FB2

Хроники крокодила Гены. Повесть о настоящем крокодиле.

Роман / Проза, Сказка, События, Фантастика, Другое
Аннотация отсутствует
Объем: 8.944 а.л.

«Какая муха укусила,  

Нам теперь и невдомёк,  

Беднягу Гену-крокодила —  

Он играет рок.  

Он нот не ведает, не знает —  

Он не проходил.  

На гармошке рок играет  

Гена-крокодил.  

 

Его друзья не понимают —  

Махнули: «дурачок».  

А он сидит себе играет:  

«Кружится волчок».  

Какие песни сочинял он,  

Как напился пьян, —  

Гармошка бедная рыдала:  

«Мальчик Бананан».  

 

Не запугаешь и не купишь —  

Гармошку на плечо, —  

Он всем показывает кукиш  

И кое-что ещё.  

Мы под гармошку дружно гаркнем,  

Сколько будет сил:  

— Ты будешь самым модным парнем,  

Гена-крокодил! »  

А. Новиков, «Гена-крокодил»  

 

 

Дождь… Дождь… Дождь… Ёшкин шкворень! Лило словно из ведра, практически не переставая, вот уже, почитай, без малого пару недель. Форменный потоп! Словно бы у кого-то там, наверху, по причине безмерного увлечения арбузами (или, к примеру, тем же пивком! ) плотину маненько прорвало. Пузырь прохудился, о!  

Хляби, как в подобных случаях водится, разверзлись, и оттуда здорово, знаете ли, навалило, да-а-а-а... На цельных пятнадцать локтей выше! …Чего? …Выше чего?! И не спрашивайте! — хвала Создателю, не злобные жабы, не клопы кусачие с мошками да мухами пёсьими и даже не прожорливая саранча! И уж тем паче не-е-е-е… Стоп!  

 

Господа доморощенные теологи, молчать! Накаркаете ещё к бениным ляхам, с вас станется. Ведь, как известно, некоторые, зачастую весьма экзотические, помыслы имеют удивительную, на наш взгляд, особенность сбываться. Причём каждый раз нежданно-негаданно! Представляете себе? Будто бы помыслов сих и в помине не было, но случилось же! Нежданчик-с, друзья, просто-таки репримандик!  

При этом громы с молниями, несмотря на позднюю осень (не сезон как бы! ), кое-где всё ж имели место. Слава богу, от града огненного уберегло! Гм... И на том спасибо.  

 

Промокшая земля с устатку уж боле не впитывала влагу. Лужи переполнялись, превращаясь в маленькие озерца, те, в свою очередь, давали жизнь новым и новым ручьям, бодро выплёскивающимся в итоге на тротуары и проезжую часть. Куда ж им ещё, господа хорошие, в условиях плотной точечной городской застройки деваться-то, сами посудите? В общем, ежели верить на слово одному ужасно мудрому доисторическому персонажу, всё вокруг текло, менялось, и ничто, как водится, не пребывало.  

Привычно халтурно виробленная промливнёвка (стараниями другого персонажа, вполне современного, притом ни фига не мудрого! ) ожидаемо не справлялась с ненастьем, и редкие прохожие, угрюмо матерясь, сосредоточенно метались промеж небесных струй по щиколотку в бурных потоках, увёртываясь к тому ж от подслеповатых ввиду бешеного мельтешения дворниками вкупе с фатальным запотеванием стёкол автомобилек, регулярно обдающих пешеходов говнопадами мутной жижи.  

 

В лесах, парках, прочих лесопарках массово попёрли запоздалые опята, а ошалевшие лоси, устало шевеля ветвистыми рогами, разбрелись в поисках спасительного ковчега. Наверное, Ноева. Что с них взять? — олени, одно слово! Зато земноводные переведенцы вкупе с творчески командированными пресмыкающимися из соседнего Жабогадюкинсбурга кайфовали вовсю!  

Сдуру пророс чеснок. Кое-где зацвели в горшках подснежники и козлиная радость — герань (не путать с одноимёнными беспилотниками! ). Проснулись ёжики, забегали по лужам, заголосили на все лады: «Ой, мокро нам! Ой, хреново-то как, мля! ». Но тихохонько, никому не докучая. Поелику огрести можно.  

 

Серое глоклое небо, похожее на бескрайнюю пещеристую губку, изредка приподнималось, светлело, дождь тогда почти прекращался, и всё вокруг затихало. Лишь редкие самодвижущиеся тележки хлюпали где-то вдалеке мокрыми покрышками да изредка тоскливо гудели друг на друга матюками.  

Регулировщики плотненько забились в тесные будки-«стаканы», из которых, отчаянно размахивая полосатыми волшебными палочками, верещали в свистки, точно укуренные сверчки. Между тем половина светофоров и вовсе не работали.  

 

Оживились жестянщики: вэлкам! — ибо дождь для многих, многих водителей, как выяснилось, не какое-то там, понимаешь, заурядное природное явление (это в нашем, должно отметить, не шибко-то засушливом климате! — представляете? — не Каракумы, ёж вашу медь! ), а скорее стихийное бедствие! Соответственно, отношение к нему (к дождю, не к Каракумам! ) у некоторых рулевых неумёх извечно складывается дюже нервическое. И не только, между прочим, у блондинок, но и у искусственного интеллекта.  

Положа руку на сердце, у искусственного интеллекта дела шли вообще из рук вон плохо! Просто швах! Что по совокупности факторов приводило, приводит и, мы уверены, в дальнейшем завсегда будет приводить к многочисленным, скажем так, трениям-недоразумениям на дорогах (и не только! ). Иной раз с членовредительством. Нередко с изрядным. Реже с летальным. Или летательным? Гм… Это уж кому как свезёт. Страж-птица убедительнейший тому пример!  

 

Начиналось же всё, по обычаю, довольно буднично — с переменной облачности, изредка орошаемой слезьми небесными в виде вполне себе прогнозируемых кратковременных осадков. Ничто не предвещало катаклизмов вселенского масштаба. По крайней мере, звёзды телевизорных метеопрогнозов уж точно ни хрена подобного не предвещали!  

Даже обворожительная Катенька Григорова, несмотря на всепоглощающую чувственность и неувядающее очарование. Однако предостережение товарища Пуанкаре по поводу невозможности вообще каких-либо предсказаний (тем паче телевизорных! ) оказалось пророческим и на сей чёрт-те знает какой уже раз. Прям аксиома железобетонная, ядрён оксюморон, а не какой-то там, понимаешь, этот... менетекель, да!  

 

На том прогнозы быстренько закончились, и покатила привычная констатация: через неделю переменная облачность незаметненько так неумолимо сама собой эволюционировала в затяжные дожди, чуть позже — в муссонные ливни, разрушительные торнадо, и уже совсем скоро наступила «Унылая пора! Очей очарованье! » Унылая для подавляющего большинства очей, очарованье — для особо одарённых.  

И Катенька отчего-то боле нам воочию не являлась. Смыло, видать. А жаль, друзья, чертовски завлекательная барышня!  

 

Дырок от пуль, прочих технологических отверстий в стареньком зонте, к сожалению, присутствовало с избытком, что, должно отметить, комфорту его владельцу нисколечко не прибавляло, н-н-н-нда-с… Но какая в том, позвольте интересоваться, трагедия, господа? Протекает? Да и нехай!  

Главное ведь что? Правильно! — главное — постараться гармошку от воды сберечь. Смекаете? Заношенный бордовый лапсердак — а нового-то и не было, и как-то вот в среднесрочной перспективе не предвиделось! — фиг бы с ним, высохнет. По пути из Африки и не такое вытерпел! Но вот гармонь…  

 

Гармонь-то местная, любимая! — словно белотелая пышногрудая жена афро-расейского студента Лумумбария. Сколько уж долгих лет они не разлей вода? — уму непостижимо! Иные пресмыкающиеся столько не живут! — как бы хитро, осмотрительно и в каких высочайших кабинетах они ни пресмыкались. Особливо в свете повального увлечения качественной натуральной кожгалантереей (в тех же, кстати, кабинетах! ).  

Да что там пресмыкающиеся! — из слонов вона уже кошельки тачать намастырились! О шарах бильярдных слоновой кости вообще помолчим всуе. И этих... моржовых... клыках, да!  

 

А вы, дорогие читательницы наши (и некоторые озабоченные юные читатели), интересно знать, что себе подумали по поводу моржовых?! Тем паче в условиях всеобъемлющего жёсткого импортозамещения? Хм... Да знамо дело что, не прибедняйтесь!  

Крокодилы меж тем на бескрайних просторах Восточно-Европейской равнины тоже, знаете ли, не в кажном деревенском прудике ноне плещутся! (Как, в общем-то, и моржи со слонами! ) Да ещё родом с Лимпопо! (Не моржи! ) Это раньше они во всех, понимаешь, зомбоящиках ежедневно тусовались, даже (и преимущественно! ) в чёрно-белых: «В мире животных», «Ребятам о зверятах» (не Би-Би-Си! ), прочих клубах кино-горе-путешественников и союзмультфильмах, а теперь... Гм… Былое и всё те же думы. Окаянные, про себя тихохонько отметим.  

 

Вечерело. Гена угнездился поудобнее, — коль что-либо подобное в принципе возможно на узенькой деревянной прокрустовой скамеечке, — поправил зонтик, и теперь текло в основном за шиворот, а не на драгоценный инструмент. Вода, однако ж, не доставляла ему особых хлопот. И то верно: что исконно речному жителю всяка там паршивая сырость? — дом родной!  

Единственно, холодновато чутка, но то ничего, то всё наносное, стерпится, как говорится, слюбится! Он закалённый! И бегает по утрам исправно, в прудике омывается. Ежели токмо инфлюэнца какая — напасть свежеиспечённая ковидная случаем не бабахнет. Из-под самого, понимаешь, из-под Уханя в начале мая, ёж ихнюю уханьскую медь!  

 

«Бр-р-р-р-р-р! — зябко поёжился рептилоид-гармонист. — Что бы нам эдакое сбацать для сугреву, а? М-м-м-м… А хоть бы вот это! » — шморгнул носом, пошевелил когтями — да как грянул со всей дури удалой! Едва-едва трёхрядку разлюбезную пополам не разорвал! Напрочь!!! «Полёт валькирий», ядрён аккордеон!  

Затем без антракта довольно долго и влажно импровизировал (а как ещё прикажете под проливным дождём импровизировать? ) на тему восхитительных «Картинок с выставки» гениального Модеста Мусоргского и совсем уж завершил сольничек парой фрагментов из эпической поэмы тёзки и земляка Вагнера (с довольно затасканной австрийской фамилией ): «Альзо шпрах Заратуштра», кажись.  

 

Конечно же, не классика фанка вам от Эумира свет-Деодату — дона бразильского, но всё ж! Тоже ведь, поди, не косуля! Даже притомился малость. И даже слегонца согрелся. Аж пар пошёл! От гармошки перегретой, надо понимать.  

Да и к чему теперича антракты, товарищи дорогие? — ни коньяка приличного, понимаешь, ни бутербродов с икрой. Простецкого яичка вкрутую под майонезом с чайной ложечкой горошка консервного и то в нынешних буфетах не сыскать! Грустно.  

 

А что вы себе думали? Ясный пень, ежедневно без продыху с утра до вечера на гармошке наяривать, когти мозолить — у кого угодно лапы отсохнут! Но Генка не унывал. И не роптал. Это ведь, знаете ли, не якоря в металлолом со дна морского тягать — пионерам помогать, не макулатуру и даже не молотком отбойным колотить-молотить! Это ведь всего-навсего ж му-зи-ци-ро-вать! Тем паче на гармошке!  

Дело, по мнению большинства, плёвое, — главное, закорючки нотные разбирать, а там знай себе дави на кнопочки-клавиши да денежки в картуз засаленный собирай. При всём том, кабы слегонца призадуматься, закорючки нотные можно и вовсе ни вблизи, ни издали не узнавать, и будет ничем не хуже, чем у того же А. Новикова.  

 

От этого-то субстанционального недопонимания сей душевный музыкальный промысел народный и хиреет ныне. Вот и крокодил наш собирал, только не в картуз, а в шляпу. Тож, кстати, порядком засаленную.  

Дык откель, скажите на милость, новой понтовой шляпе страусиной кожи взяться-то у него, бедолаги? На какие, спрашивается, шиши? Ушанка вон одна-одинёхонька кроликовая на зиму, и та с ветхости светится на прогляд! Не до шляп-с нам ноне, други мои, не до шляп-с! Отнюдь-с! Санкции, мля!  

 

Где-то близенько послышались реденькие, но довольно дружные аплодисменты. Гена аккуратно (дабы полировочку не поцарапать! ) отставил гармонь, достал очки, торопливо протёр, водрузил, как смог, на широченную зелёную морду и вгляделся в сгущающиеся сумерки.  

Возле вольера толпились гурьбой восхищённые слушатели — довольно зрелая семейная пара: они хлопали в ладоши, посвистывали и показывали большие пальцы вверх. (Рук, разумеется! ) Иногда похрюкивали. Наверное, с удовольствия.  

 

Ввиду очевидного отсутствия поблизости поверженных гладиаторов, ожидающих решения восторженной публикой ихней в той или иной мере горшей участи, Геннадий Андреевич, вполне естественно восприняв сии одобрительные жесты на свой артистический счёт, привстал и скромно раскланялся.  

— Ну ты, зелёный, ныряешь! — Гена, похоже, в кои-то веки раз и правда в десяточку угадал. — Я балдею! — мужчина, судя по всему, тож во всяких там гармошках толк шарил. — А «Камтугезу» могёшь? …А «Кинь в бабу ломом»? …А «Варвара жарит кур»?... А «Я купил себе штаны офигенной ширины»?... А «Толстый Карлсон»? А вот ещё…?  

 

Короче, сбацали дуэтом всё: и то, и другое, и третье, и тринадцатое, и двадцать третье, и даже женщина иногда экзальтированно подвывала. Хоть абсолютно без слуха и без голоса. Завершили же спонтанный концерт необычайно эмоциональным и в то же время проникновенным, можно даже сказать, задушевным исполнением оратории в память о жертвах пожара на концерте великого и непревзойдённого маэстро — Фрэнка Заппы в Монтрё в далёком одна тысяча девятьсот семьдесят первом.  

Гм… В далёком ли? — это смотря откуда глянуть. Хоть, ежели нам память не изменяет, жертв там вовсе не было, обошлось. Допустим, что так.  

 

Но Гена на своём таки настоял: были, и баста!  

— Уф-ф-ф-ф! — крокодильи лапоньки совсем прям на хрен, надо понимать, не отсохли, однако когти натруженные подустали знатно! — Больше не могу! Увольте! Уф-ф-ф-ф!  

— Да ты молодца, зелёный! Уж порадовал так порадовал! Решпект тебе и уважуха! — брызжа слюной, звонко хлопал себя по ляжкам восторженный слушатель. — А финал, так вообще — бомба!!!  

И подруга тож себя хлопала ничуть не менее экстатично. И верещала к тому ж цикадой оголодавшей.  

 

Издалека сквозь шум дождя, ветра, море-океянского прибоя, перекличку бредущих лосей, стенания подмокших ёжиков, иные вечерние звуки и шорохи слышался монотонный стук колотушки сторожа: «В Багдаде всё спокойно, спокойно, спокойно! В Багдаде всё спокойно, спокойно, спокойно! Когда ты ешь — спокойно, спокойно, спокойно! Когда жуёшь — спокойно, спокойно, спокойно! Глотай всегда спокойно, спокойно, спокойно!.. »  

— Ну… Пора бы мне… нам всем, — засуетился, замельтешил Гена. — Зоопарк закрывается. Вы бы это… того… граждане, подсобили, что ль, малька, лапку позолотили? — как бы извиняясь, смущённо кивнул на шляпу. — На новые... м-м-м-м... средства производства, так сказать. Инструмент то бишь.  

 

Хотя, должно отметить, со своей старой гармонью наш сантиментальный крокодил не расстался бы ни за какие материальные пончики и крендельки: скидки пенсионерам, субсидии на ипотеку (абсолютно грабительскую! ), социальные карты, бонусы в магазинах «Интим», бесплатный проезд до кладбища (и музычку при нём! ), прочие социально-сексуально-жилищно-коммунальные ништяки. В то же время денежки ему нужны были до зарезу! Как, собственно, и всем неработающим / работающим пенсионерам / крокодилам.  

— Не базар, брателла, ща позолотим! — редкий прохожий принялся было судорожно шарить по карманам. — Э-э-э-э… Дорогая, мелочишки не найдётся? У меня с собой нету. Только бумажные. Никто ж не предполагал такого, э-э-э-э…  

— Мелочишки?! — тихохонько, эдак почти про себя расстроился чутка обескураженный Геннадий Андреевич. — Я бы и от бумажных не отказался.  

 

Не очень-то хотелось, но его всё ж расслышали:  

— Мелочишки, мелочишки. А ты чего ожидал, кожаный? Манны небесной? Новенький китаевский «Москвич»? Инструмент? — «Вельтмайстер Топаз», да?! Морда треснет, моб твою чемодановую ять! Представляешь, если у тебя морда треснет? Трещина будет о-го-го! Овраг по всей зелёной морде, гы-ы-ы-ы!  

— Дорогой, я даже сумочку с собой не брала! — встряла визгливая, страдающая амузией подруга. — К чему она мне в зоопарке-то? Живём же рядом!  

 

Крокодилу меж тем становилось всё грустнее и грустнее. Вкрай заклевал его меломан хренов!  

— Тебе, крокодяша, так, между прочим, зарплату платят. Поэтому на мороженое крокодилёнкам малым твоим денежку подкинуть — это ещё куда ни шло, всасываешь? Но не боле того! — не унимался попутчик милой бесслухой дамы. — Не бо-ле-е!!! Халява, знаешь ли, дорогой товарищ барин, она развращает!  

— Да я что? Я ничего! — чуть не плакал злосчастный рептилоид. — Мелочишки так мелочишки. Какой из меня, к бебеням, барин? Хоть бы и на мороженое. Почему бы и нет? Крокодилёнкам малым. Ась?!  

 

Здесь Гена опять слукавил, ибо никаких крокодилёнков и в помине не значилось в пачпорте евойном, тем боле малых, а проживал у него на иждивении довольно возрастной уже, беспробудно опухший Чебуран (в детском отрочестве — Чебурашка), с коим он в родственных связях никоим образом уличён не был. Всего лишь в многолетних типа дружеских. Чего для пачпорта, согласитесь, маловато.  

— Валим отсель, дорогая! Мухой! Билетиков ему наших, видите ли, госбанковских, непосильным трудом, мозолями кровавыми нажитых захотелось! Ишь чего удумал, охальник! — пара неумолимо растворялась в по-осеннему быстро сгущающейся темноте. — Сижу на бобах! Слышь, зелёный? Ты уж не обессудь, братишка, сижу на бобах, ха-ха-ха!  

 

Это вот с издёвочкой: «Ха-ха-ха! » — энное довольно продолжительное время слышалось, покуда не заглохло вовсе. Зоопарк давно уж опустел, а в Гениной тесноватой голове долго ещё гулким огорчительным эхом раздавалось: «Сижу на бобах, зелёный! Сижу на боба-а-а-ах!.. »  

И всё бы ничего, без обид, и похлеще придурки регулятерно у вольера его всяку неприличную фигню околачивали: то конфет, понимаешь, просроченных накидают, то пончиков засохших или, к примеру, — что совсем уж, мы считаем, форменное издевательство, — морковки подпорченной с капустой. (Это крокодилу-то, представляете себе?! Ладно бы козлищу какому-нибудь лысеющему недобритому! ) Особливо ириски дюже докучали: зубья клеили будьте-нате! — пасть ни раззявить, ни почистить, ни зевнуть всласть!  

Вот только сегодня особый день у рептилии опечаленной. Какой, спросите вы? — дык день рождения ж у Андреича, соображать надобно!  

 

Что радости, на самом-то деле, нисколечко в окружающем (ли? ) микрокосме не прибавляло, ибо никто ни хрена о волшебнике в голубом вертолёте ему не спел (даже на ушко шёпотом! ), соответственно, даже бумажки от эскимо не светило и даже палочки обсосанной!... Да не обоссанной, а обсосанной, грамотеи, мля! Вместе с тем палочка палочке тоже ведь, согласитесь, рознь. Понимать надобно, хе-хе-хе!  

Сколько уж лет небо коптит? И не упомнить! Да ещё жмотяра этот с кошёлкою своей безголосой, ять их всех етить! Хоть бы рублишко, что ль, мятый измусоленный ради праздничка всенародного в шляпу подбросили! Так нет же! — на бобах оне, понимаешь! Как только омно подобное земля носит? Гм… И ведь носит же, и до фигища таких!  

 

Зато с необычайной ясностью, живостью и лакокрасочными подробностями припомнился Геннадию рассказ, давным-давно читанный-перечитанный с Чебурашкой (тот ещё в школе учился и ни в какой перспективе не предполагал стать опухшим Чебураном), о мальчонке, который то ли с бидоном, то ли с бурдюком, выдолбленной ли тыквой — калебасом, кувшином, иной какой довольно тяжёлой посудиной, доверху наполненной айраном, вынужден был ежедневно мотаться чёрт-те знает куда до ближайшего колхозного рынка… извиняйте, братцы, полустанка (не проливая ни капли! ), где иногда накоротке останавливались пассажирские поезда водичкой дозаправиться, с единственной надеждой продать бы хоть пару кружек бодрящего напитка какому-нибудь изнывающему с похмельного безделья пассажиру.  

 

Изо дня в день в зной и мороз, дождь и вьюгу, наперекор пронизывающему ветру, удушливой жаре проделывал он свой нелёгкий путь, поелику пущай заработок и невелик, да иных средств на пропитание попросту не было. И ежели не удавалось пацану ничегошеньки продать, тогда выпивал он с устатку кружку своего не шибко-то сытного пойла и ложился спать на пустое брюхо, грезя о светлом постиндустриальном будущем.  

А ежели удавалось копеечкой-другой разжиться, покупал пайку тяжёлого тёмного хлеба, и было ему счастье! Реальное счастье, не за-ради красного вам словца!  

 

Всколыхнула же сия душещипательная история легкоранимую Генину душу в силу удивительной схожести жизненных ситуаций, несмотря на огромную временнýю пропасть, разделяющую их: того мальчугана тоже ведь какой-то усатый красномордый проезжий сибарит бессовестно надул: две кружки айрана одним махом с похмелюги до дна высосал — не поморщился! — да так и не расплатился. С шуточками, чтоб у него усы во всех местах разом отсохли! — прибауточками и той же дешёвой отмазкой — слово в слово!  

Именно тогда на всю жизнь Гена сию гнусную откоряку запомнил. Выходит, давненько запало в душу кожаному нашему гармонисту омерзительное: «Сижу на бобах! » — ох давненько! И на тебе! — в натуре услыхал в преклонных-то годах. К тому ж в день варения. Нда-а-а-а… От же лярва!  

 

Память, — давайте-ка, господа хорошие, признаемся себе честно, — в большинстве случаев вообще на редкость странная штука. Можно даже сказать, в чём-то чуток уродливая!  

Порожняк вроде всяческих весьма условно полезных умоблудствований-описаний, как то, к примеру: различные сектантские учения, с гордостью именуемые в просторечии науками (тем паче «общеобразовательными»! ), приходится упихивать в неё с неимоверными усилиями, после чего с огромным трудом там же удерживать, постоянно подгружая дряхлеющий кукундер всё новыми и новыми порциями умоблудия (разумеется, старого, но в новой упаковке! ) с одной-единственной на самом деле целью — дабы совсем уж лохами камбрейскими на людях не прослыть. Смекаете, к чему мы?  

 

В то же время нет-нет да всплывают из бездонных ея (памяти) глубин странноватые реминисценции, оживляющие и наполняющие смыслом мёртвые картинки прошлого, — единственное, осмелимся утверждать, что тревожит любое более-менее высокоразвитое живое существо, всякий раз делая его чуточку душевнее медузы. Между тем все эти сердешные штучки, по мнению большинства сектантов-умоблудов, прочих ходячих энциклопедичных справочников — завсегдатаев пустопорожних шоу неокомпрачикосов, генераторов беспонтовой синекдохи отвечания (вроде каких-нибудь, к примеру, товарищей Вассермана с Друзем ), — есть проявления по сути абсолютно никчёмные.  

А вот у крокодильчика нашего всплыло! Дежавю, можно сказать! Хоть и не совсем то, зато душевненько!  

 

День прошёл коротко, как-то даже куце. К тому ж пятница. И, честно говоря, поскольку некоторых типа «блатных» теплолюбивых сотрудников зоопарка заблаговременно перевели на зимние вольеры, колобродить по сумеречным мокроносым аллеям уездной менажерии после пяти пополудни не имело ровно никакого смысла. А в подобную пасмурность, пожалуй, и позже полчетвёртого.  

Разве что Гену послушать, дык для того лишь уши нужны. Глазеть-то на него и вовсе незачем, из-за забора сносно слышно. Зелёный же чемодан — он и в Африке зелёный! Ну мокрый ещё.  

 

В остальном — зряшная трата электричества, иных нужных коммунальных ресурсов. Опять же премии сотрудникам вполне законно можно не начислять, ибо даже самого малюсенького перевыполнения плана никоим образом не предвиделось. Завидная экономия, однако.  

И то верно! — на кого ж нынче глядеть, скажите на милость? Винни-Пух, налопавшись от пуза печенья с вареньем (мёд-то давным-давно закончился, а пчёлы трудовые ещё раньше вымерли! ), уже залёг в берлогу свою многокомнатную повышенной комфортности — пару стаканов засадил, теперь вот лежит там себе, валяется, лапу сосёт, похрапывает; Пятачок, соответственно, где-то в дальних бебенцах завис, бухает беспросветно, никак дорогу домой найти не может ; Собачка и Мужик, с великой рыбацкой удачи сырой треской обожравшись, извините за голимый натурализм, блюют-с ; Тортила забеременела на старости лет; Каракуле кто-то кирпичом так по темечку забубенил! — утонула наша акула (увы! ); высоко в горы вполз Уж и лёг там в сыром ущелье, тоже валяется вроде Винни-Пуха, хоть и не медвед; попугай Кеша рванул в Антарктиду учить императорских пингвинов летать (и лаять! ); Тигра, слонёнок Дамбо, Кенга, Ру, прочие кенгуры — где они все? — в солнечной Караганде, во где!  

 

А кто в результате остался? Бесхвостый понурый Осёл, один очень-очень умный Кролик да старый облезлый мангуст Рики? На них-то уж точно без слёз не взглянешь! Ну... Ещё музыкальная шкатулка... хм... грязно-зелёной крокодильей кожи.  

Потому-то и посетителей ныне негусто, к вечеру ж вообще немає. Даже по выходным и церковным / всенародным праздникам.  

 

Между тем обратим-ка ваше драгоценное внимание, дорогие телезрителя, вот на что: ежели на неведомых дорожках зоопарка следы невиданных зверей смыло покамест ещё не все, и эти самые звери даже кое-где изредка встречались (вспомним, к примеру, ту же скупердяйскую парочку «на бобах»! ), то в дирекции с послеобеденного сна уж точно воцарялись пустота и спокойствие. За исключением самого, собственно, товарища директора зверинца — Чандра Львовича Марципанова (промеж друзей — просто Марципаныч) да тамошней уборщицы на полставки — тёти Наташи.  

Причём находились они здесь, чтоб все понимали, не из каких-либо стахановских побуждений, служебного рвения или, скажем, ради некислых сверхурочных, а по причинам вполне себе житейским. Директор попросту обретался тут же, в выделенной ему Горсоветом крохотной квартирке на первом этаже дирекции, где тётя Наташа, в свою очередь, подрабатывала ночным сторожем. На те же, кстати говоря, полставки. Всего и делов.  

 

Ведь совсем ещё недавно (и пары годков-то, считай, не минуло) Чандр Львович делил со своим лучшим другом — Тобиасом Третьим Джр (в детско-юношестве — Тобик) — уютную двухкомнатную секцию с приличной кухней, раздельным санузлом и прелестным видом из окон на утопающую в зелени областную психушку, где иногда потешно можно было наблюдать кривляющихся там-сям на тенистых аллеях и тропинках местных завсегдатаев. Телевизора не нужно!  

Но пришло время перемен (то ли собирать камни, то ли их разбрасывать, мы так и не поняли, а вы? ), Тобиас как-то очень быстро сник, постарел, простудился и вскоре скоропостижно скончался. Увы! Что за фамилиё такое: «Джр»? Ума не приложим! Наверное, иностранец.  

 

Для Марципаныча всё произошедшее вылилось в самую настоящую душевную трагедию, ибо был он по жизни страшно застенчив и оттого — редкостный однолюб (хоть и вроде того царь зверей! ). На самом деле ежели б не Гена, который когда-то в далёкой-далёкой молодости счастливо познакомил их с Тобиком, весьма велика вероятность, что Чандр наш так бобылём бы всю жизнь и промотылялся, коротая в одиночестве часы томительного досуга. Там, глядишь, спился б, как это со многими случается, или удавился с тоски. Повесился б на балконной решётке, о!  

Сложилось, слава богу, иначе, но... Настал час скорби, счастье ушло, испарилось, и теперича пожилой седогривый лев не мог ни минуты оставаться в жилище, где кажный предмет, уголок, запах напоминал об ушедшем дорогом друге. Вот ну никак! Сплошь депресняк, да и только!  

 

В Горсовете, разумеется, пошли навстречу заслуженному работнику зоопарковых услуг и взамен двухкомнатных белокаменных палат выделили куцую однушку непосредственно в дирекции вверенного ему научно-популярного, в чём-то даже просветительского, заведения.  

Чему Львович был несказанно рад и благодарен, ибо лапы уже, знаете ли, не те, суставы скрыпят, когти затупились, кое-какие клыки выпали, хвост периодически отваливался, да и вообще: всякие прогулки без лучшего друга ни разу боле не прельщали. Тем паче в снег, дождь, грязь, мороз или, скажем, наводнение с цунами.  

 

Пущай перекрытия деревянные слегка подгнили, плесень кое-где с потолка бахромой свисает, трубы текут (а как гудят и стонут по ночам — заслухаешься! — прям гульбище Кентервильских привидениев, папой клянёмся! ), несметные полчища насекомых периодически забредают незвано погостить откуда-то со стороны буфета — всё это, как и некоторые другие неудобства, конечно же, имеет место, спору нет.  

Опять же психбольные кривляки боле не веселят, приходится с тоски федеральные каналы в телевизоре периодически посматривать, увы!  

 

В то же время нет нужды вскакивать ни свет ни заря, обжигаясь, не чувствуя вкуса, впопыхах заглатывать утренний кофе или, скажем, чаёк (иной раз даже простенький бутерброд с «Докторской» некогда сварганить! ), а после трястись битый час в переполненном автобусе на другой конец города (хорошо, ежели его вообще дождёшься и кабы втиснешься! ). Короче, бегом туда, бегом сюда, жопа в мыле, а покурить-то и некогда.  

Да что там покурить, товарищи дорогие, газету некогда почитать, право дело, «Новый мир», «Иностранку», книжонку полистать! Н-н-н-нда... С недавних пор всё в прошлом.  

 

Нет боле нужды долгими зимними месяцами просыпаться в кромешной тьме, с трепетом душевным озираясь спросонья: «Где это я? Неужто на берегах Стикса?! И когда только успел?!! » Теперича жить стало куда веселей!  

Нынче дозволительно чутка подольше нежить престарелые косточки, укутавшись с носом в ветхое лоскутное одеялко, и совсем уж очухиваться от сна лишь с первыми проблесками белого света, когда вылезать из тёплой налёжанной постели не столь уж, согласитесь, и паскудно.  

 

К слову сказать, в бывшей львиной квартире ныне проживает начальник Сельскохозяйственного отдела Горсовета, бессменный руководитель агрохолдинга «Скотский уголок» товарищ Наполеон Великий. Поди, слыхивали о таковом? И немудрено! Что ж, свято место пусто не бывает, н-н-н-нда...  

Не слыхивали?! От же напасть! Тогда включайте поскорей всякоразные телерадиоканалы и смотрите, смотрите, смотрите, ловите ухом волну — слухайте... Там всё о нём. И немного о погоде.  

 

Опять же кофейку испить без спешки — самое то мероприятие! Разве не так? Гренок ароматных намутить завсегда времечко найдётся, яичко всмяточку облупить.  

А потом, без боязни куда-либо опоздать, можно ещё долго сидеть в старом уютном продавленном кресле, теребить кисточку облезлого хвоста и читать завтрашнюю газету, покуривая приличную хабанскую сигару или, к примеру, попыхивая очередным шедевром Пола Винслоу вроде «Фудзи» или «Арлекина», набитым благовонной утренней смесью «Вкус лета» от «Сатлифф». Ведь клёво, да, согласитесь?  

 

Почему завтрашнюю? М-м-м-м... Дык какой же, дорогие читатели, читательницы наши, извиняйте, глубокий философический смысл имеет сегодняшнюю-то газету читать, сами подумайте, ежели там новости никоим образом не свежее вчерашних раков, ась? Скорее, даже позавчерашних! За коим лядом, спрашивается, и кому это надобно?  

Вот и Чандр Львович сызмальства свежатинку любил. Во всех ея, надо понимать, ипостасях: будь то мясо парное (прямо с рогов и копыт! ), пиво нефильтрованное, сплетни или, скажем, новости свежеиспечённые, аки пирожки горячие. Так вот прямо и потреблял — с пылу с жару, без разбора пола и возраста, хе-хе-хе!  

 

На самом деле не было у старика Марципаныча ни трубок «Винслоу», ни «Дон Карлос», ни, тем паче, «Кай Нильсен», ни даже простеньких «Петерсон» с «Савинелли», а подарили ему некогда сотрудники в какой-то из дней варенья некое (довольно жалкое, отметим! ) подобие левой руки — трубку курительную производства Московской табачной фабрики «Ява».  

Гене, к слову, повезло больше: он с собой, покудова, значится, с далёкой Лимпопо влажными муссонными тропами пробирался, пару приличных «Данхиллов» где-то прихватил. Не иначе как у злого белого колонизатора спёр, прохиндей свободолюбивый!  

 

Да и с табаками, чего уж там, дела безрадостно обстояли: «Дорожный», «Флотский», «Капитанский», «Трубка мира», «Золотое Руно» — вот практически и всё богатейшее разнообразие. Иногда удавалось раздобыть понюшку болгарского «Нептуна», однако привыкать к тому не следовало, ибо нефиг к хорошему-то!  

О махорке вовсе умолчим — иные извращенцы и её посредством трубок курили. Но те товарищи явно из соседней палаты с прокурорами и Юлиями Цезарями, нам с ними однозначно не по пути!  

 

Приблудами для чистки трубок тоже разжиться особо негде было, ввиду чего (вкупе с только что вышеуказанным) Чандр Львович трубку курил крайне редко. В основном в День Военно-Морского Флота, традиционно будучи в гостях у братана своего Бонифация. Оба тогда крепко выпивали, напяливали тельники-алкоголички, бескозырки «Мария Селеста» и сидели до одури пыхали в две трубы «Капитанским», поплёвывая на гуляющих внизу морячков. За что и биты бывали-с нещадно-с!  

Посему в остальные времена года наш лев довольствовался сигаретами всё той же Московской табачной фабрики «Ява», иногда «Дукат», изредка даже моршанской травкой пробавлялся. Последнее правда... гм... омнецо редкостное, честно говоря, с кофе совсем уж не канает.  

 

У тёти Наташи же и вовсе ни с сигарами, ни с трубками, ни тем паче с махоркой ядрёной никаких трудностей не возникало. От любимых всеми нами слов: «ваще, нах! ». Поелику не курила она.  

Может, под рюмочку-другую в молодости и попробовала б, да всё некогда. Абсолютно! Ибо ни вздохнуть, ни разогнуться!  

 

Муж ейный когда-то служил, судя по всему в НКВД (хотя сам он с гордостью назывался чекистом! ), там умудрился получить тяжёлую контузию и был комиссован по состоянию здоровья.  

В обычной жизни особо себя не проявил, работал на стройке, к тому ж по болезненности контужено-мозговой изрядно выпивал. Вследствие чего денежек домой приносил совсем трошки, и тёте Наташе приходилось впахивать за четверых, бо харчевались на шее у неё к тому ж до кучи ещё два сыночка: Славик да Лёлик.  

 

Старшенький — Славик — паренёк чудесный-расчудесный, чрезвычайно одарённый во всех отношениях: к спорту, к музыке, математике, рисованию, и даже к танцам даровитостью обладал недюжинной!  

Но вот незадача! — ни хорошим регбистом не стал, хоть и подавал огромные надежды; ни в музыкальное училище не поступил, а ведь самовыучился на гитаре джаз тренькать весьма сносно, и некоторые довольно именитые музыканты готовы даже были словечко замолвить за него при поступлении (и не одно! ); в инструментальном техникуме не доучился; математику ещё в школе забросил, победил в паре городских олимпиад да и послал к бебеням (в результате лишь на хилые троечки восьмилетку закончил! ); и так далее по длинному списку, включая пару дипломов довольно высокой степени на городском конкурсе по рисованию.  

 

А всё оттого, что, достигнув в чём-либо хоть каких-нибудь результатов (иной раз вполне достойных! ), Славик к сему славному делу тут же охладевал и с формулировкой вроде: «Мне это больше ни фига не интересно! » посылал всё и вся к Нах-Наху.  

А в него ведь разные достойнейшие люди силы вкладывали, кажный раз чуточку души, на что-то рассчитывали, надеялись. Смекаете? Ну да ладно.  

 

Забегая чуть вперёд, скажем лишь, что к зрелости своей добился он почётного звания машиниста экскаватора шестого разряда. И это хорошо! Разве ж плохо? — очень даже здорово!  

Однако в том ли было его истинное предназначение? Кто знает, кто знает... Но то совсем иная история, изложенная в другом повествовании. Обязательно полюбопытствуйте, не убудет!  

 

В общем, мужа своего тётя Наташа терпела невыносимо долго, не корила, куском не попрекала, называла ласково: «Баламут» и кормила, поила, одевала, покуда не выгнала. Славика тоже кормила, поила, одевала, покупала велосипед, электрогитару «Орфей» (это на зарплату-то соловецкой уборщицы, кто помнит — тот поймёт! ), прочие ништяки / вкусняшки. Причём ничего кроме доброго: «Славик» он от неё никогда не слышал.  

И Лёлика кормила.... Лёлик?.. А что, собственно говоря, Лёлик? — «хвулюган», как его соседи ласково называли. О нём и сказать-то особо нечего. Вот и не станем.  

 

К чему это всё? Вам, поди, и невдомёк? Думаете, сейчас же, как это принято у большинства нынешних бумагомарак, персонажи вдруг все как один скинут личины добропорядочных граждан, достанут из внутренних карманов пинжаков / задних карманов брюк / хозяйственных авосек (женский вариант! ) бензопилы «Дружба» и учинят «на районе» ужасающе кровавый террор? Останкинскую резню бензопилой?! Чёрта с два! Шиш вы угадали, дорогие сограждане!  

Хотя, честно говоря, сюжетец довольно занимательный, да. Надо бы обмозговать на досуге. С Кареном Георгиевичем посоветоваться, может, даже с Фёдором Сергеевичем. На худой конец с Иваном Ивановичем. Хоть последний и визглив зело!  

 

Но мы не косули! Нас голыми ногами не пнёшь, руки коротки! Не будет никакого террора! А как вам, дорогие друзья, того хотелось? — до скрежета зубовного! Не правда ль? Правда, правда! Хоть и весьма неприглядная, хе-хе!  

На самом деле всё даже проще, нежели козу свербучую из носа ковырнуть: в один год, в один день, ровно в одно и то же время, в одном месте встретились сразу три одиночества! (Не путать с шестью мудаками от Алексея Феофилактыча! ) Представляете себе? Тоска смертная!  

 

Что, ежели призадуматься, в общем-то, не редкость, поелику родственные души завсегда кучкуются, сами тому нисколечко не потворствуя. Это ведь не телеса вам какие-то, понимаешь, одноимёнными маниями заряженные (величия, стяжательства и вообще грандиозо, ять их всех етить! ), кои локтями да пинками отталкиваются! — соображаете?  

Соответственно, обделить кого-нибудь драгоценным вниманием, пущай и фигуру, не имеющую ни малейшего касательства к дальнейшему повествованию, как нам кажется, голимое свинство! И даже слегка подванивает откровенно неприкрытой, не побоимся этого слова, абъекцией! О как! Страшное иноземное словцо, да? Почти что «абляция»! Прям мороз по коже!  

 

«Как же ж, как же ж?! — возопит пытливый, дюже во всём сумлевающийся читатель. — У тёти Наташи прекрасная, можно сказать, образцовая семья! Какой-никакой муж, детишки малые неразумные. Да и Геннадий Андреевич наш разлюбезный тоже, знаете ли, никоим образом не волк (точнее, не рептилия! ) одиночка, а очень даже сердешный крокодильчик, делящий, между прочим, ветхий кров и последнюю краюху с лучшим другом своим — Чебураном. Какое ж тут, к бениным ляхам, одиночество?! Гм... И что в сухом остатке? Э-э-э-э... Разве что Марципаныч... Тот — да, пожалуй, подходящая кандидатура — само одиночество!.. »  

 

Здесь мнения наши, к сожалению, расходятся, как бы неудобно при этом мы себя ни ощущали. Просто ренегатами какими-то, чесслово! Почти что гадами! Однако принципами поступиться остатки былой совести не позволяют.  

Ибо море примеров во все времена, города и веси, когда, живя в окружении многочисленных родственничков, друзей и знакомых, люди были, есть и будут чертовски одиноки. Что тогда ж о нелюдях-то говорить, о зверушках разных малоразумных?  

 

Поелику одиночество, — хотелось бы, чтоб все хорошенько это усекли, — вовсе не фатальное отсутствие в той или иной мере назойливых попутчиков по жизни, а на самом деле — состояние смятенной неустроенной души. Одиночество — это когда беззаботно тусующиеся вокруг многочисленные сожители / сожительницы (прям мотыльки возле свечки, ей-богу! ) всячески тешат, холят, лелеют исключительно собственные эго, болезненно переживая лишь за свои неуёмные хотелки, притом без малейшей тени душевного с вами сопереживания и единения.  

Ну ежели токмо самую-самую капельку-капелюшечку, и то по огромному одолжению, коль подобное вообще возможно. И уж тем паче сострадания! Хоть лично мы последнее не шибко-то и приветствуем.  

 

«Наперсники Эрота! Нет милее скрепы, чем ложе купное, испитое до дна.  

Пусть краткий сон ваш будет тих и крепок, и силы восстановятся сполна.  

Чтоб каждый новый день — кратéр проблем извечных, покрытый пеною рутины бытовой,  

Прожить скорей в томлении беспечном. К чему заботиться докучливой молвой?  

О сущих пустяках — супружеской измене, любви и ревности досужий разговор.  

А что же верность? — так, пустое дело, оковы призрачной химеры, сущий вздор!  

Живёте налегке блистательно и праздно, в угоду сладостных ночей сжигая дни.  

Прислуга Асмодея — авгуры соблазна, и одиночество пустой души маячит впереди».  

Юлия Дии, «Сон прелюбодеев»  

 

Тётя Наташа по поводу подобных «снов», прочих заморочек явно мнения никакого не имела, ибо, как выше уже отмечалось, времени умоблудствовать и всяко ино блудствовать попросту физически не было у неё. Да и откуда, сами посудите? — подъём не позже пяти утра, быстренько умыться, более-менее привести себя в порядок, завтрак состряпать (плотный! ) для кучи домочадцев, самой перекусить на скору руку — да бегом на работу. Уборщица, она ведь по-любасу должна либо до, либо позже всех убраться успеть, соображаете?  

А после обеда нужно попасть на другую работу, а ввечеру, мабуть, ещё и на третью (как, к примеру, сегодня) — и тогда она вообще сутками домой не объявлялась. Зато гитару дорогущую электротехническую Славику прикупила! Свезло пареньку. Несказанно! А вам?  

 

Когда же всё-таки объявлялась... Гм... Тут тебе и стирка, понимаешь, и глажка наваливались, и готовка на туеву хучу ртов. Забот полна коробочка! Опять же коты бездомные со всего района харчиться подгребали, первый же этаж — самое то! — лепота-а-а-а! К слову, ни Славик, ни Лёлик даже макарошек себе простецких сварганить не утруждались да колбаски варёной «Русской» по два рубля двадцать копеечек за кило бросить туда для разнообразности.  

Баламуту и того без надобности, только водка. Ну, быть может, баночка кильки ещё в томатном соусе. За хлебушком два шага до булочной погулять полчаса приходилось оболтусов уговаривать, проще самой метнуться. Такие вот дела!  

 

Посему окромя как глубоко за полночь поспать прилечь ей редко удавалось.... В выходные? А что, собственно, выходные? Те же постылые готовка, стирка, глажка... Сторожить сверхурочно иногда ещё приходилось. И в квартире когда-то ведь нужно было худо-бедно прибираться.  

Ребятишки-то с папашкой, к чему бы ни притронулись, куда б ни присели, моментом всё изговнячивали, в хлев превращали! Вот и думайте: одиночество, не одиночество? Вам решать. Мы склоняемся к первому.  

 

Насчёт Чандра Львовича, м-м-м-м... Тут судить-рядить особо-то и не о чем. С милым Тобиасом прожили они отпущенные им свыше славные светлые деньки душа в душу, а боле-то ни к кому, ввиду упоминаемой выше маниакально-депрессивной застенчивости, зверский наш Царь так и не прикипел. Да и на кой ляд ему это, скажите на милость? — баловство одно на старости лет.  

И то правда: готовить нет нужды — харчами товарища директора местный буфет снабжал вдосталь (ещё и мышкам-норушкам с лихвой оставалось! ), причём на халяву (из сэкономленного, не уворованного! ). Обстирывала, обглаживала Марципаныча, как уже все наверняка дотумкали, всё та же небезызвестная тётя Наташа, в рабочее, естественно, время. Убиралась, разумеется, она же.  

 

Использование служебного положения? Окститесь, драгоценнейшие! — кто ж разъярённого льва в клетке проверять-то сунется, сами посудите? Пущай в чём-то и тряпошного, хе-хе!  

Касаемо премий, что ей иногда выписывали, да заказов продуктовых по пролетарским праздникам из директорского фонда, так то ж всего лишь забота. А вы что себе подумали? Обычная забота хорошего начальника о вверенных ему подчинённых. Сплошь и рядом ведь подобное человеколюбие встречается. И не только у львов! У крокодилов, например, волков, медведей, не замечали? Особливо за завтраком. (Шутка! )  

 

В иных местах зачастую, между прочим, и вовсе без каких-либо премий обходилось! И уж тем паче без всяких там гастрономических ништяков. Это уж кому как свезёт. Однако попробуй откажись! — мигом по статье вылетишь! Хм... Самой что ни на есть человеколюбивой.  

И чего в таком случае напрягаться понапрасну? Сиди, покуривай, книжечки почитывай, одиночество опустевшей души коротай. За Гену топить покамест не станем, о нём, собственно, весь дальнейший сказ. Там по результату общими усилиями и порешаем.  

 

В пустом вестибюле царил бездвижный влажный полумрак. Лишь в гардеробной осиротевшие вешалки поблёскивали-позвякивали там-сям хромированными крючочками, да голодные тараканы, хоронясь открытых мест, малыми ДРГ угрюмо шли в разведку.  

Зловещая тень хищно метнулась наискосок из ближайшего паучьего угла, Гена аж едва-едва челюстями не клацнул! Чур меня! Инстинктивно, ясен пепер, но кого это волнует? Да уж, вовремя спохватился, ёж вашу неразумную медь!!!  

 

Андреич судорожно сглотнул, с трудом переведя дух. И было отчего, смеем вас уверить!  

— Тёть Наташ, вы, что ль, родная? — уф-ф-ф-ф, от сердца отлегло! — Предупреждать надо!  

— Кого предупреждать? Нынче я тута хозяйка до самага утра! Опять хвулюганишь, Генька? Куда тябя нялёгкая-то нясёть на ночь глядя? Смотри-ка, вона ужасть уже как натоптал! Токмо-токмо ведь полы намыла, свет погасила!  

— И вовсе я не натоптал! Дочиста ноги при входе вытер!  

— Вытяр он! Да няужели? — с хвоста вона в три ручья тячёть!  

— А предупредить, кстати, никогда не вредно! Целее будете! — крокодил зябко поёжился от одной лишь мысли о возможной неловкой, мягко говоря, аховой ситуасьён (в натуре ведь «мокруха» светила голимая! ). — По делу я. Вызывали. (Совравши, сударь! ) Главный у себя?  

— У сябя, у сябя! Где ж яму ящё быть-то? Всё страдаить, соколик! Ты бы там ня задерживался, Андреич, им отдыхать надобно.  

— Буду стараться, тёть Наташ! Обещаю! Гм... По возможности.  

 

Чандр Львович Марципанов, комфортно угнездившись в стареньком уютном плюшевом кресле, словно сфинкс эпический безмятежно возвышался над любимым своим столом, покрытым, как бы банально это кому ни показалось, изрядно линялым зелёным сукном, покуривал трубку и, не особо-то заморачиваясь содержанием, вполглаза проглядывал завтрашний номер «Соловецкой правды».  

Взгляд Львовича был чутка задымлён, соответственно, замутнён, рассеян и оттого не сразу сфокусировался на возникшем откуда-то из ниоткуда в тёмном дверном проёме закадычном его дружище-крокодиле.  

 

Некоторое время он вот так ещё сидел, подперев лапой благородную седогривую башку, пялясь немигающим взглядом поверх очков куда-то сквозь Геннадия Андреевича, призадумавшись о чём-то несущественном. Наконец отвял и пробасил раскатисто:  

— Заходи, Андрэич, негоже в дверях-то торчать, маяться!  

— Дык, Львович, незваный гость — он хуже бабуина! Можно?  

Пожилой рептилоид продолжал нерешительно топтаться в дверях. Пахнуло свежевымытыми полами. По-видимому, с хлоркой. Н-н-н-нда-с...  

 

Не шибко-то изысканное, скажем прямо, амбре. Не от дедушки Иссея Мияки, япона мама его!  

— Тебе что, особое приглашение требуется? — неспроста ведь, я так понимаю, явился не запылился!... Господи, опять эта вонь несусветная! — страдальчески поморщился Чандр. — Гм... Что делать, что делать? — Санэпиднадзор форева! Присаживайся! — царственным жестом (как-никак бессменный Предводитель пущай и уездного, но зоопарка же! ) указал на симпатичный, аккуратно заштопанный стульчик орехового дерева, скромненько притулившийся возле стола. — И брось чудить в нерабочее время, старина, ты ж не бабуин! Мы с тобой уж почитай дольше полжизни знаемся!  

— Выморщил-таки? — крокодил осторожно пристроился на краешке антикварной мебели.  

