О неправильных действиях б.Полицейского Надзирателя

Однажды купил Мойша на базаре у деревенского старика осла за 200 долларов и попросил привести животное к нему во двор завтра утром. На следующий день старик пришёл к еврею без скотины и горестно сказал:  

— Ты прости меня, старого, да только подох осёл!  

— Тогда возвращай мне деньги за него! — ответил Мойша.  

— Так нет их, растратил я уже всё.  

— Ну, в таком случае привези мне тушу бедного животного.  

— Но зачем оно вам нужно? — удивился старик.  

— Я устрою лотерею и заработаю на нём кучу денег!  

— Но осёл уже подох!  

— Ну и что. Я просто никому не скажу, что он мёртвый, и всё получится!  

Старик не поверил Мойше, однако привёз ему тушу осла. Через неделю они снова встретились на базаре, и старик спросил:  

— Ну как? Вам удалось провести лотерею?  

— О, да! — ответил Мойша. — Я организовал её и позвал на розыгрыш зрителей. Их было 500, а входной билет стоил два доллара. В итоге я выручил 989 баксов!  

— И никто не возмущался, что осёл мёртвый?  

— Возмущался лишь победитель. Он был просто в ярости! Но я принёс ему свои глубочайшие извинения и вернул деньги за билет. Почему нет? Другое дело — советуют ли они такое участие? Лотерея — это вид экономического предприятия, дающего прибыль организаторам. Прибыль можно получить, только если уметь продавать товар или услугу. В данном случае товар — это надежда участников выиграть деньги. Именно выиграть, а не заработать. Заработать труднее, поскольку связано с напряжением сил и с множеством других непростых моментов (например, необходимостью предварительно учиться). Выиграть проще и заманчивей. Ничего не было — и вдруг ты обладатель миллионов. Сказка завораживает и скрашивает тяготы повседневной жизни. На этой простой психологии устроители лотерей и делают свой бизнес. Любопытно, что ни один организатор лотереи ни разу не приобрёл (или не взял бесплатно) билеты своей лотереи.  

Он знает, что выиграть практически невозможно, и поэтому торгует не выигрышами, а надеждой. Стоит ли она тех денег, за которые платят люди, — решайте сами.  

Иудаизм предполагает деятельное участие в проблемах жизни. Раввин даст вам практический совет, как решить ту или иную проблему. Но он никогда не скажет: прими отвлекающее лекарство, и твоя боль (проблема) пройдёт. Срок действия лекарства кончается, лотерея оборачивается потерей денег — и что остаётся?  

Наш праотец Авраам не принял в подарок от царя Сдома ни ремешка, хотя и разбил его противников, взявших у того царя большие трофеи. Свой отказ Авраам объяснил как нежелание дать повод другим людям сказать: смотрите, Авраама обогатил царь Сдома. Победителя лотереи «обогащают» проигравшие участники, Тора считает такой заработок не совсем честным.  

Нам возражают: но иногда лотереи устраиваются и религиозными организациями! Отвечаем: разница — в целях. Покупая билет такой лотереи, мы не столько надеемся выиграть, сколько хотим дать цдаку этой организации, зная, что вырученные деньги она употребит для достойных дел.... между тем в Проскурове шла обычная жизнь провинциального городка в черте еврейской оседлости. Люди жили, рождались дети, они подрастали и женились. Появлялись новые семьи в которых снова рождались дети. Так неспешно население городка приходило к концу 19-го века. Но и в Проскурове происходили изредка события, которые приводили население в возбужденное состояние.  

27 апреля 1890 года  

Канцелярия Подольского Губернатора в Подольское Губернское Правление  

Канцелярия Губернатора по приказанию Его Высокопревосходительства Г. Начальника Губернии имеет честь препроводить при сем на зависящее распоряжение Губернского Правления рапорт Проскуровского Уездного Исправника от 20 февраля с относящейся к нему перепиской по делу о неправильных действиях по службе б. Полицейского надзирателя КОЦЮБИНСКОГО.  

