Обознался

Учитель средних классов Сергей Петрович Огурцов возвращался с уроков домой. Запас жизненной энергии, дочиста высосанной учениками, понемногу восполнялся живописной природой большого города.  

Мимо него на водопой ползли автобусы, неренося в стальных чревах сонных пассажиров. Серые скалы высоток останавливали низкие тучи для досмотра на предмет неожиданного дождика.  

Резвые автомобили всех пород и раскрасок мчались по асфальтовой прерии, забывая о безопасности своих наездников. Редкие живые деревья стыдливо прятались в скверах, не жалая соперничать с фонарными столбами, живописно выгнувшими тонкие  

жирафоподобные шеи. Воробьи и синички деловито осматривали мусорные баки, надеясь найти в них дневное пропитание. Их отгоняли живописные бомжи, похожие на пиратов с затонувших кораблей.  

Под шепот старушек, сидящих на скамейках, сладко дремали вороны.  

Сергей Петрович был молодым учителем со всеми вытекающими неприятностями. Коллеги не раз в шутку указывали на неверно выбранный им предмет.  

Фамилия Огурцов по тонкой, как им казалось, иронии больше подходила преподавателю ботаники, но не литературы. Огурцов стыдливо отмалчивался, держа в кармане кукиш, придававший уверенность в правильности выбранной стези.  

Школьники тоже не жаловали Сергея Петровича, обыгрывая овощную фамилию с недетской коварностью.  

Ему не раз приходилось слышать, – смотри, идет наш Огуречик, ну, совсем как человечек, – или, – сегодня он бодрый, как огурчик малосольный.  

Глядя на усталого учителя, некоторые особо сердобольные шептали, – да уж, вид у него как у огурца, вынутого из бочки.  

От работы особого удовольствия он не испытывал. Современное проклятие школ – смартфоны, сводили к нулю попытки рассказать о добром и вечном. Куда интереснее для деток были соцсети и обмен смайликами во время уроков.  

Слово Пушкин они вопринимали как название модного ресторана, а Толстого считали просто человеком с избыточным весом. Про Агнию Барто, Пришвина или Чуковского он вообще боялся заикаться.  

– Не хотят изучать литературу, не надо, – философски рассудил Огурцов, – пусть остаются павианами со смартфонами и идут плотным стадом на пастбище.  

Эта мысль настроила на позитив. Вдруг, как говорят в сказках и протоколах осмотра мест преступления, перед ним возник маленький лысый человечек.  

– Ему бы форму австрийского зольдата, не отличить от Швейка, – наметанным глазом оценил наш герой типаж персонажа.  

Человечек внезапно остановился, пристально всмотрелся в Огурцова и радостно изрек, – не может быть, какая встреча! Вы меня помните?  

– Смутно, смутно, – ответил Огурцов, чтобы не обижать его отказом и подумал, – надо же, опять какой-то сумасшедший попался, почему мне так на них везет?  

– Что вы, голубчик? – толстячок удивленно уставился на него, не веря своим ушам, – именно вам я обязан своим счастьем и спокойствием!  

– Вы отец Тани Кораблевой? – сделал робкое предположение Огурцов, – да, я выправил емй тройку на четверку. Неужели это сделало вас таким счастливым?  

–Да вы шутник, батенька, до смерти люблю шутников, – рассмеялся незнакомец показал целый ряд золотых зубов.  

– Если вцепится, то конец, почемуто подумалось Огурцову и он на всякий случай занес за спину портфель, чтобы огреть им веселого толстячка.  

– Даю, наколку, как у вас говорят, – радушно предложил он, – 17 мая 1987 года, помните?  

– Вы шутите, нетерпеливо ответил учитель, – как я могу помнить столь далекие даты?  

–Ну, как же, в этот день состоялся суд по моему делу и вы на нем председательствовали.  

Не обращая внимания на протесты Огурцова, он мечтательно зажмурился и начал свою историю.  

Весной того года в школе случилось ЧП. Проще говоря, кто-то стырил пару банок краски, предназначенной для ремонта классов, полное собрание сочинений ленина и парик завуча, Татьяны Петровны, легкомысленно забытый на столе в учительской.  

Дело затеялось не щуточное. Если бы дернули только краску, то все списали бы на мышей, а тут запахло политикой и личной местью.  

Вызвали собаку со следователем! Собака все обнюхала и сделала непонимающую морду. Следователь после нее тоже все обнюхал и заявил, что здесь пахнет уголовщиной. Наверное, наткнулся на мои носки, которые я имею привычку снимать в паузе между уроками, чтобы поменять на свежие. Он взял пакет и положил в него носки, чтобы приобщить к уликам. Я протестовал, заявив, что не имею к происшелшему никакого отношения.  