— Да-да! У Кисы выморщишь, как же! С очередной пассией в ресторан, видишь ли, приспичило ихнему благородию! Сосиской будут угощать. С огурцом. Пришлось купить. Люблю модерн! Настоящий, без подмесу!  

 

Гражданин Гай-Лимпоповский тоже, наверное, возлюбил бы при случае настоящий шик-модерн. Но увы! — не имел таковой возможности. От вечных слов: «ваще, нах! ». Случай, видите ли, никак не подворачивался, ёшкин зверь!  

Как, собственно, и большинству жителей Соловца-сити, ежели только не Очебоны они или хотя б не просто — Боны. Тогда иное дело: хошь тебе шик, хошь — модерн, а хошь — свиной хрящик!  

 

Некую заинтересованность, однако, из вежливости проявил:  

— А что же товарищ наш Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-бей?  

— А что с ним не так? — товарищ Бендер-бей в командировке на Брайтон-Бич. В бессрочной, кхе-кхе-кхе! — дымок табачный, видать, не в то горло попал.  

— Понятно. А этот лысый пенис, значится, пустился во все тяжкие, так выходит?  

— Ну... да... Вроде того... Пенис, да! Во все, кхе-кхе!  

 

Почуяв необычайную окружающую доброжелательность, впитав её своею чувствительной чемодановой кожей, Гена тут же маненько расслабился и устроился поудобнее. Да просто-напросто развалился на стуле, скотина! Аки тюлень в джакузи!  

Слава богу, ещё ноги на стол не водрузил! Стул сварливо скрипнул, словно бы говоря: «Станешь по мне елозить беспрестанно, сука, гвоздь в жопу вставлю!!! »  

 

Немножко подвигав афедроном с целью дефинитивного (о како словцо звучное ввернули! ) его, афедрона, успокоения (особливо после прокрустовой-то скамеечки! ), Андреич огляделся, окончательно расслабившись, принюхался и алчно шморгнул носом:  

— Трубочку покуриваем-с?  

— Да, ты знаешь, что-то потянуло сегодня.  

— А газета, естественно, завтрашняя?  

— Ты же в курсе!  

— Как тебе только всё это удаётся, старик?  

— Связи, старина, связи.  

— Гарный аромат! Что за табак? Угостишь старого друга?  

— Отчего ж не угостить? Милости просим гостя дорогого!  

 

Осмелимся утверждать, выдымить трубочку-другую доброго ароматного табачку в хорошей такой компании да под неспешные разговорчики ни о чём (без всяких маленьких секретов! ), м-м-м-м... Может, ещё и кофейком угостят? — а может, и чем покрепче?! — весьма приятственное мероприятие!  

Не верите? Сами попробуйте! Выплюньте на хрен свои вонючие липкие сигаретки и попробуйте как-нибудь на досуге. Авось понравится.  

 

Гена сноровисто набил козырный «Данхилл» (жаль оба сразу нельзя на халяву-то! ), раскурил неспешно, пару-тройку раз обстоятельно, со вкусом пыхнул, оценил и заторчал:  

— Где таку вкусняшку раздобыл?  

— Да так... Забегал намедни один музыкантишко типа неудавшийся. Халтуркой пытался разжиться. Фёдорычем звать Володимиром. То ли Федоскин, то ли Федотов, то ли Федосеев — запамятовал я. Неглупый, кстати, дядечка, патлатый, пиво любит, на инструментах всяких лабает: на струнных, духовых маленько, на пианине зело могёт. Образование имеется музыкальное неплохое у него, да. Это... Он ещё Славика тёти Наташиного грамотности музыкальной пытался обучать. Ну ты ж его знаешь!... Да не Володимира, Славика! Старшенький её.... Тут, видишь ли, какая штука-дрюка прискорбная: вместо музыки за рублём погнался Володимир. Длинным, не длинным — какая, нах, разница? Просто-напросто умер в ём музыкант, а рубль-то остался! Так и не догнал его, сердяга, кхе-кхе! Вот и подвис (не рубль! ). Между небом и землёй поросёнок рылся… Да и рубль там же.  

 

Покуда судачили, значится, у Андреича трубка пригасла малость. Да-а-а-а... И нечего тут ухмыляться, со всяким трубокуром случается! Даже на международных соревнованиях по паре спичек положено. В общем, снова раскурил неспешно.  

— При чём тут?..  

— Сорганизовал я ему халтурку-то. За долю малую! — хитро подмигнул Марципаныч. — В Институте вскорости юбилей праздновать станут. Великий! Туда Фёдорыча и подсудобим. Сначала ветеранам чего-нибудь народно-патриотическое на балалайках изобразят, а после молодым учёным, прочей рабоче-крестьянской молодёжи пущай танцульки сбацают. Там, глядишь, и Славик на гитарке своей подыграет в меру сил молодецких, заодно копеечкой разживётся. Фёдорыч — жмотяра редкостный! — ни по-братски, ни поровну, ни по понятиям, конечно же, баблом делиться ни с кем не станет, дык хоть бы на сигареты отмусолит. Тёте Наташе всё одно полегче будет. Во-о-о-от... А ещё можно их на молокозавод пристроить. Гм… И на «Станколит». Опять же за дольку.  

— Я всё ж не въехал!..  

— Он-то, Володенька, мне табачку вкусного авансом и подкинул.  

— А-а-а-а!  

 

Какое-то непродолжительное время собеседники молча со вкусом покуривали мелкими недозатяжками (кто ж трубку (тем паче сигару! ) в полную затяжку-то курит? — только эти… гм… сами понимаете кто! ). Андреич тактично ждал, покуда товарищ директор молчание (ягнят) прервать соизволит. Дождался-таки:  

— Фёдорыч собственноручно всяк табак до ума доводит, – задумчиво проговорил лев. — Смешивает «Золотое руно» с «Флотским», а с оказией и «Капитанский» сойдёт, добавляет подсушенного яблочка, причём всё это в особых пропорциях. Немного чернослива. Можно вишенки сушёной. Без косточек, ясен пень! Вновь подсушивает и маненько-маненько сбрызгивает отменным импортным мужеским одеколоном.... Где берёт? В «Берёзке»! — где ж ещё?! — не в «Трёх ступеньках» же!.. Опосля чего ещё чутка выдерживает на сквознячке в тени, и вот вам, вуаля! — прекрасное трубочное курево! Согласен? Тоже как-нибудь буду пробовать.  

— Согласен, звучит весьма достойно! Да и пахнет.  

 

Вновь небольшая заминка. Слышно, как позвякивают крючочки в гардеробной и тётя Наташа шарашит дежурной мухобойкой, изничтожая в хлам тараканьи ДРГ. Зелюки хрюкотали…  

— Кстати! Ты сегодня отлично выступил, старина! Просто замечательно! — Чандр Львович снял очки, отложил газету. — Кит Эмерсон был бы чертовски доволен твоей вольной интерпретацией! Брависсимо!  

— Э-э-э-эт чё ещё за Эмерсон? Не знаю никакого!..  

— А тот, что лёг и помер!  

— Чего, чего?!  

— ВИА такой за тридевять земель имеется: «Эмерсон, лёг и помер».  

— Повторяю: не знаю я никакого Эмерсона! Тем более помер ведь, бедолага, чего с него проку?  

 

Львович снова нацепил очки, потеребил кисточку хвоста, мочку уха, схватился было за газету, передумал — в общем, малька разволновался. А было ли с чего? — вот и мы не поняли.  

— Лукавишь, Андрэич! «Пиццу Бабы-яги» практически один в один ведь у них слизнул! И никто, кстати, не помер в натуре (по крайней мере на тот момент. — Прим. ред. ). Сказано ж: ВИА так называется! У них там, за тридевять земель, чтоб ты понимал, много названий всяких чудных-мудных. И не такое, ять их… хм… квипрокво встречается! Дирижбандели, к примеру, тёмно-лиловые, свинцово-cвидомые, прочие штучки розовые и пушистые. Пинки, понимаешь, всякие.  

— Дирижбандели? Какая ещё на хрен пицца?! Пирожки из Ивашек, точно знаю, бабуле зело по душе. Ну... Из тех... Из завсегдатаев местного Дворца пионеров! Но вот пицца?..  

— Пицца Хат, старина! Ты правда не в курсе?  

— Абсолютно!  

— Гм... Странно, странно! Ивашки, к слову, совсем перевелись в округе. Сашки да Лёшки остались, увы! Ладно, тогда валяй, показывай, с чем пришёл. …Грхм, грхм! Наличман принёс?!  

 

Просторечное, в чём-то даже плебейское: «наличман» — прозвучало нынче из уст товарища директора зоопарка несколько жестковато, можно даже сказать, малька угрожающе. (Не показалось ли? — вроде бы нет. ) Гена, конечно же, и ранее не единожды сие словцо душещипательное слыхал. Да что там! — практически ведь ежедневно! Но до сих пор как-то вот всё обходилось более-менее без эксцессов.  

Однако сегодня похвастать ему было и вовсе нечем. Увы! От тех самых волшебных: «ваще, нах! ».  

— Вот! Здесь всё, — крокодил поставил перед многоуважаемым Царём зверей (ежели кто подзабыл! ) знакомую уже нам, порядком засаленную мокрую шляпу.  

Прям как жухлый лист пред пожелтевшей травой! Не находите?  

— Тэ-э-э-эк-с! И что мы имеем с гуся? — Марципаныч перевернул Генин незатейливый головной убор, да так ловко — ни единой монетки не укатилось. — Извиняй, старина, с крокодила!  

 

При виде жалкой кучки медяков, там-сям поблёскивающей редкими вкраплениями «серебра», выражение начальственного лица сменилось с благодушного на так себе выраженьице, кисловатое, мягко говоря:  

— Да-а-а-а, расстроил ты меня, Андрэич! — после некоторых довольно тяжких, по всей видимости, раздумий с грустью молвил лев. — Уж расстроил так расстроил! Ни жира тебе, понимаешь, с гуся, ни шкварок! Тьфу ты! — с крокодила! Не по-товарищески выходит! Не по-нашенски, скажем прямо, не по-плохишски! Бандерлоги вон и те больше бабла приносят. Несравненно больше! Ты же знаешь, дружище, как заведению чёрный нал нужен. Ну хоть бы серый! Просто-таки не-об-хо-дим! Жизненно. Менты припрутся, пожарники, экологи, иные всякие сексологи-проктологи, тот же Санэпиднадзор, прочие надзоры сортирные! — соображаешь? Чем отмазываться-то?! Где столько налика неучтённого в госорганизации нарыть? Чай не кооператив вам потребительский. Даже не хозрасчёт. Где нарыть, я тебя спрашиваю?!  

— Не расстраивайся, Львович, и не бузи, бандерлоги ещё раздобудут! Будь спок!  

— Бандерлоги? Раздобудут, раздобудут, нисколечко в том не сумлеваюсь. Вместе с тем все должны посильную лепту в общее дело вносить! — понимаешь?! Абсолютно все! Без разбора пола и возраста. Так-то, старина.  

 

Однако Гена-то у нас тоже не косуля, и его голой рукой не возьмёшь:  

— Позвольте с Вами кое в чём дискутировать, многоуважаемый? Можно, да? Мартышки вон полным видовым составом уж давным-давно на тёплые фатеры перебрались. Разве не так? Забулдыга Винни-Пух, опять же, в берлогу залёг — дрянь всякую сосёт, там же сурки сраные и тоже… это… сосут, прочая шелупонь, а у меня, между прочим, прудик по утрам замерзает! Ты не знал, товарищ начальник?! Даже окунуться после пробежки негде. Реально негде! И потом обезьяны, они же срамом берут красножопым. Нет у меня его. Чем зарабатывать-то прикажете, милостивый государь, коль срама совсем немає?!  

— Зато у тебя гармошка есть!  

— И что с того?  

— А для кого ты сегодня аж цельный… этот… закатил?! — Концертино Веспуччи, ёж твою медь! Как обычно, в пустоту, на халяву? В Мэдисон-сквер-гарден намылился? Репетировал?!  

— Отчего ж в пустоту? Никак нет! Гм… Просто «на бобах» оне оказались. С-с-с-суки рваные!... При чём здесь гарден какой-то? Удумал ещё!  

— Ты… это… попридержи язык, чай не в Горсовете! Тоже мне… рваные! …На бобах, говоришь? Х-х-х-хе!  

 

Лев Чандр выбрался из-за своего монументального стола, невнятно бормоча что-то под нос, пошатываясь, немного побродил туда-сюда, затем подошёл к серванту, достал слегка початую бутылку «Готье 1762», пару изрядно залапанных баллонов и неожиданно дружелюбно продолжил:  

— Давай, что ли, бухнём, старина? Добьём, так сказать, змия в логове его!  

— Это по какому, интересно знать, поводу банкет, Марципаныч?... Тысяча семьсот шестьдесят второй? — считал циферки с диковинной бутылки наблюдательный рептилоид. — Э-э-э-э?.. Это ведь тот самый год, старик, когда в результате дворцового переворота Екатерина Вторая того... свергла к Нах-Наху с российского престола муженька своего злополучного — Петрушу Третьего! Представляешь себе? Ну дела-а-а-а...  

 

Похоже, краткий экскурс в историю государства расейского товарища начальника зверинца особо не впечатлил. Да и не особо, судя по всему, тоже.  

— Какие ещё дела?! Под рыбачка... извиняй... историка, под милиционера Семёнова косишь? Брось, Генка, тебе не идёт. Хотя и тот же рыбачок — парниша не промах! Клещ мне тут один залётный всю плешь панегириками о нём проел! Точнее, ему пропел, а мне проел… Просто с днём рождения, старина! Забыл, что ль? То, что ты, жучара, в коллективе не проставляешься, днюху зажилил, никоим образом ведь не означает, что все вокруг в беспамятстве прозябают полнейшем! В этом... самом... В неадеквате, о! — товарищ Марципанов щедро плесканул в бокалы пахучего напитка густого коньячного цвета. — Твоё здоровье, дружище!  

— И тебе не хворать! Спасибо, дорогой, хоть ты вспомнил!  

 

Отпили, пополоскали, помолчали, заценили, сглотнули, выдохнули.  

— А чё, реально никто даже и не поздравил? Ни с какого расейского телевидения?! От же гниды!  

— Ну-у-у-у… День, конечно, ещё не закончился, спору нет, но мне отчего-то кажется, что всё пройдёт, как обычно. Хм… Не шибко-то празднично.  

— Но Чебуран-то твой уж обязательно поздравит!  

— Да-да! Разумеется, поздравит! — малость неуверенно, как-то даже суетливо поддакнул именинник. — Мы же давние друзья! С утра уже мой… это… поздравил... да.  

— Вот и мы с тобой давние друзья! Помнишь фильм Калатозова? Верные друзья! Поздравляю, старина! …Ну, будем!... Будь!  

 

Откуда ни возьмись очень даже в кассу обнаружились твердокаменная прошлогодняя плитка шоколада «Бабаевский» и горсть ещё более возрастных ирисок «Золотой ключик». Выпили, закусили, ещё разок выпили и ещё закусили. И ещё разок. На ириски, из понятных соображений зубосохранности, так никто и не покусился.  

Приятное тепло разлилось, потекло по стареющим органонам, трубки вновь активно пыхнули дымком от музыкального Фёдорыча. Бутылка быстро и неотвратимо пустела.  

 

Настроение друзей (у кожаного так уж точно! ) малька улучшилось, и даже душевные треволнения с досадной печальки от пары сквалыг потихохоньку ослабевали, улетучиваясь, теснимые прочь винными парами.  

— А пойло-то ничего себе так, вполне, на мой взгляд, приличное! — Гена разглядывал густые благородные наплывы на стенках баллона. — Откудова дровишки, дядь?  

— Да где ж ему взяться, приличному-то, мил крокодил? То ж пройдоха Кузьмич презентовал! Я ему как-то пару покладистых медведей и лося на дальний кордон откомандировал на подработку, ну… это… для массовки, значится, а он мне вот пару, соответственно, бутылок с оказией. У него на баркасе сего добра цельный ящик обнаружился. Где-то на корме. Гм… Какого рожна он там делал?  

 

«Хорошо ещё этому самому пройдохе Кузьмичу крокодилы на дальнем кордоне не занадобились! — вполне, на наш взгляд, резонно отметил про себя Андреич. — Кажись, где-то на севере. Не шибко, судя по всему, приветливое местечко! »  

Мысли его чуть смутились, отчего и выступил малость невпопад:  

— Кто, Кузьмич?  

— Ящик, дурилка! М-м-м-м… Или будто бы водолазы с одной из его затонувших посудин достали? — уж и не вспомнить! Откуда ж оно, приличное-то? — тоже скажешь! Ежели токмо очередной... мон... женераль случаем на каком-нибудь там кордоне в пьяном угаре подзабыл али ещё какое сановное лицо. Такое, пожалуй, возможно. Хоть событие, на мой взгляд, маловероятное. Весьма-с!  

 

Крайнюю порцию «Готье» пришлось таком-с-наком закусывать, ибо шоколадка, к несчастию, совсем уже ёк на тот момент. Позапрошлогодние ириски сами кушайте, дорогие товарищи, покамест стоматология позволяет бесплатная. Уже платная?!... Везде?!! Гм... Тогда вы здорово рискуете, друзья, с ирисками-то!  

— Ага! Али Император Всея… В пьяном угаре, хе-хе! Шутка! Кстати, медведи и лоси твои все с дальнего кордона вернулись? Никто в пути не затерялся?  

— Обижаешь, гражданин начальник! Обещали-с боевыми не пулять. Вроде не соврамши.... Куда ж они денутся-то? Их ведь здесь при любых самых тухлых раскладах досыта накормят! Соображать надобно! Пущай и опилками. Хм... Но досыта же?  

 

Имея жёсткое критическое мнение по поводу пищевой ценности опилок в рационе млекопитающих (о рептилиях и говорить нечего! ), Гена всё ж сдержался, промолчал. И то верно, его-то опилками никто не потчует, чего в таком случае выёживаться? Благоразумно-с. Весьма-с! Вообще-то всё царство опилки кушают-с и не ропщуть ни фига-с, ять их всех етить!  

— Кхе-кхе! Одного вот только не понял: кто здесь начальник? Э-э-э-э… И много у него, у Кузьмича твоего, этих… посудин? Тьфу! Баркасов то бишь!  

— До фига с прицепчиком! От Шпицбергена до Кейптауна!  

— И чё, все сплошь затонувшие?! Дык там много чего неожиданно-водолазного вылупиться может! Золотишко скифское, к примеру, Ковчег Завета или комната какая-нибудь дюже Янтарная. Хуже всего, ежели бомба страшная химически-биологически... бомбическая!  

— Хрен его знает! Чувак — враль тот ещё! Записной, моб его ять!  

— Ящик с прикольным бухлом, однако, где-то надыбал.  

— Нда-а-а-а, надыбал. Супротив очевидности не попрёшь.... Слушай, я что-то не понял, кто сегодня с вареньем: ты или Кузьмич?... То-то же! Давай-ка ещё раз за тебя махнём, заодно и фуфырь наконец высушим! Твоё здоровье, старина!  

— И твоё! Будь!  

 

Шумно выдохнув, занюхав кисточкой хвоста, весьма кстати подвернувшейся под лапу (водку, что ль, в подворотне хлещут? — от же нелюди! ), Чандр Львович по-хозяйски аккуратно сгрёб Генину мелочь в верхний ящик стола со словами:  

— Тёте Наташе на гостинцы. Пущай Славику с Лёликом петушков на палочке прикупит. Там, глядишь, и Баламуту на пивко останется. Не возражаешь?  

 

Геннадий Андреевич, без сомнений, любой мелочишке нашёл бы уж куда более достойное применение, нежели всяку шантрапу пивом с леденцами баловать, однако возбухать благоразумно не стал:  

— Без проблем, милый друг! Лишь бы в кайф! Хм... Кто любит конфеты, тому здесь места нету.  

— Да-да! Места нету, а пока — по бутылочке пивка, и дорога в гастроном недалека. Плавали, знаем-с! Ну... Кому там что в кайф, знать не знаю, ведать не ведаю! Но-о-о-о... — господин директор почти в полном составе скрылись под столом и, пыхтя, шарились в каком-то секретном, видать, самом нижнем и глубоком (по-видимому, чертовски несгораемом! ) ящичке. — Чёрт побери! Куда грёбаный ключ запропастился?!... Ага! Вот он, кажись! Нашёлся, касатик!... Короче, всякие там... кайфы не моя тема. А тебе — на вот, старина, держи! Уф-ф-ф-ф!!! Пользуйся.  

 

На изрядно потёртое зелёное сукно (точнее, нечто, возлежащее на нём! ) теперь лучше б и вовсе не глядеть. Ибо с непривычки сознание враз мутнело! Да-а-а-а, шок — это по-нашему! Вот и зело огорошенный именинник, не вполне веря ещё в счастие своё, безотрывно пялился слезящимися от едкого дыма глазами на красующуюся рядышком с пепельницей изрядно потрёпанную, но ужасно завлекательную купюру. Красненькую!  

Кто хоть когда-либо жил в совдепии, тот будет помнить, покуда дышит! На червонец ведь неплохо загулять можно было, ибо кажный тамошний казначейский билет чистейшим золотом обеспечен. (Всегда и везде! ) Всасываете? Не хухры-мухры вам!  

 

Знамо дело, рано или поздно всяка огорошенность сходит на нет. Важно при этом не терять самообладание, поелику не солидно, ёпрст! Могут ведь неправильно понять и забанить по жизни. Кому это надо? Уж точно не Гене!  

— Куда столько?! — единственно что нашёлся Андреич. — У меня и сдачи-то нет!  

— Какая на хрен сдача, старина? На рынке, что ль? Шутить изволите?! — удивление Чандра Львовича неподдельно и даже немножко граничит со старческими обидками. — То ж подарок от всего нашего дружного трудового коллектива! Дорогому крокодяше! М-м-м-м... Профком, опять же, подсобил. Забирай и давай уже, вали отсель по компасу! Соскучился, поди, по Чебурану-то? Вот и он, небось, исскучался весь! Иди, иди, празднуй, а то паче чаяния в магазин не успеешь. Тебе ещё до дому вон тащиться три дня на верблюдах.  

 

С коими словами пожилой лев, по-доброму эдак приобняв за плечи друга своего — Геннадия, аккуратненько, в то же время решительно и, по обычаю, бесповоротно выставил его за дверь. Хорошо не взашей!  

— Будь здрав, боярин! — пробасил на прощание Чандр.  

— И тебе не хворать, старик!... Спасибо, дружище! — спохватился было на выходе нежданно-негаданно осчастливленный... хм... крокодяша, но дверь за ним уже плотно затворилась.  

 

Справедливости ради отметим: в сложившихся реалиях товарища Гай-Лимпоповского и упрекнуть-то особо не в чем. О чём это мы? — да всё о том же: пьянку с гулянками и мордобоем по поводу окончания / начала очередного своего бренно-жизненного цикла не устраивал, не проставлялся то бишь. Счёт, к слову, коим (циклам) давным уж давно утерян.  

Зажилил? Так точно-с! Плохо ль, хорошо? Думайте-гадайте, у кого во что кукундер горазд, зато червончик заветный в бюджет семейный Андреич таки скроил! Опять же Марципаныч сам собой вполне прогнозируемо и органично, на наш взгляд, бухла кому надо как следует накапал. Вот и тётя Наташа на работе не пьёт. Чего ж тогда роскошествовать вотще?  

 

А ежели призадуматься, кому там нынче проставляться? Угрюмому Ослу? Замороченному Кролику? Беззубому Мангусту? Волкам позорным? Алисе с Базилио? Не шибко-то комплиментарная, согласитесь, компашка подобралась! К тому ж Гена почти и не знался ни с кем из них. Так, здоровались, разумеется, при встрече, ручкались, о делах вскользь дежурным порядком справлялись, о погоде, не более того.  

К тому ж купаться не любили они, лягушечек маринованных не жаловали. На хрен нам нужны такие дружбаны? (О! Стишок-с! ) Не в коней комбикорм! И комбибухло, кстати, тоже.  

 

Опять же, испокон веков подмечено — хлопотное сие дело и накладное зело. Всяк ведь сверчок на своём шестке, со скрыпом душевным рублишко на подарок отмусолив (пожертвовав, от сердца оторвав, мля! ), сожрать да выпить на трёшку норовит! А дай слабину ему, так и в пятёрочку упрётся, сдюжит! Проблюются, просрутся, метнутся до ближайшего гастронома, и гайда снова в бой! За счёт именинника, естественно, чей же ещё? Гм... Плохой бизнес.  

И не придерёшься ведь к Геннадию Андреевичу, предъяву не кинешь, на счётчик не поставишь! Грамотно повёл себя ушлый рептилоид. А всё могло бы стать совсем не так. Но не стало. Засим и проехали.  

 

На сей раз, вновь оказавшись в пустом влажном полумраке вестибюля, где одинокие вешалки, как мы чуть-чуть ранее с огромным неподдельным интересом наблюдали, позвякивали там-сям хромированными крючочками, Гена касательно всевозможных невзначаечек был уже весьма настороже. Соответственно, выскочившую из очередного паучьего угла неугомонную уборщицу-сторожиху тут же опознал, посему о всяческом там клацанье зубом, прочей зверской рефлексии даже не помышлял.  

Поелику неисповедимы, конечно же, нежданчики по жизни, спору нет, но, когда что-либо хоть чуточку предсказуемо, возможные последствия, пожалуй, не столь уж и фатальны. Иначе же всяко бывает.  

 

«Смарагдовым бочком предательски маня,  

Застыв клубом узорчатой спирали,  

Коварная в прохладной сени кущ свилась змея,  

Невинно зла, лишённая морали.  

 

Всё ждет, когда же, фатумом влечён,  

Усталый путник, зноя избегая,  

Стопы направит к логову её,  

Акт воли роковой неумолимо приближая.  

 

Извечный зов инстинкта, не корысть  

Ей движет, и удар неумолимо точен.  

И тленность хладная поглотит чью-то жизнь,  

И гвоздь последний в крышку заколочен».  

Юлия Дии, «Фатум»  

 

— На вот тябе, Генька! Дяржи! — в руках милой женщины тускло проблёскивала стеклянными бочками скромная литровая баночка.  

— Что это, тёть Наташ?  

— Бяри, бяри, ня стясняйся! То ж варенье клубничновае! Баламут летом нявесть откудова ягод притащил. Вядро! Я и наварила. Спёр нябось. Кушай на здоровье! У тябя ж малой дома? — яво и побалуй! С имянинами тябя, Андреич! С днём варенья!  

— Да какой же он малой, милая вы моя тётя Наташенька? Жениться уж пора!... Или, может, замуж?  

Гм... Сей занимательный половой (сиречь гендерный) вопрос, кстати говоря, товарищ Эдуард Успенский нигде никак подсветить так и не удосужился. Теперь вот мучаемся всем кагалом.... Ять его, понимаешь, етить!  

 

Надо понимать, подарочную баночку Андреич с превеликой радостью и благорассудством принял (ибо всяко доброе отношение, оно, знаете ли, и крокодилу приятно! ), тут же схоронив её от греха подальше в бездонных карманах малинового лапсердака. Вдруг отберёт кто? Или сопрёт и сожрёт?! Те же, скажем, тараканы! А вообще-то довольно трогательно вышло. Не находите?  

Между тем настырные голодные тараканы опосля тёти Наташиных баталий и вовсе из виду исчезли. По всему видать, раны в тёмных сырых норах зализывают. Личный состав мобилизованными с восточных окраин Буфета восполняют. Ротация, понимаешь, едрит их за волосатые лапки!  

— Спасибо, добрая душа! Не забыла! — растроганный до глубины души Геннадий чуть слезу не пустил.  

Крокодилью, разумеется, но отнюдь не в общепринятом смысле сего фразеологизма. В натуре крокодилью. Какая же, право дело, у него слеза-то ещё может быть, слоновья, что ль?! Ну вы в натуре даёте, трамтарарам!  

— Да чаво уж там, язжай давай! Ждут, поди, тябя дома-то, касатик.  

 

Кое напутствие Гена тут же охотно и исполнил, незамедлительно растворившись в мзге непогожих сумерек.... Конечно же, попрощался! Как вы посмели в том усомниться?!  

— Эх, Генька, Генька! — вздохнула тётя Наташа, ещё недолго постояла в дверях, провожая его добрым уставшим взглядом. — Уж давно ня молодо, а всё зеляно! — и, покряхтывая с устатку, скрыпя натруженными суставами, неторопливо поворотила восвояси.  

 

В то самое время безутешный, но чертовски азартный Чандр Львович, расставив на раритетной, ценных пород дерева шахматной доске искусно отделанные всякими там перламутрами да цветными эмальками фигуры, маялся в ожидании завсегдашней своей партнёрши, нетерпеливо подрагивая, постукивая хвостом (напомним: облезлым! ), жаждая хоть какого-то реванша, хоть бы вшивенькой ничьей! — мечтая в конце-то концов прервать многомесячную, практически «сухую», удручающе проигрышную серию.  

Выходит, не только у Славика в той весёлой семейке даровитость кое-какая обнаруживалась. Смекаете?  

 

Между тем, пока суд да дело, малость повеселевший (и, к слову, изрядно уже навеселе! ) гражданин Гай-Лимпоповский, не чуя под собой лап и галош, добрался-таки до мест обитания без особых заморочек, даже чуточку шустрее обычного. Верблюды-то, должно отметить, вопреки скептическим прогнозам Марципаныча, не подкачали! Не косули ни хрена оказались корабли пустыни, ёж ихнюю верблюжью колючку!  

Кроме того, как и положено по всякому такому поводу, Геннадий Андреевич заскочил в козырный магазинчик возле дома, где за пустоватым прилавком томно скучала главторграб всея микрорайона Маруся Феофилактовна: ныне отпетая грубиянка и матерщинница, в бытность же свою маленькой хрупкой девочкой — круглая отличница-недотрога.  

 

И поскольку замуж за небезызвестного Дмитрия Владимировича На (в школьные годы — хулигана-двоечника, с некоторых пор — примерного семьянина, разве что облысел как коленка да кичевыми татушками расписной изрядно! ) Маруся весьма удачно когда-то выскочила именно ведь с его, с Гениной подачи — который, собственно, их в своём Доме так называемой Дружбы и свёл... тьфу тебе на воротник! — познакомил, конечно же! — посему крокодилу всегда перепадало от неё каких-нибудь вкусняшек. Сами понимаете, в условиях тотального дефицита — мимо прилавка. И, естественно, мимо кассы.  

Мимо? Гм... Из-за, из-под, с чёрного ли хода — это кому как заблагорассудится. Главное — в правильные лапы! Или же на лапу. При пущей-то необходимости.  

 

Да-а-а-а, теперича подобные дома несколько иначе называются. Пусть и не шибко благозвучно. Но то всё фигня! Мало ли что чем называют? Вот, мол, говорят, вам, дорогие сограждане, честные, прозрачные, даже местами в чём-то демократичные выборы (где вот только сии благословенные места? ).  

И что с того? На заборе (вокруг, к слову, какого-нибудь подобного Дома) тоже ведь до фига чего понаписано (в основном собачками да кошечками! ). А за забором что? Да ни хрена! Плохоньких дров охапки не наберёшь! Чего уж там о выборах-то высококонкурентных трындеть? — пустое всё!  

 

Ну да ладно, крокодяша наш покамест не баллотируется никуда, посему глубоко по фигу нам, что там за забором высоким. С зубцами. Э-э-э-э... Это забор такой вокруг Детинца Соловецкого, не пила! Хотя пила — она с зубьями навроде акулы, а вовсе не с зубцами.  

Однако у особо выдающихся заборов и то и другое присутствует иногда. Так что за базаром послеживать надобно, кабы чего не прилетело! Из-за зубцов. Зубьями клацать.  

 

Узрев в дверях лавочки запыхавшегося, разрумянившегося (даже под густой зелёнкой не скрыть! ) крокодила, Маруся Феофилактовна тут же, перестав скучать, воспряла, просветлела пыкой и заголосила зычно:  

— Мля-а-а-а! Это хтой-то к нам пришёл, нашу бабушку зарезать?! Привет, привет, дядь Ген, давненько не заглядывал!  

— Здравствуй, радость моя! Я... Я... Вот! — Геннадий Андреевич без лишних мельтешений протянул ту самую заветную мятенькую десятирублёвку.  

— Что, хлеба? На все сразу?! Свинью, что ль, завёл?! Никак Пятачок с братвой в гостях? — матёрая продавщица в лёгком замешательстве.  

 

И то верно: виданное ли дело? Мы тут об алогизме: «продавщица в замешательстве», ежели кому невдомёк. Тем паче матёрая!  

— Почему хлеба?! Обижаешь! Харчей давай разных, да поболе, пожирней! И хлеба тож, — раздухарился именинник под хмельком. — И всё чтоб нарезать!!!  

 

«... Да что мне Лев! — кричит. — Да мне ль его бояться?  

Я как бы сам его не съел!  

Подать его сюда! Пора с ним рассчитаться!  

Да я семь шкур с него спущу!  

И голым в Африку пущу!.. »  

С. Михалков, «Заяц во хмелю»  

 

— Ну, извини, ты обычно большей частью за хлебушком ко мне хаживал. Не наблюдалось что-то раньше подобной прыти в тебе. Решил шикануть на склоне лет, да, дядь Ген?  

 

Должно отметить, хрупкость Машенькиных форм давно уж канула в лету, так сказать, перейдя в категорию «легенды и мифы эпохи развитого социализма», и в настоящее время госпожа Феофилактовна более смахивала на проживающую поблизости фрекен Хильдур Бок, нежели на Дюймовочку.  

Их даже путали иногда. Особливо с кормы (с фрекен Бок, разумеется, не с Дюймовочкой! ). Вместе с тем, несмотря на поразительную внешнюю схожесть, дамы промеж себя не особо ладили, поелику обе, согласно единодушному мнению соседей, заряды одноимённые, короче, те ещё хабалки, мазафака!  

 

Что, впрочем, не мешало им периодически вместе являться благородной публике, — эдакие шерочка с машерочкой, — типа ситуативное партнёрство (не путать с ситуативными отношениями! ): морду, скажем, водопроводчику набить, таксисту не заплатить, денежек с должника стрясти, иные какие промо- и артхаус-акции замутить.  

Обеих фрекен и ещё кое в чём люди добрые подозревали (в тех самых отношениях! ), но об этом молчок! Тс-с-с-с! Никому ни слова! Нам ведь публиковаться ещё, улавливаете?  

 

Многие читатели тут дюже интересуются: как же со взбалмошной Хильдур до сих пор уживается (пущай и эпизодически! ) в меру упитанный, в самом расцвете сил, довольно молодой ещё душка Карлсон? (Не Такер! ) Вы это серьёзно?!  

Дык всё ж просто, аки сосиска молочная (только ГОСТ! ) с горошком консервным! — он-то (Карлсон, не горошек! ) большей частью на крыше ошивается, зато она (Бок) ни в одно чердачное (и даже мансардное! ) окошко не пролазит! Соображаете? Короче, не надоедают оне друг дружке.  

 

При этом, справедливости ради заметим, вышеуказанных леди, несмотря на пышность форм, бесформенными коровами, уж простите за алогизм, никакой язык не повернётся назвать! Даже суахили. Аппетитными — да, в самый раз!  

И мордоличия ихние, хоть и имели некоторые признаки возрастной раскормленности, глаз не отвращали. Ввиду чего и та и другая пользовались вполне заслуженной (у некоторых категорий граждан даже повышенной! ) популярностью. Причём, что интересно, у представителей обоих полов.  

 

Пусть и хабалки. Есть в том, как многие считают, свой неповторимый секс-шарм! Их право, спорить не станем.  

Потому-то, кстати, и Карлсон. И ещё мэни, мэни пипл, хе-хе!  

 

Встречаются, бывает, у фрекен иногда вечерком за чайком с плюшками. Случается, и с продолжением. Интимным, да-с. Чего уж греха-то таить? Ну так ежели не часто, то и плюшки, согласитесь, не приедаются, и интимчик завсегда в кайф, хе-хе-хе! Процесс-то вельми дискретный: каждый раз — аки первый, понимать надобно.  

Что в том такого? Не с Малышом же варакаться в кушерях? Тем паче ныне он и не малыш вовсе, а реально (в отличие от наших фрекен! ) разожравшийся ещё с детства на высококалорийных Бокиных же харчах скандинав-русофоб. Он и дома-то теперь почти с женой не живёт, всё где-то в районе Северных потоков с аквалангом ошивается.  

 

Опять же у гражданина Карлсона-который-живёт-на-крыше моторчик волшебный с передним ВОМ имеется. У него, вполне вероятно, и задний ВОМ есть, но об этом в другой раз в другом месте. Поелику тут и привлечь запросто могут. За пропаганду.  

Нажал кнопочку козырную, обороты нужные настроил — и никаких проблем! Гуляй, рванина, от рубля и выше! Жужжит себе: туда-сюда, туда-сюда, и напрягаться-то особо без надобности. Даже не вспотеешь.  

При этом главное ведь что?  

 

«Главное — чтобы костюмчик сидел,  

Непринуждённо, легко и вальяжно.  

Всё остальное, поверьте, не важно,  

Нет и не будет серьёзнее дел.  

Главное — чтобы, главное — чтобы,  

Главное — чтобы костюмчик сидел».  

Л. Дербенёв, «Главное, чтобы костюмчик сидел»  

 

Правильно! Главное — горючим вовремя дозаправиться, дабы оное в процессе не иссякло. Ибо так ведь и с подоконника звездануться недолго! Смекаете? Или в лестничный пролёт как бы невзначай упорхнуть. Раздосадованная дама в лёгком раже твёрдою рукою (иногда не менее твёрдою ногою! ), уж поверьте, запросто может тому поспособствовать, хе-хе-хе!  

 

А с заглохшим-то моторчиком, сами понимаете, и курица не птица! Особо долго не полетаешь. Крылышки дохловаты! Само собой разумеется, тот же костюмчик — отнюдь не последнее дело.  

— Ой! — смущённо прикрутила громкость продавщица. — Никак помер кто? Неужто бедолага Чебуран уши склеил?!! Прости меня, Геночка, дуру грешную! Не дотумкала!... Может, Карлсон на крыше откувыркался? Вернее, кувыркнулся.... Малыш?... Шапокляк?!  

 

В спёртой магазинской атмосфере, пронизанной миазмами перестоявшей бочковой квашеной капусты, ароматами иных залежалых солений и подгнивших овощей, воцарилось тягостное безмолвие. Лишь припозднившаяся (и оттого зело оборзелая! ) осенняя муха, яростно жужжа, пыталась отгрызть, видимо впрок, изрядный кусман варёной, неопределённого цвета, возраста и происхождения, весьма уважаемой всеми гражданами Великой Страны «Докторской» колбасы.  

Ясный пень, сей же момент кто-то где-то на планете Земля заупокоился. Вне всяческих сомнений. Без базара! (Допускаем, от той же подтухшей колбасы, не вопрос! ) Что ж, земля пухом, как говорится, светлая память.  

 

Но уж точно не опухший Чебуран! И вообще, какого хрена?!  

— Да не помер у нас никто, типун тебе на язык! Тьфу, тьфу, тьфу!!! — Андреич трижды сплюнул через левое плечо, топнул лапой и зачем-то воровато перекрестился. — С чего такие мерехлюндии?! День рождения у нас, понимать надобно!  

— Фу-у-у-у! — с облегчением выдохнула Маруся. — У кого? Чебуранчик, что ль, любезный народился?... Реанимировали?! Передай мои наилучшие...!  

— У меня днюха, радость моя, у меня-а-а-а! Я-то грешным делом думал, ты ещё помнишь.  

 

Некоторое время глубокий мыслительный процесс бороздил складками ума озадаченное чело гражданочки Феофилактовны — там, внутре ея, всяки-разны противоположности боролись с весьма призрачной надеждой на хоть какое-то единство. Однако не всегда, оказывается, безнадёга столь очевидна. Случаются и, так сказать, довольно вариативные эксклюзии, как это ни странно!  

— Н-н-н-нда? Гм... Разумеется, помню, дядь Ген! Просто запамятовала малость.... Ну-ка лапищи убери свои шаловливые от продуктов! — дурниной взревела она на кого-то позади Гены, да так, знаете ли, хм... брутально рыкнула, по-львиному! — не побоимся этого слова, крокодил аж пригнулся опасливо, вдруг срикошетит?! — Хлеб — позавчерашний, и неча тут ш-ш-шупальцами своими грязными мацать его! Покудова этот не сожрёте, другого не будет!... Жалобную книгу?! (Пип) тебе!!!... Вот и вали отседова, старый хрен, походи по району, полазай в говне, поищи, где свежее, стручок ты задроченный!.. Гм... Ты... это... того... вот что, дорогой мой Андреич... Поди-ка погуляй минуточек несколько, покури.... Авоську-то оставь, милый друг! Куда ж я харчи праздничные слаживать буду?  

 

Курить Андреич не стал. Просто погулял. Что называется, сам, мля, без ансамбля! Да и как, скажите на милость, господа хорошие, благородную трубку в дождь на ветру набивать и курить? Тем паче на ходу. Ну или, скажем, на плаву.  

Чай не капитан вам шнявы какой-нибудь, понимаешь, одноногий Джон Сильвер — отважный морской волк с прокуренной штормами, просоленной бурными морями-океянами, извечной «носогрейкой» в зубах, а всего лишь обычный пресноводный крокодил. Опять же обе ноги (лапы) в наличии — какой же это на хрен сорвиголовый капитан-то, кар-р-рамба?!  

 

К тому ж родом оне с самого верховья речушки Лимпопо, весьма, должно отметить, в тех местах обмелевшей. Короче, глубины боится бедолага наш, ха-ха-ха! Виданное ли дело? Посему, к слову, и зимнюю рыбалку недолюбливает. Хм... Да что там недолюбливает! — ссытся попросту на лёд выползть!  

И валенок на лапищи великоразмерные его днём со свечкой не сыскать.... На работу? На работу Гена зимой поверх двух шерстяных носков галоши разношенные натягивает. Резиновые же!  

 

Сии монументальные говноступы когда-то на легендарном «Красном богатыре» по спецзаказу зроблены. Ему и дяде Стёпе. Да-да, тому самому Стёпе. Милиционеру. У которого фуражка гвоздиком пришпилена.  

Пропал нынче легендарный «Богатырь» со всей своей весьма любимой пиплами продукцией, как и всё в натуре скрепно-традиционное. Канул в лету. А галошам-то сносу нет. Внуков переживут!  

 

Между тем второй свой козырно-запасный «Данхилл» Геныч втихарца от дружка детства — Чандра — таки набил, сучок малосольный! Не избегнул искуса, бессовестная рептилия! Да и не больно-то, положа руку на сердце, совесть его терзала, ручонки загребущие тормозила!  

А вас бы терзала, дорогие читатели / читательницы наши? В большинстве случаев не шибко, отчего-то сдаётся нам. Хотелось бы, конечно, по сему поводу маненько заблуждаться, однако, к превеликому нашему сожалению, по жизни именно так. Не шибко, и всё тут!  

 

Совесть нынче вообще штука довольно замшелая и немодная. Туда же и стыд. К Нах-Наху.  

Он бы и в карман изрядно курева сгрёб себе, кабы Львович весьма своевременно табачок с глаз завидущих долой не сныкал! Теперь вот хоть и малюсенький, а минус в карму. На ровном месте. Аки прыщ. Э-э-э-эх, зря!  

 

«... Да, мир и любовь — это вам не хухры-мухры.  

Вот сам Джордж Харрисон то ж самое говорил.  

А ну-ка все хором затянули: «Харе Кришна! »  

И взлюбили друг дружку со всех сил!  

Харе Кришна, харя Кришны,  

Кришны-Кришны харя-харя…»  

М. Науменко, «Зоопарк», «Песня гуру»  

 

Вернувшись в магазин, Гена вновь (что, собственно, и ожидалось! ) застал Марусю Феофилактовну кручинящейся в гордом одиночестве. Редкие покупатели разбрелись по району, надо полагать, в поисках свежего мягкого вкусного пшеничного хлеба (оксюморон советско-соловецкого времени, не правда ли? ).  

Или же чутка подальше. Куда их, судя по всему, императивненько так, скажем мягко, отослала не шибко-то куртуазная продавщица.  

 

Простим же милой безыскусной Машеньке лёгкую маргинально-классовую делинквентность в поведенциях, да будет так! Возможно, врождённую (как нынче модно умоблудствовать — генетическую. — Прим. ред. ), а посему вполне себе привычную, даже в чём-то непредосудительную.  

И не такие ведь опорожнения, согласитесь, вечерами (даже воскресными вечерами спасу от него, охальника, нет! ) на шоу главного зомбоящикового Гуимплена случаются! Берегите себя, не пачкайтесь. А главное, берегите детей!  

 

Уау! Геннадий-то наш, гляньте-ка, до сих пор под мухой, от же фрукт экзотский! — бодрячка, однако, словил опосля изрядной паечки «Готье». Да уж, словил так словил, ему нынче всё в кайф! Вот и не заткнёт никак фонтан, не даёт продыху ему. А стоило б хоть изредка!  

— Чего такая грустная, радость моя? Хорошо ль Димон (Владимирович На. — Прим. авт. ) поживает? Здоров ли, бодр? Ноги-руки-голова целы? Как новые татушки?  

— Почём мне знать, дядь Ген? Эхе-хе-хе-хе-е-е-е! Выгнала я его... — весёлости при этом в Феофилактовне не наблюдалось совсем уже вот ну нисколечко! — Вместе с татушками похабными его да потаскушками!  

 

Андреич вдруг сообразил, что сморозил виктимнейшую бестактность! И теперь надо бы хоть как-нибудь сложившуюся аховую ситуасьён спешно разруливать:  

— Дык как же ж это ж?! Столько лет вместе! Столько лет! Ай-яй-яй-яй-яй! — запричитал он, словно дьячок, гундяво. — Ты уж извини, Машуль, не знал-с! Бес попутал-с!  

 

Должно отметить, вопреки вполне презумптивным опасениям, удивительным образом никакой агрессии в обратку не последовало. Скорее, напротив — ещё большее уныние девушку обуяло. Прямо-таки затужило и пригорюнило!  

— Ладноте, дружок, откуда ж Вам знать-то? — опечаленная Маруся сосредоточенно ковырялась в ухе стержнем от шариковой ручки (а Гена-то всё никак в толк взять не мог: с чего у неё ухи завсегда чёрные? Думал-думал, гадал-гадал — не нагадал. Ларчик-то, оказывается, вона как запросто открывается! — Прим. авт. ). — Хотя, честно говоря, кое-кому не мешало б чаще появляться. (А кое-кому — ухи мыть! — Прим. ред. ) Всё за хлебушком изредка да за хлебушком! Ну... Иногда за пивком. За водочкой, да... Цветочек бы хоть какой занюханный на праздник пролетарский поднёс! Поболтали б за жизнь, о том о сём. Глядишь, был бы в курсе. Но всем плевать. А-а-а-а, кстати, послушать не желаете? — я расскажу. Нет повести печальнее на свете...  

 

Частенько, уверяем вас, так бывает: чем внешне разухабистей особа, тем тоньше ея душевные построения. Мимикрия в натуре рулит, ёж ихнюю хамелеоновую медь! Или хамелеоновскую?  

Геннадий же свет наш Андреевич, как и большинство уважающих себя рептилоидов, зело, знаете ли, был охоч до всякого рода-племени мелодраматизмов. Так охоч — кушать иной раз без этих самых «-измов» не садился! Кусок парной буйволиной печени в пасть не лез! Представляете себе?!  

И даже рёбрышки только что законно добытой на водопое молодой косули совершенно не тревожили изголодавшееся по свежатинке обоняние. Мазафака! О как охоч, прифигеть можно!  

 

Однако заинтересованность почти что болезненную эту свою старался в подобных случаях особо не выпячивать, дабы, значится, чьи-либо душевные излияния по неосторожности на полуслове не прервать. Ибо чертовски, смеем вас уверить, иной раз хочется послушать, поелику себе-то завсегда бальзам на душу, коли другим хреново!  

Посему товарищ Гай-Лимпоповский состроил ужасно чувствительное выражение обширной зелёной своей крокодильей морды, утёр засморканным платочком крокодильи же слезу с соплёй, напялил для пущей убедительности очки и эдак проникновенно-вкрадчиво осведомился как бы нехотя, как бы невзначай:  

— Хочешь со мной об этом поговорить? Ты выговорись, выговорись, Машенька, душа моя! Поплачь дяденьке в жилетку, авось полегчает!  

 

Никого ещё не тошнит, дорогие читатели? А нас уже! От одной лишь фразы: «Хочешь со мной об этом поговорить? » Тьфу ты, ёшкин зверь, пакость-то кака слюнявая!  

Согласитесь, все эти доморощенные сеансы типа психотерапии особой пользы в большинстве случаев не приносят, зато интимно-персонифицированные данные, прочий задушевный компромат тут же всенепременно сливаются в окружающий макрокосм, и тогда, как поётся:  

 

«... словно мухи, тут и там  

Ходят слухи по домам,  

А беззубые старухи  

Их разносят по умам!  

Их разносят по умам!.. »  

В. Высоцкий, «Песенка о слухах»  

 

Машенька, разумеется, в жилетку плакаться никаковским дяденькам, тем паче пресмыкающимся, никоим образом не подписывалась, даже Гене. Хоть и испытывала к последнему с детства смутное безотчётное влечение.  

Стоп! Никакой зоофилии, дорогие товарищи! И не мечтайте! Здесь вам не тут, ять вашу етить! Не Эуропы, понимаешь, мегатолерантные, где ёжики с курочками почём зря совокупляются на досуге! Холодновато у нас, осмелимся предположить, как-то вот не до межвидовых девиаций с перверсиями.  

 

Попросту характер золотой у крокодяши. В хомах сапиенсах ничего подобного и металлодетектором не обнаружить! Оттого и влечение у всех к рептилиям. Однако потрындеть мадаме иногда очень даже охота. Особливо со скуки зверчайшей.  

— А чё тут говорить-то, выговариваться?  

 

«Ой, ну что ж тут говорить, что ж тут спрашивать?  

Вот стою я перед вами, словно голенький.  

Да, я с Нинулькою гулял с тёти Пашиной,  

И в «Пекин» её водил, и в Сокольники... »  

А. Галич, «Красный треугольник»  

 

— Гм... Я, вне всяческих сумлений, Александра Аркадиевича (Галича! — не Кувшинова! — Прим. ред. ) очень даже люблю и уважаю, — сумеречно продолжила Маруся Феофилактовна, — но то скорее не обо мне, то скорее об нём, о Дмитрии Владимирыче, да-а-а-а... И не с Нинулькой... м-м-м-м... с тёти Пашиной они там косорезили, а с Настюлькой. У тёти Пашеньки нашей разлюбезной, чтоб ты понимал, в родственниках никаких Нинулек и в помине-то нет!  

— Мне тут в голову пришло... Странноватая какая-то у Владимирыча фамилия: «На». Не находишь? Эдак с правой: н-н-н-н-на тебе!!!  