Правитель канцелярии (Подпись)  

23 февраля 1890 год  

Его Превосходительству Господину Подольскому Губернатору Проскуровского Уездного Исправника  

Рапорт  

В исполнение предписания от 23 сентября прошлого года представляя при сем на благоусмотрение Вашего Превосходительства произведенное дознание о неправильных действиях по службе бывшего Полицейского Надзирателя 2-й части города Проскурова КОЦЮБИНСКОГО, имею честь донести, что выяснить от кого ГОЛОВАНЕВСКИЙ и ЖЕЛЯЗКО слышали о том что еврей получивший 100 руб. для передачи КОЦЮБИНСКОМУ был иззит за неисполнение этого, и установить степень справедливости этих слухов, не представляется возможным, так как ни ГОЛОВАНЕВСКИЙ, ни ЖЕЛЯЗКО не могут или не хотят указать от кого они получили эти сведения, так равно не представляется возможнысти более разследовать обстоятельства дела по отобранию КОЦЮБИНСКИМ весов и гирь у ШПИЛЬКИ и других, так как единственным свидетелем этого является лишь МОШКО МАРДЕР, но и тот говорит, хотя и уверенно, но по слухам – если не вымышлено.  

При этом имею честь доложить Вашему Превосходительству, что из всего выяснившегося на дознании и близкого знакомства с характером служебной деятельности КОЦЮБИНСКОГО, я не могу не прийти к глубокому убеждению, что из всех действий преступного характера приписываемых КОЦЮБИНСКОМУ, он может быть признан виновным лишь в несоблюдении, по неопытности, формальностией признаков противузаконных действий, но и это упущение едва-ли можно поставить ему в безусловно наказуемую по всей строгости законов вину.  

Для подкрепления этого моего вывода позволяю себе изложить нижеследующее: служба Исполнительных Чиновников Полиции вообще по обязанностям до того сложна, что редкий из них не делает упущений, служба же такого чиновника в местности населенной преимущественно евреями по скользкости пути, не поддается определению каким либо одним термином.  

Назойливость, изворотливость, отсутствие уважения к закону, изобретательность евреев на всевозможные меры к обходу закона, самым нахальным дерзким образом – установлены фактически и признаны неподлежащими сомнению рядом исключительных против еврейского населения законодательных мероприятий. Нет ни одной отрасли деятельности Полиции, где нельзя было бы встретить целый ряд закононарушений, не поддающихся устранению лишь по тому, что данный нарушеный закон, или за давностию, или за последовавшим уже, хотя и неосновательным, но вошедшим в законную силу приговором суда, – уже не может быть применен.  

Как известно, евреи не останавливаются ни перед чем – ни перед подкупами, ни перед ложными доносами, ни перед ложностью даже присяги, чтобы достичь известной намеченной цели, и одно из главных мер к достижению возможности бездоказательного нарушения закона – ставят общность и солидарность стремления к тому, чтобы непосредственно стоящего к ним Полицейского чиновника поставить в положение выгодное для них – путем обманов, подставными свидетелями, приближением к нему "своих людей", входящих в его доверие и т. п., не говоря уже о попытках на посулы.  

При такой обстановке исполнительному чиновнику непосредственно стоящему к населению, с преобладающим еврейским элементом, нужно иметь или многолетнюю опытность, или гениальную способность чтобы уметь найти в каждом данном случае, и не сделать одного из двух, или превышения власти или упущения формальности. Из числа таких чиновников подложение Полицейского чиновника в городе наиболее трудное, гле неизбежно найдется масса проходимцев – адвокатов, способныхна все и готовых к услугам евреев.  

И беда тому чиновнику, который, не поддаваясь соблазну на обеспечение себя путем лихоимства за послабления будет идти в разрез еврейских стремлений, не умея в то же время обставить каждый шаг свой так, чтобы не подать повода к обвинению в незаконности действий и устранить возможность подозрения преступности их. В такое именно положение, по моему мнению, вынесенному как из самого дознания и самого характера деятельности КОЦЮБИНСКОГО, так и близкого знания лиц фигурирующих в этом деле, – попал он, КОЦЮБИНСКИЙ.  

