилась его улыбка, тем больше Александр убеждался в том, что его «умница» на верном пути. Закончив дискуссию, Герхард снова взглянул на холст и, прикрыв глаза, немного помолчал… А далее произнес несколько рифмованных строк на своем родном языке. К его огромному удивлению Александра тут же подхватила строки, так же перейдя на немецкий. Не в силах сдержать, переполняющего его восторга, тот бережно обхватил своими руками маленькие ладошки Александры. Закончили декламировать они все еще держась за руки и не отрывая глаз друг от друга. Затем Герхард склонился над руками Александры и запечатлел на них поцелуй, который длился намного дольше дозволенного, чем привел ее в еще большее замешательство.  

После этого он подошёл к своему столу, что-то черкнул на листике бумаги и протянул его Александру. Увидев цену за картину тот, слегка приподняв правую бровь, одобрительно кивнул – сделку они закрепили крепким рукопожатием. Затем Герхард вручил ему несколько визиток, и что-то объясняя по ходу, провел своих гостей до дверей.  

– Завтра они уезжают в отпуск, их не будет пять дней. Это визитки его адвоката и нескольких оценщиков, они нас проконсультируют и помогут оформить все необходимые бумаги По приезду, он нам сразу же позвонит и мы сможем согласовать время следующей встречи. А сейчас Герхард просит нас вернуться в сад к Эмме, так как ему нужно сделать несколько звонков, – закончила Александра с переводом и, выйдя из кабинета, устремилась вдоль по коридору, стараясь очень быстро, на сколько это позволяла узкая юбка, отдалиться от своего шефа, на которого она сейчас была очень зла. Не замечая этого и стараясь ее догнать, Александр вполголоса сказал ей вдогонку:  

– Вы просто чудо! Я Вам так благодарен!  

Не дождавшись от нее никакой реакции, он ускорил шаг и, догнав ее, коснулся руки, пытаясь остановить:  

– Александра, да постойте! Что происходит?  

– Ничего не происходит, кроме того, что Вы выставили меня полной дурой перед Герхардом! – не останавливаясь, бросила она ему в ответ.  

– Да подождите Вы! – теперь уже начал злиться Александр.  

Та резко остановилась и, развернувшись на месте, хотела отступить на шаг назад, но зацепившись каблуком за край ковровой дорожки, опасно качнулась. Александр тут же обвил ее талию рукой, пытаясь уберечь от падения, чем разозлил ее еще больше.  

– Да..да, что ж Вы меня все время хватаете?! – возмущенно прошипела она и попыталась оторвать его руку от себя.  

И когда у нее ничего не получилось, топнула ногой от досады и приказала Александру:  

– Немедленно отпустите меня! – чем очень даже позабавила его.  

– Хорошо, я отпущу Вас, – примирительно сказал он, – но дайте мне возможность объясниться.  

Александра тяжело вздохнула, опустила безвольно руки, и устало произнесла:  

– Ладно, слушаю Вас.  

Тут же отпустив ее, Александр сказал:  

– Я правда не разбираюсь в живописи и даже представить не мог, что эта картина будет такой. У моего тестя дома висят вот такие же, – он кивнул на стены коридора, – как по мне, понятные и простые. И на кой черт ему понадобилась эта, я понять не могу. А Вы молодец и справились даже с этим. И именно мне Вы не дали выглядеть дураком перед Герхардом, за что я Вам очень благодарен.  

Услышав его объяснения, Александра, немного смягчилась:  

– Я никогда в жизни не чувствовала себя так неловко… словно школьница не выучившая урок. Это была катастрофа!  

Она медленно зашагала по коридору.  

– Неправда, Вы были на высоте, – попытался еще немного задобрить ее Александр, – Вы когда перешли на немецкий и начали читать стих с Герхардом, я думал он расплачется от счастья и просто подарит Вам эту картину.  

В ответ Александра тихонько рассмеялась, прикрыв ладошкой рот.  

– И кстати, вашими стараниями он сделал нам неплохую скидку. А что он за стих начал читать?  

Александра остановилась у двери, ведущей в гостиную:  

– Я не знаю какие чувства вызывает у него эта картина, но то была поэма о несчастной любви… Мы читали ее в институте, учили наизусть отрывки из нее – как видите, даже пригодилось. Стыдно признаться, но я не помню автора.  

– А картина и правда странная, – сказал Александр и открыл перед ней дверь.  

– Понимаете, такие картины созданы не для созерцания, а для… как бы это правильно сказать… для ощущений… Глядя на них, вы должны прочувствовать то, что чувствовал художник при их создании, понять в каком душевном состоянии он находился в момент их написания, – попыталась она объяснить суть жанра.  

– Ну… судя по всему, этому было совсем плохо, – пошутил Александр, чем вызвал у нее очередную улыбку.  

Увидев, что он хочет продолжить, Александра предостерегающе подняла палец вверх и сказала:  

– А вот сейчас Вы рискуете оскорбить одно из популярных направлений в живописи.  

– Правда? Тогда не буду продолжать. Пусть мое невежество останется со мной.  

И с этими словами Александр галантным жестом предложил ей свою руку, чтобы помочь спуститься по ступеням в сад.