— Да какой там с правой?! — не смешите мои стоптанные балетки, милейший! Он попросту больше двух букв ни чёрта не запоминает! Зато каков олень! Самец вачажный! Фамилие же его в натуре по пачпорту...  

 

Звёздная догадка светом нетленным (по Ф. Хитруку) озарила затуманенное чертовски несвежим «Готье аж 1762! » Генино сознание:  

— А не та ли это Настенька, извини, что перебиваю, которая типа «под нужной ёлкой» (то бишь в интернете. — Прим. ред. ) посидела, баблища на халяву со всяких там лоховатых Морозков, прочих Дедов Морозов срубила да женишка... э-э-э-э... партнёра, скажем так, по рекламному бизнесу подцепила видного носорогого?  

— Да уж! Нос у Владимирыча моего — что надо нос! Это не просто нос, — это что надо ко лбу приросло! Это ж...!  

— Н-н-н-нда, выходит, та Настенька... Твоего?! Не ты ли ноне плакалась...?  

 

По-видимому, настроение Марусино к тому времени уже чутка улучшилось, ибо трагизма в вокале заметно поубавилось и даже раскормленное ея чело маненько просветлело:  

— Дядь Ген, ты правда не в курсе или придуриваешься?... Хм! И вовсе не плакалась я.  

— В курсе чего, не понял?  

— Газет, что ль, не читаешь? Совсем-совсем?!  

— Да не томи ты, Феофилактовна! В чём дело-то? Газеты не читаю, мне Львович докладывает. Еженедельно. На поллит... Политинформации, о!  

 

Облокотившись поудобнее о прилавок, девушка Маша приникла к самому почти что Гениному уху (в целях, видимо, соблюдения / обеспечения зверчайшей конспирации вкупе с конфиденциальностью. Кому ж охота лохушкой-то мурфатлярской прослыть, тем паче прямо тут, на районе?!) и продолжила вполголоса:  

— Слухай сюда, дядь Ген! Гм... Львович твой, кстати, тот ещё лошара занзибарский, коль самую главную новость не довёл до сведения Вашего! Короче, где-то пару месяцев назад юный сержант Ковалёв совместно с полицией Майями, — ну ты и сам, наверное, знаешь: Дон Джонсон там, Сандра Сантьяго, прочие весёлые ребята и девчушки, — в общем, вознамерились они сыграть квартет... Однажды Лебедь, Рак и Щука затеяли такую штуку, что щука раком... Или щуку раком? Э-э-э-э... Тьфу ты ну ты! — затеяли, конечно же, проверить на предмет зверчайшего использования рабского труда мигранток-нелегалок одно тихое злачное заведеньице — «Свинкер-клуб «Три поросёнка». Владельцы, ясен пень, известны — всё та же троица неразлучная: Ниф-Ниф, Наф-Наф да Нуф-Нуф на подхвате. Опять-таки без двоюродных братцев не обошлось: Нах-Наха и Пох-Поха. Куда ж без силовиков-то? Пятачок ещё, этот злодеянец... Вечно злющий, аки чёрт морской!.. Хрюшу к свинячьему бизнесу не подпущают покамест. Шибко молод! А Сандра, к слову, очень даже ничего девчушка оказалась, миленькая, м-м-м-м... Вполне можно было бы и дуэт... это... и квартет замутить.  

 

Судя по всему, некие нетрадиционные склонности у Машеньки всё ж наличествуют (потому, кстати, отчасти и вполголоса! ). Людская молва, она ведь не всегда врёт, надо понимать, дыма-то без огня и правда почти не бывает.  

Посему пришлось Геннадию быстренько с темы «дуэта-квартета» соскакивать, дабы паровозиком как соучастнику на кичу случаем не загреметь. Вдруг спецура пасёт?! А она, знаете ли, всех всегда пасёт! Майор Пронин не дремлет!  

 

Проникшись вполне себе, на наш взгляд, реальными опасениями внешних и внутренних угроз от всяческих сержантов с майорами, Андреич, сам того не замечая, почти на шёпот перешёл:  

— Размечталась!... Может, всё-таки свингер-клуб? Свин-гер! Или «хер», ежели совсем по-немецки-то. Без прикрас, кхе-кхе!  

— Хм! Свингеры и даже свин-херы, милый Геночка, по сравнению со свинкерами, — чуточку свысока, будто освящённая неким высшим знанием, ухмыльнулась девушка Маруся, — детки малые неразумные, можно сказать — борцы за нравственные устои общества, за скрепы, мля!  

 

Гена чуть не поперхнулся с возмущения и даже голос слегка возвысил!  

— Да ты гонишь, Машунь! Это ж кто ж им разрешил подобные хулиганства-то безобразничать, охальникам эдаким?!!  

— Крыша, дядь Ген, крыша — великая сила!... Да нет же, никакой не Карлсон! Салабон он, твой этот корешок с моторчиком. Всё гораздо, гораздо круче! Во-о-о-от, значится... Ну и с ковалёвцами нашими и не нашими кучка шрайбикусов увязалась, — куда ж без них-то, без пропагандосов? — всем известные уродцы: Г. Проницательный и Б. Питомник. Один из «Соловецкой правды», другой к тому времени уже в телевизоре на «Сидоровке, 38» подвизался... А также примкнувший к ним вонючка-иноагент Жорж Непомнящий с «Аль-Аграбы».  

И откель только такая осведомлённость в мадаме? Ума не приложим! Коли вообще есть чего куда прикладывать. Гм... Злые языки поговаривают — от товарища майора Пронина. Только тс-с-с-с, молчок!  

 

Засим собеседникам нашим пришлось слегка с трескотнёй своей несущественной обождать, поелику после тщетных, как, впрочем, и ожидалось, поисков мягкого пшеничного белого хлеба не солоно хлебавши возвернулся тот самый «старый хрыч». Нет, всё-таки, пожалуй, «хрен».  

Помните, поди, ещё? Ну тот, что жалобную книгу требовал? — и, соответственно, (пип! ) её получил! Изрядно помятый, поникший, голова не покрыта, с ноги на ногу переминается, старенькую кроличью шапку-ушанку в руках нервно теребит.  

Проникся, по всему видать, ситуёвиной непростой в отдельно взятом микрорайоне. Сдулся. Так и по всей стране.  

 

Маруське-то нашей в театрах бы играть Больших и Малых мелодраматичных, экую паузу народно-артистическую выдержала! Виданное ли дело? — Станиславские-Немировичи-Данченки всего мира, бойтесь нас!  

Нависла эдак подбоченясь над злосчастным покупателем, аки скала морская осклизшая неприступная, меря всего его вдоль и поперёк презрительно-испепеляющим взглядом, и, грозно насупив куртуазные выщипанные бровки, молчала, пыхтела, сопела, снова молчала... Покудова, значится, тот не выдавил из себя почтительно с придыханием:  

— Мне бы хлебушка беленького батончик, милая!  

— Только позавчерашний, нах, мля!!!  

— Да хоть какого бы!  

 

Тут же выяснилось, что хлебушек без колбаски — точно штиблет без пары, штаны без лямок, водка без пива, пюре без котлетки, яйцо без майонеза — вообще-то говоря, продукт довольно беспонтовый, местами даже в чём-то вредоносный! Хоть, как в народе весьма расхожее мнение и бытует, всему типа того голова.  

Посему в полезную нагрузку вошли до кучи: та самая слегка погрызенная оборзелой мухой «Докторская» (теперь уж скорее «Пациентская»! ), пучок подвядшего зелёного лука, кило монструозных кислющих квашеных огурцов, кусочек знатно подванивающего сыра «Пикантный» и пачка вполне себе кусабельной тахинной халвы.  

 

Как говорится, что угодно для души! Боле ничего подобного клиенту для души впарить не удалось, ввиду весьма ограниченной его платёжеспособности. Не беда, и без того вечерний план по выручке почти выполнен. Что уже, согласитесь, совсем даже неплохо.  

Да, чуть не забыли! — он же беленькой взял поллитровочку (даже две! — естественно, из-под полы! ). И ёжику арканианскому ведь понятно: чёрта с два какого мужичка без водки на фуфу разведёшь! Даром что простолюдин!  

 

Нафиг ему, спрашивается, без огненной воды дался весь этот мандапоц квашено-пикантный, сами посудите?! То-то и оно! Зато под водочку и прошлогоднее, образно говоря, говно суслика прокатит. (Ну очень образно! )  

Короче, метод прямых продаж рулит, ёшкин шкворень! «Гербалайф» — наше всё, бубёна Матрёна!  

 

А ведь всего-то-навсего хлебушка зашёл прикупить, мил человек! Так оно в жизни зачастую и происходит, ибо ожидания (хотелки! ) людские крайне редко совпадают с хреновой, большей частью, реальностью. Оттого и несчастливы пиплы, оттого и болячки всяки нервические в органонах ихних возникают.  

Не в данном, понятное дело, случае, ибо лучшее лекарство от нервов как раз-таки она — прохладная, незамутнённая! Пусть иногда и горькая под фиговое-то настроение. Или же вполне себе ничего под яблочко мочёное.  

Вот оно где, счастие всенародное! — под яблочко ли, грибочек сопливый али капустку квашеную — монопенисуально! Особливо ежели с утреца спасительный жбан целительного рассолу у изголовья загодя припасён. Усекаете? То-то же!  

 

Победно разрумянившаяся, весьма довольная собой, — поелику вал по плану-то, план по валу никто ещё покамест для торгашей не отменял, — Мария свет-Феофилактовна с места в карьер подхватила (опять же вполголоса) точнёхонько с того самого места, где с Геннадием Андреевичем вынуждены были прерваться (в славном городе Соловце все, что ль, так умеют, не только какие-нибудь полубогини? ):  

—... Ничего, кстати, особенного, то бишь зверчайшего, в ходе проверки ни чёрта не обнаружилось, сколь граждане полицаи из Майями ни старались, ни пыжились. Оно и понятно: кто санкционировал, контролировал и, соответственно, стриг купоны с тех самых мигранток-нелегалок? Ясный пень — наш вездесущий юный сержант Ковалёв! Весь город только лишь о том и судачит!... Разумеется, не один, а в творческом союзе с камарильей местного мэра, прочими высокими (и высшими! ) камарильями. Да и вообще, имело ли место, позвольте интересоваться, использование хоть какого-либо рабского труда? Хоть капельку?!! Из опыта личного общения вполне авторитетно заявляю: девочки трудились вполне, можно сказать, добровольно. Зачастую с завидным усердием, неподдельным энтузиазмом и, ты не поверишь! — иногда даже устраивали субботники, о как! Бес-ко-рыст-но! Смекаешь?... Они устраивали, им устраивали — какая, нах, половая разница?!  

А разница-то на самом деле субстанциональная, ежели кто не дотумкал. Более чем!  

 

Гена старательно смекал. Что такое субботник, он и сам прекрасно знал, хотя, честно говоря, никогда особого энтузиазма по поводу сих халявных мероприятий не испытывал. И себе красивому нипочём бы подобную фигню не пожелал.  

И потом: одно дело опавшую листву вокруг прокрустовой лавочки убрать, ту же лавочку покрасить, поправить оградку (не кладбищенскую! ) и после на свежеокрашенной лавочке с глубоким и неподдельным чувством выполненного долга распить бутылочку-другую портвешку (под всё то же козырное яблочко! ), и совершенно иное дело — «Свинкер-клуб».  

 

Ну или свингер (свин-хер). Чего там убирать-то? Для того всяческие высококвалифицированные уборщицы имеются! Тоже, кстати, в массе своей — мигранты/ки.  

—... Однако, надо ж такому случиться, в то самое время в вышеуказанном... хм... так сказать, клубе проходила частная костюмированная вечеринка литературного «Общества ценителей классической афинской трагедии» по мотивам всенародно любимого произведения «Вакханки» древнегреческого, стало быть, социолога... или философа... э-э-э-э, точнее, письмéнника-драматурга, м-м-м-м... Кажись, Эврипидом рекли его? Да! (В переводе И. Ф. Анненского. — Прим. ред. ) Всенародно любимого, я не ошиблась? То-то же!..  

 

Каждому ведь, согласитесь, уважающему себя хоме сапиенсу (он же хамо вульгариус. — Прим. ред. ) любы следующие бессмертные строки:  

 

«... Дома, детей фиванки побросали;  

В вакхическом безумии они  

Скитаются в горах, поросших лесом,  

И бога Диониса — что за бог,  

Не знаю — почитают пляской.  

Среди их роев, полные вином,  

Стоят кратéры, а вакханки наши  

Тайком, поодиночке, в чащу леса  

Бегут с мужчиной ложе разделить... »  

Эврипид Мнесархович Афинский, «Вакханки»  

 

С той лишь довольно существенной разницей, что бухали товарищи члены «Общества» вовсе не античными кратéрами и не солнечное греческое вино, и даже не страшно дефицитное оливковое масло! — а пронесённый под полой в изрядном количестве дешёвый коньячный напиток Соловецкого винно-коньячного завода «Ба-Ба Бахус» (почти что «Ла-Ла Ленд», не находите? ) из гранёных стаканов в подстаканниках.  

С сахарком, лимончиком, ложечками помешивая. Типа чай оне там пьют, хе-хе-хе! Им, ценителям античных трагедий, всё равно, что «Ба-Ба Бахус», что пулемёт — лишь бы с ног сшибало!  

 

А ежели кому сии строки неизвестны, так найдите и ознакомьтесь поскорее! Не будьте, чем щи наливают!  

—... Ну и мало того, что все участники развлекались практически нагишом, даже без носков на причинных местах... Представляешь себе, дядь Ген, каковы говнюки?! — осуждающе схмурила бровки тётя Маруся (а может, завистливо? — Прим. ред. ). — О тэмпора, о морэс! — картинно заломив руки, воздела очи к небесам. — Дык ещё к тому ж ни в каку чащу леса не бежали, сукины дети, а «делили ложе», — игриво изобразила пальцами кавычки, — кому с кем повезло прям там, мля, без ансамбля! — задорно совокупляясь на полу, столах, барной стойке, за портьерами в углу (кому повезло! ), причём вовсе не таясь и отнюдь не поодиночке, ёта мать! (Как пить дать завистливо! — Прим. ред. ) Прям распутинщина какая-то беспросветная! Весь туалет заблевали, мазафаки!!! Тьфу на них! Во-о-о-от, значится... Ничего особо криминального в том, конечно, не усматривалось, на то он, собственно, и «Свинкер-клуб», знаете ли. Законом свальный блуд вдали от глаз людских в специально предназначенных для того резерватах покамест не запрещён. Вот и сержант Ковалёв заморачиваться с охальниками особо не стал (полицаи / полицайки из Майами, правда, подзадержались в клубе до утра с целью уяснения, так сказать, местных нравов, обычаев и реалий), однако паскудники Г. Проницательный и Б. Питомник с Жоржем Непомнящим (вонючка-иноагент! — Прим. ред. ) фоток и видяшек компрометирующих втихарца нащёлкали изрядно. Кондомы штопанные, ять их!..  

 

Должно отметить, развлечений практически нагишом, даже без носков на причинных местах, Андреич себе вообще не представлял. Вот нисколечко! Ну как в зоопарке совсем без носков, сами посудите? Детишки ведь кругом неразумные, мало ли что дома учудят по мотивам подсмотренным!  

Касаемо же говнюков — не было в том у него ни капли сомнений, вместе с тем хвост рептилоидный (и ещё кое-что! ) от нарождающихся и тут же роящихся в мозжечке приапических фантазий сально зашевелился. Генка аж вспотел! Хм! Чуть не спалился, нах, крокодяша-то наш! Вот конфузия-то была б! — просто-таки гранд-конфузия!  

 

Вроде бы никто ничего не заметил. Лишь Говорящий сверчок, чутка высунув забинтованную голову из спасительной щели, позволил себе что-то хамовато верещать. А молотка-то поблизости и не обнаружилось. Чертовски жаль!  

—... Притом учти, милый друг! — Феофилактовна продолжала как по писаному, без запинки. — Простой люд, пущай и малость местами озабоченный: рабочие там, колхозницы, учителя, врачи, прочие «кухаркины дети» (дико извиняемся за Машину хамоватость! — Прим. ред. ) подобные заведения ни фига ведь не посещают. Не по попе кака, знаете ли (не злобно анальная Кая Каллас, заметьте, и уж тем паче не вислозадая Анналена Бербок с извечно кислющей миной недотраханной бразильской выдры, а обычная такая вполне себе нормальная человеческая кака! — Прим. авт. ), не по каке клизма! Улавливаешь, пупа?! Серп с молотом или, к примеру, стетоскоп со скальпелем и уж тем паче школьный учебник! — нипочём туда не пронесть! Не говоря уж о приличной музыке (не Баста, это-то как раз сгодится! ). Фейсконтроль, ёж их свинкерскую медь! Зато всяка так называемая элитная шушера — вэлкам! Хотя какая там на хрен элита? — так, недоразумение одно! Пусть и прикрываются всякими э-э-э-э... обществами... типа шибко литературными. Хапнули ништяков где-то случайно или, скорее, по великому блату, благодаря связям дальне-близкородственным, и житуха удалась! Всё в кайф! В натуре же ни одной книжки приличной от корки до корки не осилили. Разве что пару Дюмы да по полкила каких-нибудь Толкиена с Роулинг.... Да-да, с ней, с опальной ныне бестолковкой Джоан!..  

 

Напомним, не столь давно и Музыкант Юра о том же говорил:  

 

«Я чествую вас, сыновья дипломатов,  

Юристов, министров и профессоров.  

Ожиревших актрис, журналистов, магнатов,  

Многотомных поэтов и суперпевцов.  

Короче, тех, кого всегда у нас вызывают на бис.  

Тех, кто всегда легко пролезет без виз.  

<…>  

Кичёвая дрянь завёрнута в тело.  

Душа это? Нет? Какое вам дело?  

И так всё легко соплякам и просто —  

Папаша добьётся служебного роста.  

Папаша попросит весь зал кричать ему "бис".  

Папаша исполнит любой сыночкин каприз.  

<…>  

Зарывшись в объёмах секс-бюрократок,  

Уткнувшись в плюющее счастьем видео,  

Нежась в минорах новомодных кастратов,  

Мажоры грустят по испанской корриде.  

И хочется бедным в Майями или в Париж.  

А вот Уфа, Ленинград — вот это престиж.  

 

А те из них, кто подрос немного,  

Лепят фильмы о счастливом быте,  

Варят статьи о прямых дорогах  

Или открывают дверцы в МИДе.  

Они уже — те...  

Они уже — те... »  

Ю. Ю. Шевчук, ДДТ, «Мальчики-мажоры»  

 

Фамилии сами назовёте?  

 

Несмотря на то что дражайший Юрий Юлианович, по нашему весьма субъективному мнению, музыкальную темку своего достойнейшего произведения маненько (совсем чуть-чуть! ) спёр у не менее достойного евонного же собрата по цеху — Фрэнка Заппы, слова сии, несомненно, цепляют за живое до сих пор, и актуальность ихняя на бескрайних просторах нашей Родины, похоже, не померкнет никогда. Невермор! От вечных слов: «ваще, нах! ». К сожалению.  

Текст, разумеется, не для Маруси, она в творчестве ДДТ ни ухом ни рылом, зато для вас, дорогие читатели. Авось что-нибудь да поменяется в мировосприятии. Хотя... Хрен его знает! Точнее, вас. Без обид.  

 

Нынче ведь донельзя актуально! Не правда ли? Вспомним хоть бы сынка нефтяного, которому сравнительно недавно знатный орден государевый за «папины «заслуги» торжественно на грудя худосочные пришпилили. Погуглите, погуглите, ежели кто не в курсе.  

Поркин, кажись, ихнее фамилиё, или Дралов? Э-э-э-э… Сечнев? Гм... Запамятовали чего-то. Может, оно и к лучшему для приличного состояния здоровья-то!  

 

Покамест вернёмся-ка быстренько к текущему диалогу, вернее — почти монологу, не то мы так нипочём с места не сдвинемся, а неплохо бы:  

—... Чтоб было понятнее: на том высокоинтеллектуальном мероприятии были застуканы совсем ещё юные эрудиты — Филя со Степашкой, Хрюша; вполне себе уже солидняк умственного труда: Хрюн Моржов со Степаном Капустой; та же «Юбочка из плюша», мудаковатый качок Буратино, перезрелая вислотелая Мальвина, иные молодящиеся, но уже довольно бесформенные гедонисты / гедонистки, кое-кто из местной администрации, прочая тусовочная шантрапа да шушера. Все в той или иной мере голые. И смешные. А некоторые, ты не поверишь, Ген! — вообще без носков!!! — Машенька даже с дикого возмущения ножкой (тридцать восьмого растоптанного! — Прим. авт. ) притопнула. — Там... Да-а-а-а, доигрались в демократию ребята-свинкерята... В свинократию! И надо же было тому приключиться! — вездесущие объективы поганцев Г. Проницательного, Б. Питомника и вонючки-иноагента каким-то немыслимым образом вычленили в беснующихся толпах и запечатлели-таки для потомков ту самую голую и смешную Настюльку во всей ея красе, самозабвенно увлечённую жаркими оральными ласками в компании двух зело волосатых амбалов-имбецилов. Она-то, Настюха, злые языки поговаривают, и была главной закопёрщицей сего забавного дивертисмента. …Не-е-е-е, не двуствольного минета, — вообще всего! Касаемо же амбалов… Хм!.. По крайней мере, один из них — уж точно не мой Димка, ха-ха! Логично ведь, правда? Вообще-то говоря, сведущие люди сказывают: из ведомства дядьки Черномора оне. Оба двое, мля. Да-а-а-а, богатыри — не вы!  

 

Разумеется, никакой уважающий себя нормальный крокодил в подобные загибоны ни в жисть бы не поверил! Вот и товарищ Гай-Лимпоповский вполне, мы считаем, обоснованно чутка усомнился:  

— Не может быть!  

— Что, Черномор?  

— Нет! — всё остальное!  

— Век воли не видать! Чтоб мне завтра хрена лысого заместо свежей колбасы привезли!  

— Хрена, говоришь? Лысого?! Уж не того ли самого, с татушками?  

 

Хорошо, усомнился и усомнился, конституционное право каждого, но кто ж его, спрашивается, о больном за язык-то тянул?!  

— Дядь Ген, ты, конечно же, крок авторитетный, спору нет, — как-то напряжённо, почти сквозь зубы процедила гражданочка Феофилактовна, — но так же ж можно ж и по наглой зелёной морде огрести! Широченная — нипочём ведь не промахнусь, мля буду!  

— Гм... Тогда, пожалуй, верю! — тут же поджал хвост Геннадий Андреевич, ибо прекрасно был осведомлён: увесистая дубинка крепчайшего местного хмелеграба завсегда у девушки наготове возле прилавка припасена. Ибо: «... всяка нечисть бродит тучей и в проезжих сеет страх: воет воем, что твои упокойники, если есть там соловьи, то — разбойники. Страшно, аж жуть! » — А дальше? Дальше-то что?!  

— Дальше? М-м-м-м... Э-э-э-э...  

 

Надо понимать, всяко-разно мычание, ахи, охи, вздохи, прочие сорные невразумительные междометия и типа умные слова вовсе не мыслительный процесс в кукундерах, так сказать, экспонируют, а, скорее, отсутствие в той или иной мере сего процесса. Проще говоря: ску-до-у-ми-е!  

Всегда помните о том, граждане балагуры, коль кучкой могучей (как правило — «на троих»! ) позвездеть о несущественном соберётесь. В «тубе» каком-нибудь. Или в дуроскопе.  

 

Вот и Жене Варшавскому с сотоварищами из бывших маргинальных молодёжных тусовок (Союзов) времён развитого социализма (и нынешних, совсем уже не молодёжных, но не менее маргинальных! ) неплохо бы прислушаться.  

Марусе, однако ж, простительно. Она ведь ни разу не заслуженный привратник... дико извиняемся! — не советник охренительного класса охренетительной службы, ей по фигу. И нам, хе-хе!  

 

Уверены на самом-то деле: и вам, дорогие читатели, вся эта охренетительность кассовая... э-э-э-э... классово-служивая глубоко-глубоко по фигу. (Кое-кому по пояс будет! ) Пущай всяческие действующие / экс-привратники... Тьфу ты, кака зараза прилипчива! — советники, конечно же, да экшперты кислых щей по всяким «важнецким» поводам друг перед дружкой или им подобным в зомбоящике (в тех же «тубе», скайпе, «Х», иной чужеродной параше! ) заморачиваются, дискутируют, хвосты распущают, носы задирают.  

Либо перед зеркалом. Голые опять же и смешные. Без носков! Главное, на слово не верить им. Ибо звездят-с (резче сказать нельзя, как пить дать забанят нах! ) абсолютно бесстыже! Кроме того, зачастую банальщиной прёт, аж в носе свербит!  

 

Но то совсем не о Феофилактовне, не-е-е-е! Не зря ж девушка в детстве круглой отличницей слыла! С житейской логикой, можете не сомневаться, полная икебана у нея! Как, впрочем, и с логикой предикатов, а заодно и с теорией алгоритмов.  

—... Вот ты, Андреич, скажи как на духу, лично ты что с этими фотками срамными бы сделал?  

— Я?! С фига ль? У меня и фотоаппарата-то нет!  

— Понарошку! Предположим, есть. И аппарат, и фотки гривуазные в ём.  

— Понарошку, говоришь, гривуазные? Ну... Порвал бы и выкинул. Гм... Сжёг, о! — наилучший вариант. Вместе с поганым фотоаппаратом!  

 

Не сказать, чтоб прям трудно скрываемое разочарование, однако некоторую досадливость Машенька в анфас таки выразила, не сдержалась:  

— Тю-у-у-у-у! Глупышка ты, крокодяш! Ой, прости, прости, милый друг, — непрактичный. Нету в тебе здравого животного промискуитета... м-м-м-м... магнетизма... нет... прагматизма, да! Вот ни на йоту! Хоть и не человек. Ты разве не расслышал, дядь Ген? — публика-то не простая тусовалась, ма-жо-рис-та-я! Для них же самое важное что? — правильно! — внешний лоск да сытое брюхо! Коих ништяков и вкусняшек враз лишиться можно, коли не соблюдать эти... как их, мля... политесы социометрические, я бы даже сказала, в чём-то микросоциологические. Да! Для чего вообще фотографии существуют? Для того, чтобы их кому-нибудь выгодно показывать, крокодилья твоя башка! Вы-год-но! По-ли-те-сы! Всасываешь, дяденька?  

 

Вновь откуда ни возьмись прижужжала оборзелая муха. А кушать-то боле и нечего! — остатки зеленоватой колбасы склочный мужичонко в уголок уволок к Цокотухе своей под тёплый бочок. Полетала муха так, полетала эдак, испробовала капустного рассолу, огурчиков квашеных, ещё кой-чего Марусиного фирменного.  

Это она зря фирменного закусила, тем паче после колбасы-то! Моментом расстроившись желудком, огорчённо ушиблась балдой об оконное стекло и прилегла здесь же на подоконнике, отдохнуть. Где её сей момент настиг карающий перст Маруси Феофилактовны.  

Хрусть — и пиз... звездец! Фатум, господа!  

 

«Судьбы топор уж занесён, неотвратимо близок миг предсмертного прозрения.  

В душе колоколов прощальный перезвон затих, печалью полон жизни завершения.  

Нет боле дум, питавших сонм забав мирских, развеянных пред хладным ликом вечного забвения.  

И тень костлявая, опёршись о косу, клобуком сумрачным маячит в отдалении.  

То наш удел — сверкнуть во тьме ночной, подобно мотылькам, кружащим над свечой…»  

Юлия Дии, «Думы о печальном. Фатум тетра»  

 

Между тем колбасы внутре ея не обнаружилось. Ни грамма! Вот ведь! Куда натурпродукт ценный подевался, ять вашу?!  

Гена недоумевал:  

— Кого, где не соблюдать?! Машенька, вы, случаем, не бредите с устатку?  

— А что, похоже разве? Просто временами уж очень хочется умные слова вслух сказать, да не с кем! С бабульками, что ль, ветхими на районе тёрки тереть? С местными забулдыгами? Хм! Вон, потёрли только что. Сам всё слыхал, чай не глухой. Даже ты, Андреич, типа умный какой, а дремучий порою — просто ужасть! Мне с вами подчас так скушно, так скушно, мне с вами иной раз просто спать хочется!  

 

Какой же галантный крокодил, позвольте спросить, упустит возможность перед прекрасной дамой безукоризненным французским блеснуть? Вот и герой наш не удержался:  

— Что же это вы, миледи, вуле ву куше авек муа?  

Однако дама, по всей видимости, размовляти по-иноземному не дюже-то ловка. Посему как-то вот не зашли ей рептилоидные галлицизмы:  

— Ты кого это собрался тут «куше», мордатый?!  

— Забудь, дорогуша! Просто пошутил.  

— Вшивая интеллигенция! — просто у них, видишь ли, всё! Шутять оне, мля! Хоть бы иногда «куше» кто-нибудь как следует по самые-самые! (Скромность всегда украшает! — Прим. ред. )... Эхе-хе-хе-хе-е-е-е! Куда податься приличной девушке?  

— Ага! Приличнее-то, пожалуй, и на колхозной дискотеке не сыскать, хе-хе-хе! — едва-едва слышно пробормотал Андреич. — Народное техно... это... маза с факой!  

 

Здесь Геннадий, без сомнения, весьма благоразумно децибелы-то зело поубавил. Ибо чревато. И вообще, товарищ, помни! — всяк раз, когда варежку во всё воронье горло раззявить не по делу подмывает, рядышком дежурная бейсбольная бита вполне может оказаться. Или ещё чего покруче! Ножичек жиганский, пулька пистольная, к примеру.  

Стоит оно того — тявканье бестолковое? Вряд ли. Задумывайтесь о том почаще, дорогие друзья, прежде чем облаять кого-то на пустом месте собираетесь. Помните, граждане дорогие: не тот пёс — боец, что лает попусту, а тот, что молча в глотку вцепиться норовит. Вы из каковских, решили для себя?... То-то и оно!  

 

Крокодяша наш, сами понимаете, во что-нибудь вцепиться природных данных с избытком имел. Вне всяческих сомнений! Клацнул разок, и дело с концом! Однако подобное клацанье претило ему, трепетность, понимаете ли, душевная не позволяла.  

—... Да-а-а-а-а! Офранцузились, оскотинились! — Машенька будто мысли наши читает, молодец деваха! — в правильную сторону шурупит. — И молодёжь нынче туда же — сплошь шеринг с коворкингом, понимаешь, в ихних головах! Этот... как его... куннилинг ещё, да! — модное нынче словцо. Самый что ни на есть тренд на треке! Чего в том умного, скажите на милость? Хотя голова вроде как и при деле, ха-ха-ха! А за жизнь-то и полялякать не с кем. Сплошные, нах, коучи да кешбэки криворотые вокруг!  

— Проще изъясняться надобно, милая девушка, проще, и народ к тебе потянется. Без провокашек ваших заумных, без этих... без социо... метрии с микрологией. И коучей. Соглашусь, премерзкое словцо!  

— Микросоциологией, милый друг. Да уж, поговорили! Хм...  

 

Минутки полторы-две, не боле того, главный торграб всея микрорайона, поджав припухлые губки, пыхтела, сопела, борясь со жгучим желанием послать к бебеням собачачьим бестолковые разговоры, но вспомнив, очевидно, что именно ведь она, собственно, весьма назойливо их и инициировала, решилась-таки продолжить. Типа снизошла! (Богиня, не иначе, мля! — Прим. ред. )  

— Проще, говоришь? Куда уж проще-то?! Сам посуди: у каждого из них (членов / членок, в данном конкретном случае, вышеозначенного «Общества ценителей классической афинской трагедии». — Прим. ред. ) папы-мамы-бабушки-дедушки имеются — люди, как мы уже чуть выше отмечали, зачастую довольно влиятельные, ввиду чего шибко озабоченные кристальной чистотой своей репутации (по крайней мере, внешне-поверхностно-газетной компоненты сей репутации. — Прим. авт. ), а также: жёны, мужья, дети, начальники, подчинённые, прочие, назовём их эдак по-заходеровски, «Родные и Знакомые Кролика». Ты ведь милую сказочку Бориса Заходера о Винни-Пухе и всех-всех-всех читал? Они тут, кстати, почти полным составом неподалёку живут. Кроме Пятачка. Гм... Вкрай обурел, свинота бандитская!... Ну там ещё кое-кого.  

 

 

Как и всяк уважающий себя типа вшивый интеллигент (вшей, к слову, не было у Гены, купался часто! — Прим. авт. ), Андреич беззаветно любил кого-нибудь при случае поправлять и наставлять, всячески выпучивая мнимую свою «интеллигентность». Мнимую — ибо воспитанный крокодил тем и отличается, что за собой следит, а не окружающих по любому поводу менторски поучает.  

Вот и товарищу М. Юсину — корреспонденту либерально-вагинального журнала «Спекулянт» — стоило б о том призадуматься. Есть о чём да было бы чем, хе-хе-хе! Он, кстати, собеседника перебить запросто себе позволяет, в то время как его перебить никак не моги, тут же такие вопли соплеплясова начинаются, глаза режет! Гм... Хамло, однако.  

— Милн сию сказку придумал. Алан Александр Милн. Его и тапки! Свинота же вся эта Винни-Пуховская мне, безусловно, знакома.  

 

Между тем гражданочку Феофилактовну поучать — что в воду пукать! Плевать она хотела на выпёрды всяких там Гай-Лимпоповских и Юсиных!  

— А вдоль дороги мёртвые с косами стоять! Бряхня-а-а-а! Да и неважно это. Зело лишь важно, что подавляющее большинство этих самых «Родных и Знакомых» к подобным развлечениям (кого угодно, заметь, кроме самих себя! ), как правило, относятся крайне негативно! Не-га-тив-ней-ше! Вплоть до мордобоя с поножовщиной, о как! С пострелялками! Причём смею тебя уверить: идейных ребят-свингерят почти что не было в той примечательной тусовке, мамой клянусь! Хоть клуб и самый настоящий «Свинкер», но бывает же такое! Жалкие крохи от юных, назовём их так... хм... инцестёров Гензель и Гретель не в счёт.... Может, «Боржоми»? Свежак, ять её!  

— На халяву?  

— Обижаешь, дядь Ген! Это называется: со стопроцентной скидкой! Какая, к бебеням, может быть халява от ударницы коммунистического труда, сам посуди?! Ежели токмо кулёчек грязи соловецкой воглой осенью, ха-ха-ха!  

 

Кто ж откажется от дармовщинки, тем паче от освежающе пузырящейся веселящими газиками «Боржоми»? Настоящей, без подмесу! (Тогда контрафактом ещё и в помине не баловались! ) Пущай тёплой, да. Так ведь и на улице-то ни разу не зной летний!  

Засосали по пузырьку, газики горлом стравили звонко, не стесняясь. Пукнули. Икнули.  

 

Помолчали. Гена ещё попросил.  

— А не обоссышься? Ладно, на бой спишем. Пей на здоровье, милый друг! Памперсы-то хоть поддел?  

— Оч. смешно! Обхохочешься, гы-ы-ы-ы!  

— Ты лучше смотри, не упустись мне тут! Антисанитарию не разводи, ёж твою медь! До дому опять же пёхом целый квартал топать.  

— Не боись, сдюжу как-нибудь!  

— Хотя о чём это я? — на тебе, поди, и штанов-то под лапсердаком нет. К деревцу подрулил — и незаметненько так побрызгал прям под сэбе. Лапы только старайся поширше расставлять, дабы в галоши не напрудить и не хлюпать после, ха-ха-ха! Опять же, кучу носков шерстяных вонючих замучаешься стирать.  

— Не ерундите, Маша, всё на мне имеется!  

— А как же хвост?  

— В полном порядке хвост! Просто гульфик в штанах не спереди зроблен, как у Димки твоего, а сзади. И размеру соответствующего. О-го-го какого размеру!  

— Ой, Геннадий Андреич! Вы меня прям в краску вогнали от смущения!  

— Ага! Вгонишь вас туда, как же ж!  

 

Непродолжительное время крокодил щурился, самозабвенно посасывая халявную минералку, пущай, как мы только что отметили, и противно-тёплую. И так бы щурился он себе и щурился нашаромыжку, весело рыгал, пукал, икал, кабы не говорливая девушка Маруся:  

— Представь себе на секундочку, дядь Ген, ты — эдакий молодящийся седой бесорёбрый папик, содержащий ради плотски-душевных утех пару-тройку молоденьких приживалок. Дедушке, грубо говоря, посрать разок-другой осталось, а он всё знай себе выкобенивается, корешок тешит! Не натешится никак, ветеран Куликовской битвы! Главное — имена не путать, ха-ха!... Представил? С трудом?... Да хоть как! И вот однажды с утречка, после дождичка в четверг, под дверью одного из шикарных особнячков на Соловецкой Ривьере вместе со счетами за коммунальные услуги, прочий бессовестный недогосударственный рэкет обнаруживается объёмистый такой пакет с пухлой пачкой фотодокументов, на которых (о ужас! ) запечатлена самая твоя ненаглядная фря из всех твоих ненаглядных фрей, совокупляющаяся во все тяжкие (то бишь дыхательные и пихательные! — Прим. ред. ) с кучей загорелых накачанных классно эрегированных мужиков. Это-то как раз проще всего представить, согласен? Ха-ха-ха-ха! Ладно, не обижайся, я ж любя!... Что дальше? А дальше, на мой взгляд, всё очень даже предсказуемо: чемодан — вокзал — Урюпинск, обнуление всех сберкнижек, шубы — в комиссионку, фонари под оба глаза, ну и поход к стоматологу на посошок. Где-то так. Возможно, конечно, непредумышленное посещение травмпункта, да... Но то уже голимый моветон! Криминальщина!!! Во-о-о-от... А ежели ты обманутый ревнивый муж или, к примеру, бесноватая жена?! Гм... Со скалкою дубовой или чугуниевой сковородкой наизготовку, усекаешь?! Последствия вообще непредсказуемы! Вплоть до... О-о-о-о-о-о!!! — Феофилактовна состроила страшные глаза. — Тогда уж точно: всё на «ой! ».  

 

«Погулять, конечно же, неплохо, пропустить по рюмочке-другой!  

Никакой, друзья, не выпивоха я, просто очень хочется порой,  

Важностью текущего момента проникаясь трепетной душой,  

За страну поднять, за президента тост с женой и тёщей дорогой.  

После первой рукавом занюхаем, дух переведём — и по второй,  

Ну а дальше словно песню слухаем: лейся, водка, матушкой-рекой!  

Слово за слово, огурчик квашеный, бутербродик с вечной колбасой…  

Не прощу жене, блондинке крашеной, кризис глубочайший мировой!  

Нет пока меж нами единения в теме управления страной.  

Тёща — тоже море самомнения, через слово лается со мной.  

Глотки будем драть до посинения, и пускай все слышат за стеной,  

Как моё существенное мнение зять назвал бессмысленной пургой.  

Собрались, халявной водке радуясь, все соседи шумною толпой.  

А не нужно было, бога ради! — зятя бить о стену головой.  

Разгулялось бражное застолье, всё смешалось, стал своим чужой,  

Рыжая глазастая нимфетка сально шарит под столом ногой,  

Липнет в ванной пьяная кокетка, прижимаясь грудью молодой.  

Отказаться от такой конфетки? Я ж, поди, ещё не голубой!  

Пьяному ведь море по колено, естество мужское рвётся в бой.  

Буратинка всё же не полено, хоть уже и вовсе не плейбой!  

А наутро — руки точно вата, голова трещит и сам не свой.  

И жена со скалкою дубовой тучей нависает надо мной.  

Ой!.. »  

Б. Собеседник, «Всё на «ой! »  

 

Зря она так! Андреич и без того перепужался весь! Но вовсе не от ужасных возможных стоматологически-травматологических последствий, а с гипотетической необходимости хоть как-то в будущем замять скандал без обид и особых душевных потрясений. К всеобщим умиротворённости и примирённости.  

Такой уж он странноватый крокодил — этот наш Геннадий Андреевич. Неформальный какой-то. Хотя... Это смотря с какой стороны глянуть!  

— Ну и что ты себе думаешь? — не унималась взгорячённая продавщица. — Отмусолит ли уличённая в свальном грехе до хронической икоты перепуганная нахлебница-шалава (либо муж-любодей, жена-ярыжница, что во сто крат омерзительней и трусливее! ) изрядное количество дензнаков, дабы компрометирующие фото никто так никогда и не увидел? Бесспорно!!! Вот и пидорасы Г. Проницательный с Б. Питомником и Жоржем Непомнящим (вынуждены повторять из раза в раз — вонючкой-иноагентом, ибо таков закон, и он, знаете ли, суров! — Прим. ред. ) о том прекрасно знали, мазафаки!... Дай, пожалуйста, глотнуть, Андреич, в горле что-то першит зело.... Спасибки, милый друг, уважил! А давай-ка ещё одну разопьём, не возражаешь?... Может, пивка? Из личных запасов Моего Величества. (Что это с Марусей стряслось, уж не заболела случаем?! — Прим. авт. )  

 

Пивком крепкое бухло залакировать — сродни, ежели кому невдомёк, родному для любого советского... точнее, соловецкого человека компоту из сухофруктов опосля, значится, сытного обеда. Не покурить вам, не поспать и даже не посрать! А именно ведь он — компот из сухофруктов — чревоугодия бубенец, трапезы венец!  

Уместно, как нам кажется, в этой связи напомнить наиболее цитируемую фразу дяди Фёдора (весьма, должно отметить, лаконичную! ) из самой лучшей и смешной комедии всех времён и народов «Операция «Ы» и другие приключения Шурика»: «А компот?!» — квинтэссенцию, без преувеличения, общественно-бытового сознания эпохи развитого социализма — тончайший пятый элемент, в противоположении супам, гарнирам, котлетам и салатам с десертами, завершающий и, следовательно, определяющий сущность сакральных таинств нескончаемых рабоче-крестьянских обеденных перерывов.  

 

Разумеется, в союзе с творческой, прочими интеллигенциями. И с возлияниями! Как правило, украдкой в тот же компот под столом, дабы перед начальством не спалиться дуриком. Соображаете?  

Примерно то же и о пиве можно сказать, ибо впитанная ещё с «Агушей» в самом раннем сопливом детстве непреложная истина гласит: водка (иные крепкие алкогольные напитки. — Прим. авт. ) без пива — что дырка без сыра! Или без бублика — кому как заблагорассудится.  

 

Деньги же на ветер — это не о том, друзья! Это, скорей, о чудесной экономической политике Высокого Руководства некоей Великой Страны (в натуре фантазийной, не ищите на глобусе! ). Неисповедимы чудеса ваши, товарищи Сабонаны, Очебоны и просто Боны, верной дорогой человеческое стадо ведёте! Волшебники из-за Зубцов изумрудных, мля!  

Гм... То ли ещё будет, ой-ёй-ёй...  

 

Гена вполне, согласитесь, разумно кочевряжиться не стал, напротив, всецело поддержал инициативу масс. (Супротив такой массы захочешь-то — не попрёшь! — Прим. ред. ). Честно говоря, столь удачного развития событий наш любезный крокодил никак не ожидал. Вот не ожидал, и всё тут, но случилось же! Аттракцион неслыханной щедрости!  

По всему видать, пролетал-таки где-то невдалеке волшебник в голубом вертолёте. Мля будем, пролетал! Эдакий Гарри Поттер соловецкого рóзлива. Хм... Ну и наволшебничал всякого с кабрирования-то!  

 

«... И пошли мы с ней вдвоём, как по облаку,  

И пришли мы с ней в «Пекин» рука об руку,  

Она выпила дюрсо, а я перцовую  

За советскую семью образцовую!.. »  

А. А. Галич, «Красный треугольник»  

 

Итак, он «Жигулёвское» откупорил, она — «Ячменный колос». «Замечательная инициатива! » — возопим во весь свой горластый голос!  

— Вот теперь не першит! Здорово, да? Курнём? — Маруся достала было слегка помятую беломорину (сиречь ганджюбасину! ), спички, но передумала. — Нет, не станем. Вдруг кто стуканёт? — премии лишат. А хоть бы и ты, дядь Ген, ха-ха! С лёгкостью можно ведь и того — на пятнадцать суток в каталажку загреметь!  

— Обижаешь, Феофилактовна! — Андреичу и впрямь обидно стало, не из таковских он! — И потом ганджюбас вроде как по медицинским показаниям разрешён у нас. Разве нет?  

— Не в общественных же местах!... Да шучу я, шучу! А вот говнюки шрайбикусы без всяких шуток решили бабла нашармачка слупить.  

— Как-как слупить?  

— Фриварно, на фуфу, на хапок, задарма. Так понятнее? Во-о-о-от... Ну и, соответственно, стали подкатывать к возможным интересантам с имеющимся на последних компроматом разнузданно, скажем мягко, сексуального характеру. Конечно же, вдали от глаз и ушей людских. Тайком.  

— Фриварно, говоришь? Хм... Х-х-х-хе! — а сам-то, сердяга, на чипироску заветную косяка давит алчуще, почти что плотски ведь ея вожделеет! От же бусурманин!  

 

Однако, как говорится, не по дедке репка. В то же время не по бабке, знаете ли, дедка. Опять же, не по кошке, судя по всему, мышка. И, уж совершенно точно, не по внучке-е-е-е... Господа гусары, молчать! — да штучка же попросту!  

А что же у нас такое выходит не по крокодилу? Гм... То ли мочалка кусачая ленинградская, то ли Бармалей. Сами как-нибудь решайте.  

Меж тем козырная беломорина аккуратно расправлена и сныкана в слипшиеся кудри за очаровательное, поросшее редкой щетинкой девичье ушко. Втуне, по всему выходит, Генацвале наш пыхнуть разлобастился, облом-с вышел-с, господа хорошие!  

 

Машуня будто и не замечает ни фига хотелок-то крокодильских. Знай пургу себе метёт полегонечку, заметает:  

— Именно так! Короче говоря, всех, так сказать, латентных любодеев выявили, канальи, втихомолочку обошли и некисло обилетили, ха-ха! (Трио щелкопёров, напомним: Проницательный — Питомник — Непомнящий. — Прим. ред. ) Кое-кого (из особо хорошеньких особ! ) тут же под сурдиночку пустили по кружку, от же ж козлищи! Да не раз! И не два!! Пешка берёт королеву, конь берёт королеву, слон берёт королеву, все берут королеву! Генг-бе-е-е-енг!!! Во-о-о-от... Окромя, как ты уже, наверно, дотумкал, милый крок, Настюхи Димкиной. Ни дома не застали её, ни на работе, нигде. То ли в Ленинград моталась лицом торговать, то ли в Китеж с теми же намерениями, а может, в Аграбу — у Хоттабыча с братвой эскортничать. В общем: есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе? — сие официозной науке покамест неизвестно! Хотя спросить-то есть у кого. Однозначно! Дык никто ж по поводу Марса не заморачивается, ять ихнюю учёную етить! А там красавица Аэлита по любви земной сохнет! Ведомо тебе?!  

 

Осмелимся утверждать, страдания марсианской красавицы Аэлиты крокодяше нашему (да и вообще подавляющему большинству рептилий! ) абсолютно попендикулярны. В чём-то даже конгруэнтны. Да что там! Просто-таки гомеоморфны соответствующей размерности сфере, ядрёны макароны!  

Ему домой хотелось. Чертовски! Устал Геннадий Андреевич, шибко событийный, согласитесь, денёк нынче выдался. Опять же Чебуран дома один-одинёшенек. Как он там, дитятко неразумное, поди, исскучался весь?  

Вот и мы исскучалися по нему, чучелку лопоухому! Да всё никак не доберёмся, не поручкаемся. А зело, знаете ли, того хотелось бы!  

 

Марусе же всё по фигу:  

— Обождёт твой Чебуран, коль скоро, как выяснилось, жив ещё курилка! Правда ведь, не помер пока? — на всякий случай перестраховалась милая девушка. — Ну и славненько! В общем, чутка подытоживая сказанное, напомню для не шибко сведущих: где-то с месячишко назад, как, собственно, и ожидалось, по всем мировым СМИ, в том числе «СиЭнЭн», «БиБиСи», «СиЭнБиСи», «БиБиБиЭндСиСиСи» (здесь у Гены даже чутка головушка закружилась от бибикания! — Прим. авт. ), прочим радужным «БиБи» энд «СиСи», а также дюже толерантным ко всякой нечисти «Фокс Ньюс», «Дойче Велле», кучке вагинальных «Франсé», «Евроньюс», «Скай Ньюс», «Аль-Джазира» и многим-многим другим в числе прочих и непристойно-пенисуальным, начиная c «Нью-Йорк Таймс», «Вашингтон Пост», «Таймс», «Уолл-Стрит Джорнал», «Космобольской Правды» и заканчивая парламентским вестником ни хрена, как ты, наверняка, догадываешься, не демократской Аграбы: «Гудок Верховного Анала», прокатилась волна... Да что там волна — волнища, мля, цунами, нах!!! — разномастных публикаций о том самом эпохальном рейде сержанта Ковалёва с сотоварищами на предмет, напомню, выявления и, что важно, при пущей необходимости пресечения, с последующим искоренением «использования рабского труда мигранток-нелегалок в «Свинкер-клубе «Три поросёнка». Закопёрщиками или, как нынче модно говорить, амбассадорами сей мировейшей новостной замутки выступили, соответственно, как все уже, наверное, дотумкали: «Соловецкая Правда», «Сидоровка, 38» и, куда ж без них-то? — вездессущий иноагентский «Аль-Аграба». Гм... Ну что тут скажешь? Немало было сломано щелкопёрских копий по поводу многочисленных, вполне обоснованно, системных нарушений человечьих и иных прав в подобных злокачественных местах. Гм...  

 

Феофилактовна, обстоятельно пошарившись в носе, достала оттель довольно упитанную, возмущённо брыкающуюся козу и, придирчиво осмотрев, аккуратно водрузила обратно (полагаем, на откорм к праздникам либо на развод. — Прим. ред. ). Ничего страшного! Все, согласитесь, подобным образом в детстве баловались.  

Наковыряешься, бывало, сразу в два пальца, разворошишь козлиное гнездо — и сидишь, балдеешь, соплями обмотанный! С возрастом, как правило, сей кайф почти не торкает. Ежели только тайком в глубочайшей задумчивости на унитазе, в нирване после пары стаканов горилки или, скажем, в одиночестве автомобильном. Да и то — при гарантированном отсутствии камеры в нужнике (на руле).  

 

Странные, однако ж, ребята эти автомобилисты, не находите? Думают, коль скоро в машине кроме них нет никого, можно не то что в носе — можно и в жопе самозабвенно поковыряться! И даже мастурбировать втихую.  

А вокруг, что же это получается, нет никого?! Особливо когда в пробке-то уныло тащишься, хе-хе! К тому ж в условиях повального запрета на затемнённые окошки. Всегда помните о том, товарищи автомобилисты-в-носе / жопе-ковыряльщики!  