Из протокола помощника моего от 11 мая 1888 года Ваше Превосходительство изволите убедиться. что первым лицом опрошенным по этому делу был МОШКО МАРДЕР не значившийся вовсе в числе лиц, подлежавших опросу по дознанию, ни прошение им не подписано, никто из лиц опрошенных ранее не делал на него ссылки. Опрошен же он был моим помощником, как последний доложил мне, что МАРДЕ, явившись к нему сам заявил, что ему подробно известно об обстоятельствах дела касающегося КОЦЮБИНСКОГО. Из записанного его показания я убедился, что он действительно точно и подробно освещает обстоятельства дела, как о случае в квартире ГОТЕСМНА, так и по весах и гирях, и как потом, по допросах других выяснилось, только он один (и отчасти ВЕНЦМАН и ШПИЛЬКА) так уверенно и подробно описывает все факты, указывающие, безусловно, на безспорную преступность действий КОЦЮБИНСКОГО, тогда как даже из лиц подписавших прошение, о которых говорится в прошении, но даже говорят, что им не было известно что было написано в прошении.  

Прошение это, как оказывается, было предложено им к подписи тем же МАРДЕРОМ, но им самим оно не подписано, и тогда как его, МАРДЕРА, по показанию ЖЕЛЯЗКО вовсе не было в данное время в квартире ГОТЕСМАНА. Что прошение поданное мне 29 марта 1888 годане есть продукт произвольного, свободного желания подписавших его принести жалобу на КОЦЮБИНСКОГО в изложенном виде реально видно из показания труженика – извощика ЯНКЕЛЯ САПА далекого от всяких еврейских интриг.  

Этот жалобщик оказался искреннее всех других, заявляя что ему решительно ничего не известно из того что сказано в прошении. Таким образом безусловно можно вывести заключение, что обвинение против КОЦЮБИНСКОГО возбуждено по инициативе МОШКО МАРДЕРА, и при том предъявлено искусственно или вернее вымышлено, бывши построено на оплошности КОЦЮБИНСКОГО, не составившего протокола, – и как искусственное, оно не поддается ясному освещению, чему много способствует сбивчивость и неясность объяснений самого КОЦЮБИНСКОГО, не искренность которого я объясняю нижедоложенными причинами. Что обвинение заявлено искусственно и именно по мысли МОШКИ МАРДЕРА и им создано, в том достаточно, по моему мнению, убеждает как все выясняснившееся на дознании, так равно и то еще, что КОЦЮБИНСКИЙ предъявлял к МАРДЕРУ содержателю Земской почты в городе Проскуров, строгие требования о правильном выполнении им вхзятой на себя повинности и не раз обнаруживал неисправность его.  

Мне известно, что МАРДЕР был сильно не доволен, что КОЦЮБИНСКИЙ, в части которого состояли хутора, весьма часто во всякое время дня и ночи брал лошадей и ездил туда по делам службы. МОШКО МАРДЕР известен за еврея весьма изворотливого и едва ли не способного на всякого рода професии, хотя бы и темного свойства, но настолько ловкого, что открыть что либо в его действияхнаказуемое законом не представляется возможности. Ловкость и изворотливость его очевидна и в настоящем деле. Прознав об оплошнисти КОЦЮБИНСКОГО легко могущей набросать темную тень на его сулужебное качество, он составляет прошени, собирает подписи, нес объясняя вовсе или объясняя превретно содержание его, но сам не подписывает его, боясь ответственности за ложный донос, и оставляя для себя менее отвественную роль свидетеля, в качестве которого, не дождавшись вызова, является сам к допросу, чтобы утвердить, в качестве как бы незаинтересованного лица – факты изложенные в доносе, и тем достичь своей цели – показать КОЦЮБИНСКОГО не способным к Полицейской службеили даже навлечь на него отвественность за преступление по должности.  

Делает он это по тому, что такого рода личностям, как МОШКО МАРДЕР, весьма естественно не по душе полицейский чиновник, более или менее честно и вообще добросовестно относящийся к своим обязанностям. Я же из своего близкого служебного отношения к КОЦЮБИНСКОМУ, как Полицейскому Надзирателю, вынес заключение, что чиновник этот всей душой готов отдаться службе, не поступаясь интересами ея ни под каким влиянием. Правда в нем не доставало уверенного и твердого знания своих обязанностей и опытности, а при этих условиях весьма естественно в действиях его тем больше обнаруживалось ошибок и оплошностей, что он больше чем иной другой чиновник в его положении, прилагал старание в исполнении службы.  