Завуч ехидно улыбнулась и сообщила дознавателю, что вчера я дотемна задержался в школе, о чем под присягой на школьном журнале ей поклялась тетя Глаша, дежурившая посменно на выходе. Кроме того, по ее мнению, я давно испытывал к ней личную неприязнь, что в конце концов вылилось в дерзкое хищение ее парика. По этой причине ей, как последней лахудре, пришло предстать перед глазами учеников.  

Я на свою беду заканчивал ремонт в квартирке и один палец у меня был запачкан зеленой краской. Следователь ухватился за него, как за важную улику и долго не хотел отпускать. В конце концов меня взяли на поруки учителя и он лишь сфотографировая мое «орудие преступления».  

На допросе следователя больше всего интересовало, зачем я украл собрание сочинений ленина, не было ли моей целью унизить имя вождя, использую бумагу для личной гигиены?  

На это я ответил, что имею алиби, поскольку бумага в сочинениях твердая, мелованная и не годится для туалета.  

Короче, несмотря ни на что, дело состряпали и отдали в суд по гражданским делам. Ущерб, якобы нанесенный школе, я добросовестно возместил из личного кармана.  

– Постойте, – прервал его Огурцов, – все это очень интересно, но какое я имею отношение ку этому?  

– Вот! Толстячок поднял вверх указательный палец, подхожу к самому главному.  

–Я, как все нормальные граждане, очень боялся суда. Судьи, как мне тогда казалось, спят и видят, как бы упечь в тюрягу побольше человеков. Я жалел их жен, понимая, насколько трудно им приходится. Заваливается с работы такой субъект и супруге приходится очень постараться, чтобы сменить его обвинительное настроение на снисходительное. Эти люди, казалось мне, даже за хлебом ходят с горящим взглядом и раздувая ноздри, видя кругом один криминал. Вы и только вы переубедили меня!  

Вы вели заседание суда, были на удивление объективны и снисходительны! Вникнув в обстоятельства дела, вы с недоумением посмотрели на прокурора и спросили, – вам больше делать нечего, чем занимать меня такой ерундой?  

– Прокурор сначала побледнел, потом посинел и начал что-то лепетать о судебной этике, крутя от волнения пуговицу на мундире. После того, как она оторвалась, он устало сел на свое место, открыл журнал кроссвордов и задумчиво стал чертить в нем карандашом.  

Когда вы взяли молоток, чтобы огласить приговор, мне показалось, что вы трахнете им меня или прокурора по башке. Хорошо, что я был в клетке.  

К моему удивлению, вы не стали никого бить, а лишь слегка приложились молоточком к столу и вынесли приговор в виде трех лет лишения свободы условно!  

Огурцов понял, что дело заходит слишком далеко, и вновь попытался привлечь к себе внимание незнакомца, – уважаемый, все, о чем вы рассказываете мне неизвестно, ни на каком суде я не был!  

– Минуточку, я заканчиваю, – не обратив на реплику человечек, – итак, я получил три года условно и был милостиво сослан ГорОно в сельскую глушь. У начал было почитывать книжки о сельском хозяйстве, собирании грибов и охоте, чтобы хоть как-то прокормиться без работы, но случилось чудо!  

Меня вызвали в сельсовет, как я понял, для знакомства выпит самогонки. Этот ритуал соблюдается в тех краях неукоснительно. Я подготовился, достал малопоношенный костюм шляпу и вычистил ботинки. После этого вид у меня стал солидный, почти как у директора морга.  

Председатель сельсовета, человек пожилой и степенный, жил еще в годы сталинской демократии. Полистав мое личное дело, он задумчиво сказал, – если был под следствем, значит, человек порядочный, не желаете пойти на работу директором нашей школы?  

Как я мог отказаться от такого предложения! И вот, теперь я совершенно счастлив. Живу на лоне природы, душу чистым воздухом, общаюсь с народом, все меня уважают и ценят. А все благодаря вам, мой друг!  

Устав от пережитых волспоминаний, толстяк вытер затылок батистовым платком и преданными глазами уставился на Огурцова.  

А теперь послушайте меня, – перешел в наступление учитель, – я никакой не судья и никогда им не был. Вот доказательства.  

Он вынул из портфеля тетрадки учеников и помахал ими перед носом толстячка, – я учитель, учитель, еще раз вам говорю!  

Незнакомец поднял глаза и включил в голове калькулятор.  

– М-да, задумчиво произнес он, кое-что не сходится.  

– Про это вам и говорю, – обрадовался учитель, ничегошеньки не сходится!  

– Все это было десять лет назад, вы в ту пору еще в школе учились, следовательно, никак не могли меня судить. Что ж, извините, обознался. Ваше лицо как две капли воды похоже на физиономию моего судьи, вот я и обрадовался. Ирония судьбы или десять лет с конфискацией, – пошутил он, развел руками и оправился восвояси.  

– Не знался, не знался и обознался, – подумал Огурцов и пошел дальше навстречу новым событиям.