 

Некоторых почётных (зачётных и, вы не поверите, нечётных! ) дайверов, как выясняется, «козявкин кайф» торкает и в зрелом возрасте, и даже в весьма преклонном. Особливо вкупе с неумолимо засасывающей до озорного беспамятства деменцией.  

Сложнее же всего, как нам кажется, шалунишкам-мотоцикляшкам: им шлемы и варежки зело мешают. А также встречный ветер на скаку, хе-хе-хе!  

 

У Машеньки нашей слабоумия покамест и в помине не наблюдалось, что, однако, не мешало ей эпизодически впадать в детство. Благополучно управившись с норовистой козой, обтёрла руки об изрядно замызганный фартук, и понеслись дальше клочки по закоулочкам:  

— Во-о-о-от... Много суесловили о негативном влиянии нынешних глобальных климатических процессов на спинномозговую нейроструктуру свинкеров. А некоторые руководители-маразматики (не только и не столь по возрасту, сколь по состоянию души! — Прим. авт. ) отдельных загнивающих дряхлеющих метрополий даже — ты не поверишь, дядь Ген! — подозрительно настырно пытались науськивать товарища Ковалёва по ложному азиатскому следу, дабы отвести вполне себе обоснованные подозрения от некоего на настоящий момент покамест ещё причерноморского квазигосударства. Откуда мигрантки-то многостаночницы приблудились, смекаешь небось? Хм! Думаю, недолго недобратьям осталось, неоткуда будет быдловатому Косте в скрипучих башмаках кефаль в нерест полными шаландами браконьерить! Как пить дать неоткуда! По сути же своей и не государство вовсе, и даже не квази-, а так, всего лишь окраина чего-то там, более-менее солидного.  

— На Буяне, что ль, у Гвидошки?  

 

Между тем слабоумие, как оказалось, или, возможно, временное помутнение скорее присуще всё-таки крокодилам, нежели людям. Точнее, одному из них (кроку, не челу! ). Не самому, к слову, тупому, согласитесь.  

Хотя иной раз пиплы такую ахинею несут, ну такую ахинею, просто хоть святых вон выноси! Сущие рептилоиды, мля! Особливо на федеральных телерадиоканалах. Мы же в данном случае в обычном районном магазинчике (даже ведь не в универсаме! ) с рабоче-дружеским визитом находимся, тут, соответственно, и разумности вполне себе в достатке присутствует.  

 

Так что всасываем, всасываем, не отвлекаемся:  

— Окстись, Андреич, то ж остров! Откуда в ём окраина-то, сам подумай?! Пляжи есть, птичьи базары, прочие базары, моржи, лежбища всякие натуристско-нудистские. Окраины немає!... Да! Чуть не забыла! — Белочка ж ещё, и Черномор регулятерно бредит вокруг... Прости, бродит. Хотя... Белочка, она, честно говоря, вообще везде... тоже бродит. И бредит.  

— Чего ж тогда окраина?!  

— Знающие люди поговаривают, где-то она на стыке Китежградской и Соловецкой областей, там, за Зоной.  

— Ух ты ж ёбсель-мобсель! Туда ж не пройти, не проехать!  

— Ну да! Либо с Горынычами, либо «Аллигаторами» можно долететь. С гадкими «Утятами» на подвесах ещё как-нибудь сподобиться. Иначе сгинешь!  

 

Должно отметить, Геннадий Андреевич высоту недолюбливал поболе иной глубины, посему даже самые робкие интенции о пущай и гипотетическом путешествии с Горынычами моментом навевали на него тоску смертную. Тем боле с «Утятами» на подвесах!  

К аллигаторам же (в любых ихних, включая разведывательно-ударные, ипостасях! ) у крокодяши нашего с самого раннего детства столь жуткая, знаете ли, неприязнь образовалась, просто-таки идиосинкразия, ёшкин зверь! — хвост на ходу отваливался! Хоть и кое-кому из них некоторым образом родственничком являлся.  

 

Ввиду чего дальнейшее усугубление рассуждений о тех или иных высотных способах посещения всяких там окраин пресечено Геной незамедлительно:  

— Давай уже по делу, радость моя! Без этих, без Горынычей! Оченно домой хочется!  

— Не гоните, Геннадий, а то улетите! Хм... На подвесах. Дык с ними и до дому сподручнее, ха-ха! А вообще-то притормаживайте чаще, друг мой, вслушивайтесь, лучше всосётся! М-м-м-м... Ёжику ведь Туманову понятно, вся эта лавина вражьих и не очень-то публикаций пестрела фото-видеоматериалами, кои, ежели б не сплошное заблюривание (почти заблёвывание, не находите? — Прим. авт. ), вполне посрамили б шедеврального «Калигулу» товарища Тинто Брасса. Причём без купюр. И даже некий гражданин Каменев (в «Таймсе», прочих кривоязыких помойках Стоуном зачем-то нарекли его. — Прим. ред. ) сварганил по мотивам того исторического мероприятия трёхчасовое документальное кинцо. Так себе фильмец — на троечку с минусом, осмелюсь утверждать!..  

 

Кстати говоря, где-то в смежных мирах относительно недавно сняли один симпатичный индонезийский боевичок, «Рейд» называется. Так вот он и то куда боле правдив, нежели вариант господина Каменева. И смотрится, между прочим, гораздо интереснее, даже живенько весьма! На том покамест покалим сростень и дослушаем Феофилактовну, ежели возражений нет:  

—... Однако кое-что в кадре осталось всё ж таки незаблюренным / незаблёванным. Мордоличия, к примеру, сержанта Ковалёва, правой его руки — младшего сержанта Чудилкина (сам догадаешься, как парнишу на районе за глаза кличут, али подсказать? — ха-ха-ха! ), а также полицаев из Майями — бруташки Дона Джонсона, очаровашки Сандры Сантьяго, прочих весёлых ребятишек и девчушек, ну и, само собой разумеется, главных бумагомарак, отпетых засранцев: Г. Проницательного, Б. Питомника вкупе с Жоржем Непомнящим (не устанем отмечать — вонючкой-иноагентом. — Прим. ред. ). Всяк ведь, не раз упоминаемый уже нами всуе, сверчок, согласись, со своего сраненького шестка в зомбоящике норовит засветиться или, к примеру, на обложке «Форбс», дабы в лучах славы вселенской погреться, понежиться (покуда не грохнут или не посадят! — Прим. ред. ). Вот они и грелись, понимаешь, грелись, а вместе с ними кинодел Каменев, прочая творческая, так сказать, интеллигентская побебень рангом пожиже, ну и-и-и-и-и... — замерла Маруся на полуфразе.  

 

Здесь, пожалуй, неплохо бы отметить, что большинство пиплов (пресмыкающихся и не совсем) чертовски подчас раздражает дурашливая привычка некоторых бухарей-собеседников тормозить в самых интригующих местах, тянуть что-либо эдакое за тестикулы, мямлить, отдаляя вожделенный апогей крутецкой сюжетной линии, оттягивая в туманную неопределённость далёкой Андромеды развязку драматических хитросплетений, волнительных узелков, художественных бантиков, авторски спутанных шнурков и смысловых удавок. Разве не так?  

 

Вместе с тем иной раз во сто крат зверчайше выводит из себя обычное туповатое быкование, злостное нежелание хоть чуточку шурупить, принимать во внимание какие бы то ни было намёки (а то и прямые указивки! ). Так порой выбешивает — уж и не знаешь, сможешь ли потом вернуться обратно! (В себя. — Прим. авт. ) Каждому ведь так или иначе с подобным дебилизмом сталкиваться доводилось, не правда ли? Причём не единожды!  

Доводилось, доводилось, не юродствуйте, товарищи дорогие, вам не к лицу! Хоть бы и в зеркале, хе-хе!  

 

Ясен хрен, ни Машуля-пофигуля, ни Гендос-зелёный-нос ни к одной из вышеперечисленных категорий злостных мазафак себя никоим образом не причисляли: ни к тормозам, ни к быковатым. Но нам-то с вами, разумеется, виднее, мы ведь совсем не косули, верно? — нас тоже голой рукой не возьмёшь!  

Однако оставим их в покое, пущай и дальше приятно заблуждаются в сути своей, а мы сидим себе, чужой базар фильтруем:  

— И-и-и-и-и... чего там ещё?! Не тяни!!!  

— Не чего, а кого! Все уж, поди, допёрли, кроме тебя, дядь Ген! А вроде не жираф.  

— Неужто она?! С чего бы это?  

— Тормоз ты, Генка! От кукурузника. Дык, конечно же, Настенька наша ненаглядная! В полный… рот! И рост тоже, прям с сиськами, прочими мохнатыми прибамбасами. С неё-то денежек ушлым шрайбикусам не удалось слупить, вот и прилетело девахе! Откудова не ждали. Короче, не забрюлили её ни в кино, ни в прессе. Нисколечко!  

— Дела-а-а-а!  

— Вот именно, пупа! А ты говоришь.  

— Слушаю в основном, говоришь-то как раз ты. Гм...  

 

Ну а теперь, покуда Геннадий Андреевич всеми фибрами перегретого мозжечка со скрыпом всасывает вышесказанное, мы, ежели, конечно, никто не возражает, чутка поговорим на злобу дня. М-м-м-м... О чём это? Ах да, конечно же, о мерзком заблюривании! Мерзопакостном! О заблёвывании всея! Хотя нет... Гм... Пожалуй, не всея.  

Как говаривал один из персонажей Клиффорда Саймака — милейший мистер О'Тул: «... Невежество! — визжал он. — Жуков вёдрами в него не сыплют. Жуки сами падают в него с дивной избирательностью и... » Правда, не договорил, ибо в тот самый момент некий саблезубый биомех чуть-чуть его не слопал. За излишнюю, к слову, говорливость, хе-хе! Но это всё фигня.  

 

Именно с ней-то, с дивной избирательностью, беспросветно невежественные бздительные чинуши Соловецкого Культмаспросвета и заблёвывают нынче с недюжинным усердием всякие (точнее, некоторые! — См. ниже) проявления (по ихъ высочайшему экшпертному мнению! ) нецензурщины и похабщины.  

Однако, ежели в случае с мистером О'Тулом речь шла всего-то навсего о приготовлении вкуснейшего традиционного октябрьского эля, то в нашем случае дела обстоят куда интереснее! Хотели сказать: забавнее, язык не повернулся. Не до забав, знаете ли, товарищи дорогие!  

О чём, собственно, речь? А вот о чём:  

 

«Сижу я как-то, братцы, с африканцем,  

А он, представьте, мне и говорит:  

В России, дескать, холодно купаться,  

Поэтому здесь неприглядный вид.  

 

Зато, говорю, мы делаем ракеты  

И перекрыли Енисей,  

А также в области балета  

Мы впереди, говорю, планеты всей,  

Мы впереди планеты всей! »  

Ю. Визбор, «Рассказ технолога Петухова»  

 

Сидим мы как-то, братцы, всем кагалом (естественно, без каких-либо африканцев! — откель бы им в суперрежимном Соловце взяться-то? ), смотрим кино на одном прикольном коммерческом телеканале, никого не трогаем, понимаешь, примус починяем. Неплохой фильмец, между прочим, приличного, должно отметить, режиссёра, с хорошими актёрами, правда импортный.  

Куда податься бедным (не в плане наличия / отсутствия бабла, а в плане пищи духовной. — Прим. авт. ) телезрителям, скажите на милость, не под Федины же низкопошибные выпёрды тосковать?! Не под Ванино истеричное визжание и не под сериалы дебиловатые. С теми же, кстати, Ваней и Федей местами.  

 

В общем, ничем более достойным на тот момент дуроскоп мозги зрительским массам не засирал, но мы-то уже попкорном сдуру запаслись! — проникаетесь серьёзностью ситуёвины? Только не нужно своим ребятам о захватывающих суперинформационных вечерних новостных телепрограммах всуе трындеть и всяческих там типа увлекательнейших птичьих шоу неокомпрачикосов! — видали, знаем! Не шибко-то, честно говоря, занимательное зрелище.  

К тому ж под истошные соловьиные трели без изрядного потребления крепких напитков ну никак не обойтись, а у нас, увы! — только попкорн. Куда его девать? Выкинуть жалко, просто так жевать — безынтересно. Что благородным донам (и доньям! ) ещё оставалось, сами посудите? Только одно — кино супостатское.  

 

Кроме того, отметим, киношка-то не просто интересная, а весьма прикольная — с эдаким, знаете ли, симпатичным романтическим флёром, из-под коего местами проглядывала очаровательная обнажёночка, иногда, к всеобщему удовольствию, довольно откровенная. С изюминкой!  

Нет, скорее, пожалуй, с клубничкой. Но то в оригинале! А что же, спросите вы нас, в натуре? А вот что!  

 

К тому времени, между делом отметим, симпатизирующие друг другу пиплы уже снюхались по интересам и в предвкушении милых шалостей кучковались парами (разнополыми, сразу же оговоримся во избежание кривотолков! ). Дабы драгоценное время под одеялком на всякие там дурацкие политесы попусту не тратить и сразу… это… типа того быка за рога, значится, без лишних разговоров.  

Вдруг потом кому-нибудь партнёрами захочется махнуться для разнообразия? — а время-то упущено! Непорядок, бубёныть! Соображаете?  

(Качественная порнушка, ясен пень, куда сподручнее в подобных ситуациях, но о ней здесь даже дышать нельзя, дабы и нас к бениным ляхам не заблюрили! )  

 

При всём том никакого разврата, никакого свального греха, никакой блудской распутинщины даже в мыслях не держали! Всё в пределах одной малогабаритной соловецкой квартиры! Никаких визуально-пенисуально-вагинальных признаков пропаганды ЛГБТ! (Ни плюс, ни минус, ни косинус, ни синус, ни даже, вы не поверите, тангенс со всеми его котангенсами и арктангенсами! — Прим. авт. ) Невермор!!!  

Обнюхивание, облизывание, причмокивание, обмен жидкостями, прочими биохимическими выделениями, по обычаю, планировались исключительно под радио-, свето-, водо-, инфо-, тепло-, воздухонепроницаемым одеялом, а то и двумя! В противогазах! Да фигли там противогазы (и даже ОЗК! )! — в «трёхболтовках»!!! Можете нам поверить.  

 

Короче, сидим себе в обжимочку, вяло жуём дурацкий попкорн, пялясь в зомбоящик. Портвешку, правда, к тому времени изрядно уже набубенились с целью расслабления. Но то ведь не криминал, верно? Подумаешь, кое у кого кое-что размякло малька с устатку, не мозг же!  

И вот уж полночь близится, а Германна, как в небезызвестной опере поётся, всё нет и нет… То бишь никакой, еж её оголённую медь, долгожданной эротики, мля!!!  

 

Зато в наиболее интригующие, назовём их так, киномоменты практически весь экран пестрел совершенно омерзительными размытыми радужными пятнами, из-за коих не то что красивой обнажёнки — Луны на небе не разглядеть! (И вовсе это не Чёрт был. По всему видать, слишком голая была Луна, не иначе как! Крик души. )  

Эти-то гнусные пятна и есть, ежели кто не допетрил, то самое заблюривание, точнее, заблёвывание чужого, как правило, кропотливого (в данном случае режиссёрско-актёрского. — Прим. ред. ) тяжкого труда. Усекли?  

 

Но самое непотребство началось во время увлекательнейшего, без преувеличения, диалога двух уважаемых афроамериканцев, ну-у-у-у… скажем: Сэмюэля Л. Джексона и Моргана Фримана. Да, именно!  

Довольно солидные дядьки, согласитесь, дабы их хоть капельку уважать! — пусть и подвякивают иной раз совсем не под нашу сурдиночку.  

 

Так вот, в оригинальной версии картины курили они себе преспокойненько сигары (чертовски дорогие! ), ведя неспешный, довольно таки философический (что на самом деле в кино редкость! — Прим. ред. ) диалог, снова курили и, судя по всему, кофейком пробавлялись. Антураж же и всё такое прочее кофейное курево, смеем предположить, до мельчайших подробностей были продуманы съёмочной группой с целью наилучшего усвоения товарищами зрителями вышеупомянутого довольно неглупого, повторимся, диалога.  

Вполне приличный, напомним, режиссёр старался. Не чета некоторым Федям с Ванями. А ещё сценаристы, куча продюсеров, и музычку чуть ли не сам маэстро Эннио Морриконе набацал!  

 

Весьма достойная во всех отношениях компашка-то подобралась. Кое-кому из них даже «Оскара» потрогать доводилось. Правда, издалече. Знаете загадку такую детскую: «чтобы спереди погладить, надо сзади полизать»?  

Хрена лысого вы угадали! Вовсе это не престарелые ЛГБТ-активисты из «Американской академии кинематографических искусств и наук», а всего-навсего обычная почтовая марка! Как бы кому чего полизать и погладить ни хотелось.  

 

В варианте же «благочестивого» Соловецкого Культмаспросвета абсолютно непонятно было: что у этих господ (напомним: Джексона с Фриманом) в руках, чего они там делают, какого лешего тусуются в столь неурочный час, и вообще: кто это на хрен такие?! — ибо пятна блевотины метались по экрану, словно оглашенные, скрывая то руки, то лица, то задний план с танцовщицами, а то и просто абы как по прихоти идиотов-цензоров. Соответственно, и звукоряд как-то вот не шибко всасывался. А жаль!  

Вид в результате получился самый неприглядный! Непригляднейший!!! Вот уж точно кто-то чего-то где-то нализался! И погладил... Вернее, погадил!  

 

И вовсе не оттого, как нам кажется, что: «…в России, дескать, холодно купаться…» и уж тем паче — твиста там не танцуют! — а попросту оттого, что в местном Культмаспросвете одновременно собралось слишком много мудаков с явными клиническими признаками интоксикации. (Не всего лишь шесть, как в замечательном к/ф «Ширли-мырли», а гора-а-а-аздо больше, на порядок! — Прим. авт. ) Интоксикации, судя по всему, алкогольной вкупе с никотиновой.  

А может, даже и-и-и-и… О-о-о-о! Смекаете? Да мы и сами прифигели слегонца! (Мозговой интоксикации, а вы о чём подумали? )  

 

Чем они сдуру обдолбались? — уму непостижимо! Всё, нах, заблевали!!! Включая глубокоуважаемого Морриконе.  

Ну и зрителям до кучи без того довольно беспросветную житуху маненько отравили, гниды!... Ёжики рыдали.  

 

Справедливости ради отметим: не стали мы в ту злополучную ночь ждать, так сказать, у моря погоды, иной лафы природной, вернее, эротических вкусняшек от щедрот душонки мудераторов местной «социальной «дуроскоп-сети», а попросту разбрелись по облюбованным укромным уголкам, где в «вакхическом безумии» быстренько разделили ложе с кем надо согласно заранее согласованной диспозиции. Припоминаете?  

(Разумеется, жесткий минус всякому супостатскому ЛГБТ+! — Прим. авт. )  

 

Надо понимать, с соответствующей киношкой переходные и тем паче входные / выходные процессы пошли бы куда веселее! Но ничего не поделаешь, облом-с! Однако ежели поначалу мероприятие протекало как-то вот ни шатко ни валко (особливо с изрядного-то количества портвешка! — Прим. ред. ), то после первых же обменов жидкостями, сопровождаемых, как водится, нетерпеливым причмокиванием и утробным урчанием, дела наладились.  

В общем, как бы кое-кому ни хотелось обгадить пиплам очередное культмассовое мероприятие, Высшая Целесообразность в который уже раз распорядилась по-своему. Шалость таки удалась, хе-хе-хе!  

 

Между тем сколько ж можно ж? Какого, спрашивается, рожна?! Мы, конечно же, ребята не пальцем деланные и, естественным образом, обратились (письменно, разумеется! ) за соответствующими разъяснениями в Отдел культуры Соловецкого Горсовета.  

Ответ получили, как и положено, через месяц с лихуем томительного ожидания. Или ожидательного томления? …Ожидательского? — спасибо за подсказку, милая дама!  

 

Долго? Дык у нас даже какая-нибудь, к примеру-у-у-у… э-э-э-э… гражданочка Шамеляк — будучи председательшей некоего микроскопического СНТ, скажем, м-м-м-м… «Лужок», о! — и та со своего сраненького шестка, заместо того дабы по-человечески с злополучными (при таком-то руководстве скудоумном! — Прим. авт. ) садоводами актуальные вопросы оперативно решать (тет-на-тет: лингвально, ежели кому-то так понятнее! ), исключительно в эпистолярном жанре с людьми общалась! С высоты ейной, мягко говоря, невысокой болотной кочки.  

Виданное ли дело? А тиной, тиной-то как иной раз несвежей прёть, просто ужасть! Вкупе с духаном неистребимым пивным.  

 

Причём и через месяц могла не ответить. И через два. И вообще. По фигу ей всё, она ведь владычица великая (почти что морская! ), квакает зело громко!  

Ещё и приворовывала бессовестно (в перерывах между обильными пивовозлияниями и кваканьем! — Прим. ред. ) в и без того небогатом товариществе.  

 

Там ведь пенсионеры в основном. Совсем даже не персональные. Кто нынче в махоньких огородах-то ковыряется-копается, сами посудите?  

К тому ж местная так называемая ревизионная комиссия поголовно — полное фуфло! Ну просто полнейшее!!! Ни одного достойного чела! (Или члена? ) Фуфловее лишь говно сусликов.  

 

Чего же вы тогда от целого Отдела культуры аж цельного Горсовета ожидаете, господа хорошие, коль у вас всяка шушера мелкотравчатая столь позорно хамски ведёт себя?! Абсолютно, заметьте, безнаказанно, ибо управы нет на них никакой!  

Ну… почти… Кроме разве что Горынычей. Но то уж совсем крайняя мера, просто-таки исключительная! (Китайская развлекуха «линчи» и то стократ гуманнее! )  

 

Вполне возможно, кстати, и в Горсовете приворовывают. Извечная повсеместная «система ниппель» — туда дуй (бюджетное, иное какое налоговое бабло, да всё равно какое! — хоть бы и взносы садово-огородные! ), а оттель лишь маловразумительные указивки, хамство беспардонное и никакого толку. И ничего не поделать, поелику таковы местные соловецкие реалии.  

Гм… Ныне и присно и во веки веков. Аминь! К превеликому нашему сожалению. Во-о-о-от… Да, чуть не забыли: хорошо бы ещё рыбы в пожарный пруд напустить и тупо сделать всё, дабы она по весне сдохла, нах! Главное, денежек со всего трошки скрысить. Рыба-то — тварь безмолвная, по фигу всем, пущай дохнет, коль дураки рулят.  

 

При этом, надо понимать, всяку душную Шамеляк рано или поздно всенепременно сменит на боевом посту некая, к примеру-у-у-у… э-э-э-э… столь же душная Лазарева с соседней кочки (иных даже к столь мелкому свинячьему корытцу попросту не допущают! ) или, паче чаяния, какой-нибудь местный люмпен-алкоголик, ещё что-нибудь… хм… повеселее. Потом, глядишь, вновь Шамеляк на сверкающую вершину пупа болотного вскарабкается поквакать, и так до бесконечности. Круговорот омна в природе!  

Точнее, в конкретном сказочном СНТ. И подобных круговоротов, к сожалению, немеряно! Обычные же нормальные люди сплошные мерехлюндии с тех пертурбаций имеют. И издержки нехилые материальные.  

 

А не пора ли, к слову, всех подобных «председательш/лей», иных дармоедов-захребетников аннигилировать, так сказать, как класс? М-м-м-м… Вопрос покамест сугубо риторический, ибо покуда простые граждане за вилы (в сельскохозяйственных, разумеется, целях — навоз разгрести! ) не возьмутся, ни хрена в их сирой жизни не поменяется.  

Что ж, подождём-с! Авось и возьмутся когда-нибудь. Вот только гром грянет после дождичка в четверг, пиплы быстренько перекрестятся, вилы в руки — и гайда! Тогда же, кстати, и рак на горе свистнет. В обе клешни. Такие вот дела.  

 

Возвращаясь же к нашим козлобаранам, полностью приводить в данном, без лишней скромности осмелимся утверждать, высокоинтеллектуальном повествовании текст маловразумительного (а местами просто-таки отвратительно косноязычьего! ) ответа за подписью белого господина-начальника — младшего помощника старшего советника референта первого заместителя руководителя подгруппы рабочей группы по подготовке материалов для докладывания (и не нужно нас поправлять, именно докладывания! — Прим. авт. ) на Ихъ Высочайшее Решение не считаем нужным, дабы охренетительным «глубокомыслием» чиновничьим не сбивать с панталыку добрых людей.  

 

Кому интересно, обращайтесь в архив Соловецкого Горсовета, там вас просветят. От слова: «просвещение», а не на просвет, аки яйца в овоскопе, хе-хе-хе! Хотя все мы уж давным-давно «на просвет». Все в одной корзинке.  

Главное, чтобы не разбили ненароком на тернистом кочковатом пути к светлому суверенному будущему! Или в оливье на праздник какой-нибудь всенародный не покрошили. Народу-то в массе своей абсолютно монопенисуально, чего ему там покрошат. Поболе бы да посытнее!  

 

Куда ж это нас занесло-то? Ёшкин зверь! Овоскоп ещё на хрен какой-то… Оливье народный… Хм… Случается же подобное!  

Короче, ежели абстрагироваться от всяческой официозно-пустопорожней писанины, смысл пространного почти десятистраничного ответа коротенько сводился примерно к следующему: во исполнение первоапрельских Указов местного Очебона (по высочайшей, надо понимать, указивке из Администрации аж самого Сабонана! ), вышеозначенному Соловецкому Культмаспросвету под чутким, разумеется, руководством несгибаемых ответственных сотрудников Отдела культуры Соловецкого Горсовета надлежало со страшной зверчайшей силой блюсти нравственность всех поголовно от мала до велика жителей Соловца и окружающей губернии от самых недр земных, днища глубоких морей-океянов до верхних слоёв атмосферы включительно.  

О как!  

 

Позвольте-с, господа! — удивлённо воскликнет ревнительный читатель. — Блюсти? Э-э-э-э… и Суходрищева?! …Однозначно!!! — отвечаем на то без каких-либо экивоков. — Как же без него, красавчика?!  

Согласитесь, неплохо пурги намели, прям почти по-горсоветски! Представляете, чего они там на без малого десяти страницах намудрили?! Х-х-х-хе!... Вряд ли.  

 

И уж коль вовсе минималистски к теме сей подруливать, получим примерно следующее: в славном городе Соловце и окрест оного всяки нескрепные теле-, радио-, киноизлишества запрещены! Ка-те-го-ри-чес-ки! Под страхом, мля! В Соловце секса нет!!! Как, впрочем, и рок-н-ролла, наркотиков, курева, бухла, прочих дельных вещиц.  

Но, увы, мон шеры, только в синема! Так-то всякого добра повсеместно выше крыши: кури, бухай, торчи, ширяйся — не хочу! — невзирая ни на какие там сраные запретительные циркуляры, без ограничения пола и возраста!  

 

О сексе и вовсе умолчим, поелику нынче редкая девственница доплывёт до середины Шкирпиёнки … простите великодушно! — сохранит сокровище своё (и нации! ) до окончания школы. А ежели как-то и сподобится, один хрен, на выпускном вечере с ним, сокровищем своим, расстанется. Прольёт невинность без малейших колебаний и сожалений!  

Банзай! Тугеза форвард! Ви брейк фор нободи! А ежели нет, значит, там попросту что-то поперёк, и с этим чем-то придётся как-то дальше жить, н-н-н-нда-с…  

 

Вот и первый вопрос закономерно назревает: а на фига в таком случае что-то там заблюривать, при наличии в натуре какого угодно легкодоступного искуса? Кто-нибудь хоть сколь вразумительно ответит?!  

И тут же второй: как при данных обстоятельствах Горынычи без секса получились? Ветром, что ль, надуло?! Зверчайший, видать, ветрило-то дул! Ураганище!  

 

Нам же, в свете обсуждаемой проблемы, следующий философический аспект глубоко непонятен (и, кстати, зело неприятен! ): люди здесь вроде как все взрослые собрались, школу давным-давно закончили, внуки уже подрастают кое у кого, так какого же рожна всякие недоумки решают, что нам дозволено видеть, а что нет?!! К тому ж за наши же кровные: зарплату-то им из налогов платят!  

А налоги чьи? — регулярно беспокоит неспящих в Соловце сия загогулина непонятная. Да и как иначе? — вопрос-то вовсе не праздный! Суб-стан-ци-о-наль-ный!  

 

Только вот не нужно тут бла-бла-бла о легкоранимой психике подрастающего поколения! Дети, мол, цветы жизни! Какие, к бениным ляхам, «цветы» у зомбоящиков глубокой ночью?! Кактусы? Конопля? Грибы? Не показывайте ничего, на ваш взгляд, порочного в «детское» время, и дело с концом!  

«Несчастной» же детворе, коим нерадивые родственнички дозволяют безлунными ночами в дуроскопы бесконтрольно пялиться, им-то уж точно никакое заблюривание не помеха! Запросто могут под шумок и в родительской спальне что-нибудь эдакое подглядеть. Легко, не правда ли?  

 

При этом, должно отметить, довольно велика вероятность на вполне себе натуральные поблёвышки нарваться, что, согласитесь, может весьма негативно сказаться на дюже впечатлительном подростковом менталитете. Мало ли что таится за дверью чужой спальни, пущай и близкородственной?! Берегите детей, дети — наше всё! Да, к слову, берегите лес от пожаров! Там грибы растут. И ёжики.  

Чего вы в таком случае добиваетесь, товарищи горсоветовцы? Деньги попросту пилите, как обычно, да штаты всяческих дурацких Культмаспросветов раздуваете? Не иначе!  

 

Итак, ларчик-то, ежели чутка призадуматься, просто открывается — показывайте всяко разно провокационное, по вашему разумению (скудноватому, но что делать? ), кино ближе к рассвету: «…когда подростки спят и сон струит в их кровь болезнетворный яд…», тогда вообще не нужно будет ни фига заблёвывать!  

И вообще, за коим ляхом бениным, спрашивается, покупать / создавать фильмы, дабы впоследствии их старательно изгаживать? Мало, что ль, в мире кинокартин, где никакая убогая цензура не нужна? Где логика, ять вашу етить?!! Видимо, где-то в Катманде, не иначе. Или ещё где-нибудь чуть подальше.  

 

Весьма простые и эффективные, как нам кажется, предложения. Главное, зело доходчивые! Даже для соловецких чинуш. Как считаете? А ежели до кучи ещё и грамотный родительский контроль навострить, — ювенальных рычагов воздействия-то с лихвой! — дык вообще все детишки строем ходить будут! — пионерским: с красными галстуками, горнами медными и барабанами трескучими!  

Тем паче технических средств контроля ныне предостаточно. Даже больше, чем того же говна сусликов!  

 

Мы, к слову, вам и нехилую толику миграционных проблем готовы до кучи порешать. Запросто! Денежек вот только отсыпьте как следует, и мы тут как тут — весёлые и находчивые! И ежели вы, как говаривал товарищ Огурцов, сурьёзно, то и мы сурьёзно. Однозначно! (Это уже от другого товарища! ) Можете нам поверить, легко порешаем.  

Хоть бы и у гражданина Варшавского полюбопытствуйте, уж он-то знает, он большой! И сильный! А умный-то какой, силов нет!... Где только всё это? — чистые руки, горячее сердце, пустая голова...  

 

Хм! А что это, интересно знать, там за молодой человек в пенснях, понимаете ли, бабочке, лайковых перчатках с округлым, покрытым нежным юношеским пушком, миловидным личиком верещит (вопрошает) дурниной: «Где же ваша давным-давно обещанная дивная избирательность? Где, я вас спрашиваю, ёж вашу авторскую медь?! Доложьте нам, с-с-с-суки рваные! » — верещит.  

Именно об этом-то мы и собирались прямо вот сейчас вам поведать. Проверещать. И нечего горлопанить тут! У нас и напоминалочка соответствующая имеется.  

 

Хоть на самом деле нету в ней (напоминалочке) особой надобности, поелику ведь как раз таки вчера в самый что ни на есть, уж извиняйте за соплежуйскую англосаксость, прайм-тайм, то бишь где-то часиков в семь-восемь после полудня, в зомбоящике крутили прекрасный старинный фильм производства Соловецкой фабрики грёз («Солливуд». — Прим авт. ), где, в частности, два персонажа (в исполнении, без всякой там патетики, прекрасных актёров! ) беспардонно бухали «эрша» (пиво с водкой, ежели кто подзабыл! — Прим. ред. ) и вовсю дымили чипиросками.  

Чертовски, кстати говоря, смахивающими на косячки. И ганджюбасом от экрана пёрло аж до самого утра просто-таки по-чёрному!  

 

Однако ж, хотелось бы заострить на том драгоценное читательское внимание, никто мордоличия ихние не забрюливал. А почему, собственно говоря? Какое на сей счёт будет ваше авторитетное мнение? Да потому что своё, родное! Смекаете? Вот то-то и оно!  

И во всяких там ментовско-блатных сериалах от «Солливуда» товарищи-охренительно-народную-нравственность-блюстители из Отдела культуры ни хрена не заблюривают, даже красивые голые сиськи безумно сексапильной Любочки Аксёновой! Ссутся, наверное, когда страшно-то! За заблёванную красивую Любовь запросто можно ведь и в дыню в тёмном тесном переулке схлопотать! Вот они быстренько и смекнули: что, где, почём? — дык по харе ж, по ней, мордатой!  

 

Ну а ежели по чесноку, то вся жизнь в нашем сказочном мирке проистекает со столь странноватой, мягко говоря, избирательностью, аж регулярно хочется курить! Мистер О'Тул, плача, утирает сопли.  

Возьмём, к примеру, хрестоматийный для здешних окрестностей случай, не столь давно произошедший на одном из островов чуть южнее Салтанова царства (то бишь южнее острова Буяна. — Прим. ред. ) — ранее упоминаемом уже нами, кажись, острове Швета-Двипа. Пересказывать не станем, сами по ссылочке полюбопытствуете или уже ознакомились (? ), что зело отрадно.  

 

Неужто лень?! …Эхе-хе-хе-е-е-е! Ничего не поделаешь, придётся вкратце пояснить: один тамошний Очебон со своими воробышками скрысил кучу бюджетного (читай: народного! ) бабла и, разумеется, попался. Спалился, так сказать, дуриком на цугундер.  

Почему «разумеется»? Дык был бы поскромнее, вполне допускаем, как обычно, и прокатило б незаметненько. Однако на сей раз куча такая была — не обойти, не перепрыгнуть: гора, мириады! — вот кто-то из неутомимых ищеек на неё и наткнулся. И, стало быть, аж самому Сабонану (!!! ) доложили (стуканули! ).  

 

Но тамошний народ, они ведь не лохи! (По ихнему, сами понимаете, разумению! ) Народ точно знал: Очебон — ворюга записной! И народ требовал жертв.  

Сабонан же, во избежание вполне вероятного суда Линча, зашёл тогда во все швета-двиповские зомбовизоры и оттуда тлетворно влиял на пиплов: типа того, наш самый справедливый и гуманный в мире суд, несомненно, во всём разберётся и, разумеется, все виновные понесут заслуженное наказание. Не-от-вра-ти-мо-е! Ждите, фараон обещал!  

 

Пиплы затарились пивком с чипсами, уютненько угнездились перед дуроскопами на продавленных диванах, драных пуфиках, прожжённых зассанных матрасах и, как им, собственно, было указано аж Самим (! ), стали ждать наступления... этого... этой... карающей неотвратимости, н-н-н-нда… Прошёл год… Другой… Третий… Приближалась довольно скучная пора…  

Тема тихой сапой эдак сама собой замылилась, и пиплы всё чаще и чаще стали прикладываться к «беленькой», потихохоньку переключать зомбоящики на «Поле чудес в стране Дэ», «Время подскажет», «Давай-ка переженимся! », «Дурдом–2», «Вместе навстречу», прочую ужасающую дурновкусицу, а через некоторое время о протухшем деле какого-то там Очебона и вовсе подзабыли.  

 

Между тем ни Очебона, ни его вороватых воробышков так никуда и не посадили (даже в грядку! ), а под шумок попросту дали условный срок и перевели на другую, менее заметную и пыльную работу. (Зато, поговаривают, куда более высокооплачиваемую! )  

Они даже в СИЗО ни минуты на нарах не парились, всего лишь домашним арестом отделались! С прислугой, личными шеф-поварами, массажистами, «баншиками да паликмахтерами», устрицами, лобстерами и икоркой белужьей на шикарной тринадцатикомнатной малине харчевались. И ни одна (точнее, ни один), представьте себе, мяфа из бурлящей массы пиплов так и не княкнула! Точнее, не княкнул.  

 

В то же самое время какого-то несчастного голодранца за кусок краденой варёной не первой свежести колбасы закатали по полной, словно он Гохран грабанул! Годков эдак на пять строгача. Такая вот избирательность, а вы говорите! Дивная!!!  

Выходит, тамошний народ в массе своей всё-таки лохи. Швета-двиповские, заметим. Увы!  

 

Опять же, некоторые закадычные дружбаны Сабонана почти что всё бабло (мириады пиастров! ) с острова за границу выкачали: кто в Аграбу, кто в Камелот, а кто вообще чёрт-те знает куда в Зазеркалье! — там нехило зарабатывают, жируют, а на своём родном острове даже налоги не платят. (Согласно милостивейшему Указу пера всё того же Сабонана! ) И никто ведь из них до сих пор ни разика не иноагент!  

Представляете себе?! Баблосы хранят за бугром, конторки там наоткрывали, понимаешь, и с них обильно кормятся (не чета пенсионерам в глуши соловецкой! ), а гнусным иноагентством никаким даже не пахнет! Ну дела-а-а-а-а, мля!  

 

Тогда как какого-нибудь колдунишку Мерлина, писателишку мелкотравчатого или там, скажем, актёришку невзрачного, ту же перезрелую блогершу — «эскортницу поневоле» за жалкую горсть медяков — чаевые от Султана Аграбы или за те же пресловутые тридцать серебряников сей же секунд всенепременно в иноагенты ведь ошельмуют, будьте-нате! Нормально так, да?  

 

«…Ты, что ни день, всегда иная,  

И в сорок — бездна новизны;  

Я спелый плод предпочитаю  

Банальным цветикам весны!  

Недаром ты всегда иная!.. »  

Ш. Бодлер, «Чудовище, или речь в поддержку одной потасканной нимфы»,  

пер. М. Яснова (и совсем-совсем капельку Юлии Дии)  

 

В «асфальт» закатают! Вот уж избирательность так избирательность! Не, ну точно лохи! Швета-двиповские, вновь аккуратненько подчеркнём.  

 

У нас же, поймите правильно, ни за блогерш-эскортниц — увядающих потасканных нимф, ни за писателишек, актёришек, иных кулацких подпевал (в том числе поющих и прочих ноющих релокантов) ни хрена ведь душа не болит. Ибо в подавляющем большинстве так себе хомы эректусы, далеко не лучшие, честно говоря, экземпляры.  

Мы ведь всего лишь о странноватой дивной избирательности примар тут ведём. Нам за державу обидно! А вам?  

 

Вместе с тем, вынуждены согласиться, кое-что заблюривать всё-таки иногда необходимо. А лучше всегда! Взять бы вот хоть, к примеру, ежедневные трансляции так называемых смешанных единоборств: Ю-юЭфСи, ЭмЭмЭй, прочих чертовски членовредительских «Эм! » да «Эй! ». Иной день с полудня колбаситься начинают, в самый раз когда детишки малые неразумные из школы возвращаются.  

А то и раньше! И с кратенькими перерывчиками шпарят пропаганду, по сути, чрезвычайной жестокости до самого позднего вечера. Случается, и глубокими безлунными ночами мордобой в дуроскопе кажут, но то, как уже чуть выше отмечалось, чисто проблемы нерадивых родственничков.  

 

Представьте себе на секундочку: приходит эдакий креативный первоклашка-пятиклашка в безлюдную (старики-то на работе, ять их! ) захламлённую берлогу… ой, извините! — милую уютную квартирку, с порога со всей дури швыряет ранец куда-то в паучий угол; не разуваясь и, естественно, не переодеваясь (сами-то себя помните в школьничестве? – то-то же! — Прим. ред. ) бежит на кухню, и, дабы не спалиться вечером перед нудными родаками, быстренько вываливает порцаечку супа в унитаз (какой нормальный ребёнок добровольно первое лопать будет, скажите на милость, ежели только это не харчо или ушица осетровая?! — Прим. авт. ); после чего устраивается поудобнее, цепляет вилкой холодную котлету (а может, и без всякой вилки-шмилки с котлетой налаживает изрядный кусок варёной колбасы на ломоть белого хлеба! ), и-и-и-и…  

 

И что? — вы чё, правда, что ль, ни чёрта не догоняете?! — абсолютно верно: включает зомбовизор! При этом, ясный пень, никакие общеобразовательные программы (ежели таковые ещё где-то наличествуют, что далеко неочевидно! ) молодёжь с котлетой на вилке и уж тем паче с колбасовым бутербродом! — ни хрена не интересуют.  

Точно так же, как не торкают их абсолютно порожняковые соловецкие шоу неокомпрачикосов (аналогичные швета-двиповским, поелику ничего своего более-менее оригинального-то мозгов не хватает выдумать! — Прим. ред. ) вроде «Догнать за 60 минут» и «Вместе навстречу». Ну или там мультики какие-нибудь. Фиксики, мля! И даже восхитительные «Семнадцать мгновений весны» Лиозновой им совершенно по фигу! — что на самом деле страшное свидетельство деградации нации. Тут уж без капли иронии, дорогие товарищи!  

 

Но!!! Лишь только в голубом экране возникают нещадно мутузящие друг друга брутальные мускулистые мужчины (а ещё лучше — поджарые мускулистые женщины! ), забывается всё на свете: и котлета, и бутерброд, и даже кое-что ещё. Остаётся только оно — невиданное по своей реальности, жестокости и остроте восприятия действо — в натуре бой гладиаторов!  

Вернее, неогладиаторов. Ибо оружие в подобных мероприятиях из неких «соображений гуманности» покамест запрещено. …Хм! Покамест… Надолго ли?  

 

Между тем и сами подобные «смешанные единоборства», ежели помните ещё, не столь давно практически повсеместно были под строжайшим запретом! Даже дольше, нежели гомосекство. Гораздо дольше!  

Теперь запасаемся попкорном и ждём-с выхода в клетку единоборцев с боевыми топорами, двуручными (всякими другими) мечами, трезубцами, пиками, мачете, бензопилами, газовыми горелками, прочим шанцевым и иным инструментарием. Уверены, недолго осталось ждать-с, хе-хе-хе! Хотя на самом-то деле абсолютно ничего смешного в том и нет. Сплошное голимое членовредительство!  

 

И всё-таки гладиаторы ли? (Пущай «нео»! ) Красивое, несомненно, словцо, звучное, мужественное! Но, как нам кажется, не совсем точно отражает суть рассматриваемых человековещей.  

Гладиатор в большинстве случаев товарищ подневольный. Здесь же никакой подневольности, просто люди за бабло страшно бьют друг другу морды. (Начиная с некоторого уровня — уж точно за бабло, не спорьте! )  

 

Тогда, наверное, наёмник, что думаете? Наёмный воин — ландскнехт — это звучит гордо! Хоть и малость несовременно. И всё же, думается, так вернее будет. Согласны? Ладно, пошурупьте чутка и напишите нам. Время есть. И есть дурацкие ириски. «Меллер», кажется?  

Впрочем, называйте вещи, как кому возжелается. Лишь бы самим понятней было.  

 

Тем временем в зомбоящике: чах, бах, трах, хрясь! — один из соперников оглушённый валится, точно куль понятно с чем, и его торжествующий визави суетливо спешит на добивание, словно молотом по наковальне вколачивая пудовыми кулаками страшные удары в голову вяло отмахивающегося противника.  

Видели бы вы сексапильных полуголых фитоняшек (уж не школьницы ли?!) в партере (в фан-зоне! ): глазёнки горят, щёчки раскраснелись, крови жаждут! Друг дружке готовы морды в раже расцарапать!  

 

Судья — добрейшей, судя по всему, души человек! — даёт возможность фавориту на потеху перегретой публике вдосталь отдуплиться в дыню поверженного бойца, видимо, как бонус победителю, и останавливает схватку, лишь когда побеждённый перестаёт выказывать хоть какие-либо признаки жизненной активности. Теряет, как это в ихних человеколюбящих правилах писано, способность к сопротивлению. Ваще, нах!  

Нокаут, господа! Зачастую тяжёлый. Зал ревёт! Кровища ручьём! Фитоняшки в экстазе, либидо зашкаливает! Букмекеры считают бабки. Всё как обычно, ничего нового. Кроме потерянного здоровья.  

 

Неплохо бы, однако, всем этим бравым рубакам помнить: каждый подобный нокаут в обычной жизни квалифицируется как тяжкие телесные повреждения — тяжёлое сотрясение мозга (при наличии последнего, естественно! ), закрытая черепно-мозговая травма, — неминуемо оказывающие впоследствии крайне негативное влияние на человечий органон.  

А ежели таких травм не одна и даже не две?! И не три?!! (Что, сами понимаете, не редкость в данной профессии! ) Как дальше жить?  

 

«…Наёмника жизнь коротка, точно хлёсткое бранное слово, пусть же яркой будет, словно буф пехотинца! Аминь», — как, зачастую, согласитесь, и спортивная карьера. Тем паче ежели тот или иной вид спорта, вопреки неумной, мягко говоря, пропаганде пресловутого, якобы «здорового» спортивного образа жизни, отнюдь не способствуют улучшению самого собственно здоровья.  

При всём том, лишь только вы перестанете приносить прибыль всяким там Донам Кингам, прочим Донам и Кингам, вас тут же вышвырнут на обочину жизни, гроша ломаного на кусок хлеба не подкинув. Всасываете, о чём мы?  

 

Не лучше ли сразу добить несчастного, нежели обрекать его на неизбежные серьёзнейшие проблемы (зачастую муки адовы! ) со здоровьем в недалёком будущем? Отнюдь не наше предложение, боже упаси! — просто такова логика развития неочеловеков со всеми ихними «золотыми миллиардами», рукотворными пандемиями, «зелёной» энергетикой, поголовным вакцинированием разной гадостью, прочими человеко- же ненавистническими мерзкими штучками.  

Что, по вашему мнению, гуманнее, дорогие читатели: ужасный конец или ужас без конца?... Вопрос на засыпку, мля!  

 

Тут-то вышеупомянутые «соображения гуманности» под давлением сердобольной общественности и претерпевают всяческие, с позволения сказать, хм… перверсии. Разумеется, в сторону облегчения участи «потерпевших», куда же ещё? Так же, к слову, и с гомосеками когда-то происходило.  

Теперь вот парадным строем ходят! С дудками, жопами голыми и флагами. (Хвала Создателю, не в Соловце! Поелику Горынычи шибко возражают! Дюже пылко, хе-хе-хе! ) Так что ждём-с в октагоне (ринге, клетке) бензопилу милосердия! Вэлкам!  

 

Самое время отметить, что, к превеликому сожалению, счастливо пребывая в сопливом детстве-юношестве, крайне редко кто-нибудь задумывается вообще о каких-то там последствиях чего-либо, предполагая жить пусть и не вечно, но лет эдак до ста пятидесяти пяти-шести уж точно!  

Вот и наша детвора не исключение. Каждый в любой ситуации мнит себя вечным победителем!  

 

Однако безыскусная логика жизни подсказывает: проигравших много, а победитель-то один! И оттого страшно одинок. Командный дух, прочая подобная шняга — всё это, извините, полнейшая фигня-с!  

А посему смысл жизни победителя — постоянное отстаивание этого своего непревзойдённого (до поры до времени! ) статуса. Называя вещи своими именами, его удел: холить и лелеять собственное Эго. Беспрестанно!  

 

В то же время, как бы ни старался, ни пыжился, практически всегда (за редчайшим исключением! ) рано или поздно всяк чемпион пополняет грустную когорту побеждённых. И чем выше вскарабкается он на Олимп, тем больнее огребает в безрадостном финале. (Мы здесь о «смешанных единоборствах» покамест гуторим, ежели кто подзабыл! )  

Таков, увы, закон природы! Случаются ведь и фатальные исходы во время поединков. Либо сразу после оных. Фатум, господа!  

 

Но это всё потом. Покамест же милые детишки напрочь зависли в зомбоящике. Котлета забыта, колбаса сползла с краюхи и упала на пол, где её тут же спёр ушлый котяра. Взгляд шальной: «…В крови бьётся тигром адреналин. Ты помнишь, что это такое — быть молодым…»  

Таким образом у дуроскопа проходят дни, недели, месяцы. Годы! Слюни текут, колбаса всё падает и падает, но её уже даже никто не прёт. Поелику сколько ж можно ж?! Каждый день одно и то же! (Это уже не только и не столько о колбасе! Сообразили? )  

 

Вот тут-то (чуть раньше или чуть позже, неважно! ) наступает момент некоей странноватой истины, когда из нежно-розовых глубин взрослеющей, но покамест ещё трепетной детской души наконец-то всплывает кровожадное мурло его пра-пра-пра-…прародителя дриопитека (или парапитека, как кому удобнее). Не у всех, но всё ж!  

Школьный рюкзачок тогда забрасывается в паучий угол окончательно и бесповоротно, а зомбированный ребёночек начинает пропадать в ближайшем «бойцовском клубе». Коих, вскользь отметим, нынче наплодилось, словно тараканов в привокзальном буфете мухосранской Чаттануги (чу-чу! ).  

 

Где он («ребёночек»), при должном старании и терпении, довольно скоро приобретает соответствующие мордобойные навыки и, в числе прочего, привыкает без особых душевных треволнений добивать поверженного соперника. Хладнокровно и методично. До победного конца! (А где грань дозволенного-то, кто подскажет? )  

При этом, совершенно очевидно, все эти новые бойцовские, так скажем, компетенции и через них непомерно возросшее незрелое самомнение вкупе с удалью молодецкой редко какой подросток может внутре себя обуздать. Соображаете? А посему, так или иначе, но всё это зачастую в агрессивной (а иной раз в крайне агрессивной! ) форме выплёскивается на улицу.  

 

Конечно же, никаких судей (окромя, сами понимаете, сержанта Ковалёва и младшего сержанта Чудилкина, которые, к сожалению, далеко не всегда поспевают вовремя! ) в уличных разборках нет и быть не может, вследствие чего остановить разбушевавшихся подростков попросту некому. Одинокие прохожие не в счёт. Уверены, желающих не густо будет, поелику в репу за фиг собачий запросто можно схлопотать!  

В результате уличный мордобой (имевший место на самом-то деле во все времена, просто в более-менее цивилизованных формах. — Прим. авт. ) стал приобретать всё более и более дикий, необузданный характер. Зачастую, к превеликому нашему сожалению, с самыми печальными последствиями.  