За честность деятельности КОЦЮБИНСКОГО и отсутствие способности поддаться соблазну посулов еврейских, до очевидности говорит то, что он во все время жил в лачуге (которую после выхода его домохозяин снес), не имея средст содержать семью на службе, оставшись без копейки денег после выхода в отставку, принужденный воспользоваться благотворительностью. Все это на мой взгляд, говорит за то, что КОЦЮБИНСКИЙ, как чиновник усердно ищущий возможность привлечь того или другого нарушителя закона к ответственности, не способный поступиться интересами службы ни под каким влиянием, – был именно из числа тех, которых евреи всегда всевозможными путями готовы подвести под ответственность с целью или ослабить его деятельность или же достичь удаление от должности.  

Ввиду этого я не могуне придти к заключению, что КОЦЮБИНСКИЙ, происками евреев был преднамеренно натолкнут на собрание евреев, вернее всего с целью предъявить к нему то обвинение, которое заявлено, очень даже может быть что фигурирующие в этом деле 102 рубля были собраны именно с целью дать ему ввиде посула, чтобы ослабить его деятельность, и когда он их не принял, обвинили его в сокрытии части взятых денег с целью показать перед Начальством не благонамеренность, неблаговидность поступков и вместе с тем не опытность и малую способность КОЦЮБИНСКОГО, выразившеюся в несоставлении протокола при обнаружении незаконного собрания.  

Эта цель видна в показании всех почти допрошенных лиц, смело заявляющих что учавствовали в собрании для складчины, хотя им несомненно хорошо известно, что и такое сборище незаконно, но они утверждают, этот факт, с целью показать, что КОЦЮБИНСКИЙ обнаружив преступление, оставил его без преследования. Допустить же что КОЦЮБИНСКИЙ взявши публично 102 рубля, срыл из них 80 рублей с обращением в собственность, по моему мнению не возможно ни на минуту. В деле о весах и гирях также ясно проглядывается искусственное обвинение: ШПИЛЬКА и другие, в особенности первый, известны за отъявленных плутов и вызывают постоянный надзор со стороны Полиции.  

Мне известно, что одно из наиболее выдающихся вредных действий евреев вообще, трудно поддающихся не только искоренению, но даже преследованию это перекупка евреями хлебных и вообще сельских продуктов, доставляемых в город на базар, при чем евреи всеми средствами стараются купить эти продукты заа городомдо прибытия продавца на базар. На это зло мною обращено самое строгое внимание, и как мне известно, КОЦЮБИНСКИЙ считал своею главнейшею обязанностью прекратить это зло. Но это без особенных мер со стороны Городского Управления для Чиновника Полиции представляется не возможным, потому что привлечение к ответственности никогда почти не достигает своей цели в виду изворотливости евреев всегда имеющих возможность оправдаться путем подставных свидетелей, что в связи с известным малосочувственным отношением и отсутствием желательной поддержки интересов Полиции со стороны Мировых Судей – роняя в глазах населения значение Полиции, вместе с тем вызывает у чиновника желающего достичь известной цели своих действий, – стремление обойтись без суда и заставить иным путем известное лицо уважать законные свои требования.  

На этом пути своей деятельности КОЦЮБИНСКИЙ встречает что ШПИЛЬКА поселившийся вдали от города по дороге в Меджибож, специально занят перекупкою сельских продуктов, но привлечь его к ответственности нет возможности. КОЦЮБИНСКИЙ прибегает к стронней мере побуждения ШПИЛЬКИ уважать закон – отбирает у него весы, надеясь что в случае они не верны ШПИЛЬКА будет наказан хотя этим, и на время лишится одного из необходимых ему орудий преступления. То же он делает и с другими лицами одной со ШПИЛЬКОЮ профессии.  

Весьма естественно, что и этим лицам необходимо было избавиться от чиновника, преграждающего им путь привычной деятельности, они примыкают к партии не довольных КОЦЮБИНСКИМ и соединяются в сформирование искусственного обвинения его в незаконных действиях, при чем, хотя никто из них не говорит что эти весы и гири получили уплотив КОЦЮБИНСКОМУ известную сумму, но самый характер их показаний, утверждающих что ШПИЛЬКА один говорил с КОЦЮБИНСКИМ, – дают как бы указание, что здесь возможно допустить объяснение действий КОЦЮБИНСКОГО получением посула.  