 

Кроме того, всё чаще и чаще уцелевшие таки в неравных кулачных баталиях «ботаны» и им подобные «униженные и оскорблённые» стали применять почём зря родительский арсенал огнестрела (вполне, к слову, легального! ), дабы за недостатком силищи ипической в конечностях компенсировать физические недостатки техническими средствами поражения.  

Трагедия за трагедией! Самое страшное, когда гибнут дети! По любой причине! Не только, между прочим, за Морем-Океяном (На о. Буяне или, скажем на неоднократно вышеупомянутом о. Швета-Двипа. — Прим. ред. ) — но и в Соловецком, Китежградском районах, и даже кое-где в Ленинградской губернии!  

 

И вот уже недалёкие господа Проныркин с Петрушкиным во «Вместе встретим» (что, кстати, встретим, кого, где, когда? — непонятно! Вероятнее всего, очередной всеобъемлющий звездец! — Прим. ред. ) будоражат из зомбоящика офигевших пиплов, с пеной у рта всячески муссируя тему дальнейшего заблюривания всего и вся, недоступного их скудному мироощущению. Заблёвывание вселенского масштаба в массы!  

Будто бы и взаправду пугающая агрессивность нынешней молодёжи хоть как-то связана с засильем бутафорского голливудского Сталлоне-Шварценеггерского киноконтента. Надо ж такое выдумать? Смешно, да и только! (Коль не было б столь глупо! )  

 

Им тут же на все лады подпевают приглашённые ещё более недалёкие многочисленные Шмолевичи с Кащенками (покамест не пациенты одноимённого заведения, но нам нравится ход ваших мыслей, дорогие читатели! — Прим. ред. ), и всем хорошо. Все рубят охренетительное телебабло! Ур-р-р-ра, товарищи! Ви брейк фор нободи! А пипл хавает.  

Однако, как нам кажется, не нужно быть суперкрутыми сантехниками, дабы понять, что ежели отовсюду прёт дерьмо, значит, где-то попросту прорвало канализацию! Но им невдомёк. Им заблюривать велено, ять их всех етить! — носатых шморгающих любителей глупых бородатых анекдотов.  

 

При этом справедливости ради отметим: никто здесь не выступает за запрет того или иного контента. Боже упаси! Мы и сами иной раз не прочь на сон грядущий хоть одним глазком глянуть качественный брутальный мордобой. Тем паче — женский! У нас ведь тоже, как ни крути, в крови гены далёких пра-пра-пра-…прародителей дриопитеков. Куда ж от них денешься-то? Понимать надобно!  

Мы-то всего лишь за разумное разграничение прав доступа. (Никоим образом не за заблёвывание! Предложения см. чуть выше. — Прим. авт. ) Нам за детишек волнительно. Всё ж какие-никакие, а цветы жизни! Пущай нынче маленько дикорастущие и неухоженные. Но такова уж теперешняя, как говорится, селявуха, мазафака!  

 

Гм… Вы хочете ещё песен? Не переживайте, их таки есть у нас в достаточном репертуаре! Вот, к примеру: «…А я говорю: «Тебе пропою все песни свои, слушай». Она говорит: «Нет, я их не люблю, от песен болят уши…»  

Надеемся, уши у вас, товарищи дорогие, покамест не шибко болят? Тогда устраивайтесь поудобнее и слушайте дальше, вникайте глубже. Кому приспичило, можно быстренько сбегать отлить. Нужно! Не под себя же, в конце-то концов, не в галоши? А то так, знаете ли, недолго и чёрт-те до чего дотерпеться! Кабы терпелка не лопнула!  

 

Тэ-э-э-эк-с! Что бы нам ещё эдакое забацать… э-э-э-э… забрюлить в натуре? Глаза разбегаются от обилия всяческого омна! …А вот вам — пожалуйте, гости дорогие, кушайте на здоровье!  

Давеча пытались хоть что-нибудь «Догнать за 60 минут», — увы! — безуспешно. Не то что не догнали, даже не согрелись! Вы тоже? Не мудрено.  

 

Всё шло по заведённому, изрядно подзадолбавшему уже унылому сценарию. Ведущие своей любимой передачи (оно и понятно: столько баблища с рекламы каплет — и козла полюбишь! ), дружный семейный подряд товарищей Скабцова и Попеевой, в меру весьма ограниченных способностей гоняли привычный порожняк.  

Той же лабудой усердно занимались и приглашённые так называемые экшперты в студии, соревнуясь друг с другом в суесловии. И лишь иногда чутка веселили достопочтенную публику, почём зря хая окружающий макрокосм, слившись с ведущими в ультрапатриотическом угаре.  

 

Лишь гражданин Абезьялов, сверкая проблесками сознания на фоне сего паноптикума, пытался хоть что-то, хоть как-то, хоть кому-то в том макрокосме типа экономически растолковать. Всё тщетно!  

Во-первых, никто его не слушал, точнее, не слышал, ввиду отсутствия у большинства присутствующих всякого понимания чего-либо (лишь дурацки перебивали со скуки, суки! — Прим. ред. ); во-вторых, несмотря на вполне солидный уже возраст (не детский сад, поди, ёж его медь! ), внятно говорить, к превеликому нашему сожалению, он так до сих пор и не выучился.  

 

Ему б заранее спичи свои записывать, хорошенько редактировать, убирая из и без того перегруженного текста неисчислимые «проблемы», «вопросы» и вездесущие междометия, после чего в прямом эфире прокручивать в замедленном темпе. Главное рот грамотно в унисон открывать. Типа под фанеру.  

Бесплатное ноу-хау от нас. Может, своей кукушкой допрёт когда-нибудь? Гм… Хотя навряд ли. Кукушка, видимо, слабовата.  

 

Однако самым безобразным во всей этой хреноверти смотрится вовсе не «экшпертное» выспреннее словоблудие непонятно кого и о чём и даже не бессвязные потоки сознания гражданина Абезьялова, а постоянное (можно сказать, беспрерывное! ) муссирование в эфире темы ЛГБТ+ во всём её, порой весьма неприглядном, многообразии. И ещё постоянная безумная ретрансляция вражьего нытья о «боевых кабанах», то бишь нацистах.  

Это на традиционно-то скрепном Соловецком телевидении, а не где-нибудь вам в заднепроходном, понимаешь, Сан-Франциско! Нормально?! Нам вот как-то совсем не зашибись!  

 

Тем временем детишки малые в самый раз только-только из школы возвращаются! Смекаете? И что же они видят, негодующе вопрошаем мы?! Там — мордобой, здесь — нацисты и гомосятина! Вот, мля, что!!!  

К чему это русскому человеку, скажите на милость?! Куда податься бедному обывателю?! (И не только подростку! — Прим. ред. ) Покамест некуда. А жаль! Зверчайше жаль!!!  

 

Зато весёлая семейка телепузиков Попеева / Скабцов считают, что гомосячье-транссексуальи подвыпёрды просто-таки жизненно необходимы в дуроскопе каждого жителя Соловца. Причём, заметьте, дважды в день! — утром и вечером.  

Поздний завтрак и ранний ужин с мировой ЛГБТ-тусовкой! Ур-р-р-ра, товарищи! Все радужные флаги и жопы в гости к нам! Аппетит не испортится, нет? Со всеми втекающими и вытекающими интимными подробностями. Омерзительными!!! Хм… За наши же, к слову, налоги. Поелику телевидение-то покамест типа… того… Государево!  

 

«Ибо оно ж наступает, гомосячество всемирное! — вопят оба без устали, размахивая для убедительности холёными ручонками, словно оглашенные. — Вы и ваши дети типа того должны быть к тому готовы!!! » К чему, ять вас всех етить, граждане телепузики?! (И не только, между прочим, из «Догнать за 60 минут», есть и другие «поучатели жизни» — гуру мухосранские! )  

Лучше б в огороде копались изредка. Ручонки были б малька поработящее! Опять же, на морковных грядках и загар лучше всего пристаёт. Проверено электроникой.  

 

Официально заявляем! — ни нам, ни нашим детям такие подготовки в хрен не упёрлись! На-до-е-ло!!! Кстати, у вас есть хрен, дорогие читатели? Вопрос, конечно, риторический, но всё ж полюбопытствуйте на досуге. Вдруг найдётся?  

Тогда наш вам совет: постарайтесь им не упираться без крайней на то нужды. Особливо во всякие колюще-режущие штуки. Целее будет.  

 

А ежели не к ночи упомянутые телеведущие сами повёрнуты на подобных извращениях, дык пущай запишут себе куда-нибудь на носитель елекстрический хоть терабайт, хоть сколь душе ихней неугомонной угодно терабайтов этого дерьма собачачьего и тащатся в обжимочку ночью под одеялком!  

Нормальные люди здесь при чём? Что о вас старушка в глухомани Китежградской подумает? У неё и собеседников-то в радиусе десяти вёрст никаких, окромя старенького чёрно-белого дуроскопа, немає, а вы ей такое… гм… непотребство подсовываете... И правильно, должно отметить, подумает! Говнюки, одним словом!  

 

Но это не всё. Далеко не всё! Вот ведь ещё кака странноватость не даёт покоя душам нашим смятенным, слухайте сюда ухом: да-да, мы как раз о вскользь вышеупомянутой назойливой (просто аки заноза в заднице! — Прим. авт. ) ретрансляции вражьего нытья о «боевых кабанах», то бишь окраинных нацистах.  

Не все ещё дотумкали, о чём речь? Странно! Дык всё о том же: о некоем конфликте на окраине — где-то на стыке Китежградского и Соловецкого районов, там, за Зоной. Припоминаете, кажись, обсуждали вкратце уже?  

 

Что интересно, никто сей конфликт войной так до сей поры и не обозвал, хоть и бронетанки в тех краях почём зря елозят, и самолёты бомбят, огнемёты опять же жгут, артиллерия вовсю херачит, пехота штурмует, люди, разумеется, массово гибнут (включая злосчастный мирняк! ) и всё такое прочее. Чем не война?  

А вот чем: никто никому никакого казуса-резуса не объявлял. Никто коврово никого не бомбит (типа всё точечно-точно! ) и куки руководству противоборствующей стороны не выставляет. Они, при некоем стечении обстоятельств, могут в какой-нибудь забегаловке на светском рауте даже лицом к лицу состыкнуться. Не исключено. Хм… Пока бог миловал!  

 

Мало того! Соловец с союзниками продолжают вовсю торговать преспокойненько, прямо или косвенно (нормальные-то герои всегда идут в обход! — Прим. авт. ) снабжая орды чубатых нациков горюче-смазочными материалами, без коих их (ужасно нацистская! ) техника давным-давно бездвижная сгнила бы (на хрен! ) в далях чернозёмных, — и, что вообще-то жуткий нонсенс, даже оксюморон в натуре какой-то, папой клянёмся! — поставляют на окраину оружейную сталь!!! — без которой всей этой смертоносной техники попросту не было бы.  

Виданное ли дело, ять их всех етить?!! Всё-таки боевые действия, кто бы и как их ни называл. И боевые награды, между прочим, в изрядных количествах вручаются регулятерно на поле боя. Что тоже о многом и весьма красноречиво говорит. Соображаете?  

 

Да, чуть не забыли, на том же незабвенном Швета-Двипа сравнительно недавно строжайший закон приняли, согласно коему всякая иноагентская шелупонь (напомним: колдунишки, писателишки, актёришки и т. д. — Прим. ред. ) фактически лишаются доступа к своим не шибко-то крутым роялти, заработанным на острове. Дабы, как анонсировано: «Не отчисляли мизерные свои копьюшки на содержание войска окраинного».  

Почему мизерные? Да потому что ни в какое сравнение не идут с огромными доходами от вышеуказанной торговли (включая плату за транзит всяких энергетичных ништяков! ), бурным нескончаемым потоком живительного бабла вскармливающими всё то же супостатское войско. Чем не дивная избирательность? Дивнейшая! С этим-то как прикажете жить? А в ответ — тишина...  

 

И ещё. Никто из выше- и нижеуказанных, назовём их нейтрально, скудоумцев не нашёл в себе ни капельки смелости честно признать казусом белли (самым что ни на есть казусным! — со всеми вытекающими оттель жёсткими последствиями! ) убийство заслуженного боевого генерала (в самом сердце острова Швета-Двипа, не где-нибудь! ). Верх пропагандосского лицемерия!  

И товарищи (не господа! ) Проныркин с Петрушкиным такие же из того же места, и всякие перцы брутальные с первого канала. Самим-то от себя не противно? Казус белли... Гм... Дотумкали, о чём мы? А им вот всё невдомёк...  

 

Быть может, поэтому, хотя, возможно, и по какой-то иной причине, сие нам неведомо, семейный дуэт «Попеева & Скабцов» каждый эфир своей любимой передачи, напомним: «Догнать за 60 минут» (вдруг подзабыл кто? ), начинают с так называемых новостей с фронта, где непонятно какого рожна досыта потчуют застывших в оцепенении у зомбоящиков пиплов изрядными порциями репортажей «с той стороны».  

С какого перепуга? За каким фигом, спрашивается?! Альтернативное видение ситуации? Просто курам на смех!  

 

И то верно, к чему обычному разумному гражданину слушать (тем паче зрить воочию! ) всякие вопли-сопли, типа того: «Ах, как нам (закоренелым нацистам! ) тяжко! Ой, лупят нас! Ой, нещадно! Оружия не хватает! Дайте скорее танков, самолётов, систем ПВО! Дайте денег!!! », вот нам вся эта вражья шняга зачем?! Кому-то доставляет удовольствие?  

В основном, судя по всему, ведущим. Ещё, допускаем, каким-либо извращенцам. Не нам. Разве что позлорадствовать маненько. Но ведь кого-нибудь и разжалобить может. Что явно излишне.  

 

Представьте себе, дорогие друзья, как во время Великой Отечественной войны зимой, скажем, сорок первого советским людям постоянно пару раз в день транслировали бы «новости с фронта» от Лени Рифеншталь. Ну или что-нибудь эдакое от каких-либо соузничков фашистской Германии. Возможно ли было нечто подобное?!  

Уверены, всех исполнителей сего безобразия прямо там в студии к стенке и поставили б! Без суда и следствия! Вместе с семьями и домашними питомцами. Включая клопов с тараканами.  

 

Нынче же всё возможно. Точнее, кое-кому всё дозволено! Скрытый, но весьма зачастую действенный информационно-аморальный прессинг под соусом довольно ядовитого местами так называемого плюрализма. (Фу! Словцо-то какое неприятное, не находите? — Прим. ред. ) Просто плю какое-то!  

Разумеется, мы никого ни к чему кровожадному не призываем. Вовсе нет! Просто вполне уместные, на наш взгляд, проводим аналогии. Что вы сами-то по сему поводу думаете, товарищи книгочеи? …И мы о том же!  

 

Тут, дорогие друзья, вот ведь кака мерехлюндия невооружённым глазом просматривается: симптоматика воздействия всей этой информационно-анальной, не побоимся сего слова, вакханалии на слабозащищённый мозг простого обывателя весьма схожа, как нам кажется, с клиническими проявлениями так называемого стокгольмского синдрома.  

Естественно, не буквально! С чего вы взяли? Просто схожа. Сейчас же поясним.  

 

Видите ли, с течением времени большинство людей, как правило, привыкают ко всему (даже к самой мерзкой мерзости! ) и в определённых жизненных ситуациях (чаще всего экстремальных! Военные действия чем не экстремум? ) в чём-то даже начинают сочувствовать тому, что при обычных обстоятельствах вызвало бы у них устойчивое отторжение (омерзение! ). Пока понятно?  

Именно это иногда происходит в отношениях между заложниками и их похитителями. (См. «Стокгольмский синдром». — Прим. ред. ) То же, вполне закономерно, случается и при маниакально-депрессивном увлечении зомбовизором, в частности, в числе прочих шоу неокомпрачикосов — странновато-суесловным, скажем мягко, «Догнать за 60 минут».  

 

Здесь на самом деле всё удивительно просто: когда вам впервые показывают какое-либо непотребство (не важно: сексуальные ли это извращенцы, квадроберы, потные зигующие нацистские рожи, трусливые вояки, прячущиеся за спины мирняка, клянчащий милостыню по всему белу свету отмороженный обгадившийся фигляр, иные земные мерзости! ), ничего, что совершенно естественно, кроме сильных отрицательных эмоций у обычных людей сие не вызывает. Примерно такая же реакция будет и на второй, двадцатый, сотый, трёхсотый и даже, возможно, тысячный прогон.  

Однако рано или поздно так или иначе обязательно (! ) наступит пресыщение отрицанием и вследствие чего что? — ну конечно же, привыкание! Что же ещё? Это вам любой приличный психиатр с удовольствием разъяснит.  

 

Но его телепузики никогда в студию не пригласят, ибо фиг знает, кто потом их дерьмачную передачу глядеть будет. После реального психиатрического диагноза-то, хе-хе! Как не пригласят и толкового физика-ядерщика, дабы тот разъяснил наконец-то всем эти горе-«военным экшпертам» (тому же Сявкову с сотоварищами ), что никакой рукотворный подводный термоядерный взрыв охренетительного цунами не вызовет. Ежели только самое малипусенькое.  

От волшебных слов: «ваще, нах! ». Окромя разве что взрыва в районе какого-нибудь нетипично критичного разлома, к примеру: Сан-Андреас, дабы хоть какой-нибудь сдвиг земной коры произошёл. Дык туда ещё дошкрябаться надобно! С кондачка хрена лысого пролезешь!  

 

А проверьте-ка лучше сами: "...  

Внимание! Ввиду того, что местный редактор не предоставляет возможностей публиковать формулы и прочие изыски, с соображениями на тему "возможность цунами при термоядерном взрыве" рекомендуем ознакомиться здесь: https://author. today/reader/405615/3753687... "  

– и, ежели мы не правы, поправьте нас. Обязательно принесём свои извинения!  

 

Оно и понятно, ибо тогда ко всяким там вундерваффе типа «Посейдон» львиная доля интереса сразу же пропадёт (не вафля, как в народе повелось, а именно ваффе! Слово «вафля», ежели кому невдомёк, в русском арго несколько иной смысл имеет. — Прим. ред. ). Что совсем, согласитесь, не в кассу ушлым генералам, рисующим нелепые страшилки на потеху благородной публике.  

Не в кассу и разнообразным ушлым телеведущим, пускающим по сему поводу пугающих размеров пузыри в прямых эфирах. Физику бы лучше подучили на досуге. Глядишь, меньше ереси несли б!  

 

Возвращаясь же к нашему синдрому (точнее, стокгольмскому), осмелимся предположить, что через сколько-то итераций (пусть через сто тысяч, через миллион — по фигу! ) всяка привычка, вполне возможно, трансформируется в некое подобие симпатии. А то, чего уж там душой-то кривить, и в откровенное сочувствие!  

Смекаете, к чему мы? Да всё к тому же!  

 

Ибо недалёк тот день, тот час, когда по причине подобной близорукости информационной политики некоторых соловецких телерадиоредакций настроения в обществе, вполне допускаем, несколько изменятся: от ура-патриотически-скрепно-традиционно-ценностных (эко лихо мы загнули, внушаеть! ) в сторону куда большей, скажем так, толерантности ко всякой, как мы её чуть выше определили, мерзости.  

Вот и товарищ психиатр о том же говорил: «Ты возлюби друг дружку со всех сил! » И мы о том же. В таком случае, скажите на милость, «Догнать за 60 минут» со своими ежедневными пидар-шоу — это о чём? А главное — зачем?!!  

 

А чё? Среди гомосеков, говорят (и регулярно показывают! ), очень даже славные ребята встречаются, среди лесбиянок — тем более! (Мы и сами, каемся, закоренелые лесбияны! — Прим. авт. ) И масочки собачьи довольно симпатичные бывают, чего б втихарца не примерить? Покамест под одеялком при свете карманного фонарика, да лиха беда начало!  

Дальше что? А дальше — больше и глыбже! Всё ведь с малого начинается. Например, с трусиков кружевных, с тех же масочек пидарских в «Догнать за 60 минут». Но вот заканчивается подчас весьма печально. Можно сказать, трагически. Фатум, господа!  

 

Опять же солдатики супостатские со слезьми в голосе стонут: «Мы жертвы! Злые люди из Соловца и Китежграда вероломно напали на нас! Мы грудями рiдну окраину защищаем! Спасите, поможите, люди добрые! Ах эти злые ФАБы! Никуда от них не деться, не спрятаться! Ах, плохо нам, и жопам больно! »  

Причём стонут, заметьте, не где-нибудь там у себя на хуторе близ Диканьки, а так, между прочим, с центральных соловецких телеканалов! Давайте, что ль, и их пожалеем, забудем о мирных детишках, на куски разорванных, и пожалеем. А что, пуркуа бы, собственно говоря, и не па? Они же прям как мы, братский народ! — люди подневольные, насильно мобилизованные! Н-н-н-нда-с, призадумаешься тут!  

 

Оно нам нужно? Дудки! Надо бы у граждан Скабцова с Попеевой поинтересоваться: может, им нужно? Гм… В таком случае самое, пожалуй, время матроса Железняка вызывать. С трёхлинейкой наперевес. И «Тройкой» за спиной.  

Желающим же и далее типа «сочувствовать» всяким там «братским» «поварам», «водителям», «снабженцам», прочим якобы «тыловикам» настоятельно рекомендуем пообщаться (не под запись, разумеется! ) с нашими вернувшимися из плена бойцами. Уверены, хоть кого-либо (хоть «повара», хоть «водителя», хоть какую другую гниду! ) жалеть на «той стороне» боле никому не захочется, даже вонючкам-релокантам! От категоричных: «ваще, нах! »... Хао!  

 

Вместе с тем странно было бы, согласитесь, обойти вниманием некоторых, не менее, скажем так, «достойных» (читай: одиозных) коллег вышеупомянутых телепузиков по зомбовизорному цеху. Хоть и с несколько иного ракурса.  

Это-то и понятно: все люди единовременно равно зловредные и равно полезные. (Дихотомия добра и зла, мля! ) О пользе своей они сами с удовольствием (по обычаю с пеной у рта! ) расскажут, мы же здесь о заблюривании калякаем. Значит, будем заблюривать! Претендеров в избытке.  

 

Из соседней с «Догнать за 60 минут» студии будоражит эфир ещё один не менее ярмарочный балаган — «Время подскажет», где безраздельно верховодит эдакий брутальный перец: то ли Шмелькин фамилиё его, то ли Шлейкин, не суть. Банальный, точно лисапедный звонок: дзинь-дзинь, дзинь-дзинь, дзинь-дзинь!  

Рта ещё не успеет раскрыть, уже заранее известно, что оттель услышишь: дзинь-дзинь! И «экшпертов», за редким исключением (к примеру, умница Влад Шурыгин или Саша Артамонов, хоть последний и чрезмерно конспирологией увлекается! ), подбирает себе под стать. Такие же, мля, дзинь-дзинь! Особливо звонко получается у некоего лысеющего недобритого адепта нефтегазовой секты скопцов. Чертовски, знаете ли, любопытно, чем они там звенят? Может, подскажет кто?  

 

«…А он между ними («экшпертами». — Прим. ред. ) похаживает, золочёное брюхо поглаживает…» — это как раз таки о нём, о перце, а отнюдь не о Тараканище, как некоторые товарищи ошибочно полагают. Руки, кабы не шибко заняты, в карманах костюмных брюк шарики гоняют, что само по себе голимый моветон, пинжак дорогой поверх маечки застиранной — тож, знаете ли, не признак мастерства.  

Мордоличие вечно опухшее. (Похмельное ль, нет? — вместе не бухали, но опухшее! — Прим. авт. ) И все-то у него: Олегычи, Иванычи, пацаны, братаны, со всеми-то мы на «ты». В общем, квинтэссенция эдакого быдляцкого запанибратства. Весьма нелицеприятный типсус вульгариус.  

 

Между тем многим нравится. Что тут скажешь? Ныне быдлячество в восходящем, уж извиняйте за англицизм, тренде. Но мы же о подрастающем поколении печёмся, верно?  

Говорят, где-то воевал, и сам любит о том всуе поболтать. А как мелкий окраинный хулиганишко на улице в морду ему плюнул — утёрся и дальше себе пошёл, будто не случилось ничего. Зато брутально-то как! Хм... Короче, не лучший пример для подражания. Берегите детей от экранов! — не устанем повторять.  

 

Что ж… Гм… Пора, наверное, закругляться о заблюривании-то. Самое время для вишенки на яблоньке. И вновь обратимся к летописям острова Швета-Двипа. Помните, тамошний Сабонан тлетворно влиял из зомбоящиков на пиплов, в результате чего вороватого Очебона с воробышками за решётку так и не упекли?  

Так вот, тот же самый Сабонан вновь (в который уже раз! ) тлетворно влиял на тех же пиплов, поклявшись пенсионный возраст ни в коем разе не повышать! Зуб на холодец! И уж тем паче, боже упаси! — не менять Конституцию острова Швета-Двипа! Второй зуб туда же.  

 

И что? После очередной коронации быстренько подняли пенсионный возраст и тут же (разумеется, по многочисленным просьбам швета-двиповцев, как же иначе-то?! — Прим. ред. ) изменили Конституцию острова. В результате никакого вам холодца, плюс коронация теперь бессрочная, зато все зубы на месте.  

Обманывать нехорошо, тем более пожилых людей! — мы же этому детей всегда учим, не правда ли? То-то и оно! …На том и покалим сростень.  

 

Вот что ретушировать должно нещадно (со всей пролетарской ненавистью! ), дабы подрастающее поколение негожими примерами не развращать! Вместо того они заблёвывают злосчастных Суходрищева со Спилбергом, Фриманом и Джексоном. А представляете, как изгадили бы «Кофе и сигареты» Джима Джармуша?!  

Фильм, конечно, неоднозначный, слов нет, но… О-о-о-о-о, мля! Хохотать устанешь!!! Хм… Чудаки, да и только! С какой вот только буквы?  

 

Касаемо курева и всего прочего вообще, логично предположить, что именно ведь крутышные сигары типа «Черчилль» хорошо бы повсеместно рекламировать, друзья, поелику никакой подросток их попросту не купит по причине заоблачной цены. (Дороже крыла от ковра-самолёта МС-21! ) А коли и сподобится когда-нибудь, есть все основания полагать, что добрая затяжка чем-либо подобным станет его… гм… последней, так сказать, затяжкой.  

Что вы, что вы! Разумеется, не в смысле совсем последней! — от трагических: «ваще, нах! » — а в смысле: может, и курить бросит после такого стресса-то, хе-хе! Нам, по крайней мере, схожие случаи известны.  

 

Когда же какому-нибудь подростку на сиськи девичьи крепкие красивые (или ещё куда! ) приспичит поглазеть, слюни попускать (а то и помацать при удачном стечении обстоятельств! ), осмелимся предположить, милые отзывчивые одноклассницы (однокурсницы, одногруппницы) с удовольствием в сём безвинном вожделении ему подсобят. Будьте покойны!  

Для того и предпринимать-то особо ничего не занадобится: музычку из к/ф «Эммануэль» (не Макрон, тьфу, тьфу, тьфу!!! ) включил, подливай портвешку подружкам помаленечку да жди. Им же тоже сии экзерсисы зело повадны, хе-хе-хе!  

 

Такие вот размышления о заблюривании. Где-то в районе парадного подъезда. Не судите шибко строго.  

В пианистов не стрелять! — лабаем, как умеем.  

 

Судя по всему, Геннадий Андреевич таки всосал что-то наконец. Всеми ли фибрами перегретого мозжечка, не всеми, со скрыпом али нет — не имеет ровно никакого значения. Главное, можно продолжить. Невсосанное уж как-нибудь да всосётся, будьте покойны!  

Маруся тут как тут:  

— В общем, то кинцо… ну… то самое от «Каменева и компашки» о суровых буднях Дона Джонсона в СССР на службе у сержанта Ковалёва к широкому показу так и не допустили. Неча, говорят, тут тень на наш советский плетень, понимаешь, наводить! И потом там съёмки оперативные, говорят, прочие государевы секреты. Нельзя, и всё тут! С чего бы? Притом о голимой Настюхиной порнухе ни слова! Сечёшь фишку? Короче, засекретили всё на хрен… то бишь напрочь! Но не для всех, надо понимать. В «Солинтерфесте» на закрытых тусовках почти месяц с вечера до утра крутили. С жёсткими, разумеется, возрастными ограничениями. Весь городской бомонд там кажный добрый вечер ошивались. И кое для кого, ходят слухи, даже организовали комнаты отдыха. Дабы в перерывах промеж сеансов можно было расслабиться, высокое напряжение, так сказать, сбросить, ха-ха! Я не ходила. Куда там с нашим… этим… шокерфейсом в калашный-то ряд?  

— Ладно уж, не наговаривай на себя, красотуля! Не дай бог, накаркаешь!  

 

Минутку-другую Феофилактовна с налётом лёгкого недоверия исподлобья молча поглядывала на притихшего крокодила, как бы раздумывая: «Не кривит ли душой, хитрован, по поводу красотули-то?!» Убедившись, наконец, в Гениной искренности, к вящему облегчению прервала молчание:  

— Шучу! Но всё равно спасибки, милый! А Димка-то мой… э-э-э-э… точнее, он тогда Настюхин пока ещё был, он же без мыла в любую жопу влезет! Ты же знаешь! Не то что в какой-то там «Солинтерфест» паршивый!  

— Знаю, знаю! Главное, чтобы ему кто-нибудь куда-нибудь не влез! Например, в жопу. С мылом ли, без мыла…  

— Что-что?  

— Да так, мысли вслух.  

— Мысли — это хорошо! Хуже, коль их вовсе нет! Как у нашего мэра.  

— И что дальше?  

— Ну и влез! Припёрся франтовый такой, весь из себя понтовый, в перстнях на пальцáх, весь в соплях, с кралей своей расфуфыренной! Тьфу на неё! Прям вот на самый первый просмотр и припёрся, дурашка! В компании со всякими там Бонами, Очебонами и ихними бриллиантовыми воробышками. Настюха-то куда скромнее смотрелась. Просто замухрышка на их фоне какая-то!  

 

Пришёл Генин черёд некоторую сомнительность мордой лица изображать. И, отметим, весьма небезуспешно! — ибо массу интересного в результате разузнал. Вот, сами зацените-ка:  

— Ты-то откель сии подробности прознала, радость моя? Тебя ж там вроде как не было?!  

— Колываниха твоя на хвосте принесла! Со столь красочными подробностями — закачаешься! Хохотать устанешь! Можно подумать, она сама там тусовалась. Свечку в комнате отдыха держала, ха-ха-ха! Да кто б её пустил, страхолюдину эдакую!  

— Моя?! Гм… Не наблюдалось что-то ничего подобного… это… никаких Колываних в моей… хм… околокрокодильей орбите, мадам!  

— О-о-о-о-о! В вашей орбите, милорд, столько всякого… э-э-э-э… вращается, в числе прочего и говна, — ты себе даже не представляешь, крокодяш! По крайней мере, не всегда. Ты ж всё ж таки мегазвезда, мазафака! Хоть и потускневшая изрядно. Зато Колываниху все мы прекрасно знаем, дорогой мой рептилоид! Она ж у тебя уборщицей пару раз в месяц калымит, ха-ха! Заместо прихворнувшей старушки нашей разлюбезной — Шапокляк Риммы Ивановны, дай бог ей здоровья молодецкого! Ты, что ли, не знал?  

— Дык то ж Селиваниха! Тьфу ты! — Селиванова, Инной, кажись, звать. При чём тут..?!  

 

Теперь Марусю даже лошадиной дозой транквилизаторов не унять. Понеслось омно по весям! Устраиваемся поудобнее и всасываем, всасываем! Коли выбора иного нет…  

— На самом-то деле Бастинда Ковидовна в натуре она. Настоящее же фамилиё её так до сих пор и неизвестно никому. Улавливаешь, пупа? Скрыто во мрачных глубинах Соловецких Тёмных Времён. Хм! Окромя юного, но раннего сержанта Ковалёва, естественно! Уж у него-то, хитрована, сто пудов на всякого жителя Соловца папочка козырная пухнет-копится, будь спок! Да-а-а-а, страшные, однако, были времена! У-мо-по-мра-чи-тель-ны-е! Всосал? Прошлое-то, ясен фуфель, никак не изменить, да-а-а-а… Вместе с тем кое-какие скелеты в шкафе до поры до времени, согласись, утаить вполне возможно. Куда ж с таким бэкграундом-то ужасным сунешься?! Ой! Прости меня, Геночка, за англосаксость криворотую-то, да больно словечко закомуристое, прелесть, ха-ха! …Простишь? …Даже в ложкомойки ведь не возьмут! Для того, значится, и пачпорт поменяла. Заодно и фамилиём более-менее человечьим чучелко обзавелось. Селивановой стало, как ты говоришь, по имени Инна. Колыванихой же по Колывану Берендеевичу кличут её, по хахалю ейному. В курсе о них? …Ну он-то, знамо дело, говнюк редкостный!... Не-е-е-е, не богатырь былинный, всего лишь вшивенький антагонист мультяшный. А страшон, страшон-то как! — силов нет! Да и она как-то вот тож далеко не красавица писаная, мягко говоря! — точно в анекдоте про двух спорящих мужчин… э-э-э-э… неславянской, скажем так, наружности, — даже на говно не похожа, ха-ха-ха! По нутру же и вовсе гадюка гадюкой!  

 

«Как это принято у змей,  

Кусают за ногу  

ГАДЮКИ,  

А потому  

При встрече с ней  

Берите, дети, ноги в руки! »  

Б. Заходер, «ГАДЮКА»  

 

Геннадий Андреевич будто на Луне всю жизнь прожил. Интель, ёж его интеллигентскую медь! Мы и сами малость офигеваем уже!  

— Что за анекдот?  

— Ген, ты в кого такой дремучий? В школе не учился?  

— Учился. Но не здесь. В Лимпоповии. Рассказывай!  

— М-м-м-м… Вкратце так, опустив довольно длинный крутой словесный замес промеж двух рыночных торговцев, перейдём сразу к бравурному финале: « … — А ты вообще говно! — А ты два раза говно! — А ты три! — А ты двадцать три! — А ты тридцать три раза говно! — А ты… А ты… А ты… даже на говно не похож, вот!!! — Э-э-э-э… Это я-то на говно не похож?!! »  

— Хе-хе-хе-хе-хе! И правда, не похожа. Малость страшнее, согласен. Почему ж сразу гадюка-то? Внешность, однако, весьма обманчивая бывает, согласись. Квазимодо, например, Красавица и Чудовище, Царевна-лягушка, эти… как их там… дикари, да… на лицо ужасные, понимаешь, добрые внутри, потом…  

 

Гм! Недотумкость Генина кого угодно бы из себя давно уж вывела, но только не главторграба всея микрорайона. Таких недотумков на фуфу разводить доводилось — не чета нынешнему (вовсе, к слову, не недотумку! — Прим. ред. )! Е-же-днев-но!  

— Не тот случай! Никакая нормальная женщина с Колываном в кушерях варакаться не стала б! Да и он извращенец тот ещё, тератофил закоренелый! Всякие, конечно, ходят слухи, к примеру, о его давних шашнях с уважаемой товарищем Наиной Киевной Горыныч, но то было, я абсолютно уверена! — с её стороны чистой воды ситуативное партнёрство. И никакого интимчика. В хрен он ей не упёрся! Здесь же совсем другое дело. Дочку ейную видал? Без слёз не взглянешь, шишимора шишиморой! То-то и оно! Соображай! А Колыван, чтоб понятней было, при всей своей хитротраханной мерзопакост... ности (хрен ещё выговоришь! ) никогда от неё не отказывался, от дочурки-то. Сечёшь? Кровиночка, так выходит! …Кстати, Андреич, всё хотела тебя спросить, да повода не было: на какой помойке ты Колываниху-то свою подобрал?!  

— Как обычно, по объявлению. Вовсе она не моя! И даже письмецо рекомендательное при ней имелось. В лифчике отвислом заныкано.  

— Да? Интересненько, интересненько! Ты и лифчик обшарил ейный?! Отвислый, ха-ха! От кого, ежели не секрет?  

— Что «от кого»? Лифчик отвислый?!  

— Не тупи, дядь Ген, письмо рекомендательное!  

— А-а-а-а-а! Дык от этой… из этого… из СНТ «Лужок», о! Казначеем она там подвизалась когда-то...  

— Бэ-э-э-э-э! Тот самый «Лужок», где клан ядовитых жаб рулит? Ха-ха-ха!... Ню-ню!  

— Почему это жабы? Тётки как тётки. Ну… где-то, быть может, разожравшиеся чуток, где-то укуренные, туповатчатые, но вполне себе ничего, обычные.  

 

Покупателей было совсем пусто. Феофилактовна таки достала из-за уха заветную чипироску и закурила. Сизые колечки, поднимаясь под потолок, исчезали в туманной сумеречной выси. Сверчки, тараканы, паучки засуетились, приникли к заросшей хлопьями вековой пыли вентиляционной решётке, шумно втягивая благословенный дымок растопыренными ноздрями. Ганджюбасом так ни разу и не пахнуло. Выходит, зря рептилоид вожделел. Не время, товарищи! И не место.  

— В чём-то, быть может, и тётки… хм… того… чуток укуренные, пущай даже где-то туповатчатые, да-а-а-а... — раздумно, эдак нараспев промолвила Маруся и тут же грянула бравурно: — А как пивасика-то поднажрутся в хлам, так жабы жабами!!! Ядовитые до усрачки! В ихней крови пивко в цыганистый каллий каким-то неизвестным доныне образом... это... трансфлюцируется, да! То бишь превращается. Страшный яд, к тому ж вонюч зело, аж глаза режет! М-м-м-м... И что же это получается: жабы, по всему выходит, с гадюкой сгоношились, ввиду чего нынче там вполне себе единодушный жабогадюкинск состоялся, так, что ли? — вот умора-то, ха-ха-ха! Гм… Пенсионеров, единственно, зело жаль. …Да вы не переживайте, дяденька, это ненадолго, скоро перегрызутся!  

— Перегрызутся? С чего бы? Хм… Я, к слову, и не переживаю. Нет меня там. От ваших любимых слов, Машенька!... Ваще!  

— А с того, что эта самая Колываниха — она же не совсем человек (или совсем не человек, смотря с какой стороны глянуть. Это же всё-таки сказка, в конце концов! — Прим. авт. ), посему по-человечески жить и вести себя в принципе не может! Она ж точно пиявка или даже глиста: присосётся к добрым людям, пользуется их хорошим отношением и одновременно гадит, гадит, гадит — ходит по всей округе, мерзости всякие лживые о них рассказывает! Врёт, как дышит, гнида!  

— Обычный жабогадюкинский комменсализм! Таки зачем им в данном конкретном случае грызться-то? Покамест непонятно. Достойные, судя по всему, друг друга персонажи. Симбиоты, мля!  

 

Чипироска докурена почти за середину и загашена в пустой консервной баночке от сайры. Той самой сайры, дорогие друзья, бланшированной с добавлением масла или совсем без оного, реально зробленой когда-то давным-давно в море на «Всеволоде Сибирцеве» и оттого нереально вкусной! (Не чета нынешней помойке! Правильная тогдашняя цена 1 руб. за банку. — Прим. ред. ) Гена только и успел пискнуть: «Оставь докурить! », но было поздно. Бычку — хана! Пришлось смириться.  

— Комменсализм, говоришь? Х-х-х-хе, бубёныть! Клёвое словцо, н-н-н-нда... Однако! Во-первых, никакая жаба гадюке никогда не простит, что та — гадюка! Всосал? Во-вторых… Э-э-э-э... Тут такое дело... Знаешь, как в жабьем клане дочурку Колыванихи кличут?  

— Да откуда ж мне..?  

— Ирка-дырка, ха-ха! Не в смысле «слаба на передок», — девчушке-то, быть может, и по кайфу было б, — да кто ж на подобную… гм… страшилку позарится-то? Особливо с утра, на восходе солнца, когда в душе рассвет и птички поют?! Сам подумай! А в смысле «дырка от бублика»: трещотка, пустомеля, балалайка, чепушила, тарахтелка, белебеня, калыбашка. Список длинный! (Да простят нас остальные милые любимые Ирки, однако встречается средь них и такое! Как, впрочем, и средь всех нас! — Прим. авт. ) Никакая змеюка правду-матку о своём отродье вовек жабам не простит! Кроме того, уверена, гадюка-то наша уж давным-давно обо всех соседских жабах исподтишка злопыхательствует вовсю! Ну не может она жить без говна, понимаешь?... Сомневаешься?... Хорошо! Откуда тогда, по-твоему, вся дачная тусовка в курсе, к примеру, что Шамеляки, как поднажрутся в эту... в хламидомонаду, так начинают самозабвенно морды бить друг другу? Вот откуда?! Потом утрутся, проблюются — и снова вместе бухают! Откуда инфа?! Молчишь? — правильно делаешь, ибо возразить-то нечего! Так что скоро, ох скоро верёвочке-то конец будет, не сумлевайся!  

— Что? И обо мне?!  

— Что о тебе?  

— Это… Злопыхательствует вовсю!  

 

Нам вот чертовски интересно: Геннадий Андреевич реально наивный такой крок или прикидывается? Гм... По всему выходит, реально. Но кто-то же должен глаза ему на бушующий неоднозначный мир открыть?! Од-но-знач-но! Как раз Марусе сие и поручим, вперёд, милая:  

— А то! Откуда ж я прознала, что кое-кто в галоши регулярно ссытся? Вся округа над тобой потешается! Втихарца, сам понимаешь, — ты ведь и клацнуть можешь сгоряча! Никто ж не знает, что наш Гена — самый добрый крокодил на белом свете! «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам»! Ур-р-р-ра, товарищи! Пущай себе бегут!.. Ну и ещё кое-что… О ваших, скажем так, близких контактах третьего рода... это... с Чебураном типа того… М-м-м-м… Сексуальных… Совсем близких… Ближе некуда!!! Э-э-э-э… Врёт, как обычно, небось?  

— Врёт?! Да я..! Её..! Это как же ж..?! Я ж к ней как к родной..! Уволю на хрен!!! Сей же момент!!! Тварь мерзкая!!!  

— Давно пора! Только не забудь самой Колыванихе об этом сообщить, дружище. Звони вот прямо сейчас и сообщай! А то ты у нас шибко отходчивый крокодяша, ха-ха!  

— Надеюсь, никто не поверил?!  

— Ты это о чём?  

— Ну… Об этом… О нас с Чебураном!  

— Я-то нет! Но вот люди всяко могут за чистую монету принять. Уж больно складно врёт, скотина!  

— А как она... они... себе вообще представляют... это дело... крокодила с... некрокодилом? Тем более со столь ужасающе огромными ушами?!  

— Мне-то почём знать? Главное — поверить, а видение собственно процесса, поверь, оно со временем как-нибудь да сформируется! Культмассовые «Звёздные войны» вона тож поначалу всего лишь дешёвыми комиксами замышлялись, а что в натуре выпёрднулось? — нетленка, мля! — магнум опус вселенского масштаба, моб ихнюю ять! Учти, милый крок: на всяку небылицу (порой, зачастую наиглупейшую! ) всегда, знаешь ли, найдутся свои «Лукасы» со «Спилбергами» да «Кэмеронами». И вот он — очередной шедевр горячей жевательной резинки для пиплов в студию! Голь на выдумки хитра, ха-ха! Не согласен?  

 

Гена совсем сник. Как-то даже немножко грустно на него глядеть. Но ничего, выдержал удар крокодяша наш, воспрянул духом, нашёл-таки в себе силы поддержать беседу:  

— Ничего смешного!... Да-а-а-а, не знаю, что теперь и подумать-то! Она, кстати, если честно, и убирается отвратительно!  

— Ты чего хотел-то, хвостатый? То ж Бастинда, ять твою етить! Она ж воды аки огня боится! Даже больше, нежели огня! Со всеми… этими… хм… втекающими, а главное, вытекающими антигигиеническими издержками. Вечная грязнуля! Фу! Вонючка пентафталевая!  

— Блин горелый! А я-то в толк никак взять не мог, что за запашок такой пердячий после неё по квартире всегда витает? Въедливый, зараза! За неделю потом не выветришь! Грешным делом, думал, может, средство какое суперсовременное моющее использует, терпел. А тут, оказывается, вон какое дело! Из дома ей позвоню, отсюда не стану. Клянусь любимым зелёным хвостом!  

— Позвони, позвони, не забудь!..  

 

«Позвони мне, позвони,  

Позвони мне ради бога.  

Через время протяни  

Голос тихий и глубокий... »  

Р. Рождественский, «Позвони мне, позвони»  

 

—... И хватит уже об этих уродцах, слишком много чести! Они на кого-нибудь типа гражданочки Шемаханской, как пить дать, раньше или позже нарвутся. Хотя… Какой в том прок? И без того не шибко-то с червями различаются. Пущай себе существуют, копошатся, жрут друг друга. Во-о-о-от… Короче, Склифосовский! — припёрлись Димка с Настюхой в «Солинтерфест» на замечательный фильм, значится, поглазеть, себя показать...  

 

Раз за разом складывается впечатление, будто бы Маруся Феофилактовна натурально присутствовала в самой густой гуще описываемых событий. Не правда ли? Ещё раз оговоримся — это не так! Не знаем, как вам, а нам остаётся лишь позавидовать бурной фантазии собеседницы. Белой, конечно же, завистью, плохого не подумайте!  

—... В буфет заглянули с оказией, коньячку тяпнули рюмашку-другую под бутербродик с икоркой. Не просто-те вам какой-то затрапезный кинотеатришко! Солидная контора, ёпрст! Зал просторный, сидушки мягкие, удобные. Кресла в фойе кожнаные, слоновые. Толмач улыбчивый. Фильм-то, оказывается, на аглицком, не дублированный. Странновато как-то, не находишь? — всё кругом советское, а язык аглицкий! А ведь вполне можно было б и без кина хорошо посидеть. С коньячком да бутербродиком, да-а-а-а... Начали с некоторым запозданием. Прокурора областного ждали. Куда ж без прокурора-то? Хорошо ещё, без Наполеона обошлось, никто не хрюкал дурниной, ха-ха! Во-о-о-от, значится… Ну и кадр за кадром, сиськи, мохнатки (норки) нараспашку, мордобой, мокруха, групповуха, снова мокруха, снова сиськи, опять групповуха, всё такое прочее, поехали, йе-ха-а-а-а! Короче, до конца не усидели. Не шмогли! Поелику зрители, значится, почти сразу же громко шушукаться начали, шуточки сальные в ихний адрес отпускать, пальцами тыкать и гыкать! Видать, разглядели его зазнобушку в самой главной роли, ха-ха! Да и как иначе-то? — в переулке вон кажная собака походку её лёгкую знает! А каково Димке было, представляешь себе?! — ни дать ни взять Король-олень на выпасе! В результате бежали они постыдно с поля эротико-синематографической битвы, и тут же начались жёсткие разборки. До дому ещё не успели добраться! Настюха, естественно, в полнейшую несознанку попёрла: я типа того не я, и мохнатка (норка) не моя! И вообще, не женаты мы! А посему не прогуляться ли тебе в тухес, дружок, со своими тухлыми претензиями?! Ну или сразу... нах Шванц!  

— В тухес? Шванц? Куда это? Гм… Прикольно! И что же Димка твой?  

— Что-что? — боднул Настюху рогом новёхоньким сгоряча — и челюсть ей снёс!  

— Как же ж это ж?!  

— Ровно так же, как курочка Ряба дедушке яичко, — напрочь!!!  

— Ну дела-а-а-а!  

 

Незавидная дедушкина судьба почему-то шибко озаботила сердобольного крокодила. Он даже слегка поёжился, необычайно живо представив себе, каково это, когда обласканная, прикормленная, похотливая курица подленько так исподтишка сносит тебе любимое яичко! (Хорошо, если не оба! — Прим. ред. ) От же гнида! Покруче Колыванихи будет! Куда круче! (В обычной жизни, кстати, подобное нередко случается, пущай и фигурально! Но от того ни хрена ведь не легче, согласитесь! — Прим. авт. )  

— Что это у тебя всё дела да дела? Шибко деловой, что ль?! …Хм! Нет никакого дела, не стал сержант наш милейший Ковалёв уголовно возбуждаться, ха-ха-ха!  

— Это ещё почему? Телесные повреждения прям же на лице! Тьфу ты ж, налицо!  

— Видишь ли, Юра… Гена! …Заговорили меня совсем, понимаешь! …Я так поняла, замутка какая-то у Владимирыча была с сержантом. Типа горячей групповушки с этой… ведьмочкой… как её… ещё до меня случилось. Со Стеллочкой, о! Кто ж с ней не был? Даже я по молодости шарилась, ха-ха! …Нет, не каюсь! Мне-то какого ещё хрена каяться?! …Кинишко, поговаривают, тогда сняли порнушное. По хмельной-то удали, точнее, дури чего только не намудришь? Каменев тоже участвовал, да-а-а-а… А жена кто у Ковалёва, ты в курсе?  

— Почём мне знать-то? Мы крокодилы тёмныя-а-а-а-а! Нам без белил никак нельзя, мы без белил не могём!  

 

Завидной эрудицией блеснул рептилоид. Вот и по страницам «Сатирикона» прогулялись, с творчеством Надежды Тэффи чуток ознакомились. Прочтите же скорее в оригинале, не поленитесь!  

— Не юродствуйте, гражданин-товарищ-барин, вам не идёт! Та самая гражданочка Шемаханская, вот кто! Коль дюже расстроить её, мигом обидчика в червяка оборотит! Либо в таракана. …Не-е-е-е, муж не исключение, вот ну никак! Скорее, первый в очереди, ха-ха! Но вот обратно… из червяка… хм… в обидчика… Проблемка, мля! А посему договорились на бережке полюбовно: Ковалёв не возбуждается, Димка язык за зубами держит. Старается, по крайней мере.  

— Дела-а-а-а!  

— Опять ты за своё? Дела, говоришь?! …Ладно, на вот! Собрала тебе харчей трошки! Кушайте на здоровье! «Чирик» только свой взад забери измусоленный, подарок это. От нас всех, да. И не спорь, Андреич! Не то быстренько битой огребёшь! Шучу. Просто обижусь. Хрен тебе будет в нос, а не пивка холодненького в летний зной!  

 

Весомый, согласитесь, аргумент, но не поздней же осенью! Мало ли чего непредвиденного до следующего лета случиться может, резонно? — да охренеть сколько! К примеру, из-под самого сарая ка-а-а-ак жахнет ни с того ни с сего! Любишь ты грозу в начале мая, не любишь, всё одно — фатум, господа! Однако Геннадий Андреевич кочевряжиться не стал. Да и кто стал бы? «Чирик»-то — вот он, родненький, в кармане! А покуда не убыли-с восвояси господин-товарищ-барин, пришлось ещё чутка выслушать на посошок:  

— …Да, кстати, по поводу прежних её офигительных заслуг, о которых оно трындит на кажном углу кажному встречному-поперечному!..  

— Кто это «оно»?  

— Кто-кто?! — дед Пихто!... Да шучу я, шучу! — то ж подруга твоё, Колываниха! При мне недавно тут Корнеев в очереди за пивом с какого-то переляку за неё вписался, так, мол, и так, полезный она типа того чел (специалист), ему бы вполне сгодилась «Диван» налаживать. Одолжи, типа того, её мне, Сан Саныч, товарищ дорогой, на месячишко. Дык Сашка Привалов — нынешний начальник вычцентра институтского, бедолага, тот чуть из штанов не выпрыгнул! А они, знаешь ли, у стиляги Шурика шибко узенькие, дудочки-то его! — хрена лысого из них выпрыгнешь! Хм… Почти что смог! Н-н-н-нда… Цитирую (Сашку Привалова. — Прим. авт. ) дословно: «Колываниха — программистка?! Кто это вам сказал, Виктуар? …Она сама?! Там мало-мальски приличного программизма, аки в ейном же жопе алмазов! Не более! Пару перфокарт может с грехом пополам без ошибок набить, да и то с десятого раза! » Вот так-то, пупа! Я, честно говоря, подобного косноязычия от Шурика ни разу не ожидала! Интеллигенция вшивая! Это ж надо ж такое ляпнуть: «программизм», «в ейном», ёж его интельскую медь! Судя по всему, шибко допекло товарища Привалова, видать, было с чего возмущаться-то, ха-ха-ха! …И вообще, валил бы ты уже отсель по компасу, зелёный! Заболтались мы чего-то тут с тобой, милый друг! Иди, иди, празднуй на здоровье! …Много не пей, Ген! У вас, крокодилов, биохимические процессы несколько иначе в органоне протекают, нежели у нас. Так что ты там поаккуратнее! …Давай, давай! Будь здоров, не кашляй! Привет от меня милому Чебуранчику. Пока-пока!.. Целую в дёсны! Чмоки-чмоки!..  

 

Чертовски интересно понаблюдать было бы, согласитесь, дорогие читатели: как это вообще возможно — большую эдакую крокодилину в дёсны целовать? Представляете себе? Мы — нет! Хоть бы одним глазком глянуть! Между тем, ввиду возможных... э-э-э-э... скажем прямо, трагикомичных последствий сего мероприятия, повествование наше могло бы тут же бессрочно и закончиться. Оно нам надо? Гм... Слава богу, «чмоки-чмоки» в дёсны не срослись! И на том спасибо. Зато теперь у Андреича «стременной» вопрос вполне, кстати, ожидаемо возник:  

— Постой, прости! А что же нынче Дмитрий Владимирович-то наш Нах? Жив ли здоров?  

— Не Нах, а На! Не нужно хамить на пустом месте, милейший! Да и на полном не стоит. Гм... По-моему, кто-то здесь уже об этом спрашивал? С того, кажись, всё и началось. Не устал? Тебе реально интересно?  

— Весьма-с!  

— Да ничего особенного! Обратно просится, скулит. Снял секцию однокомнатную в бараке неподалёку. Преследует. Цветы носит. Я не открываю, он всё у двери сваливает. Представляешь себе? Завалил! Соседи в шоке! Соседки вообще в полном ахуе! …Серенады... этого... лунного света поёт иногда. Правда! Гм… Вот думаю пока, размышляю.  

— Чего там думать-то? Всяк оступиться может. Прощать надо уметь, дорогуша!  

— Думать всегда есть чего, милый крок. На молоке обжегшись, знаешь ли, на водку дуют… На воду, ёксель-моксель! Насчёт же всепрощенчества… Не наш метод, дорогой товарищ, не наш путь! Будем посмотреть, так сказать, что противная сторона взамен предложит, какие нямки, наки и вкусняшки. Окромя цветочков-то гунявых! Прагматизм — наше всё! И вот что ещё, дружище, не думала, что придётся когда-либо тебе это сказать, гм... Казалось бы, и сам должен простые вещи-то разуметь, но... Но ты меня вынудил, зелёный! — так вот заруби себе на широченном кожаном носе: не хочешь от людей зла, не делай им добра! Прописная ж, вроде как, истина, чего в ней сложного?  

 

Прописная-то она прописная, да больно тонка для понимания! Ибо, согласитесь, не успеешь глазёнки по утру раззявить, как уже на добрые дела тянет. Вот хоть ты тресни! Просто лопни моя селезёнка!  

Причём так тянет, так тянет, мля! — бутерброд с икоркой заморской баклажанной (с сырком, с колбаской, с «радостью собачьей», просто кусочек хлебушка зачерствелого. — Прим. авт. ) в глотку не лезет, застревает! Ни с кофеём, ни без оного. Ни даже с коньячком. Бывает, и с водочкой не прохондé под огурчик квашеный и далеко не всегда, знаете ли, поутру!  

Сплошь и рядом доброта, можно сказать, почти что в кажном из нас, ежели поглубже в душу-то заглянуть.  

 

Откуда ж тогда зло берётся, к тому ж в столь изрядном количестве, скажите на милость? Ни хрена не догоняем! Все ведь добрячки, оказывается, внутре (даже Колываниха! ), хоть снаружи зачастую просто ужас какой-то! Летящий, как водится, на крыльях ночи. Да просто пена, извините, на вашей ванной! А вы?... Тоже не в курсе? Хм... Или тоже пена... на крыльях ночи? Гм... Вот и крокодяша наш не шибко-то догнал, а уж он-то снаружи точно не пушистик!  

— Ничего сложного! Ты же добро делаешь? Мне, например, сегодня!  

— Так ты и не человек. В тебе подлости человечьей нету. Ни капли!  

— Ну, ежели верить тому, что там за кадром от автора подвякивали — Селиваниха… то есть Колываниха тоже ведь... почти... не человек. Откуда ж в ей тогда столько всякого..?  

— Не-е-е-е, Генка, ты попросту фишку не сечёшь! Она не просто «не человек», вовсе нет! Она недочеловек. Нелюдь, короче говоря. А в их подлости гораздо больше обычного. На порядок, уж поверь!  

— Но ты-то, по всему выходит, с Колыванихой вроде как дружишь! Иначе с чего бы это она тебе докладывалась по любому поводу?  

— И вовсе не по любому, а лишь когда занадобится зело! Мне, надо понимать, занадобится, не ей. Хотя... Всяко, знаешь ли, бывает! Скукотища, скажем, иной раз случается столь ужасная, особливо в сезон отпусков, хоть обкурись! Хм... Или вот, положим, с утреца первого-второго января. Вообще жесть! Припрётся какая-нибудь типа такой дурандасина в магазин спозаранку (чего не спится овце? – видать, не с кем, хе-хе! — Прим. авт. ) и давай языком своим раздвоенным поганым во все стороны водить! Слушать тошно, да чего только не стерпишь с безлюдья-то. К тому ж с похмела, да-а-а-а... Каюсь, слаба я на ухо с похмела, крокодяш! Во-о-о-от... Наслушаешься всякого и волей-неволей думаешь: как вообще с подобными... э-э-э-э... существами жить-дружить? Исключительно ситуативные... хм... отношения (только не секс! — Прим. авт. ) возможны. Помнишь, как-то всуе упоминали? Я для ей пару-тройку более-менее свежих хвостов макрели... скумбрии покрупнее придерживаю или ещё там чего вкусненького, она мне вот эту... всю... блевотину сливает. Иногда, как видишь, не совсем уж и бесполезную. Вот раздумываю, не пора ли перестать подкармливать шмару вне очереди. Тошно что-то, подванивает зело!... Да-а-а-а! А у ней ведь когда-то мужья были.  

— Мужья?! У Селиванихи?!! Да иди ты!... Побожись!  

— Пошла бы я, да работа встанет! И очередь уж точно не моя! Смекаешь чья?... Побожиться, говоришь?... Зуб на холодец! Век воли не видать! Годится? И, кстати, кое-что о мужьях: их, по-моему, даже не два, поболе было. Вроде как три. Всех... типа того... хм... пережила, паучиха! В количестве, правда, честно признаюсь, не уверена. О, вспомнила, у неё даже кошка была!  

— Не может быть! Ладно там мужья, но кошка... Бедное животное!  

 

На самом-то деле, дорогие сограждане, хорошо бы с окружением своим разобраться маленько, ибо сплошь и рядом подобные персонажи жизнь нормальным людям травят. Просто-таки не-об-хо-ди-мо! Мы же не желаем... этим самым... несчастным мужьям уподобиться, не правда ли?  

При этом, чего уж там! — в каждом человеке худого и доброго, надо понимать, завсегда поровну (таков, увы, закон природы! — Прим. Высших Сил), но не каждый же гадит всем напропалую, согласны?! Находят же люди в себе силы как-то сдерживаться, вести себя по-человечьи хоть иногда?  

 

Вы вот, к примеру, товарищи читатели, с балкона проходящим внизу людям всем напропалую на голову не срёте же, правда? По крайней мере, не каждый из вас!  

И уж точно не каждому из них! Поелику большей частью мы в той или иной мере всё-таки люди.  

 

Нелюди же, к превеликому нашему сожалению, иначе не могут. Гадить — цель их жизни. Посему чрезвычайно важно таких экскрементаторов оперативно выявлять и решительнейшим образом и-зо-ли-ро-вать! Напрочь, мля!  

Пущай в собственном соке варятся. Вони будет — огогошеньки-го-го! — в славном городе Пекине школьников и студентов противогазы повсеместно носить обяжут.... И кое-что ещё!  

 

Не-е-е-е! Никто притом не говорит о всяких там местах лишения свободы, прочих концлагерях! Боже упаси, мы же не изверги! Правда, друзья?  

Вместе с тем достаточно, как известно, в наличии различных специальных медучреждений, где подобным «товарищам» обеспечен соответствующий уход (пусть и за счёт наших налогов, уж как-нибудь сдюжим ради всеобщего блага-то! — Прим. ред. ) и всяческие волшебные укольчики с таблеточками (иные электрически-лобные процедуры), весьма успешно купирующие их (подобных «товарищей») возможное негативное воздействие на окружающий прекрасный и яростный мир. И будет всем счастье!  

 

В зубах Феофилактовны вновь откуда ни возьмись образовалась изрядно помятая чипироска. Непользованная! Наверное, из-за другого пушистого ушка. Волшебный «Крикет» дал вдосталь огня, отчего кончик чипироски вмиг чудесно задымился. Сверчки, тараканы, паучки со всех лапок привычно ломанулись к вентиляционной решётке. Даже возникла лёгкая потасовка за наиболее понтовые «укуренные» места.  

— Мне тоже можно? — робко поинтересовался Геннадий Андреевич.  

Не тут-то было!  

— Здесь вам не позволят безобразия безобразить, товарищ крокодил! Чай не у Пронькиных-то на именинах! Короче, милый крок, хорош хныкать, дома покуришь.  

— А как же ж..?  

— Цыц, я сказала! Я тут, промежду прочим, главная ответственная за противопожарную безопасность, о как! Съел? Мне всё можно!  

— Да ладно, ладно! Просто спросил. Гм... Так что там с Селиванихой-то? Тьфу ты, не привыкну никак! — с Колыванихой, ёж её медь!  

— Ёж её медь, говоришь? М-м-м-м... Давай-ка, дружок, следующим манером поступим: я тебе коротенечко пару исключительно правдивых картинок обрисую, а ты уж там сам как-нибудь рассудишь. Годится?  

— Ну... Пуркуа бы, собственно говоря, и не па, мадам?  

— Уважаемый Геннадий, вы меня когда-нибудь галлицизмами своими так достанете, я... я... я, мля, не знаю, что я с тобой сделаю! У-у-у-ух, трепещи, ящерица!!!  

— Какие ещё на фиг эти... галли... цизмы? Чего ты на меня накинулась-то, родная?!  

— А вот это твоё хамливое: авек муа... куше... ву... — это что же, по-твоему, такое — не галлицизмы, что ль?!  

— Так просто, всплыло в памяти. Откуда — хоть убей, не помню!  

— Ага, не помнит он: чё у него откуда там всплывает, болтунище! Э-э-э-э... В общем, слухай сюда: есть у неё соседка по насесту... по даче то бишь! Звать, по-моему, Лариска. Могу, конечно, заблуждаться, но пусть будет так. Лично мне сие имя не шибко-то любо, однако в светлую память о безвременно ушедшей любимой питомице Риммы Иванны могу, пожалуй, и потерпеть. Чертовски, однако, сообразительная была зверушка! А как ловко по карманам шарила, о-о-о-о-о-о! — нипочём не уберечься! Ни разу за шаловливую лапку не схватили! Гм... О! Пущай будет Ларисон! Ни нашим ни вашим. И Римме Иванне не в падло, опять-таки какая-нибудь там дюже мнительная Лариска ноготь грязный грызть на нас не станет, ха-ха-ха!..  

 

Андреич попытался было представить себе некую субтильную Ларисон, грызущую на него грязный, годами не стриженный, неухоженный ноготь (к тому ж на ноге и, вполне возможно, на чужой!!! ), да желудок нежный не позволил, замутило по-страшному! Гулко сглотнув, крокодяша поспешил абстрагироваться от не шибко-то аппетитных, мягко говоря, фантасмагорий (к чему в данном случае присоседить мягкую говорильню — уж сами решайте! ), сосредоточившись на чисто информационной составляющей.  

Прислушался к себе. Покамест тихо, не булькает. Тошнота вроде бы маненько отступила. И на том спасибо, оклемался!  

 

Слуховой аппарат настроил потихонечку. Слушаем все! Так что нам там Машенька в ухи-то развесистые дует, клюкву, поди, очередную али смокву? — а вот оно что:  

—... У Ларисона же, чтоб ты понимал, машина имеется. Не машина — машинища! Не какой-то там «Москвичонок», понимаешь, вшивенький прокатный, типа как у Сан Саныча Привалова, а цельная «Победа»! Аж!!! «Машинища «Победища», о как! Не зверь — зверюга!!! Ей (Ларисону, не машинище-зверюге! — Прим. авт. ), как ни крути, на столь понтовый пепелац ни в жисть бы грошей не наскрести, даже на простецкую гравицапу от него. Дык зятёк же подсобил — добрая душа! Он у Шурика на вычцентре что-то там обсчитывал для местной сберкассы, ну и лотерейку себе областную так между делом насчитал. Да-а-а-а... ОБХСС, без сомнений, за тестикулы подвесили бы его на раз-два-три с подобными расчётами-то, кабы он мэру и сержанту Ковалёву тож кой-чего не насчитал. Местные чинуши сию лотерею на самом деле и замутили. Соображаешь? Короче, рука руку чутка помыла, и образовались халявные автомобильки. Не у всех, разумеется, у избранных. (В числе прочих и у правильного чела из ОБХСС, хе-хе! — Прим. авт. ) Зятёк ейный — Ваня — тоже ведь не лох фанерный, пущай и в чём-то малешко туповатый аутист (опять же, заметь, по Колыванихе! ). За коим, спрашивается, бениным ляхом детишек своих ораву, внуков, соответственно, Ларисоновых, ему с дачи на дачу таскать, напрягаться? Им с женой куда комфортнее дома на диване тюленить, с пивком да чипсами перед дуроскопом попёрдывать. Вот бабулька-то ягулька теперича пущай и отдувается на новеньком авто. Она хоть ездит и зело хреново, прямо скажем (чай не ступа вам родная чугуниевая с помелом! ), но переставить машину от дома к даче и наоборот где-нибудь часа в четыре утра или, скажем, в два часа ночи, когда ни автомобильного, ни гужевого транспорта на встречной полосе совсем немає, вполне себе в состоянии. Опять же у детишек с такой езды регулярно анус в тонусе, не расслабляются, ха-ха-ха! Во-о-о-от, значится...  

 

Очередной вполне себе достойный долбан загублен в баночке от сайры. На пару-тройку приличных затяжек уж точно хватило б! И снова, как это ни прискорбно, гражданин Гай-Лимпоповский мимо очередного халявного подкура пролетел.  

—... Колываниха видит такое дело — подфартило соседке! — и давай с удвоенным рвением вылизывать ей всяки седалищные места! — не унимается Феофилактовна. — Типа дружба у них закадычная! (К тому времени уж все нормальные люди от Колыванихи отвернулись напрочь! — Прим. авт. ) Прям как в песне: братья (сестры) вовек!..  

 

«Русский с китайцем братья вовек.  

Крепнет единство народов и рас.  

Плечи расправил простой человек.  

С песней шагает простой человек.  

Сталин и Мао слушают вас!.. »  

М. Вершинин, «Москва – Пекин»... Ларисон ведётся, конечно же, на всё это жополизство, приятно ей. Да и кому ж не приятно-то, коли ректум чистый завсегда, сам посуди? В свою очередь, и Колываниха в шоколаде (и не только в жопном! ): из города её захватят, обратно до города подвезут, в местное сельпо свозят, на танцульки деревенские с ветерком прокатят, за огородом последят в ейное отсутствие (хоть следить-то особо не за чем — редкостная бездельница, и огород у неё, соответственно, сорняк на сорняке сорняком погоняет! — Прим. авт. ), и всего-то навсего сзади полизать нужно немного, да спереди погладить — ни дать ни взять почтовая марка, ха-ха-ха! При этом Ларисон и не подозревает, что домишко-то ейный, оказывается, кривой, мля! — полнейшее говно (поелику строили его полнейшие говнюки! ), а сама она — сквалыга сквалыжная — внучат впроголодь держит, не кормит ни хрена! Несчастные детки (а их там, между прочим, семеро по лавкам! — Прим. ред. ) вынуждены по соседям побираться, печеньки клянчить. У той же «сердобольной» Колыванихи, к примеру. (Прям мать Тереза, ей-богу! — Прим. ред. ) Ну или хоть бы хлебушка горбушечку! Мяско-то, со слов не к ночи упомянутой побрехушки, дай бог раз в неделю у них (деток) в мисках ненароком случается — и то концлагерная паечка, дюже не разлобастишься! Представляешь себе?!..  

 

Феофилактовна в порыве благородного негодования и внимания-то не обратила на мерное похрапывание со стороны собеседника (не Б. Собеседника! — Прим. ред. ). А стоило б, однако. Гляньте-ка на него, стоя дрыхнуть умудряется, вот ведь шалопут хвостатый, хе-хе-хе!  

—... Не знает она также, что зять её любимый (тот, что, значится, тачило крутецкое подогнал! ) не Ванечка вовсе, а Иван — самый что ни на есть конченый придурок! — даже ведь не просто дурак сказочный, как все привыкли считать! — ибо целыми днями в шезлонге валяется, боки мнёт, в девайсик упёршись (и шляпа у него, кстати, идиотская! ); дочь ейная (жена, стало быть, Ванина) — разожравшаяся корова и внучка старшая (дочь, соответственно, Ванина) — такая же разожравшаяся (умудрилась-таки на выклянченных печеньках! ) кобылица и много, много чего ещё интересного она о себе не знает. А я вот, к примеру, знаю, хоть эту самую Ларисона в глаза не видела никогда. Надеюсь, не увижу. И многие ихние соседи знают. Хоть и не надеются уже ни на что. Хм... Мне вот страшно интересно: Ларисон стала бы и дальше Колыванихе... м-м-м-м... подсоблять, симпатизировать, так сказать, кабы знала, каким дерьмом отборным та её на кажном садовом углу поливает? Уверена, до ближайшего оврага подвезла б, лопатой охреначила и там же той же самой лопатой прикопала бы тихохонько, ха-ха-ха! Бэз шума и пыли, бу-га-га-га-га!  

 

Столь беспардонное... э-э-э-э... скажем так, почти что папановское «бугаганье» шибко взбодрило едва-едва прикорнувшего было рептилоида. Андреич вскинулся и даже начал чего-то там бодро лепетать, дискутировать спросонья:  

— Однако позвольте-с, миледи! Э-э-э-э... Предположим, Колываниха — редкостная дрянь! Ну... Лично я в это уже, считай, поверил...  

— Хотя я, заметь, нисколечко тебя в том не убеждала! Просто разговариваем.  

—... Но соседи-то, с твоих же слов, в курсе всех текущих гадостей! Давно бы уж глаза Ларисону раскрыли! Чего же это они не мычат, не телятся?!  

— Странный ты, я погляжу, крок, Андреич! Столько лет середь людей трёшься — и всё никак зёрна от плевел отделить не можешь. По крайней мере, не всегда у тебя это получается.... Проснись уже! Гм... Во-первых, далеко не кажный из ейных соседей к наушничеству приспособлен. Вполне себе интеллигентные люди подобрались, чтоб ты понимал.  

— Какое ж тут тайное доносительство-то?  

— «Наушничество», милый друг, довольно широко трактовать можно, и все вот эти трактовки, окромя, ясен пень, как с самой Колыванихой, с ними никак не коррелируют. Чуть дальше, чего уж там, разный... хм... гнусноватый контингент проживает, всяко возможно, но мы же нынче о некоторых ближайших соседях, верно?  

— «Чуть дальше» — это ты о жабьем клане?  

— О них, о них, уродцах! Говнюки — клейма негде ставить! А во-вторых, она ведь абсолютно от всего отбрёхивается. От очевидного! Ты хоть сотню реальных свидетелей призови, железобетонных документальных свидетельств представь, туеву хучу всяких там неоспоримых аудио-, видеодоказательств, — один хрен чучело облезлое во вранье не признается никогда! Невермор!!! Даже на Библии! Вот и получается: слово против слова. Пусть и против откровенной лжи. Нормальный человек в подобную свару попросту не полезет, ибо больше в дерьме измарается, нежели правды хоть капелюшечку с неё добьётся. Да и какая такая вообще в том правда может быть? — так, болтовня, большей частью несущественная. Понимаешь? М-м-м-м... Мне даже кажется иногда, что Селиваниха твоя... Блин корявый, вот и я путаться начала, ха-ха!... Так вот, мне иной раз кажется, что она и не шибко-то виновата. Ну... То есть не во всём...  

 

Бывает, заметьте, и зело красноречивая Маруся притормаживает, нужные слова подбирает, мысли в кучку собирает. А что же делать многочисленным «экшпертам» из зомбоящика, коли мысли в них и вовсе отсутствуют? Вопрос...  

— Видишь ли, Генка, гм... Такое впечатление, что у неё попросту кукундер так устроен. От природы. Эдак по-оруэлловски: мир — это война, чёрное — белое, гнусная ложь — чистая правда и всё такое прочее. То бишь что бы в неё снаружи ни зашло (даже самое чистое, светлое и непорочное! — Прим. ред. ), чего бы хорошего ей ни сделали, всё тут же искажается в кривом зеркале воспалённого мозжечка и прёт в обратку изо всех ейных щелей в виде неоднократно упоминаемой уже отвратительно пахнущей субстанции. Ну ты понял какой, да? М-м-м-м... Давненько я за ней наблюдаю и пришла к выводу, что без серьёзнейшего медицинского вмешательства не обойтись. Вот ну никак! Без-от-ла-га-тель-но! Здесь авторы: товарищ Собеседник с Юлечкой Дии нашей разлюбезной, говоря о специальных медучреждениях и всяческих там волшебных укольчиках с таблеточками вкупе с животворящей лоботомией, абсолютно правы. Иначе не помочь! Хм... Имеется в виду помощь окружающему макрокосму, ежели чего, сама-то Колываниха с её болезненными заморочками всем до лампочки светодиодной. Всосал, пупа?  

 

Пришло время крокодилу мысли в кучку собирать. Собрал-таки кое-как:  

— Ну-у-у-у... так сказать... Э-э-э-э... Что же это получается: никакой управы нет на неё, так, что ль?  

— Какая тут может быть управа, друг мой ситный? Не тронь его... её — вонять не будет! Всё просто и понятно.  

— А как же Ларисон? Так и будет в неведении прозябать?  

— С чего ты взял, дружок? Очень даже скоро не будет... это... прозябать, как вы изволили выразиться, в неведении. Недолго ведь осталось, и сия книжица будет опубликована. Смекаешь? Или хоть бы её фрагмент. А у товарищей авторов, можешь мне поверить, довольно широкая читательская аудитория — пара сотен тыщ уж читателей точно наберётся! Уверена, раньше или позже всенепременно до Ларисона дойдёт. А уж чему она поверит, чему нет — её трудности. Чужой чердак — всегда ведь, согласись, тайная комната! Это и без всяких там гундявых Поттеров доподлинно известно, ха-ха! Между тем, коль Ларисон не полнейшая дурёха, должна же понимать, что окромя Колыванихи никому детали бытия ейного, жития дачного неведомы. Ибо боле никто другой из соседей у неё в доме не гостевал, не харчевался, в «абсолютно пустой холодильник! » (прим. Колыванихи) не заглядывал. Тем паче с детишками-то! Никто, кроме неё, соображаешь? Мы, вообще-то говоря, вполне склонны допустить, что дела там (у Ларисона. — Прим. ред. ) где-то так и обстоят: не шибко сытно, вкусно и обильно. Почему бы и нет? Пуркуа бы, да? — как ты любишь говорить, Андреич. Дыма-то, сам знаешь, без огня — ёк! Однако зададимся парой вполне резонных вопросов: какое при этом Колыванихино собачье дело?! И за коим хреном, спрашивается, чужое грязное бельё на свет божий вытаскивать, дерьмо собачье на вентилятор набрасывать?! Со своим бы для начала разобралась, чумичка: трусы б постирала, в баню наконец-то сходила, душ хотя б разок приняла, распустёха! Хм... Бастинда Ковидовна в дýше? Н-н-н-нда, тяжёлый случай... На самом деле ответ прост, как первая строчка таблицы умножения, — это болезнь, дружок, серьёзное психиатрическое заболевание! Вместе с тем никому до того дела нет. Согласен? Ежели нравится Ларисону, когда её за лохушку держат, так и поделом ей, пущай дальше соседку свою бесноватую обихаживает! Хм... Ну а Колываниха... Э-хе-хе-хе-хе! — устало вздохнула Маруся. — Что Колываниха? — пустолайка, одним словом! Лает, лает, ветер носит, и ей же в обратку кратно её же дерьма приносит. Как во всём... этом... своём же... не утонула до сих пор?... Ждём-с! Надеюсь, недолго осталось.... Всё, снимаю с довольствия шмару, замётано!... Ну что, по пивку, зелёный?  

— Согласные мы, радость моя! Правильное решение! И то и другое. И возразить-то нечего! Полнейший одобрям-с по всем пунктам!  

 

Жахнули халявного пивка. Чутка торопливо, как сторонним зрителям показалось, даже малость суетливо, что вполне оправданно: вдруг переменчивая Феофилактовна передумает, вдруг недопитое отберёт?  

Помните, поди, ветер мая из «Риголетто» Дж. Верди? То-то же!  

 

«Сердце красавиц  

Склонно к измене  

И к перемене,  

Как ветер мая.  

С нежной улыбкою  

В страсти клянутся,  

Плачут, смеются,  

Нам изменяя.  

Вечно смеются,  

Нас увлекают  

И изменяют  

Так же шутя».  

Ф. М. Пьяве, либретто «Риголетто», пер. П. Калашникова  

 

Специально для любознательных приводим здесь чуть больший (нежели большинство из вас привыкли! ) фрагмент песенки товарища герцога Мантуанского. Ибо практически все слышали и помнят лишь первые четыре строчки, да и то зачастую не дословно. А дальше, дальше-то что? Самим разве не интересно? В ответ — молчание...  

Возможно ли полагать, что кто-нибудь из вас когда-либо возьмёт в руки либретто знаменитой оперы и прочтёт хоть бы эту песенку? Было бы неплохо. Будем надеяться.  

Обошлось. Хотели написать «пронесло», не стали. Хм... Ну вы поняли, почему, да? — хе-хе-хе!  

— Вот и хорошо, вот и славненько! Х-х-х-хо! — удовлетворённо выдохнула главторграб всея микрорайона, утираясь всё тем же изрядно замызганным рукавом (помните, поди, ещё упитанную козу? ). — Тэ-э-э-эк-с! С первой картинкой вроде бы разобрались. Ну что, крокодяш, готов вторую всасывать?  

 

Прогнозируемо, согласитесь, но, как оказалось, не для Геннадия Андреевича. Прокакал тему дяденька наш пресмыкающийся, не отследил вовремя.  

— Ещё и вторая будет?! Ух ты ж ёксель-моксель, я так рискую вообще домой не попасть!  

— Попадёшь, попадёшь! — куда ты, мил крокодил, денешься? Мы, ежели мне помять не изменяет, на бережке договаривались, не так ли? Запамятовал, что ль?!  

— Гм... И то правда. А у меня типа выбор есть? Я нынче весь ваш, сударыня, весь внимание! — крокодил осторожно угнездился на ящиках с томатным соком. — Уговорила речистая, ждём-с! — недоверчиво покосился на ящики. — Выдержат ли, не сломаются?  

— Ага! Сначала плюхнулся сам куда не знам, а потом весь из себя испереживался! Ха-ха-ха! Вот все вы, мужики, так! И крокодилы. Или все мужики — крокодилы? Шутка! Есть очень даже симпатяги. И среди крокодилов тож.... Ладно, не бздите, товарищ крок, сидите на попе ровно! И не такое выдерживали. Наша советская трёхлитровая банка запросто, чтоб вы знали, переживёт взрыв тактического ядерного заряда (до 20 килотонн! — Прим. ред. ) в пятидесяти метрах от эпицентра, о как! Это пустая. А уж полная-то и подавно! А вы тут, милостивый государь, за афедрон свой худосочный, понимаешь, беспокоитесь, ха-ха!  

— Да ладноте вам!  

— Ладноте, не ладноте, а таков ГОСТ! И против этого, знаешь ли, так вот запросто не попрёшь! Понимать надобно! У меня, кстати, из НИИСУ и справочка по сему поводу исчерпывающая имеется.  

 

Гена не стал уточнять, какие конкретно справочки по каким таким исчерпывающим поводам из таинственного НИИСУ имеются у Маруси Феофилактовны, прекрасно осознавая, что разглагольствования на сей счёт могут затянуться чёрт знает на сколько ещё времени, а посему максимально серьёзно пробурчал:  

— Попрошу ближе к делу, моя дорогая!  

— Да куда уж ближе, мой дорогой! Ближе некуда! Но...! Прежде добавим ещё один ма-а-а-ахонький штришок к предыдущему сюжету. Малюсенький!... И не нужно возражать, Геннадий! — я коротенько. Так вот: через участок от Колыванихи, сиречь сразу за участком Ларисона, не так давно подселилась семейка эдаких заскорузлых провинциалов из Китежградского заболотья. М-м-м-м... Провинциалы же, э-э-э-э... тебе ли не знать, крокодяш? — разные встречаются: некоторые, вроде тебя, из Лимпоповии или там Камелота быстренько ассимилируются и становятся «почти коренными», иные из всяких там заболотий, замоший, запупков, прочих затридевятьземелий так и остаются, как в народе говорят, «недоехавшими». Эти-то как раз из второй категории. Из «недоехавших». Причём на веки вечныя, ха-ха! Во-о-о-от... Ну подселились и подселились. Хрен бы с ними! Соседи, разумеется, улыбаются, здороваются, о том о сём, о здоровье, о погоде парой слов перекидываются. Не более. Обычный дачный политес: никто никому в душу не лезет, в анус не заглядывает. К тому ж участки большие, не шесть, понимаешь, соток — жопами не толкаются. Однако, что бы кто ни говорил, ни думал, мир был бы невыносимо скучен и однообразен, кабы не суетились вокруг всякие ушлые Колыванихи. (Она, кстати, не одна там гадюка такая, в клане ядовитых жаб тоже подобного омна в достатке! — Прим. авт. )  

 

«Давно я не встречал  

ГАДЮКИ.  

И что-то не скучал  

В разлуке! »  

Б. Заходер, «ГАДЮКА. И ЕЩЁ О НЕЙ ЖЕ»... И очень скоро все вокруг узнали (вдруг! ) весьма пикантные подробности из жизни милых провинциалов.... Откуда? — а ну-ка отгадай! — спорим, не ошибёшься?... Выяснилось, к примеру, что муж в том семействе — круглый идиёт, страшный любитель халявы (и ведёрочком песочка с чужого участка не гнушается втихарца, хоть всегда можно запросто попросить, никто в такой малости не откажет; дровишками чужими не брезгует, прочей около лежащей всячиной! — Прим. ред. ), беспардонен, извините, зачастую на уровне примитивного хамства и к тому ж реально контуженный. Ну... То бишь дырок в голове ровнёхонько на одну больше положенного (а быть может, и на пару-тройку! — Прим. ред. ). Вследствие этой самой контуженности, восприятие мужчиной внешнего мира и, соответственно, своего места в нём довольно-таки... хм... своеобразно и, скажем мягко, неоднозначно, отчего евонная жена регулярно орёт на него дурниной с матюками и даже лупит чем попало (сковородой! — Прим. авт. ) по больной голове. Здоровее, ясен пень, голова от того не становится, ха-ха! А потому коммуникабельность ещё глыбже падает. Ихняя же убогая собачонка и на собаку-то вовсе не похожа, а, скорее, смахивает на разъевшегося таракана. Только лапок меньше. (Опять же, коли верить вездесрущей Колыванихе! ) Это вкратце. И, чтоб все понимали, исключительно за глаза! В глаза же — любовь-морковь, чмоки-чмоки и собачонку «тараканистую» в жопу целовать норовит. Хоть брезгливое животное и не в восторге ни фига. Хм... Иногда даже гибкости хватает. В молодости, втирала как-то в ухи мне, типа гимнастикой занималась (не собачонка, Колываниха! — Прим. ред. ). Глянь-ка, пригодилось умение-то гимнастическое, ха-ха-ха! Где-то так... А эти ребята из заболотья, как я поняла, ни хрена не слышат, ни хрена не видят, продолжают с ней водиться. И поделом им, не жалко, коль самим нравится в лохах ходить! Та же ситуёвина, в принципе, что и с Ларисоном. Ни фига ведь не случайно ихние насесты рядышком-то оказались! Н-н-н-нда, призадумаешься тут... Всё, так выходит, в мире неслучайно, милый друг, и сие, на мой неискушённый взгляд, очередное тому убедительнейшее подтверждение. Такой вот штришок, можно сказать — первая производная. Дифференциал, моб его ять!  

— Гм... Не шибко-то, правда, коротенько... Дифференциал... Вот же дрянь!!! — в сердцах прорычал крокодил. — Ну-ка, где тут у тебя телефон, милая?!! — даже лапы задрожали. — Гнать её поганой метлой!!! До самого, до самого...!!!  

 

Да что там лапы! — хвост вибрировал! Прям гремучник, ей-богу! Ну о-о-о-очень большой и зелёный. Тем страшнее, кто с добряком Геной-то незнаком, хе-хе! К превеликому сожалению, Селиванихи дома не оказалось. На районе, видать, ошивается, ищет, кому б подлянку сбацать. А в непогоду, согласитесь, всяка пакость куда пакостней обычного! И пакостнице, к слову, кайфа больше.  

— Погоди-ка, Андреич, успокойся! Чего вскинулся-то, аки кыпятком шпаренный? Успеешь ещё дозвониться, весточку добру передать. То ж цветочки были. Дальше — интереснее! — ягодки, ёшкин хвост!  

 

Где-то под ящиками что-то тихохонько зашуршало, заскреблось. Гена с опаской поджал лапы в шибко смахивающих на ласты галошах-переростках, настороженно глядя на Феофилактовну:  

— Кто там?!  

— Где?  

— Там, подо мной!  

— А-а-а-а! То ж отпрыски гражданочки Шушеры, самые что ни на есть ёшкины хвосты, ха-ха-ха! Да ты не бойся, любезный, кусаться не станут. Их тут и без того неплохо кормят! Просто послушать пришли. Скучно им, знаешь ли. К тому ж галоши на тебе толстенные. Их только некоторые крокодилы и едят. Хм! Кстати, всё хотелось у тебя интересоваться: ты, когда их сносишь, тоже скушаешь?  

 

«... А потом позвонил  

Крокодил  

И со слезами просил:  

— Мой милый, хороший,  

Пришли мне калоши,  

И мне, и жене, и Тотоше.  

— Постой, не тебе ли  

На прошлой неделе  

Я выслал две пары  

Отличных калош?  

— Ах, те, что ты выслал  

На прошлой неделе,  

Мы давно уже съели,  

И ждём не дождёмся,  

Когда же ты снова пришлёшь  

К нашему ужину  

Дюжину  

Новых и сладких калош!.. »  

К. И. Чуковский, «Телефон»  

 

— Я галоши не ем от твоих же волшебных слов: «ваще, нах! »! — тебе ли не знать, дорогая?! Не Тотоша вам, понимаешь! Хотя и за ней ничего подобного не замечал. Потом, как ты и сама прекрасно знаешь, я у тебя обычно столуюсь. В зоопарковом буфете галоши, будь уверена, тоже на второе не подают. И всё-таки как-то вот не шибко мне по душе соседство подобное! Нельзя ль...?  

— Нельзя ль! Живут сиротки здесь. Галоши он, видите ли, не ест! У нас это называется: вы слишком много кушать, милый крок! Зажрались, батенька!... Ты бы это... лапки опустил, Андреич! Иначе жопная нагрузка неправильно распределяется. Как бы не звезданулся, родной, с верхотуры-то! Лечи потом тебя тут, синяки да шишки зелёнкой мажь. Оно нам надо?... То-то же, пупа! И потом, какой прок зелёному... с зелёнки? Решено! — только йод! М-м-м-м... А начнём-ка мы с небольшого уточнения. Готов?  

— Очередной штрих? Вторая производная, что ль?! Доколе...?!  

 

Совсем было пригорюнился Геннадий Андреевич, да делать нечего. Маруся Феофилактовна, уж ежели чего замыслила, всё старалась доводить до некоего логического завершения. Пущай и не всегда предсказуемого, хе-хе!  

Может ли непредсказуемое в таком случае быть хоть сколь-нибудь логическим? В случае Феофилактовны — однозначно может, уж будьте покойны!  

 

Не всякому, согласитесь, удаётся в столь нежном возрасте стать главторграбом аж всея микрорайона! А была ведь круглая отличница, медалистка, во все университеты в математики зазывали. Где формальная логика? — в правде жизни, во где! Всасываете, граждане?  

— Уточнение, крокодяш, всего лишь кратенькое уточнение! Дело в том, что наши глубокоуважаемые авторы чуточку облажались.  

— Да ну-у-у-у?!  

— Ну да-а-а-а! Представь себе! Власть-то в сказочном СНТ «Лужок» давно сменилась! Номинально, но всё ж. Там теперь вовсе не эта... как её... Э-э-э-э... Не припомнишь, случаем, что за персонаж (чисто вымышленный! — Прим. ред. ) там рулила?  

— Какая-то Шамелячка, кажись.  

— Спасибо за подсказку, но даже вымышленное фамилиё искажать некрасиво! Шамеляк нарекли авторы её. Будь добр, постарайся боле ничьи персонифицированные данные не коверкать. И вообще, веди себя прилично!  

— Прилично? Хм... Просто подзабыл чутка, так же, как, кстати, и ты! Позвольте-ка, Машенька: что за данные-то столь мудрёные?  

— Пре-со-ни-фи-ци-ро-ван-ны-е, дремучесть вы наша, ха-ха! По пачпорту типа того.... Не обижайся, дружок! Во-о-о-от... И теперь у руля в злосчастном садоводном сотовариществе тусуется некий деклассированный элемент. Рулить не может ни фига, зато тусуется с ого-го каким сурьёзным видом, ха-ха! Прям вачажный олень на выпасе!  

 

Пришлось и Геннадию свет-Андреевичу кукундер слегка поднапрячь. Должно отметить, небезуспешно. А вы, дорогие читатели, хоть что-нибудь помните? Хорошо, коли так!  

— А-а-а-а, тот самый люмпен? Гм... Припоминаю, припоминаю... Авторы что-то такое вскользь бубнили. Олень — олень и есть.  

— Он самый! Наречём его-о-о-о... ну, скажем... Эугений. Сойдёт? Имени такого днём даже с мощным фонариком (да что там с фонариком — с прожектором! ) не сыскать, посему никому и не в обидку. Все согласны?  

— Сойдёт, сойдёт. Но, прошу пардонить, сударыня, выходит, и вы чуточку облажались? Хе-хе-хе!  

В кои-то веки раз крокодил позволил себе хихикнуть!  

— С какого такого переляку, Андреич?!  

— Ну как же-с, как же-с! Кто тут надысь с пеной у рта верещал: «Клан ядовитых жаб форева! Жабогадюкинск состоялся! » — не вы ли, Машенька? На деле же всё, судя по всему, несколько переменилось.  

— Ха-ха-ха! Ну ты, зелёный, ныряешь, я балдю! Будь спок, родной, воз и доныне там: и жабья тусовка, и гадюка при них. Ничегошеньки в корне не поменялось! Подумаешь, одно... недоразумение, мягко говоря, на другое... оно... заменили.  

— Как же так? А что ж новый рулевой?!  

— Никакой он не новый, тем паче ни разу не рулевой, и жена его — жирная сучка — всё из того же пресловутого жабьего клана.  

 

Здесь Геночка-то наш дар речи враз и потерял! Совсем-совсем! Да и кто, скажите на милость, какой-нибудь дар на его бы месте не потерял? И даже закашлялся с возмущения:  

— Грхм, грхм, грхм!!! Ну как же ж можно ж, Машенька?! Не стыдно-с вам несчастную женщину столь грязными словесами-то поносить?! А ещё меня правилам хорошего тона науськиваете! Ай-яй-яй-яй-яй, милая девушка, как некрасиво!  

— Смею, смею! Чего мне стыдиться-то? То ж не я её так... хм... поношу. Ты, что ль, недотумкал, зелёный? — ха-ха-ха! — то ж муженёк любимый ейный, собственной персоной!  

— Да-а-а-а? Гм... Интересненько, интересненько... А что жена его, очень хотелось бы понять, догадывается ли о том?  

— Дык он же прилюдно её хает! — причём громогласно, не стесняясь. Все в округе слышат. Вот и Колываниха услыхала, даже локаторы особо не настраивая. Думаешь, он ей на ушко шептал? — ага, нежненько покусывая при этом, ха-ха-ха-ха! Кого б угодно стошнило тут же... Ну ты, зелёный, ныряешь! Бестолковка!  

— И что же она?! — ещё раз спрашиваю!  

— М-м-м-м... Знаешь, похоже, ей нравится! Местами, видимо, очень.  

— Нравится?! Ты сурьёзно?... Да-а-а-а уж, высокие отношения!  

— Выше лишь звёзды! И, соответственно, яиц круче в мире нет. Ну-у-у-у... разве что у Шамеляков с их пивными мордобитиями и поблёвышками, ха-ха! При всём том рулить он, как я уже обмолвилась, и правда ни фига не может, ибо соображения в ём чуть больше, нежели у рыбки гуппи.  

— Серьёзно? Любопытно было бы глянуть на индивида. Гуппи, хе-хе!  

— Хм! Люмпен как люмпен, ничего любопытного, поверь. Самое же забавное заключается в том, что очередной «дворцовый переворот» в сказочном «Лужке» инициировала, ты не поверишь, всё та же... Колываниха, да! Представляешь себе?! Уржаться можно, ха-ха-ха-ха! Гм... Как, между прочим, и предыдущий, вознёсший прежнее вороватое, мягко говоря, руководство на вершину болотной кочки. Интересно, а Шамеляки о том догадываются, или у них даже на это мозгов не хватает? Судя по всему, не хватает. Хм! Ввиду безнадёжного отсутствия оных. Видать, остатки разумения с пивком через почки вытекли.  

— Нет, не представляю! А как же жабогадюкинск? Там же, как ты утверждаешь, симбиоз! По крайней мере пока.  

 

Феофилактовна вновь принялась было самозабвенно пачкать уши шариковой ручкой, что, как мы уже знаем, свидетельствовало о некоей степени ея задумчивости, но на удивление быстро взяла себя в руки и продолжила:  

— Дык всё началось, покуда никакого симбиоза и в помине-то не было! Смекаешь, пупа? Тогда Колываниха на шею Ларисону, иным недотёпам покамест не забралась, ножки не свесила, а всемерно помогали сучке другие весьма достойные люди: возили её (и дочку ейную! — Прим. ред. ) туда-сюда, помогали, кормили, поили, чего-то там ремонтировали и прочее, прочее, прочее. Причём, заметь, несколько лет сия... хм... идиллия-то длилась, не пару недель. И всё, естественно, на халяву! Аки сыр в масле каталась! И, к слову, никакой благодарности в ответ. От моих, как ты говоришь, любимых слов: «ваще, нах! ». Вот ну нисколечко!  

— Вкрай долбанутая, что ль, понять никак не могу?! Жила бы себе припеваючи, ещё б и на похороны приличные ей скинулись!  

— Я же говорила — клиника! Ты, дяденька, опять ни хрена меня не слушал?!  

— Слушал я, слушал! А эти... ну... кормильцы-поильцы ейные тоже, судя по всему, лохи малабарские?  

— Да нет же! Просто люди добрые, хорошие. А у них, у хороших людей, всегда с избытком внутре эдаких маленьких... э-э-э-э... назовём их так, заморочек. Глупых зачастую, на мой взгляд, чертовски непрактичных, но, по крайней мере, кармы не портят. Один из таких... хм... закидонов — опекать и помогать разного рода убогим / юродивым. Им (хорошим людям. — Прим. ред. ) даже лизать не нужно ничего такого. У них, уж простите за выспренний слог, — души высокие порывы! Сам посуди: кому нужна никчёмная облезлая старуха, которую собственная (столь же облезлая и никчёмная! — Прим. авт. ) дочурка ни в грош не ставит и при любом случае (удобном, неудобном — без разницы! ) нах Шванц громогласно посылает? Опять же, приличное наследство от богатенького родственника просрала исключительно по собственному скудоумию и мерзостности характера, притом что жадина-то похлеще Раджи из сказки «Золотая антилопа»! Представляешь, кака трагедия бедной родственницы была?! Непонятно ещё, как не удавилась с горя! И где-то даже немножечко жаль... Да-а-а-а, жаль...  

— Ага! Выходит, не всё ещё потеряно, раз жалеешь старушку. Хоть изредка.  

 

Облачко мечтательной задумчивости, словно бы ветром мая шаловливым принесённое (см. выше. — Прим. ред. ), светом нетленным осветившее на мгновение мрачноватое Марусино чело, столь же стремительно сдулось нах, сменившись выражением привычной брутальной решительности:  

— Жаль, не удавилась!... Короче, сидит нынче лахудра в своей дырявой халупе, гадит в ведро, окрысившись на весь окружающий мир, ни хрена не растёт в огороде у неё, поелику бездельница конченая, жрёт всякую дрянь, ибо даже с умением готовить там полный швах! (За столько лет уж могла бы хоть чему-то да научиться, бестолочь! ) Она-то, ясный пень, убеждена на все сто, что хавчик готовит превосходно, да-а-а-а... Только вот смею тебя уверить, крокодяш, попробовав однажды её... гм... варево / крошево, рисковать своим дражайшим крокодильским здоровьем более нипочём не возжелаешь! Ежели, конечно, с первого раза счастливо оклемаешься, ха-ха-ха-ха! Что не факт!... Ну как такое чмо не пожалеть, сам посуди? Ты бы точно пожалел, дружок, мля буду!... Ларисон? А что Ларисон? — совсем иное дело, никаких душевных порывов, будь спок! Марочка почтовая в натуре! Это ты, надеюсь, усвоил? — чтобы спереди погладить... ну и так далее и тому подобное. Она-то на халяву, как, впрочем, и её «недоехавшая» соседка, подкармливать стопудов никого не станут, не говоря уже о помощи какой-то типа мелкого ремонта, поелику для того надобно, чтобы хоть одна рука не из жопы росла, хоть бы пальчик! Такая вот ситуёвина, понимаешь. И тут Колываниха умудрилась лафу себе испоганить. Представляешь? Дура дурой! Рассказываю же я тебе всё это с целью лучшего усвоения следующей картинки, ибо, надеюсь, станет понятен механизм Колыванихиного наушничества. Да и вообще всякого подобного дерьма. И здесь без упоминания нынешнего... хм... смотрящего, так сказать, в СНТ «Лужок» не обойтись, без Эугения-то. Я же ягодки обещала? — значит, будут!  

 

Под ящиками шуршать и скрестись перестали. То ли заслушались, то ли надоело, то ли время ужина приспело. Гена осторожно водрузил галоши обратно на пол.  

— Так-то оно лучше, Андреич, благонадёжнее.  

— Ну и где же ваши ягодки, миледи?  

— Не телебоньте писю, милейший! Для начала в совсем уж общих чертах рассмотрим-ка экономико-политическую ситуацию, сложившуюся на тот момент по адресу: Соловецкий район, деревня Ссычи, СНТ «Лужок». Не возражаешь?  

— О господи! Опять пустая говорильня?!  

— Вот только всуе упоминать всякие недоступные тебе вещи не нужно! — договорились, крокодяш?  

— Что, деревня и правда так называется — Ссычи — с двумя «с» в начале?  

— Истинно так, сам можешь на карте глянуть. От Соловца километров тридцать на запад будет. Дорожка, правда, кривоватая малешко, иной раз через Муромское замошье приходится добираться. Неделю. Может, и две. Ну это уж как старички-лешачки заведут.  

— Неприятные ребята.  

— Тебе-то почём знать, милый друг?  

— Дык как в зоопарк всем хутором припрутся, обязательно вольер гадостью какой-нибудь закидают: кислющими яблоками-дичкой, мухоморами, прочей лесной фигнёй, орехами незрелыми! Хоть бы кто колбаски любительской батончик-другой подкинул для разнообразия. Всегда одна и та же фигня. Вот!  

— Ага! Размечтался, зелёный! За, как ты говоришь, «батончик-другой любительской» тебя нынче и более цивильные ребята на портмоне пустят, не то что там какие-то лешачки мухосранские, ха-ха!  

— Обидеть норовишь?  

— Что ты, что ты! И в мыслях не держала! Всё о шкурке твоей... хм... драгоценной пекусь, дружок!  

 

Всякому крокодилу (и не только! ) приятно, согласитесь, осознавать, что о его шкурке кто-нибудь да печётся. Хоть зачастую и с искусно скрываемым, далеко идущим, откровенно меркантильным интересом.  

О портмоне мы здесь уже всуе упоминали, однако из чего-то можно ведь и барабан сгондобить, абажур, крутую кожаную шляпу, перчатки или, скажем, сапоги стачать. А с кого-то ведь можно и квартирку трёхкомнатную поиметь! Соображаете? Вместе с автомобилькой.  

 

У Машеньки в отношении шкурки Геннадия Андреевича, смеем вас уверить, абсолютно никаких шкурных (каламбурчик! ) интересов не имелось, от понимания чего ему было вдвойне приятно:  

— Спасибо, милая девушка! Так что там за обстакановка-то такая прям вся из себя напряжённая в жабогадюкинске сложилась? Доложьте-ка нам, товарищ начальник транспортного цеха, да побыстрее!  

— Экий ты скорый, Геночка! Между прочим, никакой напряжённости до Колыванихиного путча особо не наблюдалось. С чего это ты взял? Так, мелкие тёрки, пузыри болотного газа, не более того. Гм... Или пуча?  