Но по доложенным уже основаниям, а также ввиду отсутствия каких либо доказательств против КОЦЮБИНСКОГО и по этому делу, я не могу допустить и здесь злоупотребления и преступность действий с его стороны и убежден что это обвинение создано искусственно и ввиду также проявленной КОЦЮБИНСКИМ оплошности, выразившейся в не составлении протокола, и возбуждено по инициативе того же МАРДЕРА, являющегося единственных по этому делу свидетелем но не очевидцем.  

Что же качается сбивчивости и не искренности объяснений КОЦЮБИНСКОГО под влиянием выпавшего на его долю несчастия возможности потери служебной карьеры, не будучи в силах объяснить свои действия оплошностью и неопытностью, решился на некоторое уклонение в своих объяснениях от действительности, хотя некоторые подробности могли ускользнуть из его памяти, и даже при при таком удрученном горем положении человека, можно допустить что в его памяти мелкие факты фигурируют, хотя превратно, но в таком виде как он объяснил.  

Уезный Исправник БЕЛАВАНЦЕВ  

22 марта 1888 года Конфиденциально  

Господину Помошнику Проскуровского Уездного Исправника  

До моего сведения совершенно случайно дошло что Полицейский надзиратель 2-й части  

г. Проскурова Коцюбинский будто бы узнав что в прошлом феврале месяце что в одном из еврейских домов производится розыгрыш еврейской лотереи вместе с письмоводителем Сикорским, городовым и каким-то евреем застал там на столе деньги из которых взяв сто рублей в свою пользу и разогнал евреев, а чтобы затемнить истину он предоставил мне 22 рубля, как будто эти деньги ему были положены неизвестным лицом в карман. Из его личного доклада было видно, что он зашел в дом где были собравшиеся евреи совершенно случайно, не подозревая что они собрались для преступной цели.  

Когда же мною было поручено ему разыскать это лицо и сделать у него обыск к отысканию книг и лотереи, то Коцюбинский произвел обыск в квартире австрийского подданого Готесмана и представив его самого. Оказывается что Готесман не имел права на проживание в Проскурове. Полицейское управление выслало Готесмана за границу и представленые вещественные доказа-тельства надзиратель был не в состоянии ему возвратить. Будто бы за это надзиратель получил благодарность.  

Кроме этого в январе месяце мною лично было приказано наладить самое пристально наблюдение чтобы евреи перекупщики в базарные дни, особенно по выходным перед перекупкой разных продуктов и живности у крестьян везущих все это на базар, а также чтобы и в самом городке перекупщики-евреи занимались названым делом до 12-ти часов, то полицейский надзиратель Коцюбинский исправляя это выезжал будто бы за город и отобрал у каких-то евреев весы и гири не составляя протокола и не привлекая их к ответственности.  

Оставлял он гири и весы у себя, и когда евреи приносили ему в посул 40 рублей, то Коцюбинский весы и гири возврашал. Прилагая при сем рапорт Коцюбинского поручаю Вашему Высокоблаго-родию произвести по известным обстоятельствам самое тщательное дознание и затем, если факты подтвердятся истребовать от Коцюбинского объяснения по содержанию дознания. Объяснение по содержанию дознания предоставить мне в установленом порядке  

Уездный полицейский исправник Белавенцев.  

25 февраля 1888 года  

Его Высокоблагородию Господину проскуровскому Уездному Исправнику  

С 18 на 19 февраля проходя по городу я заметил в доме еврея Сруля Либерзона освещение. Зайдя в дом увидел там толпу евреев. На вопрос о причине собрания они ответили, что собрались обсудить как им устроить пекарню для печения мацы для бедных евреев. Но подозревая что здесь иного рода тайное собрание приступил к переписыванию фамилий присутствующих евреев. Но их было более 20 человек и всех переписать не было возможости. Записал лишь несколько фамилий.  

Затем приказал разойтись и пошел к выходу. Евреи толпой окружили меня я протискивался через толпу к выходу из дома и по дороге через толпу один еврей засунул руку в мой карман.  

Выйдя из дома я проверил карман пальто и обнаружил там 22 рубля кредитными билетами. Имея ввиду что деньги 22 рубля даны мне неизвестным евреем в виде посула я имею честь передать при сем Вашему высокоблагородию доклад что мной были приняты меры к обнаружению еврея положившего в мой карман деньги но найти его нет никакой возможности  

Полицейский надзиратель Коцюбинский  

(далі буде)