— А это смотря от какого слова вы, Машенька, словообразование ведёте: от слова «пучить» или «путч», хе-хе!  

— Да вы, оказывается, прямо-таки филолог, батенька! Однако в случае с Колыванихой, по-моему, без особой разницы, поелику пахнет завсегда одинаково хреново.  

— Пущай тогда будет «Колыванихин пуч», так, пожалуй, нагляднее.  

— Будь по-вашему, мил крокодил! В общем, житуха в «Лужке» была, скажем так, не сахар, но протекала до поры до времени довольно спокойно без особых подвыпёрдов: клан ядовитых жаб рулил (загребали под себя потихонечку да пиво сосали), абсолютно бессовестная и столь же непрофессиональная типа бухгалтерша шила белыми нитками липовые типа отчёты, три бестолковые курицы из так называемой Высокой ревизионной комиссии всю эту шайку тупо покрывали, девственно глупая птица-секретарь плодила заказные жабьи протоколы, а вяло жующее подсовываемую оборзелой Шамеляк туфту человеческое стадо пофигистически голосовало за всякую, соответственно, фигню. Не обошлось и без местного голубого воришки — Стасика Петровича (это фамилиё у него такое балканское или отчество? — сами решайте, мы не в курсе, но мужичонко – тот ещё прохиндей! — Прим. авт. ), шкурный кот Базилио бродил по округе — воздух портил, пара Дуремаров-алкашей тусовались на двоих. Некоторые вполне себе нормальные люди на редких вселенских собраниях пытались супротив сих безобразий аргументированно возражать, но их хамски закрикивали, забрасывали говном жабьи родственнички, друзья и знакомые, коим на собраниях-то по всем правилам было и вовсе не место. Но кого это волнует? Уж точно не человеческое стадо! Во-о-о-от...  

 

«Чуть только прокричал петух, Тимофей выскочил на улицу и напугал всех, кто проходил в это время по улице. Крестьянин Харитон остановился, поднял камень и пустил им в Тимофея. Тимофей куда-то исчез. «Вот ловкач! » — закричало человеческое стадо, и некто Зубов разбежался и со всего маху двинулся головой о стенку. «Эх! » — вскрикнула баба с флюсом... »  

Д. И. Ювачёв (Хармс), «Начало очень хорошего летнего дня. Симфония»  

 

Где-то так, прям «по-хармсовски», вселенские собрания в сказочном СНТ «Лужок» и проходили. Кстати, вот ещё оттуда же (и о том же):  

 

«... Тут же невдалеке носатая баба била корытом своего ребёнка. А молодая толстенькая мать тёрла хорошенькую девочку лицом о кирпичную стенку. Маленькая собачка, сломав тоненькую ножку, валялась на панели. Маленький мальчик ел из плевательницы какую-то гадость... »  

 

Настоятельно рекомендуем вышеуказанный опус товарища Даниила Ивановича найти и ознакомиться. Уверены, умеющие читать да получат огромное удовольствие! Хао! Однако внимаем Марусе внимательно:  

—... В то благословенное время, должно отметить, ещё не все приличные люди хорошо контачили, и кое у кого из них периодически даже возникали промеж себя разного рода антагонизмы. Причём более всего, по моим многолетним наблюдениям, люди нетерпимы к чужим убеждениям, заблуждениям, соседям и их домашним животным. Да, к родственникам ещё! Нередко к своим. Разногласия вроде как несистемные, но всё ж! Вместе с тем Колываниху общими усилиями продолжали дружненько опекать и с деятелями вроде Эугения поддерживали вполне себе добрососедские отношения. Пуркуа бы и нет, да, крокодяш? И даже иногда вместе слегка выпивали. Побухивали. Гм... Единственно, вышеупомянутый товарищ любым приличным напиткам предпочитал ужасно прущее сивухой пойло собственного приготовления, с коей целью всегда таскал с собой заветный пузырик. Окружающие с той косорыловки отчаянно морщили носы, но интеллигентно терпели. И то верно: мало ли что кому нравится? — где-то вон саранчу за обе щёки уплетают, опарышей, личинки всяческих жуков, прочую подобную «вкуснятину». А некоторые (и таких, говорят, немало! ) уринотерапией занимаются. Перорально, мля! Фу, какая гадость!  

— Ты об урине или о косорыловке?  

— И о том и о другом. Невелика разница. Я бы сказала: равнозначно!  

— А при чём тут..?  

— При чём тут рыбка гуппи? Угадала? Ха-ха-ха-ха!... Скоро поймёшь, дружок! Прямо вот сейчас же и поймёшь! Дело в том, мил крокодил, что означенный гражданин (Эугений. — Прим. ред. ) очень любил работать руками. Прям как Пушкин камнями кидаться...  

 

«Пушкин любил кидаться камнями. Как увидит камни, так и начинает ими кидаться. Иногда так разойдётся, что стоит весь красный, руками машет, камнями кидается, просто ужас! »  

Д. И. Ювачёв (Хармс), «Анекдоты из жизни Пушкина»... И делал он это, по свидетельствам очевидцев (сама не видела, но тем людям доверяю! ), очень хорошо. Нет, не Пушкин, — Эугений! Вот уж у кого руки точно из правильного места растут, не то что у некоторых! И всё бы хорошо, коль не было б столь... мягко говоря... гм... странновато.  

— Не понял! Ты же сама сказывала, что у странноватого гражданина руки — откуда надо руки!  

— Всё правильно, зеленушечка! А знаешь ли ты, о высокочтимая рептилия, что происходит, когда к рукам голова не прилагается? Совсем! От любимого уже всеми нашими читателями: «ваще, нах»!  

— Такое вообще возможно?  

— О том-то как раз и наша третья картинка. Слухай сюда!  

— Надеюсь, это уже та самая крайняя картинка? И сразу домой?  

— Ну... да... Триптих, ха-ха!  

— Триптих?!  

 

Хитро ухмыльнувшись, Феофилактовна исчезла под прилавком, откуда сей же секунд вынырнула с засаленной школьной тетрадкой и огрызком карандаша:  

— Запишу-ка я, пожалуй, тебе в крéдит, милый друг, да-а-а-а... Или гони монету! Быр-р-ро!  

— Да? Гм... Ну... Триптих так триптих. Не надо в крéдит. Лучше давай, рисуй поскорей! — уж больно Геннадий наш Андреевич с заветной «красненькой» сроднился, хрена лысого их теперь разлучишь!  

— Рисую, как ты говоришь, зелёный, всасывай: сварганил Эугений на досуге себе беседку. Сколько товарищ ценных материалов и сил в неё вложил — знать не знаю, ведать не ведаю, только габаритами она случилась с приличный домик. Не один год, к слову, возводилось сие монументальное сооружение и, по-моему, даже не два. Весьма творчески, должно отметить, гражданин к процессу подошёл, качественно, в результате вышло дороже, нежели иной топтыгинский... хм... особняк. Где-то с пол-«Москвичонка» по цене уж точно, мля буду! И всё бы ничего, всё бы здорово, вот только с юга, где солнышко по небосводу ходит, тельце дряблое стариковское греет, закрыл он её наглухо, а со стороны злющих северных ветров, так выходит, — гуляй себе, рванина, от рубля и выше! То бишь ветродуй, ежели кто не дотумкал.  

— Зачем же так?  

— Кто бы знал! Спроси его нынче, уверена, и сам не вспомнит, ха-ха! Слушай, слушай, — это только присказка! М-м-м-м... Ну построил и построил, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не философствовало. С философством у них, знаешь ли, ну полный отстой! Всякие там пузаковские «Анастасии», гипербореи потешные, прочее... оно... короче, жопа жопная! Во-о-о-от, значится... И вздумалось дяденьке на той веранде печь соорудить.  

— Прямо-таки печь? Не мангал, не тандыр, не гриль?  

— Прямо-таки печь! Плохо слышишь?!  

— Слышу тебя хорошо! Аппаратура при нём-м-м-м! Приём, приём-м-м-м...  

— Не паясничай, дядь Ген. В общем, целую неделю некий супер-пупер печник жил на полном пансионе у него, трудился. Представляешь себе? — неделю!!!  

 

Всё так же хитро ухмыльнувшись, главторграб всея микрорайона вновь исчезла под прилавком, откуда вынырнула уже без засаленной школьной тетрадки. И уж тем паче без всякого огрызка карандаша. У Гены окончательно отлегло от сердца.  

— Что ж там за печь-то такая? Русская, что ль, на два этажа?! — сорвался крокодил в радостный фальцет. — Это ж каких бабок стоит?!  

— Успокойся, милый! Нет повода верещать. Русская или там китайская (что по сути одно и то же. — Прим. авт. ), я не шарю ни фига, но вышло огромно и чертовски красиво! Внушаеть, однако! Только что изразцами не покрыто, а так всё при нём. Профессор, конечно, лопух, но аппаратура при нём — при нём-м-м! Ха-ха-ха! И бабла влил огромно. Печник взаправду классный разводило оказался. Ему бы пчёл разводить для пользы дела, но лохов-то куда проще! Единственно, функционал у той печки, как многим (включая и меня) показалось, малость невнятный.  

— Какой у печки может быть функционал? Грей, жарь да пироги пеки! Всего и делов!  

— Вот именно, пупа, делов! В той же печке, чтоб все понимали, небольшая варочная поверхность имеется, мангал на несколько шампуров, небольшая духовка и ещё какая-то несущественная фигня. (Может, коптильня? Тоже, небось, на одну небольшую рыбёшку. — Прим. авт. ) В тамошнюю духовку, кстати, даже приличных размеров чугунок не влазит! На хрен, спрашивается, такой функционал? Соображаешь?  

— Позвольте-с, миледи! Что я, собственно говоря, должен соображать-то?  

— А вот что: начну, пожалуй, с того, что, по свидетельствам очевидцев, на хороший мангал примерно вдвое больше шампуров зараз вместится, нежели на сие чудо печного искусства. Это во-первых. Во-вторых, нормальные люди духовки со всякими там различными температурными режимами, обдувами, теми же грилями, прочей полезной чешуёй благоразумно в домах держат. Как в сём кирпичном монстре, к примеру, нужный температурный режим поддерживать? — хрен его маму знает! Да и готовить на обычной плите: хошь газовой, хошь лекстрической — согласись, уж куда удобнее!  

— Чем на печке-то? Однозначно! Её ведь, между прочим, ещё истопить надобно! Для чего, кстати, как минимум истопник трэба.  

 

«... Чувствуем с напарником: ну и ну!  

Ноги прямо ватные, всё в дыму.  

Чувствуем — нуждаемся в отдыхе,  

Чтой-то нехорошее в воздухе.  

 

Взяли «Жигулёвское» и «Дубняка»,  

Третьим пригласили истопника,  

Приняли, добавили ещё разá, —  

Тут нам истопник и открыл глаза  

 

На ужасную историю  

Про Москву и про Париж,  

Как наши физики проспорили  

Ихним физикам пари,  

Ихним физикам пари!.. »  

А. Галич, «Про маляров, истопника и теорию относительности»  

 

— Сообразил наконец? Это на улице-то!  

— Блин корявый! И то верно! Особливо зимой! Да-а-а-а, умелец, нечего сказать.  

— Таким образом, улицу греть — наиважнецкое, судя по бестолковой реализации Эугения, ея предназначение. Ибо готовить жёнушка евонная на обычной-то плите ни фига не сподобна, чего уж там о дровяной печи всуе трындеть!  

 

Тут-то Геннадий Андреевич реально начал кое-что потихоньку всасывать. До полной ясности покамест ещё, разумеется, далековато, но процесс пошёл. Внутре кукундера всё зашевелилось, нагрелось, нейроны, ускоряясь, зело напряглись, крокодильи уши жарко вспотели.  

— Дровишек не жалко? Некисло, небось, расходуются!  

— Не спрашивала, поелику воочию свидеться как-то вот покамест не довелось (с Эугением, не с дровами! — Прим. ред. ). Да и, честно говоря, не горю хоть каким-либо желаньицем. Однако чего дрова-то жалеть? Ежели Колываниха не врёт (а в данном случае имею все основания ей доверять! ), он дрова не покупает — из леса втихарца тырит. Всё лето и осень из ближайшего орешника на горбу тягает. Хм... Как-нибудь на лесников нарвётся, глаз на жопу как пить дать натянут несуну! И пукать заставят.  

— Это ж сколько ж нужно натырить?! Горб-то, чай, не железный, враз поломаться может!  

— Чтоб что-то понять, хотя бы спинной мозг требуется, а там... Учитывая же, что он и баню сутками топит, и дом зимой (в доме, к слову, печь дырявая, не то что на улице! — Прим. ред. ), у любого железного изделия усталость металла раньше или позже наступит. Причём скорее раньше, нежели позже. Но мне лично его горб по фигу. А тебе?  

— Мне-то что? Мне тем более!  

— Таким образом, подытоживая, констатируем факт на лице: сама по себе беседка — вполне, допускаю, строение достойное, хоть и расположено зело криво, и печь тоже, наверное, в чём-то даже произведение искусства, — в приличном бунгало, возможно, неплохо смотрелась бы, но вот всё вместе... Гм... Просто убожище какое-то, ять их всех етить!!!  

— Н-н-н-нда, соглашусь, пожалуй!  

— А уж по цене, так и вовсе, простите за тавтологию, абсурд абсурдный! Абсурдище!!! Мне-то, честно говоря, чужое бабло по фигу, своё б не упустить, но знающие люди поговаривают, на те затраты вполне возможно было б и мангалом (лучшим из лучших, хоть титановым! ) прибарахлиться, и грилем профессиональным, и тандыром, и плитой с шикарной духовкой, и, кроме всего прочего, приличный ремонт квартиры после небольшого пожара замутить. Во-о-о-от... Да ещё на оставшиеся пол-«Москвичонка» вполне хватило б! Как вам зарисовочка в натуре? Сообразил окончательно? Печник неделю пахал, охренеть можно!  

— Жесть!  

— Вот и я о том же.  

 

Глубокий мыслительный процесс рельефной рябью пробежал по кожистому Гай-Лимпоповскому лбу. Или лбе? Поправьте нас, коль дюже грамотные. Задумчиво пошевелив пальцами задних лап внутре галош, крокодил осторожно предположил:  

— Ну-у-у-у... Быть может, вы к этому... как его... к Эугению слишком требовательны, милая девушка? Может, собирает он традиционно под Новый год у себя на фазенде многочисленных родственников, друзей и знакомых (не кролика! — Прим. ред. ), закрывает шкурами добытых в Гиперборее, вечно мёрзлых мамонтов окна, прочие зияющие прорехи чудесной беседки, пару суток беспрерывно топит замечательную печь, и сидят они там потом в относительном тепле и комфорте (и кто-то даже уши на ушанках не опускает! — Прим. авт. ), кушают дешёвую водочку, ржавую селёдочку, закусывают недожаренным шашлычком из страуса, черноватыми сухариками из духовки, единственным и неповторимым в привычно неурожайном сезоне солёным огурцом, поют душевные песни, до хрипоты обсуждают политику Партии, Правительства и неизменную «Анастасию», а после засыпают вповалку, сладко грезя утренним рассолом.  

— Ага! Из-под того самого единственного огурца, да? — ха-ха-ха-ха! На всех?! Ну, уморил зелёный, я балдю! А как же дрова? Как же горб?! Ха-ха-ха-ха!  

— Да никак!  

— Я отчего-то так и подумала. Вместе с тем, чтоб все понимали, упомянутые тобой многочисленные родственники, друзья и знакомые как-то вот не шибко балуют нынешнего председателя массовыми посещениями ни зимой, ни летом. Разве что разок-другой по-тёплому кто-нибудь заглянет, да поблёвыши из жабьего клана иногда побухать припрутся. Не более того. Поблёвышами же, чтоб ты знал, милый друг, сам товарищ Эугений всяческих Шамеляков с сокамерничками как-то опосля очередной угарной попойки в сердцах нарёк.... И не спрашивай! – всё та же болтливая сорока на хвосте принесла, ха-ха-ха! Дык, дабы нажраться в хлам, согласись, ни беседка не нужна, ни тем паче какая-то там печка дурацкая. Вообще всё без надобности, окромя стаканов-то залапанных, смекаешь? Даже жена его при любой возможности филонит, старается сказочный «Лужок» без крайней на то надобности не посещать. Хоть накиряться с теми же Шамеляками ей, без сомнения, и в кайф!  

— Гм... Пожалуй, права ты, подруга.  

— Всегда права, пора бы уж привыкнуть! Ну... почти... По крайней мере, частенько. Кстати, справедливости ради замечу: встречались-таки мне в натуре подобные печные... хм... художества-гундожества. У князя Гвидошки, к примеру, на подворье посередь палат белокаменных нечто подобное пень пнём торчит. Или пном пень? Не уверена, однако... Дык в тамошней печи не под — подище! — на пол-Салтанова царства хлебушка зараз испечь возможно! Да-а-а-а... У Эугения же и сухарей кулёк не насушишь, ха-ха! Кроме того, князюшка челяди полный двор содержит. Халявщики, мля, дармоеды! Кликнул, скажем, пожизненно проштрафившуюся сватью бабу Бабариху, приставил к печке её хоть на сутки, хоть на неделю! — и пущай себе топит да печёт без сна без продыху. А коль заснёт — на кол сучку жирную!... Ой, кажись, занесло меня маленько, извиняйте, коли обидела кого. То ж совсем из другой оперы! В общем, шиш в нос Эугениева жинка на подобное подпишется! Скорее, его самого ссаными тряпками топить погонит, ха-ха! Печник же тот хитрожопый втюхивает лохам-нуворишам всяки понты печные, а они, ежели глыбже призадуматься-то, на хрен никому не нужны. Максимум однажды протопят их (чаще всего при сдаче-приёмке, ха-ха! ), и после стоят на улице, пылятся без толку — памятники сумасбродству и раздолбайству. Вот где-то так, крокодяш.  

 

Феофилактовна вновь попыталась было терроризировать в носе многострадальную козу, но та заблаговременно сныкалась где-то в бездонных глубях Марусиных носовых пазух, вследствие чего тщетные поиски дикошарой козявки довольно скоро потеряли всякий смысл. Не только здравый. Андреич же между тем продолжил удивлять редким здравомыслием:  

— Ему-то на фига, скажите на милость, эта одеробла? К тому же с малопонятной печкой! У него, чё, палаты белокаменные? Дворовые сватьи... эти... бабы, мужики свои имеются?  

— Ага, нашёл мне ещё князя заморского! Какие там палаты, скажешь, право, — голытьба безлошадная! Халупа халупой! — с кучей бестолковых неказистых сараюшек вокруг. Мне и самой чертовски интересно, и я, естественно, интересовалась, да люди добрые тоже в недоумении. В полнейших, так сказать, непонятках. А узнать, надо понимать, толком и не у кого, коль сам заказчик сего «шедевра» с соображалкой не шибко-то в ладах (чего о хитроване-печнике никак не скажешь, ха-ха! ). Кто ж кроме него? Никто! А он... Все уже, надеюсь, дотумкали, да? Колываниха всяку околесицу там-сям по сему поводу мямлить пыжилась, типа какая крутая печка! — да разве ж хоть кто-нибудь вменяемый к сей пустолайке всурьёз прислушивается? Ответ очевидно отрицательный. Вот круг-то и замкнулся, ха-ха-ха!  

— Не смешно!  

— Отчего ж? Местами очень даже!  

— Его б энергию да в нужное русло! О-о-о-о-о-о, сила!  

 

«... Футбол — двадцать два бугая один мяч перекатывают! А вы выдайте каждому ну это... каток! Так они, двадцать два бугая, двадцать два бугая, да на полтора часа... да на полтора часа и на двадцать два бугая... два пишем, семь на ум пошло. Они всё поле заасфальтируют!.. »  

А. И. Райкин, монолог «Мысли рационализатора», фильм «Люди и манекены»  

 

— Согласная я, все проезды в СНТ давно бы заасфальтировал. А так только деньги (на ремонт, к слову, всё тех же проездов! — Прим. авт. ) регулярно разворовываются, и дело с концом! При этом человеческое стадо всё платит непонятно за что, платит и платит, и, что интересно, будет дальше платить, ха-ха! Вот же лохи! Но нам ведь с тобой всё это глубоко по фигу, правда ведь? Мы ведь не лохи? Да! — лохи не мы! А посему продолжим-ка наши изыскания. Э-э-э-э... Следующая часть обсуждаемого, так сказать, триптиха значительно менее объёмна, что зело, надеюсь, облегчит восприятие материала. Но там... Там совсем уж прямо... типа гуппи. Ну прям совсем!  

— Серьёзно? Хм... Заинтриговала, душечка! Мы весь внимание, хе-хе!  

— Что ещё, экскьюз муа, за душечка, зелень ты моя бриллиантовая ходячая?! Экое, однако, противное словцо! Гм... Ладно, будем надеяться, крокодяш, ты никакую фигу противную за пазухой на меня не крутил.  

— Не крутил, милая, и не думал!  

— Тэ-э-э-эк-с! В таком случае поговорим об огородничестве и всяком сопутствующем. Не возражаешь?... Хорошечно!... Понимаю, огородничество не твой профиль, тебе животноводство по душе... по животу... но ты всё-таки послушай! Конкретно же — об огуречных теплицах. Точнее, о конкретной теплице товарища нынешнего председателя. Казалось, бы, чего проще-то? — всё (ну практически всё! ) о небольших теплицах известно почти что каждому огороднику: как и куда предпочтительнее устанавливать, как организовывать полив, прочие всякие премудрости. Казалось бы, да? — не тут-то было! Оригинальность — наше второе я! Вернее, его. Начнём, пожалуй, с того, что разместил он её в зарослях великорослых соседских туй (первую букву не перепутали! — Прим. ред. ). Ну то бишь в самом тенистом месте на всём огороде. Уже интересно, правда, Ген? Свежо! Быть может, Эугений некий новый сорт супертенелюбивых хладостойких огурцов взращивает? И, наверное, именно по этой самой уважительной причине установил с южной (сиречь единственно в наших не шибко-то комплиментарных климатических условиях солнечной! ) стороны теплицы большущую бочку для полива на высоком гранитном (шутка! ) постаменте, напрочь перекрыв остатки поступающего в нея света. Хм... Возможно, возможно! Хоть нам ни о чём подобном в современном огурцеведении и неизвестно. Да никому неизвестно, ять это самое огурцеведение етить! К тому ж вышеуказанный горе-овощевод по каким-то своим, никому неведомым измышлизмам все теплицы не по правилам — фронтально, а именно торцами к югу соорудил. Не знаешь, случаем, исходя из какой такой высшей целесообразности? Вот и никто не знает, ха-ха! Я отчего-то уверена: он и сам сию целесообразность вряд ли пояснит. Ежели только особенностями национального выращивания супертенелюбивых хладостойких огурцов. Одного, ха-ха-ха! Оттого-то, смею предположить, он и один. (Огурец! ) И помидоров столько же.  

— Кто один, Эугений? Или... у него?  

— Именно у него! Солёный огурец у него один, вот что! Ну, может, парочка-троечка на донышке нашкребётся. От силы.  

— Да? Не понял я чегой-то смысла сей огуречной части вашего триптиха, миледи.  

— Не ищи смысла, где не надобно, Ген. Где не просят. Голова распухнет! Может ведь и лопнуть ненароком.  

 

Сей же момент дверь в магазин с ужасающим грохотом распахнулась, снаружи пахнуло осенним дождём, автомобильным выхлопом, немытым мужским телом вкупе со зверчайшим перегаром. Да-а-а-а, потрясающее амбре! Даже соления Марусины перестоявшие чуток перешибло.  

Такое впечатление, всё смешалось в доме... Тьфу ты! — там, конечно же, покамест ещё за дверью: водка, пиво, портвейн, и даже чувствовались тонкие нотки «Тройного» с «Огуречной». О как!  

 

Малость погодя нетвёрдой царственной походкой ввалился и источник сих ароматных безобразий — крупный, недобритый, красномордый, неопределённого возраста мужчина с плохо запоминающимся лицом (увы, совсем плохо! ), в резиновых сапогах, безразмерном кожаном плаще, насквозь промокшей дорогущей шляпе. Штанов и исподнего, уж извините, товарищи дотошные читатели, не разглядели.  

Равно как абсолютно ничего не можем вам сообщить о реденьких слипшихся алкоголических волосьях под шляпой.  

— Что за (пи-и-ип)?! — взревел он с порога. — На всём микрорайоне водки не найти! Спасай, Феофилактовна! Спасай, родненькая (Пи-и-ип! Пи-и-ип! Пи-и-ип! )!!! Давай самую дорогую!  

— Дык где ж её дорогую взять-то, гражданин начальник барин? Осталась только «Столичная». Остальную раскупили.  

— Истопник сказал, что «Столичная» очень хороша от стронция! Грузи всё, что есть!  

— Галича шарашите, уважаемый? — одобрям-с! Осталось где-то с пол-ящика.  

— Хоть бы сколько! Насыпай!  

— Кто этот матерщинник? — тихохонько, можно сказать, почти шёпотом осведомился чутка опешивший Геннадий Андреевич.  

— Начальник! — столь же тихохонько отозвалась Маруся Феофилактовна.  

— Какой ещё начальник? Завмагом женщина же какая-то, кажись, у вас.  

— Просто: Очень Большой начальник — Очебон! Иван Иванович! Забыл, что ли? — с коими словами и метнулась обслуживать важнецкого покупателя.  

То бишь насыпать.  

— Что ещё, к ядрёне Матрёне, за Иван Иванович? — бурчал себе под нос изрядно озадаченный крокодил. — Не помню такого... Не помню... А-а-а-а-а, Иван Иваныч! Кажись, припоминаю! Как же-с, как же-с! Кажись, «Дом дружбы» типа помогал нам когда-то строить. Гм... А может, и нет, не помогал вовсе... Может, только мешал... Постарел, постарел-то как, мил человек! Да-а-а-а, водка никого не щадит. Даже Очень Больших начальников.  

— Генька, старикашка! Ты ли это?! — крокодиловы размышления бесцеремонно прерваны.  

 

В следующее мгновение Геннадий уже в удушливых медвежьих объятиях. Удушливых с перегара, надо понимать.  

— Водка никого не щадит — эт ты точно подметил, Гендос! Эт я по себе знаю (пи-и-ип! )! Но люблю беленькую, так люблю-у-у-у (пи-и-ип! )! — иной раз больше, чем курить, даже больше баб! (Пи-и-ип! ) Хм... Уж точно больше (пи-и-ип! ) жены постылой!  

— Иван Иваныч?! Сколько лет, сколько зим! — вовремя нашёлся Андреич. — Какими судьбами?!  

— Сабонан с рабочим визитом прибыли-с, а у нас водка, как назло, закончилась. Кошмар!... Так вы достроили тогда дом свой... этой... терпимости? Хе-хе-хе! — хоть дядечка и шибко пьяный, гляньте-ка, соображает неплохо, опять же память хоть куда. — А то я землю вашу хотел уж было тогда (пи-и-ип! ) под винный магазин отдать. Не помню, честно говоря, как всё вышло. Ну... уж что вышло, то вышло.  

— Достроили, достроили, уважаемый! Вашими молитвами! «Дом дружбы».  

— Да какая ж там к бебеням дружба с голыми тёлками после второго стакана?! Скажешь тоже!... Нашими молитвами? Гм... Пожалуй... Мы с Сабонаном за весь Соловецкий район ежечасно молимся. Да что там район, понимаешь, — за всё (пи-и-ип! ) царство! Каков результат? Хрен его знает! Грядущие поколения рассудят... Ну, бывай, дружище! (Пи-и-ип! ) Даст бог, свидимся! — с чем спешно удалился восвояси всё той же нетвёрдой царственной походкой. — Куда (пи-и-ип! ) грёбаный водила запропастился?!! — орал дурниной уже в дверях. — (Пи-и-ип! Пи-и-ип! Пи-и-ип! )  

 

Безукоризненно чистый, сверкающий белизной фартук главторграба всея микрорайона окончательно деморализовал и без того еле трепыхающегося рептилоида. Никаких вам сальных пятен, понимаешь, никаких следов прошлогоднего рассола и уж тем паче разбосяковавшихся галопирующих козявок — ничегошеньки-го-го!!!  

— Когда ж сподобилась-то, родная?! — удивление крокодила в натуре безмерно.  

— Жизнь заставит, дружок, и трусы, из-под колготок шерстяных, в прыжке переоденешь, не то что переобуешься!  

— Не снимая?! Как это? Через голову, что ль?!  

— Припрёт — узнаешь! Однако вся эта огурцовая шняга покамест всего лишь прелюдия оргазма. Теперь по сути, слухай сюда: забрёл как-то ко мне за пивком один весьма примечательный персонаж — главред местного издательства «Садовое огородничество». Редкий гость, но о-о-о-очень уважаемый! В прескверном, должно отметить, расположении духа. Вижу, плохо человеку, ох плохо-о-о-о! Пивка срочно требовалось. Я ему тогда в знак особого уважения ещё и воблы астраханской пару хвостов за просто так отгрузила. Он бутылочку тут же засосал, пока других покупателей не было, воблой по прилавку постучал, отпустило его, ну и разоткровенничался маленько, сердяга. Во-о-о-от, значится... Выяснилось: спит товарищ дорогой нынче отвратительно, с женой так вовсе не спит, детей почти не видит, кушает из рук вон плохо. Исхудал-с! А всё из-за чего? — ну спроси меня, спроси!  

— Из-за чего?  

— Оказывается, крокодяш, незадолго до того стали ему в издательство поступать какие-то дурацкие идеи. В письменном виде, надо понимать, с подробными фотоотчётами. Разумеется, фотки эти он мне показал. С кем-то же надо поделиться? Я, конечно же, не шибко продвинутая огородница, но даже меня кое-что малость... э-э-э-э... скажем мягко, удивило. «Охренительная» же идея (в натуре абсолютно дурацкая! — Прим. авт. ) заключалась примерно в следующем: автор сего подвыпёрда закопал на самое дно грядок в огуречной теплице трубы, которые вдоль задней стенки теплицы вывел под самый ея потолок. Где (под самой крышей. — Прим. ред. ) установил вентилятор, предназначенный, по задумке автора, подавать «страшно нагретый» воздух в те самые трубы. Пока всё понятно?  

— Непонятно только зачем?  

— Ща всосёшь! Туда же в грядки рядом с трубами он закопал пятилитровые пластиковые баклажки с водой. Смысл, ну или там принцип работы сей конструкции, согласно воспалённому воображению рационализатора-огородника, заключался в следующем: вентилятор гонит «раскалённый под крышей теплицы» (стоящей, напомним, в густой тени соседских туй! — Прим. ред. ) воздух в трубы, от которых зело нагреваются баклажки с водой, и оттого огурцам завсегда тепло: ранней весной, летом, поздней осенью, днём и ночью. И даже студёной зимой. Теперь всосал?  

 

Совсем немного времени понадобилось Геннадию, дабы всосать. Что, в общем-то, не мудрено и ни чуточки не сложно для любого гражданина, окончившего среднюю школу с мало-мальски приличными оценками в аттестате.  

— М-м-м-м... Насколько мне известно по личному опыту, вентилятор должен гнать охлаждённый воздух, не так ли? Для чего, как мне кажется, его и выдумали. Вен-ти-ли-ро-вать! То бишь охлаждать. В противном случае, совершенно очевидно, хрена лысого кто бы эти вентиляторы в натуре покупал!  

— В корень зришь, зеленушечка моя дорогая!  

— Кроме того, — продолжил подбодрённый крокодил, — даже ежели хоть сколько-нибудь тёплый воздух когда-нибудь доберётся до закопанных баклажек, они, баклажки, ни фига ведь не нагреются, ибо всё тепло тут же рассеется в несравнимо большей массе всегда относительно холодного грунта. Земля же, в свою очередь, тоже шиша с два хоть сколь-нибудь потеплеет! (ввиду всё той же охренительной массивности, см. курс физики средней школы. — Прим. ред. ) Самое же интересное, на мой неискушённый крокодильский взгляд, заключается, пожалуй, в том, что зимой вышеуказанные баклажки уж точно напрочь замёрзнут к бебеням! Вопрос лишь в том, когда они оттают: к маю, июню или августу? Особливо в тени кудрявых туй в условиях нашего не шибко-то, как ты говоришь, комплиментарного климата. Самое то, наверное, как ты опять же говоришь, для «взращивания супертенелюбивых хладостойких огурцов». Они, судя по всему, густым мехом покрыты? Хе-хе-хе! Все уже читатели, поди, дотумкали, что речь об Эугении? Да уж! Гм... Воистину гуппи!  

— Умница! Я же говорила, всосёшь! Воистину о нём! Вот и злосчастный главред «Садового огородничества» шибко приуныл, ибо неуёмный наш огурцевод-председатель настырно требовал срочного опубликования всей этой своей пурги на первых страницах вышеупомянутого высокорейтингового глянцевого журнала (по соседству с голыми тёлками и рекламой рассады бананов), с автоматически вытекающими оттель кучей авторских свидетельств, прав, гонораров и нехилых пожизненных процентов с повсеместного внедрения. Особливо в условиях вечной мерзлоты. Там закопанные баклажки с водой, по его офигительно авторитетному мнению, проявили б себя с наилучшей стороны! Ну... Кто бы спорил, ха-ха! Главред, разумеется, всячески отбивался, замыливал тему, месяцами не отвечал на всякие там требовательные, местами почти что угрожающие писульки, ссылаясь на зверчайшую загруженность, и даже вынужден был сменить номер служебного телефона, чего добиться в условиях неумолимо надвигающейся эпохи развитого социализма, знаешь ли, не фунт изюма вам скушать, дорогой товарищ Гай-Лимпоповский! Всё тщетно! Эугений-то наш не косуля! — бодро попёр вверх по инстанциям и в результате добился-таки высочайшей аудиенции у Его Превосходительства начальника Сельскохозяйственного отдела Горсовета, бессменного руководителя агрохолдинга «Скотский уголок» — товарища Наполеона Великого. Тот в порыве свино-чиновничьего энтузиазма тут же дозвонился в редакцию и длинно, грозно, борзо хрюкал в трубку, требуя немедля прекратить безобразие и не зажимать творческую инициативу масс. Отныне всё на контроле! Огурцевод ликовал, потирая потные ручонки, в предвкушении грандиозного масс-медиа-успеха, главред же в конце концов свалил с глаз долой, сныкавшись на длительном больничном. А без его ведома в редакции даже дышать глубоко не смели! Во-о-о-от... Чем все эти безобразия завершились, не знаю, однако, по слухам, кое-кто всё ещё на больничном. Такая вот история... хм... в картинке.  

— Охренеть можно! Уж оргазм так оргазм! Странно, что хоть сколько-нибудь солёных огурцов там получается. По идее вообще зеро должно быть! Давай уж тогда сразу третью картинку, радость моя. Пока железо-то, понимаешь, горячо. Ждём-с!  

 

Что ж, друзья, Маруся тоже ведь не косуля, и ей поторопиться не мешало б! Девушке, как выше уже всуе упоминалось, ещё бабло до полуночи считать. Смекаете? А то и дольше!  

А завтра... Что завтра? Завтра, граждане читатели, другая смена заступает. Ур-р-ра! — выходные, ять вас всех етить!  

— Третью? Гм... Да без проблем! Выкопал умелец наш (Эугений. — Прим. ред. ) у себя на участке маленький милый прудик.... Насколько маленький? М-м-м-м... Метров эдак шесть на шесть, больше ему не съесть, ха-ха! — и где-то метр в глубину. Ну... может... пять на пять. В общем, кубов примерно двадцать пять – тридцать земельки выкопал. Возможно, и больше. Душу в него вложил: стенки идеально гладенькие, дно ровненькое, просто загляденье!... Разумеется, вручную! А ты как думал?  

— Я, радость моя, никак не думал. Не моя епархия.  

— Всё прибедняешься? На комплимент нарываетесь, Геннадий?... У него всё вручную. Весь участок в раскопках и закопках, живого места нет! Причём не просто выкопал, а куда-то перенёс фигову толпу кубометров.... Куда? Хрен поймёшь, я же говорила — там везде кучи! Гм... Всякого омна... Само собой, тут же прошли дожди, прудик помаленьку наполнялся. Казалось бы, живи и радуйся, купайся-плескайся! Как бы не так! Не ищет гражданин лёгких путей. Вот не ищет, и всё тут! Через некоторое время он водичку из него слил, натыкал внутрь кургузых узеньких грядочек где-то метра по полтора длиной и-и-и-и... снова всё закопал. То есть откуда-то приволок взад туеву хучу кубометров земли и засыпал. Нормально?! Опять же вручную.  

 

Здесь мы, авторы, честно говоря, слегка офигели! И вообще весь наш дружный творческий коллектив притих. Даже всеми любимая бессменная редакторша сего (и иных наших же клёвых) опусов — Полиночка В. пребывала в лёгком замешательстве, хоть со всяческой в той или иной мере схожей сторонней бредятиной по роду деятельности сталкивалась постоянно. Не каждый день, согласитесь, подобное услышишь, что, без сомнения, требует серьёзного осмысления. Гм... Хорошо бы и медицине на соответствующие клинические случаи почаще внимание обращать. Мало ли что.  

— Фигня какая-то! — первым оклемался Геннадий Андреевич. — За коим бениным ляхом, спрашивается, было тогда выкапывать-то?!  

— А за коим ляхом грядочки по полтора метра? На пару кочнов капусты? И ещё один... заместо головы, да? — ха-ха-ха! Но это ведь покамест не всё! — решил он (а возможно, изначально такая задумка была) из сего квадратного, напомню, прудика теплицу с грядочками сгондобить.  

— Чего, чего?!  

— Теплицу! Обнёс по периметру стенками и-и-и-и...  

— И что?!  

— Да ничего, вот уже который год так и стоит. Непокрытая.  

— И правильно! Почему теплицы длинными и узкими делают? — чтоб снеговая нагрузка правильно распределялась! На кой хрен ему квадратная-то?!  

— Можно, конечно, метра на три её вверх задрать, дабы скаты градусов под сорок пять были, — в глубокой задумчивости тёрла переносицу Маруся. — Тогда, даст бог, снег крышу теплицы не продавит. Сильный ветер, правда, может снести. Тут уж как повезёт. Конструкцию, само собой, придётся знатно усилить. Хм... Наверное, ещё не дотумкал. Ничего, прочтёт — дотумкает!  

— А куда девать грядочки-коротыши абсолютно бездарные? Да-а-а-а, Феофилактовна, это даже не гуппи!  

— Гуппи, гуппи! Зачем человека обижать зазря?  

— Никого я не обижаю, а вот ты явно льстишь товарищу председателю! Зачем рыбку обижать?  

— Однако, дружок, терриконы земли туда-сюда постоянно перетаривать — это, согласись, не пиво с Шамеляками соплями зажёвывать! Видать, физики там и правда покамест до фигища! Как ты говоришь: его б энергию — да в нужное русло! Прям перпетуй какой-то... этот... мобиль, да!  

— Ёшкин жук! Да вашему Эугению не то что все проезды в СНТ под силу заасфальтировать, а аж до самого до стольного града Соловца дорогу наконец-то отремонтировать, о как!  

— Нашему? Хм... Эко ты, брат, загнул! Мы с ним, ежели кто забыл, даже не знакомы ни разу.  

— Не придирайся. Просто к слову пришлось.  

 

А знаете, дорогие наши читатели, не стоило б вот так запросто словами швыряться. Можно ведь за базар и ответить. Жёстко! Не в данном конкретном случае, но всё ж. Всегда помните о том, друзья, ибо тёмные времена не за горами! Болтун — находка для шпиона! Давай выжрем! Пандюрь!  

— Между тем считаю своим долгом напомнить благородным донам, что мы покамест обсуждаем эпоху «до Колыванихиного пуча». Или пучепузия, — кому как нравится, ха-ха! До! — важный момент! — смекаете? Тогда ещё разные приличные и весьма симпатичные люди без особых проблем водили знакомства со всякими другими людьми, включая Эугения и даже топтыгинских с хотелковыми. Или хотеевыми? Подзабыла чего-то... Всех и не упомнишь! Хаживали друг к другу в гости, с интересом наблюдая, кто как живёт, чем дышит, что строит, копает, выращивает, прочие штуки-дрюки. Ну и, разумеется, тихо балдели от Эугениевых... этих... хм... пратикаблей.  

— Чего, чего?! Ху из ит... прати... кабль?  

— Тёмный ты, Генка, хоть и интеллигент! Пусть будет объёмная декорация, конструкция. Так сойдёт?  

— Вполне.  

— Тáк вот, день за днём благолепными летними вечерами сиживая в уютных дачных домиках под в натуре винтажными (а в иных случаях и конкретно реликтовыми! ) абажурами за чаркой чая, жители «Лужка» отдыхали, покуривая всяку разную травку, обсуждали пережитое, увиденное за день, делясь впечатлениями о том о сём, в числе прочего и вышеупомянутых пратикаблях. Ой, прости, Ген, конструкциях, ха-ха! При этом, должно отметить, никто Эугения плохим словом не поминал. Без изрядной доли иронии, конечно же, не обходилось, посмеивались, подшучивали над ним, подтрунивали. Как же без этого, сам посуди? — такого... таких... э-э-э-э... такой... хм... экзотики, мягко говоря, наворотить — это ж как измудриться нужно! Однако, ещё раз повторюсь, никто его не хаял. Шамеляки — те да! — отвратные ребята! Приличного слова не подобрать. Нажрутся — и давай куролесить, песни всю ночь горлопанить! Ни слуха вам, ни голоса, а всё туда же! Проблюются прям на соседский забор — и снова куролесить! Или, что гораздо опаснее, по узким дачным проездам с бешеной скоростью с пьяным визгом на помойке своей китайской принимаются гонять. А там, между прочим, детки гуляют, кошечки бегают, собачки, ёжики, мышки — понимать надобно! Им же всё по фигу! — уродцы, одним словом! Не кошечки, сам понимаешь, Шамеляки! Но Эугений-то вроде как не поблёвыш. Бухнуть любит, но не поблёвыш же! И пьяный за руль никогда не садится. Чего ж его хаять-то? Во-о-о-от...  

 

Надо понимать, хаять, поносить что-то и уж тем паче кого-то — не самое лучшее занятие. Да что там! — прямо скажем, отвратительное! (См. Колываниха. — Прим. ред. ) Мы, к примеру, здесь уж точно никого не хаем, а попросту без прикрас излагаем нашу версию совершенно реальных сказочных событий. Абсолютно непредвзято! Причём в основном с чужих слов. И ежели кто-то чем-то недоволен, кому-то погавкать шибко невтерпёж, претензии предъявляйте самим собственно «героям» повествования. Каждый персонаж себя здесь запросто узнает. Без какой-либо сторонней помощи. Туда и обращайтесь!  

—... Нередко в дружеских посиделках за чаркой чая там-сям принимала участие и Колываниха, — продолжила Маруся после коротенькой заминки, — большая любительница пожрать на халяву. А пущай бы и пустого чайку вприглядку, всё в кайф! (Шамеляки-то не привечали страшилку, рожей не вышла! — Прим. ред. ) Соответственно, и в обсуждениях принимала живейшее участие. Хоть мнение ейное никого, как правило, не интересовало. Но рот же не заткнёшь пустомеле? — хоть иногда и стоило б! Вот она-то оттаптывалась на будущем председателе по полной! Тупица, глупец, дурак, идиот — самые безобидные, поверь, из её эпитетов в сторону хижины дяди Эугения. Иной раз даже приходилось урезонивать вздорную старушенцию, поелику нецензурщина из неё пёрла — аж зубы скрипели, ха-ха-ха! Особливо когда сей товарищ на общественную дорогу мусора строительного навалил. С целью типа улучшения всяким склизким говном щебёночного покрытия, как в его кочан с похмела втемяшилось...  

— А ты говоришь: гуппи, хе-хе! Там до гуппи, как до городу Пекину раком!  

 

Что же касается города Пекина, до него и правда далековато. Тем паче раком! Ежели кто-то сумлевается, сами можете попробовать столь экзотичным способом туда добраться, хе-хе! Однако не стоит отвлекаться. Читаем внимательно, вдумчиво, дабы впоследствии поменьше дурацких вопросов возникало:  

—... Долго ещё местные старушки на том поганом мусоре спотыкались, поскальзывались на мокрых обрезках ДСП, падали и отчаянно матерились. В их числе и Колываниха, ха-ха-ха! Даже синяк на руке схлопотала, который потом с переменным успехом выдавала за мифический укус некоей злобной росомахи. У неё вообще частенько зубья скрипели: то ли с зависти вселенской, то ли со злобы желчной, то ли с какой-нибудь очередной росомахи. Он же (Эугений. — Прим. ред. ), поди, и не в курсе, каким отменным дерьмом пустолайка поливала его за глаза. Да и фиг с ним, не наши проблемы. Хм... Теперь, кстати, в курсе будет.... И вдогоночку, с целью, так сказать, улучшения восприятия, напомню: при мне гражданка Колываниха нынешних своих закадычных подружек — Шамелячек — иначе как презрительно: «ложкомойкины дочки» — никак не величала. А теперь вот ректум им вылизывает усердно. Метаморфозы, ха-ха-ха!... Одного не пойму: кто из них ложкомойка? Может, сами о себе расскажут?  

— Чего ж тогда с ней приличные, как ты говоришь, люди-то водились? За коим, спрашивается?  

— Не водились, а возились, объясняла же! Поелику жалостливые шибко!... Единственно, прозвище ему дали — Франкенштейн. Что с того? Не вижу, к слову, в том абсолютно ничего обидного. А ты? Виктор Франкенштейн, что бы кто и какую фигню о нём ни плёл, весьма достойный чел был, хоть и кончил плохо. Хороший учёный, в чём-то даже чёрта за бороду умудрился схватить. Э-э-э-э... Согласна, не свезло мужчинке, монстра сваял себе на погибель, да-а-а-а... (Кстати, безымянного! — Прим. ред. ) Дык фатум же, господа! Вот и Эугений наш всякого... хм... разного насоздавал. Дай-то бог, без трагических бы последствий обошлось, ха-ха! Притом ни он, ни побрехушка наша, естественно, в замечательном романе Мэри Шелли ни ухом ни рылом, посему посчитали имя «Франкенштейн», как дальнейшие события показали, ужасно обидным. Просто ужасающе оскорбительным, ужасней, нежели Зингельшухер! Да уж, дремучие люди, папой клянусь! Ну и фиг с ними!... И ты?... И ты, Брут?! Блин корявый, слов нет, ваша дремучесть! Чтоб обязательно прочёл! В следующий раз спрошу. С пристрастием, мля!  

— И вот это всё ты, конечно же, исключительно от Колыванихи узнала? Весьма сомнительно! Она сама на себя, что ль, кучу баллонов накатила?  

 

Маруся тем временем уже чёрт знает какую чипироску прикурила, а несчастный крокодил всё мимо кассы да мимо кассы! Низенько, правда, (как, собственно, и все остальные крокодилы! — Прим. авт. ), но, похоже, опять пролетел. Ужасть, кака досада! С длительного же никотинового голодания недолго ведь и в обморок впасть, сами понимаете! Тем паче после всяческого употребления вовнутрь. Пивасика. И коньячка. Ссать, правда, бегал регулятерно, просто мы вас на том не заостряли.  

— Так и быть! На, курни моих, дядь Ген! — ни с того ни с сего вдруг раздобрилась Феофилактовна, осчастливив очередной помятой беломориной прифигевшего с нежданно-негаданно подвалившего фарта крокодила. — Эт тебе не трубочный ваш солидол, понимаешь! Сила! Силища!!! Гм... Сдаётся мне, никто сегодня ни с какой дурацкой проверкой уже не припрётся. Поздновато для супостатов. Кури, кури, дорогой!..  

«И чего только мозг канифолила, самодурка?! — в сердцах кипятился про себя Андреич. — Сразу ведь понятно было: никто сюда без предупреждения нос не кажет! С её-то крышей горсоветской! У-у-у-ух, змеища! »  

—... Касаемо же диверсификации информационных потоков... М-м-м-м... Я ведь правильно суть вопроса уловила, да, крокодяш? — сей процесс, смею тебя уверить, на одной Колыванихе, естественно, не зацикливается. Принимая же во внимание один из базовых алгоритмов Дейкстры... Э-э-э-э... В общем, опуская к бебеням всяку мутную заумь, ежели ты не в курсе: «Лужок» — чисто в натуре институтский СНТ. В свою очередь, Институт — предприятие градообразующее, его сотрудники по всему Соловцу расселились. Чувствуешь, где она, диверсификация? — вот то-то и оно, сразу видно по глазам! Довольно много осело их и в нашем микрорайоне. Райончик, между прочим, довольно чистенький, приличный, опять же лес рядом, роща банановая. Чего ж здесь не жить-то, не тужить? Люди, кстати, в массе своей приличные, воспитанные, да-а-а-а... За колбаской ко мне хаживают, за хлебушком, молочком, прочими ликёро-водочными. Опять же, всем поболтать охота! О том о сём, о высоком, о жабах... Представители клана ядовитых жаб тож, ясное дело, в наличии, но они, слава богу, редко сюда заглядывают. Им хавчик всё больше на дом с нарочными доставляют. Понимаю, за всё платить нужно, дык заплатишь — лишь бы жопы от дивана не отрывать, ха-ха! Ну и жопы там... хм... соответствующие.  

— Прошу пардонить, дорогая! Не пора ли закругляться? И вообще: при чём тут чьи-то жопы? И диваны.  

— Пора, брат Андреич! «Мы вольные птицы; пора, брат, пора! Туда, где за тучей белеет гора, туда, где синеют морские края, туда, где гуляем лишь ветер... да я!.. » Хочете знать, к чему весь этот наш с тобой сыр-бор? Извиняйте, барин, триптих.  

— Ваш, миледи, ваш триптих! Уж простите. Это не Пушкин ли был?  

— А вот к чему! Э-э-э-э... И поскольку впредь мы будем обсуждать события эпохи уже «пост-Колыванихиного пуча», причём «пост-» не в смысле какая-то там нибудь «вахта» с часовым, а в смысле: «после»! — усёк? — пару слов о нём, пуче, придётся всё ж молвить. А знаешь, я хоть и с чужих слов о тех «революционных» событиях наслышана, вспоминать всё одно противно! Гм... Однако придётся.... Пушкин был, Пушкин!... Эй-эй-эй! — бычки на пол не сметь!  

— И не собирался! Мне ещё курить да курить! Такие «королевские» бычки давить — кощунство! Полна их... вона... коробочка у тебя. Смотреть больно!  

 

Курение, как и всяк реальный (имеющий начало) процесс во Вселенной, к глубочайшему сожалению всех без исключения заядлых курильщиков, когда-нибудь всенепременно да заканчивается. Все-не-пре-мен-ней-ше! В большинстве случаев, как это ни прискорбно, одновременно с жизнью.  

Встречаются кое-где во Вселенной, естественно, и бесконечные (ирреальные) процессы, но то уж точно не курение, и о них в совсем другой нашей книге писано! Ищите, читайте и обрящете!  

 

Докурили. Задавили окурки всё в той же козырной баночке. Покамест не умерли. (Шутка! ) Возможно, Феофилактовна в баночке своей втайне от глаз любопытствующих когда-нибудь и ковыряется, коль зело припрёт. Может, это заначка ейная стратегическая. Кто знает, кто знает... Крокодил маненько расслабился. Дружненько глотнули тёплой минералки. Продолжили:  

— Касаемо пуча, зеленушечка моя, м-м-м-м... Предысторию и уж тем паче подноготную сего эпохального события расписывать в деталях не стану тебе, дабы разумением своим не смущать, ха-ха-ха! Вкратце же было примерно так: жили себе, жили товарищи садоводы, особо не тужили, кто-то добра праведно наживал, кто-то подло у ближнего своего приворовывал, покудова, значится, хорошо уже всем известной пустолайке кипящая моча от пучепузия в голову не ударила. С чего это вдруг, почему? — в детали вдаваться не станем. Знаю, но не станем. Ибо некогда. И стала она (Колываниха вместе со своею бешеной мочой. — Прим. авт. ) метаться по знакомым, малознакомым и просто «лужковцам», поливая тогдашнюю председательшу Шамеляк (и всю её обкуренную семейку. — Прим. ред. ) отменными, хорошо выдержанными фекалиями: типа та, бездельница окаянная, давным-давно уж ни фига не работает во благо родного СНТ, зарплату притом получает исправно, связь ей оплачивается «богатенькими» садоводами, такси, прочие ништяки, дык она ещё и, гляньте-ка, товарищи дорогие, крысятничает из общего котла, сучка лагерная! И это, между прочим, ещё ласково! В приватных же беседах желчная старушенция вообще в выражениях не стеснялась. Она ведь все свои «программные» речи, вернее словесный понос, на мне репетировала, уж я-то в курсе! Хотя... Честно говоря, на фекалии это не шибко-то похоже, хоть и понос, поелику в кои-то веки раз из её уст ядовитых голимая правда, судя по всему, о Шамеляках прозвучала. С другой стороны, к примеру, с болотной кочки тех же приспешников бывшей председательши, возможно, и фекалии. Местами даже хуже. Во-о-о-от... Короче, не мытьём так катаньем, измудрилась Колываниха таки собрать некую «инициативную группу» по отлучению от власти, согласно её же меткому выражению, — «гнусно жирующего за счёт садоводов семейства Шамеляков». Всяки разные люди тогда на сходку собрались, в том числе и очень даже хорошие. Были средь них те, кто уж не один год (и не два, и даже не три! — Прим. авт. ) закопёрщицу сего мероприятия всячески поддерживали. В свою очередь, были и те, кто промеж себя не шибко ладили. Вернее, шибко не ладили! По причинам, выше уже мной упомянутым. Короче, по собственной инициативе в одном месте в одно время нипочём бы не собрались! Хоть люди и приличные. Но не мудаки же! — как в некоей прекрасной комедии случилось. Спасибо, кстати, Колыванихе, поскольку некоторые антагонисты, коих она таким образом тет-на-тет свела, разобрались наконец-то промеж себя полюбовно и нынче вполне себе добрососедски приятельствуют. Ну... Не густо, прямо скажем, хорошего... Дык с паршивой козлятины хоть что-нибудь! Шерсть-то на ей совсем гнилая никчёмная. Зело грязная к тому ж. Вышло, кстати, в чём-то с вашим «Домом дружбы» схоже. Только... хм... без секса, наркотиков и рок-н-ролла.  

— Ты бы на святое не покушалась, родная! В наш «Дом», знаешь ли, разные персонажи дружить захаживают. Весьма, уж поверь, серьёзные ребята встречаются!  

— Верю, верю! Сама такая, ха-ха! Никто ни на что не покушается, дядь Ген. Просто для примера. Для улучшения, так сказать, всасывания. И «Дом» давным-давно уже не ваш, дорогуша! Просрали вы с ушастым бизнес, господа хорошие!... Что это? Ах ты ж, сучок малосольный, натряс-таки пепла на пол?!  

 

Весьма прибыльный, как в своё время оказалось, «Дом дружбы» и правда давным-давно у Гены с Чебураном местные депутаты пополам с ментами отжали. Андреич тогда чуть драгоценный свой хвост в бандитских разборках не потерял, едва им и отбился! Живы, и слава богу!  

Касательно же денежек, которых не стало (или стало ужасно меньше! ), — дело наживное, кто захочет — заработает. Хоть и не всегда получается. В иных случаях, к сожалению, вообще не получается!  

 

Маруся, как-то уж больно экспрессивно размахивая видавшим виды ободранным веником, бросилась было усердно им елозить по загаженному слякотной непогодой полу, однако довольно скоро убедившись в тщетности этой своей дурацкой потуги, успокоилась, махнула на всё рукой и лишь погрозила крокодилу огрызком веника:  

— Ах ты грязнуля! В лифте-то дома у себя, поди, не срёшь!  

— Нет у нас лифта. Забыла? Где ж ты пепел с чипироски в грязище на полу узрела? — ума не приложу! А ежели и узрела... Гм... Проще было ногой зашаркать, согласись, нежели с веником-то аки коза нашкипидаренная (в попу! ― Прим. ред. ) по чужому огороду метаться!  

— Всё бы вам зашаркать, Геннадий! А как же самодисциплина, прочие сдерживающие убеждения, скрепы и стержни? Так ведь чёрт-те до чего дошаркаться можно, милый мой! Сморкаться на пол начнём, ссать по углам, срать опять же в лифтáх!  

— Неа, не начнём! Мы-то уж с тобой, радость моя, сто пудов не начнём! Мля буду! Проверено временем. И электроникой.  

— Будешь, будешь, шутник, мля, электронный! Однако вернёмся к нашей побрехушке. Точнее, к пучепузию ейному и его последствиям. По свидетельствам очевидцев, первое же тайное собрание заговорщиков прошло не без шероховатостей. Ибо приглашённые Колыванихой добрые люди привели с собой всяких других недовольных распоясавшимися Шамеляками добрых людей, которые, как выяснилось, с пустолайкой были, мягко говоря, не в ладах. Да что там! — в контрах! В результате последняя всячески воротила морду, гундосила через губу, в общем, вела себя препохабно. В принципе, ничего бы страшного: ну строит человек рожи, пущай себе и дальше строит, ежели ему так жить легче. Никто особо внимания на том не заострял, хоть и противно зело, кабы не последовавшие засим события. Очередное подобное мероприятие, мне очевидцы сказывали, наметили где-то через неделю, но уже в другом месте, дабы худо-бедно конспирацию соблюсти. Конспирация, понимаешь ли, крокодяш, в любом СНТ превыше всего! Ибо даже кабачки и капуста стучат! Принять всю шоблу, чаем напоить, пряниками накормить, свет вовремя выключить, ха-ха-ха! — шутка! — согласилась некая симпатичная пара пенсионеров. Тоже, кстати, бо-о-ольших шутников! И всё бы ничего, всё бы так и шло своим пучистским, ужасно конспирологическим чередом, кабы полоумная Колываниха не измудрилась этим самым пенсионерам накануне... хм... сборища заговорщиков в душу плюнуть. Да так, что они напрочь отказались впредь на порог её пущать! Просто-напросто насрала в душу, зараза! Ну и, сам понимаешь, не допустили чувырлу на заседание «лужковского реввоенсовета». Мне, кстати, конкретно об этом Ларисон рассказывала. Дама с собачкой, ну... эта... жена контуженного, тож там была. А муж и жена, как известно, два сапога — пара! Во-о-о-от, значится...  

— Тоже, что ль, контуженная?  

— Да как тебе сказать, Андреич, чтобы не соврать...  

 

Фартук между тем на Феофилактовне вновь привычно грязный и замызганный. Гена протёр глаза, закрыл, зажмурился, снова открыл, незаметно ущипнув себя за ухо. (Кстати, а где у крокодила ухи, кто знает? ― Вопр. Ред. ) Больно! Блин, куда ж чистый-то подевался? Глаз же с него не спускал! Не спит ли? Привиделось? Никак нет! — тот самый козявочный фартук, ять его етить! Ничего не сказал крокодил, просто сильно удивился. А вы бы не удивились, драгоценные наши читатели?... То-то же!  

— Ты чего жмуришься-то, дядь Ген? В глаз чё попало?... Всё нормуль?... Тогда поехали дальше! Да-а-а-а, окрысилась, надо понимать, Бастинда свет-Ковидовна, злобу чёрную затаила! Между тем и всего-то делов было: пойти да извиниться. Приняли бы её обратно, обогрели б, накормили, люди-то добрые вокруг! Только вот вины наша пустолайка вообще никакой и никогда за собой не признавала. Ни в коем разе! Так же, как, соответственно, и обещаний. (Потому-то, кстати, и пустолайка! — Прим. ред. ) Все вокруг всегда во всём виноваты, кроме неё — голубки Пикассо, ха-ха-ха! Хм... Колываниха, возможно, птица и гордая, только вот ни разу не белая голубка! Пусть и столь же тупоголовая. Скорее, помоечный ленивый сизарь-халявщик — переносчик всяческой пакостной заразы. С другой стороны, ну выперли тебя, что с того? Сама виновата! Сиди себе тихохонько, чеши грудь совковой лопатой, не высовывайся — и будет тебе счастье! Не тут-то было! Обидели, понимаешь, крыску, — нассали в норку. Короче, пары дней не минуло, а она уже поползла стучать Шамелякам. Хоть её и предупреждали: не делай этого, дольше проживёшь! И комфортнее. Куда там! — пучепузие прёт, моча в голове кипит, слюна ядовитая каплет, гадюка же! Во-о-о-от... Разумеется, о своей роли в подготовке «Колыванихиного пуча» (название само за себя говорит, не правда ли, друзья? — Прим. ред. ) побрехушка скромно умолчала, переврав всё так, что якобы некоторые несознательные элементы (реально хорошие, едва ли не лучшие в СНТ товарищи! — Прим. авт. ) позарились на должность (читай, кормушку! ) клана Шамеляков. Но бздительность Колыванихи спасла мир! Слава Колыванихе, героине слава! За что ей теперь полагались замечательные ништяки, как то: возможность вне очереди целовать туфель председателя, лизать ей / ему всякие нужные места, и даже (счастье-то какое! ) замарашку стали иногда приглашать купаться в испоганенном теми же Шамеляками вонючем пруду и там носить в зубах за «царственными особами» полотенца с тапочками. Отчего пруд, сам понимаешь, чище не становился. Наоборот, всё вонючее и вонючее! Ты бы туда точно не полез бы! Даже в жару нестерпимую! Между тем не нужно шибко аналитическим складом ума обладать, дабы понять: в хрен никакому нормальному человеку не упёрлось рулить подобным... хм... террариумом (напомним: Соловецкий район, деревня Ссычи, СНТ «Лужок». — Прим. ред. ). Вот не упёрлось, и всё тут! Граждане всего лишь желали знать, где сидит фазан... Тьфу, нелёгкая! — желали знать, как расходуются их кровные денежки. Только и всего! Но Шамеляки, ввиду острого дефицита серого мозгового вещества, в туфту пустолайкину поверили и к туфле «сановной» её таки подпустили. И даже поощрительные печеньку с варенькой выдали. (Не корзину, стало быть, и не бочку! Видать, так себе Плохишонка, хреновенькая! — Прим. авт. ) А кое-кого из хороших людей особо укуренные представители клана ядовитых жаб стали даже подозревать в двуличности! В дву-лич-нос-ти! Представляешь, Ген?! Это те самые, что денежки из общего котла бессовестно крысили, а на собраниях ссали в уши доверчивым садоводам, какие они, Шамеляки, мол, честные! Уржаться можно, ей-богу, ха-ха-ха-ха! Тупые, сил нет! В Колыванихе бревна не заметили и у себя тож, а тут соринку ищут! Скудоумие рулит форева! Таким образом, в пресловутом СНТ «Лужок» окончательно сформировался настоящий жабогадюкинск. И именно так рождаются легенды! Всосал?  

— Обычное дело, как я слышал. Практически во всех известных мне СНТ перманентные схватки за место у свинского корытца происходят. Что с того? Ну не могут люди честно зарабатывать, не приучены. Вот садоводов-пенсионеров злосчастных и объегоривают почём зря!  

— Опять ты пальцем в небо ткнул, дядь Ген! Дело-то вовсе не в схватках перманентных, а в легендах вокруг них, милый друг! В лживых легендах! Хотя... какие они ещё могут быть? Всякая сказка — ложь, ха-ха-ха! Даже наша. Всё равно ведь ни один дурак не поверит. Про намёки и уроки каким-то там молодцам не будем тут всуе трындеть, оскомину уже набило.  

— А-а-а-а-а, вот оно что!  

 

На сей глубокомысленной ноте решено было снова перекурить. Гена теперь вкрай оборзел и разрешения боле не испрашивал. Курил себе преспокойно, и всё тут. Тараканы, жучки, паучки, сверчки, шумно принюхиваясь, радостно балдели. И галдели! Листья падали строго вверх. Магнитное поле Земли сместилось ещё на полградуса. Белые медведи нырнули в Великую Гиперборейскую Прорубь и там затихарились. Ничто не предвещало улучшения погоды. Да не шибко-то его и ждали! Осень есть осень, господа хорошие!  

— Зато умный, вполне возможно, в нашу сказочку поверит. Он же умный! На том и покалим сростень. В общем, как все уже, наверное, догадались, други мои, Колываниха ни фига не тормознулась. Старушенцию несло! Ибо моча остывает небыстро. Иной раз подобный индивид давно уж преставился, а на могилке, гляньте-ка, до-о-о-олго ещё проталинка остаётся. Даже чертополох иногда зеленеет. В январе. Словно под ней теплотрасса проходит. Да и фиг с ней, с проталинкой-то! И с теплотрассой. Мы не о том. Мы, наконец, о триптихе.  

— Не может быть! Дождались!  

— Прекратите стенать, Геннадий! Можно подумать, вам совсем не интересно!  

— Отчего ж! Ужасно интересно! Но вот Чебуран...  

— А что, собственно, Чебуран? Накатит соточку и успокоится! Не хватит соточки, накапаешь две. С двух уж точно успокоится! Устаканится, ха-ха-ха!  

— Ага, где бы их ещё взять? — соточки-то эти!  

— Ну-у-у-у, мне отчего-то кажется, крокодяш, — эдак по-хитровански ухмыльнулась девушка Маша, — с бухлом особых проблем дома у тебя не возникнет!  

— Блин гремучий! Извиняйте, миледи, горячий. Вот откуда вы всё знаете: что и по какому поводу у меня дома не возникнет?!  

— О чём ты? Кто все эти «вы»? Здесь только я! Ну да, ну да, ты ещё. Уж поверь, мил крокодил, я знаю, о чём говорю! Хм... Вот увидишь.... Покамест же просто слухай, скорее закончим. Так вот! — судя по нашему триптиху, логично было бы предположить, что следующим объектом Колыванихиного засирания мозгов должен был, по идее, стать товарищ Эугений. Тем более что ввиду почти полного отсутствия у последнего критического мышления и, соответственно, здравого смысла засиралось там всё быстро и без проблем. Напрочь! Поелику, ежели где-то в мозжечке присутствует хоть малая толика оного мышления, всяка пурга вроде пузаковской «Анастасии», гиперборейских побасёнок, иной иудейской мифологии, теле-, радиопропаганды, прочей беспардонной лжи и наговоров (типа Колыванихи! ) в голову попросту не заходит. Отсеивается. Более или менее успешно. Иначе же всё это фуфло скапливается и в конце концов, набрав критическую массу, выплёскивается в окружающий макрокосм полнейшим неадекватом! Мягко говоря. В общем — клиника! Так оно и вышло. Напросилась она как-то к нему в гости, поглядела на чудо-печку — и давай нашему рукастому огурцеводу в уши дуть! Прям как в любимом всеми в детстве мультфильме о лягушонке Маугли, помнишь? Напомним-ка читателям: «— Так они называли меня жёлтой рыбой? — Да! Да! Рыбой! И ещё червяком, земляным червяком! » И ещё, ежели помнишь, тупицей, глупцом, дураком, идиотом, прочими обидными и нецензурными словечками. Разумеется, и здесь Колываниха о себе скромно умолчала, попросту гнусно оболгав хороших людей, которые, конечно, подтрунивали над ним, спору нет, посмеивались, но уж точно не хаяли! Вспомнила она и об огуречной теплице, и о прудике-огороде, и ещё всякой лживой всячины от себя намела. Гм... И, наконец, Франкенштейн. О-о-о-о-о! О том, что он всего лишь человек — Виктор, Витя, Витька, Витюха, как я уже, кажись, рассказывала, и о чём, кстати, писала незабвенная Мэри Шелли, ни Эугений, ни теперешняя его дурно пахнущая подружка, разумеется, ни в зуб ногой! В результате будущий предводитель жабогадюкинска на сие безобидное прозвище очень обиделся! Ну о-о-о-очень! Так обиделся, что тут же пошёл и сожрал целую коробку дешёвых дрянных пирожных. Кажется, эклеров.  

— Ничего не слиплось?  

— Самогоном дрянным запивал, вот и не слиплось. Покуда мордой в пустую коробку не упал.  

 

Честно говоря, дрянным самогоном лучше вообще ничего не запивать. Ещё лучше его не закусывать, самое же правильное — подобную бяку вовнутрь и вовсе не употреблять!  

Однако ежели кто-либо говно всякое хавает да нахваливает, лишь бы своё, родненькое было, типа пластилинового сиротского «пармезана» четырёхмесячной выдержки (вместо положенных от года и выше! — Прим. ред. ) или вонючей косорыловки взамен вполне приличных напитков вроде простецкой водочки «Бельведер», значит, он лишь косорыловки и достоин. С пластилиновым «пармезаном», естественно, и селёдкой ржавой.  

 

И так абсолютно во всём! — включая Сабонанов, Очебонов, просто Бонов и дебильные шоу неокомпрачикосов на прикорытных Соловецких теле-, радиоканалах, хе-хе! Мы же предпочитаем качественные продукты. Во всём! Чего и вам желаем, дорогие читатели!  

— Что, на приличное бухло денег ему, что ль, не хватает?  

— Только-только ведь сказала, чего ему точно не хватает! Насчёт денег не знаю. Не интересовалась.  

— А-а-а-а! Критического мышления? — помню, помню!  

— Вот-вот! И, соответственно, хоть бы малой толики здравого смысла.  

— Тоже помню!  

— Надеюсь, всем теперь понятен механизм мерзкого наушничества, да и вообще всякого подобного дерьма? Всасывай внимательно: на входе — массив данных — вполне, уверяю тебя, безобидных разговорчиков, шуточек, смехопынек да вагинохаханек; далее, повторюсь, всё тут же искажается в эдаком трансляторе (не диване! ) — кривом зеркале воспалённого Колыванихиного (и ей подобных! ) мозжечка; и на выходе, как я уже говорила, прёт в обратку изо всех ихних щелей в виде неоднократно упоминаемой уже отвратительно пахнущей субстанции. Что, при отсутствии здравого смысла, некоторыми товарищами принимается за конфетку (голую правду! ) и с отменным аппетитом хавается за обе щёки. Всосал? Именно так рождаются мифы и легенды СНТ «Лужок»! С дальнейшей экстраполяцией, уж позволю себе так умно выразиться, вышеупомянутой субстанции в виде: идиотских предположений, тупых умоблудствований, глупых правил, а также некоего порядка, основанного на этих самых правилах на весь Соловецкий район и так далее вообще на всё царство.  

— В чём проблема, никак не пойму? Всегда ведь можно пойти и прямо спросить человека... или людей: «На фига ж вы, самки домашней собаки, меня Франкенштейном-то обозвали?!» Объяснились бы, вместе посмеялись, бухнýли и: олл ю нид из лав! — трам-парам-пам-пам! — инцидент исчерпан! — дальше продолжаем дружить семьями! Ту же Колываниху враз бы на чистую воду вывели б, свилогу! Что в том сложного?  

— Олл ю нид из лав, говоришь? Вечные Битлы? Х-х-х-хе! Сложность-то как раз в отсутствии того самого критического мышления, мой дорогой! Это ж думать надо, извилинами шевелить (хоть бы одной! ). Куда проще безмозгло схавать всю эту словесную парашу, набычиться, перестать общаться с нормальными людьми, рожи им строить, хамски не здороваться. Зато по-мужски! Причём мужчина видный, солидняк, ёпрст! Чего б ему между делом пару пожилых интеллигентных женщин трёхэтажным не обматерить? Высшая мужеская доблесть, ёж его медь! При этом и соображать-то ни хрена не нужно. И идти некуда, и разговаривать не о чем. Наливай да пей! Лепота-а-а-а, силов нет!  

 

Прекрасный нынче вечерок, не находите? Ежели б не дождь, слякоть, ветрило, холод промозглый, прочая осенняя шняга. Так и жизнь наша — жестянка, — сплошное удовольствие! — кабы не то, другое, третье, пятое, двадцать пятое недоразумение. Разговорчики эти ещё дурацкие, Колыванихи там всякие уродливые, Шамеляки душные, Эугении бестолковые!  

И вообще, ну её в болото! К чёрту осень! К чёрту хандру! Олл ю нид из лав! — трам-парам-пам-пам! Ты взлюби ближнего со всех сил! — прям по незабвенному Майку Науменке:  

 

«... Да, мир и любовь — это вам не хухры-мухры.  

Вот сам Джордж Харрисон то ж самое говорил.  

А ну-ка все хором затянули: «Харе Кришна! »  

И взлюбили друг дружку со всех сил! »  

М. Науменко, «Зоопарк», «Песня гуру»  

 

— Да-а-а-а, уж ягодки так ягодки! Охренеть можно, просто куншткамера какая-то! Надеюсь, это всё?  

— Ну... Почти... Хм... Не сметь перебивать! Без вишенки и торт не торт ни фига, понимаешь, а так себе пряник. Даже не тульский. Словом, жалкое подобие левой руки, ха-ха!... Столько уж терпел, крокодяш, — не быкуй, потерпи ещё чутка, дослушай! М-м-м-м... Так вот! Забегáла тут «на потрещать» одна милая особа. Заодно колбаски вкусненькой для любимого мужа и не менее любимых котов прикупила. Дама в возрасте, но очень обаятельная и умница притом. Я с ней с удовольствием поближе познакомилась бы, прям вот ну совсем-совсем близко, ближе некуда! — но, увы! — девушка, к сожалению, покамест типа блюдёт супружескую верность, ха-ха! Хм... Хоть погожим вечерком на укромной лавочке тайком от мужа с весьма привлекательной леди вроде меня пообжиматься-то вовсе и не прочь. Губки сочные у неё, словно вишенки, чмоки-чмоки! А так-то, конечно, на людях строго гетеро, ха-ха-ха! И покуда я ей блузочку в подсобке расстёгивала, поведала она мне одну занимательную историю. Просто-таки замечательную! Рождественско-новогоднюю!... Как-то зимой, уж и не упомню: прошлой ли, позапрошлой, собрались они с супругом на дачу. Они вообще каждые выходные мотыляются туда-сюда. За коим, спрашивается, бениным ляхом?! — ума не приложу! Я, кстати, и с мужем бы ейным тоже разок-другой-третий весьма охотно перепихнулась бы! Чертовски, скажу вам, казистый экземплярчик! Симпатяга! Ну да ладно, может, ещё и склеится. Глазёнками-то совсем нескромно постреливает, шалунишка!... А лучше бы уж сразу втроём!... А дня за два-три до того, экая непруха-то! — повалил снег, ну и навалило, мля! Вам по самые тестикулы будет, товарищ дорогой! Во-о-о-от, значится... У них хоть машина и повышенной проходимости, один чёрт велик риск в глубоком снегу застрять. А ехать-то надо: дом прогреть, птичек покормить, котов выгулять, самим подышать, — дела-с! Думали, может, не надо? Дык охота — она ж пуще неволи! Позвонили хорошему знакомцу своему — трактористу из местных, Михой, к слову, звать, попросили дорогу малька расчистить. Разумеется, не за просто так! Но это не важно. Чистил он её, чистил — аж до самого до вечера! Там ещё от деревни до ворот СНТ метров двести с лихуем дороги — так иной раз переметёт! — трактор застревает, не то что какая-то паршивая автомобилька! Пущай и повышенной проходимости. Как раз тот случай. Во второй половине дня, ко всему прочему, ещё и потеплело. Снег мокрым сделался, тяжёлым, мерзким! Жесть! Ребята с котятами прибыли уже по-тёмному, Миха как раз заканчивал. Матерился-а-а-а, ёшкин зверь! — самый сапожный сапожник позавидует! Ну и, надо понимать, чистил он проезд, как его просили, то бишь прямо. Налево же незабвенный наш Эугений проживает, он тоже иногда на даче зимой тусуется. Птичек, правда, не кормит, жмотяра! Вот и в тот раз припёрся, ять его етить! Причём, заметь, по чищеному уже ехал, сучок, и ведь не жужжал ни хрена! И поскольку Миха снегоотбрасывателем тогда ещё не обзавёлся, и вовсе не погрузчик у него, чистил он простым отвалом. Гм... Понятное дело, нагрёб местами снежку малешко в сторону Эугения. Дык откуда ж Михе об том знать? — чистил, повторюсь, где просили. И платили! С Эугения же шерсти клок хрена лысого дождёшься, не то что денежки какой-то! Хоть бы символической. Вне всяческих сомнений, кабы знал наш тракторист о великом будущем председателе, подчистил бы все огрехи свои, веничком подмёл бы, пылесосом пропылесосил, дорожку красную ковровую до самого до сарая евонного постелил. Увы, не срослось! Пришлось тому без дорожки обходиться...  

 

Должно отметить, в последнее время развелось великое множество малограмотных люмпенов, желающих хоть чем-то порулить, хоть каким-нибудь даже самым паршивым председателем чуточку побыть. И нет такого люмпена, что не мечтал бы о своей личной красной ковровой дорожке. Но сколько их ни учи, ни переучивай, в какие супер-пупер программы ни суй, всё будет, как у прекрасного шотландского поэта пополам с Самуилом Яковлевичем:  

 

«... При всём при том,  

При всём при том,  

Хоть весь он в позументах, —  

Бревно останется бревном  

И в орденах, и в лентах!.. »  

Р. Бернс, С. Я. Маршак, «Честная бедность»  

 

—... В темноте, сам понимаешь, никто разбираться с подобными мелочами не стал, оставили до утра. Да и нагрёб-то на самом деле не шибко много — пару минут лопатой помахать, чтоб проехать, — говно вопрос! А как иначе с отвалом? — на узеньких дорожках СНТ не шибко-то развернёшься! Понимать надобно! Между тем, дабы это понимать, толика всё того же здравого смысла всё равно ведь нужна. Когда же оно, соображение, отсутствует напрочь... Короче, проснулись милая дама с мужем с утреца пораньше, только-только рассвело, потрахались быстренько, но со вкусом; позавтракали, котиков накормили, выгуляли — и гайда до ближайшего посёлка по магазинам пробежаться за новою метлой. Лопаты с собой прихватили, вдруг подчистить что придётся? — зимой-то всяко-разно, поди, случается! Подъезжают к воротам, а там... Ёксель-моксель барабек! — гора! Гора мокрого снега, ять её етить! Кубометра, наверное, полтора-два, не меньше, на дороге навалено! Охренеть не встать!!! И где-то невдалеке Эугений маячит, значится, в их сторону исподлобья зыркает. Чего ждал, чего хотел? — непонятно! Возможно, надо было б пойти, прогуляться, лопатой по жбану его пустому охреначить для острастки, да слишком много чести чудиле! Из тёплой машинки ради этого... хм... на букву «м» выходить, оно кому надо? Разогнались как следует, за пару раз снесли на хрен сию кучу идиотскую и поехали себе дальше по делам житейским. В его сторону даже не глянули. Ух как корёжило дяденьку Франкенштейна, мама не горюй! Аналогично и обратно пробились. В общем, раскатали кучу в хлам! И опять чувака корёжило.  

— Так реально было? Не понял, уж не хочешь ли ты сказать..?!  

— Именно так! Абсолютно реально! То есть, представь себе на минуточку: либо поздно вечером в кромешной темноте при свете лобкового фонарика...  

— Лобковыми лишь вши бывают.  

— Не умничай!... Либо ещё затемно с утра (при свете всё того же вшивого, как только что выяснилось, фонарика! – Прим. авт. ) простой лопатой чёрт-те знает откуда (рядышком-то столько снега не оказалось, ибо почищено! ) с раскрасневшейся потной злобной физиономией вышеупомянутый товарищ (не Миха! ) перетарил тонны полторы-две тяжеленного мокрого снега! Представляешь себе? Простой лопатой! Это ж сколько ж сил потрачено, и всё ради чего?! Не утруждайся, сама отвечу: ни за что ни про что нагадить совершенно безвинным людям! На-га-дить! С удовольствием! От всей своей кривой душонки! Смекаешь? У меня в этой связи всего лишь один вопрос: они-то здесь при чём?! Они, что ль, снег чистили, специально ему там чего-то нагребли? Ни фига подобного! Миха нагрёб. Без всякого, прошу заметить, злого умысла. Просто дорогу чистил. И уж коль кое у кого говно вскипело, ехал бы к трактористу, ему снега на дорогу перед домом нагрузил. Чего ж не поехал-то? Дык ссыкотно, однако! — собак ведь запросто могли спустить! И правильно, как пить дать спустили б! У Михи хорошие собаки, большие и чертовски злые.  

— А это точно Эугений был? Ты уверена? Мож, кто другой?  

— Абсолютно! Кроме них не было там ни души. Ни-ко-го-шень-ки ко-го! И, чтоб ты знал, сей товарищ ранее был уже уличён в подобных подлянках. Ему не впервой. И, по-моему, он с того шибко кайфует! Кайф, правда, какой-то... м-м-м-м... того-с... с душком-с!  

— Гм... Чудило пусть даже на букву «м», мне кажется, слишком мягко сказано...  

— Это при всём том, прошу отдельно заметить, что дорогу от деревни до ворот на халяву ему расчистили! Кабы не так, шкандыбать бы семейству огурцеводов с пожитками по глубокому снегу от самой деревни на ночь глядя! К тому ж в горку. Весьма сомнительное удовольствие, особливо для его малорослой жёнушки. Плавали, знаем! Думаешь, он денежек кому-нибудь хоть сколь-нибудь предложил?... Правильно думаешь — чёрта с два! Хм... Разумеется, никто бы никаких грошей у него не взял. Дело-то в принципе, дружок!  

— Да-а-а-а, уж удивила так удивила! Согласен, был бы просто пряник. Теперь-то уж точно торт! Не шибко, правда, вкусный. Дерьмецом, как ты совершенно верно заметила, отменным подванивает! А знаешь, кого-то мне этот ваш Эугений зело напоминает...  

— Колываниху, что ль? И мне! Дык родственные же души! Однояйцевые звездецы, ха-ха-ха! М-м-м-м... И вот ещё, дозвольте-с, черешенка на вишенке.  

— Доколе, мля?!!  

— Не канючьте, милый крок, там всего-то пара строк! О, мля, стишок, ха-ха! Я поэт, зовусь я Цветик, точнее, поэтес-са. Как будет дальше? От меня вам пистолетик... Нет... Два подвеса... Нет... Три! Э-э-э-э...  

— Два прихлопа, три притопа! Хватит резину тянуть, дорогая! Приличную рифму, как мне кажется, к слову «поэтесса» довольно сложно с кондачка подобрать! Не пыжься!  

— Хорошо, хорошо, после досочиню! У меня правда ведь неплохо получается, а? Скажи-ка, крокодяш!  

 

Нынче вообще многие двуногие безрогие, как известно, предпочитают мармелад, а также пастилу и с какого-то переляку в болезненном воображении своём тешатся иллюзиями, будто бы рифмоплетение им неплохо, знаете ли, удаётся. Допускаем, именно так дело в некоторых воспалённых мóзгах и обстоит, только вот плетение ихнее ни единого хрена ведь не поэзия.  

И даже не двойного хрена, чтоб было понятнее, а самая что ни на есть неприглядная хренотень! Оба-на, каламбурчик! Гм... Одним словом — рифмоплётство. Хуже всякого паршивого графоманства, ей-богу!  

 

Необходимо отметить, в массе своей (хорошо ещё покамест некритической! ) они и книжек-то хороших добрых не удосужились в достатке прочитать, оттого словарный запас их ежели и чутка побогаче, нежели у Эллочки-людоедки, то, осмелимся утверждать, ненамного. Некоторые даже с пеной у рта пургу изволят прилюдно мести, что синонимы вроде как и не очень-то нужны. А что нужно?  

В ответ — ахинея. Всё, по их «компетентному» мнению, без особого труда вполне возможно парой-тройкой слов обозначить. (Видимо, тех самых — из трёх букв! Фак! — Прим. ред. ) Вот ведь пустомели!  

 

Ну чем не Эллочка? Лично нас столь скудный лексикон не шибко устраивает. А вас, дорогие читатели? Мы, безусловно, русский мат как богатейший и выразительнейший пласт родной речи уважали, уважаем и будем уважать, но встречаются же на свете и другие слова!  

Да здравствует бесконечное многообразие великого могучего русского языка! (Включая, разумеется, столь милую русскому уху матерщину! ) Вечная слава синонимам! Ур-р-ра, товарищи!  

 

При этом подавляющее большинство доморощенных «поэтессов» (идём в ногу со временем — используем новую гендерно нейтральную терминологию! — Прим. авт. ) почему-то считают: дабы писать стихи и вообще чего-то там писать (так называемых писателей сие тоже, без сомнения, касается! — Прим. авт. ), вовсе не требуется сколь-нибудь серьёзного обучения во всяческих литературных и окололитературных учебных заведениях; незачем штудировать, назовём их так, теории стихосложения, иного словотворчества, которые, между нами, человеками, ничуть не проще некоей, не к ночи упомянутой, хитроумной топологии; соответственно, нет пущей надобности и постоянно, методично практиковаться в самом собственно стихосложении, иных словотворчествах.  

Именно методично, не абы как! Чего нынешние бумагомараки, к сожалению, ни фига понимать не желают. А жаль!  

 

Оно и понятно, ведь значительно проще, веселее всем этим безыскусным щелкопёрам строчить маловразумительные блёклые вирши (сиречь рассказики пустопорожние о котиках, звёздочках, прочей лабуде! ) на тему дурацких картинок и побасёнок с использованием разнообразных генераторов рифм, коих ныне в избытке, нежели ежечасно, ежеминутно, ежесекундно! — работать над собой, над рифмой, над каждой фразой, словом; прилежно и кропотливо, изнуряя существо своё, иссушая душу и мозг; обжигая пальцы пером, рвя кровавую мозоль творчества под зелёным абажуром архаичной лампы днём и ночью, в бурю и ветер, в дождик и снег! (Ого, мля! Образно выступили, внушаеть! )  

Вместе с тем любые премудрости, несомненно, при желании возможно и факультативно постичь, и примеров тому изрядно. Дык желание же нужно! Огромное! И старания не меньше. Гм... С этим-то у вышеозначенных бумагомарак и проблема, со старанием-то недюжинным.  

 

У-у-у-ух! Кажется, нас куда-то занесло... Вопрос в том: куда?  

 

«... В бурю и ветер,  

В дождик и снег  

Жду я тебя, страдая.  

— Ты меня любишь,  

А я тебя — нет.  

Ну и на фиг нам любовь такая?.. »  

Студенческая перепевка «Серенады» С. Баканова.  

Автор сей перепевки нами так и не установлен. Увы!  

 

Вот оно, просветление-то! Всасываете, дорогие сограждане?  

 

«... Приступаем к маленькому уроку дзен-буддизма.  

А ну-ка, изо всех сил врежь соседу по зубам!  

Врубаешься? Вот оно, просветление-то.  

Что, усекли? Ну то-то — вижу по глазам... »  

М. Науменко, «Зоопарк», «Песня гуру»  

 

То были хорошие песни, но есть и другие. Не верите? Вы хочете перлов, выпёрдов? — ихъ есть у нас с избытком! Вот, пожалуйте вам (стилистика и орфография авторов сохранены):  

 

«... С пушистой хвойной лапой  

И жёлтым огоньком  

Пойдём с тобой по свету  

Искать приют и дом».  

Инна К., «Бумажный человечек»  

 

Да-а-а-а, слов нет! Мы хотели сесть на жёлтую кобылу, а она лягнула нас лапой...  

Грустно! И столь же безыскусно, что хочется блевать!  

 

Или вот ещё критическому разуму на потеху:  

 

«... Ах, как красиво, деликатно  

Уходит лето каждый раз!  

И всё же каждый раз  

Внезапно...  

Как в первый раз. И в  

осень нас... »  

Наталия Ж., «Уходит лето постепенно»  

 

Ах, ах, ах! И каждый раз, как каждый раз! Пусть первый раз — не педераст! И на хрен вас! Но... деликатно.  

Почитайте-ка лучше на досуге... ну... скажем... товарищей Р. Бёрнса с С. Маршаком, там, глядишь, и поймёте что-нибудь важное, сокровенное:  

 

«Пророчат осени приход  

И выстрел в отдаленье.  

И птицы взлёт среди болот,  

И вереска цветенье,  

И рожь, бегущая волной,  

Предвестье урожая,  

И лес ночной, где под луной  

Я о тебе скучаю... »  

Р. Бёрнс, С. Я. Маршак, «Конец лета»  

 

Как говорится, почувствуйте разницу, Наталия! И ежели вы её (разницу) когда-нибудь наконец почувствуете, постарайтесь подыскать себе более подходящее занятие. Макраме, например, вязание, корзиноплетение. Всё ж не столь бездарно!  

 

А как вам такое? Попробуйте-ка теперь этот десерт:  

 

«... И смеялась над Небом Река,  

Свет свечи обречённо таял,  

Я в твоих поцелуях искал  

Ключ от врат персонального Рая.  

<…>  

Дети выросли. У них семья.  

Что им до  

Стариков влюблённых?  

Это грустью размытая даль  

Матерей и окон  

Бессонных... »  

Александр Л., «Как когда-то парил Фаэтон»  

 

Гм... Парящий когда-то где-то над Элладой (и, кстати, над Спартой! ) некий Фаэтон (видимо, так звали орла, иначе с чего бы ему парить? ), по всей видимости, напрочь затмил сознание автора, погрязшего в бессонных поисках своего «персонального Рая». М-м-м-м... Спору нет, всяк «персональный Рай» (в шалаше ли, в гараже, без разницы! ) — это круто, как, собственно, и всё персональное: автомобили, пенсии, надбавки к тем самым пенсиям, прочие вкусняшки, но как-то вот, знаете ли, не шибко поэтично!  

И вообще, при чём здесь Фаэтон? И что с матерями в окнах не так? А главное: при чём здесь поэзия?! Да-а-а-а... Река не смеялась над Небом, она плакала...  

 

Или вот ещё:  

 

«... Нет, я печальна, что же лгать себе?  

Зима пришла, судила всё иначе:  

Затихли три струны, одна лишь плачет.  

ВЧЕРА ушло. Я не нужна… тебе! »  

Автор откуда-то оттуда же. (Не Р. Бёрнс и не С. Маршак! )  

 

Один палка, три струна, я играю вся страна! Рифма: «себе-тебе» — это, пожалуй, покруче будет любого пасхального яйца! Даже несмотря на то, что ВЧЕРА всё-таки куда-то свалило. Видимо, подальше от подобного... гм... «творчества». Скорее всего к Нах-Наху. Или Пох-Поху.  

 

Благодарите плачущее Небо, дорогие читатели, что мы вам всего лишь выдержки представили. А то как бы вы сегодня ужинали? — абсолютно без аппетита! И не спорьте! Ибо, как выше упоминалось: всё столь безыскусно и невкусно, что... кушать не хочется. Вы не поверите: даже кефир! Так грустно, что хочется курить.  

 

«... Но кое-кто из них, с досадой  

Озираясь на фасады,  

Где «звистные письмэнники» живут,  

Из подлейшей жажды мести  

Сочиняют эти песни,  

А потом по всей стране со злобою поют! »  

Ю. Ч. Ким, «В Коктебеле»  

 

Вот и Феофилактовна наша туда же, хе-хе! Не-е-е-е, не в Коктебель. В поэтессы, ёшкина рифма! Геннадий Андреевич, правда, Марусю в её светлом начинании ни фига не поддержал:  

— Не скажу! Будь добра, дорогая, ближе к теме, пожалуйста!  

— Как знаешь, дорогой, ближе так ближе! Насколько мне известно, а мне, уж поверь, сие доподлинно известно, первый же серьёзный распил садового бабла в качестве Великого Председателя СНТ «Лужок» гражданин Эугений учинил уже осенью (напомним: заступил почётный огурцевод на боевой пост летом, ур-р-ра, товарищи! — Прим. авт. ), типа «ремонтируя» изрядно обветшалую за много-много лет «дорожную» сеть... хм... «товарищества». Побольше бы таких «товарищей» — враги повымерли б со скуки, ха-ха! По поводу соответствия цены качеству работ даже распыляться не стану, ибо прекрасно знаю (лично! ) подрядчика: цены его, компетенции, да и аппетиты клана ядовитых жаб со счетов тож сбрасывать, согласись, было бы весьма... хм... опрометчиво. Ну... то есть указанное мероприятие обошлось злосчастным садоводам в ого-го-го каку копеечку!  

— Позвольте-с, позвольте-с! Нельзя ли поконкретнее? Э-э-э-э... По поводу копеечного... хм... распила, так сказать. И в то же время покороче.  

— Конкретнее и в то же время коротко? Ну-у-у-у... Вкратце так: поскольку некоторые приличные люди на момент сей стрёмной замутки гражданина Франкенштейна в СНТ «Лужок» всё ж присутствовали, соответственно, объем завезённой щебёнки (не самого высокого, должно отметить, качества! ), а также время работы и перечень строительной техники в том или ином приближении известны. Исходя же из средних расценок и цен на указанные услуги / товары в Соловецком районе, не составило особого труда довольно точно рассчитать и конечную стоимость всего процесса — где-то порядка трёхсот, так скажем, условных единиц. Разумеется, плюс-минус какая-то погрешность, но поверь, крокодяш, — сравнительно несущественная. Товарищество, в свою очередь, заплатило за эту в принципе-то благую затею пятьсот таких же условных единиц. (Точнее, полмиллиона местных соловецких тугриков! — Прим. ред. ) Нехилая переплата, хороший процент, согласен?! Процентище-безлимитище! При этом предполагать, что весь весьма жирный, на мой взгляд, навар в полном объёме прилип к потным ручонкам местного жуликоватого подрядчика, сам понимаешь, попросту несерьёзно. (То ли Шипа кликуха подрядчика, то ли Шапа. Короче первая производная от Шапокляк. Одноклассники так придумали. Видать, этот самый Шипа/Шапа ещё в детстве всех до коликов мозговых подзадолбал! Дурного только не думайте, к милейшей Римме Ивановне сей мудлан/долбаньерос не имеет ни малейшего касательства, вот ни капелюшечки! — Прим. авт. ) Съесть-то он съесть, да кто ж ему дасть? Так вот и распилил «копеечку» за счёт всё тех же лохов-садоводов почётный огурцевод, он же — новый кристально честный Великий Председатель, ха-ха-ха-ха! Он же Гога, он же Гоша, он же Эугений, ну и так далее и тому подобное. Всосал?  

— Гм... Некисло попилил, внушаеть!  

— А ты думал! Это тебе не хвостом, понимаешь... в переполненной электричке под юбки лазать! И не гирю пилить! Там же ж пенсионеры в основном, их не жалко. Кстати, за такие бабки вполне возможно было бы почти все междомовые проезды в «Лужке» обновить. А ежели чуточку средств добавить, то все, без каких-либо сраных «почти»! Только кому это надобно? — уж точно не клану ядовитых жаб! Во-о-о-от... Однако нас нынче иное интересует, смекаешь? Вопрос ведь совершенно не в том, что за ужасную щебёнку (в смысле дороговизны! — Прим. ред. ) насыпали и столь же ужасно разровняли (имеется в виду — вообще без какой-либо просто-таки необходимой в подобных случаях подготовки! — Прим. ред. ), а скорее, где (!!! ) насыпали. Э-э-э-э... Какие на сей счёт разумные предположения имеются?... В правильном направлении шурупишь, Генька, — именно в местах наибольшей концентрации ядовитых жаб и ихних прихлёбышей-поблёвышей, ха-ха! А, например, к улице, где из-под сырой землицы посередь дороги зубьями дракона острые каменюки торчат, на коих не один уж поддон картера трагически был продырявлен, так ведь к ней даже и не думали приступать! Поелику там ведь местами приличные люди проживают, вот незадача-то! Хоть свои жабы тоже имеются (как, собственно, и везде), которым попросту не свезло. Во-о-о-от...  

 

Здесь у девушки маненько мысли-то спутались, пришлось притормозить, порядок в «Путанице» навести. Андреич же пока суд да дело очередную чипироску у неё выцыганил и тут же быстренько на фиг скурил в одну харю. Даже с жучками, паучками и сверчками не поделился, вандаба-гааш! Какая же бессовестная всё-таки рептилия!  

— А на другой улице, ты не поверишь, — вообще полная ржака! — с одной стороны чуть меньше чем полдороги типа подсыпали и с другой стороны тоже маленько подровняли, посередине же несколько участков странным образом проигнорировали. От всеми нами зело почитаемых слов: «ваще, нах! ». Всосал, милый? Повторяю для бронетранспортёров: с двух сторон дорогу подшаманили, а примерно посередине — нет! Удивительно, да? Причём очевидцы сказывали (люди весьма достойные, верить можно! ), огурцевод лично бегал потный, глупый и командовал: сюда, мол, сыпьте, но вот туда — ни в коем разе!!! Там типа того — враги народа! Да он попросту на голову больной, этот председатель ваш! Причём беспробудно и неинкурабельно. Разумеется, как все читатели уже наверняка допетрили, проезжую часть ни хрена не починили именно там, где хорошие люди живут. Которые, кстати говоря, местные необоснованно драконовские членские взносы платят всегда вовремя и в полном объёме! Соответственно, и зарплату Эугению они же платят исправно. Зато хроническим должникам (в том числе членам сраного правления! ) и прочим уродам, что давным уже давно вообще ни хрена ни за что не платят! — пущай хреновенько, но междомовые проезды всё ж подремонтировали. Представляешь? Чистой же воды подлянка! Чистейшей, аки хрусталь горный! Аки водочка «Бельведер»! Ну разве не ржака?! Ха-ха-ха!..  

— Ржака, говоришь?! М-м-м-м... Скорее, срака! В общем, ежели я правильно понял, поправь меня, коль что не так, э-э-э-э... Получается, из всей улицы... этот долбоносик, — как его, то бишь... Эугений, да? — не отремонтировал дорогу лишь возле пары типа «неугодных» Его Величеству участков? Так, что ли? Из всей длиннющей улицы?!  

— Именно так! Трёх.  

— Чего «трёх»?  

— Возле трёх «неугодных» Его Величеству участков!  

— Слов нет, подлянка так подлянка, без подмесу! От же гнида пучешарая! Здесь, знаешь ли, ни на букву «му», ни на буквы «ду», «ид», «коз», «бар», ни даже на число «пи» вообще слов не подобрать, ёж его криводушную медь!  

— Как по мне, так самая настоящая ржака! — ха-ха-ха-ха-ха!... Согласись, милый крок, без подобных говнюков... или, как ты клёво подобное... хм... оно... обозначил — долбоносиков, ха-ха! — мир был бы невыносимо скучен. Да-а-а-а... Но иногда так хочется поскучать в тишине, крокодяш, ты себе не представляешь!  

— Отчего ж? Очень даже представляю! Особливо теперь, в свете последних... гм... откровений.  

 

А вы бы, дорогие наши читатели, какие добрые напутствия почётному огурцеводу-председателю Франкенштейну — любителю подлянок и сладостной халявы — в поэтическом угаре посвятили б? Ждём-с ваших рифмованных предложений!  

Искренне Ваши!  

(Внимание: на «икс», «игрек», «и-краткое» нижайше просим не напутствовать! Забанят нах! )  

 

Тем временем взгляд главторграба всея микрорайона упёрся в висящие над прилавком ходики с престарелым, но худо-бедно функционирующим покамест кукушкой — записным, как тут же выяснилось, сквернословом и бухариком:  

— Чего пялишься, чучундра? — хрипло прочирикал он. — Ну... ку-ку, ку-ку! Ещё что-нибудь?... Не вовремя?!... Да пошли вы все в жопу, не вовремя им, понимаешь ли!.. Э-э-э-э... Ты мне... это... девка, нацеди-ка рюмашку!  

 

На самом деле и кукования-то никакого не требовалось. Без того стрелки хорошо видны. Маруся засуетилась, спешно собирая в кучку крокодиловы манатки. Нацедить, однако, ворчливому пенсионеру — ветерану битвы при Лепанто из волшебного пузырёчка таки сподобилась, успела. Кукушка скрылся в часах и там теперь чирикал что-то тоскливое. Кажется, «Чёрный ворон».  

— Так! Всё, Генька, шабаш! Топай давай до хазы, мне работать надо! Ещё бабки до глубокой ночи подбивать! — с чем мягко, но настойчиво выставила наконец-то замешкливую рептилию под унылый фонарь с проливным дождём.  

 

А ведь начиналось всё с какой-то там Настюхи. Голой и смешной. Кто-нибудь ту деваху помнит ещё?... Нет? То-то и оно! Голо теперь ей и совсем не смешно...  

 

И Гена потопал. Наконец-то до хазы, мля!..  

(продолжение, без сомнения, следует! )  

| 24 | 5 / 5 (голосов: 2) | 13:36 13.01.2025

Комментарии

Книги автора

С наступающим 2025
Автор: B_sobesednik
Стихотворение / Лирика Поэзия
Аннотация отсутствует
Объем: 0.041 а.л.
09:04 24.12.2024 | 5 / 5 (голосов: 1)

С наступающим 2024...
Автор: B_sobesednik
Стихотворение / Лирика
Аннотация отсутствует
Объем: 0.025 а.л.
14:38 27.12.2023 | 5 / 5 (голосов: 1)

Мир обетованный. Фигура первая. 18+
Автор: B_sobesednik
Роман / Фантастика
Аннотация отсутствует
Объем: 5.287 а.л.
21:56 26.01.2023 | 4.5 / 5 (голосов: 2)

ЛАСТОЧКА и "КРАСНОПОЛЬ"
Автор: B_sobesednik
Стихотворение / Лирика
Аннотация отсутствует
Объем: 0.018 а.л.
12:03 25.01.2023 | 5 / 5 (голосов: 2)

Счастья островок. (Уголок)
Автор: B_sobesednik
Стихотворение / Лирика
Аннотация отсутствует
Объем: 0.026 а.л.
11:54 24.01.2023 | 5 / 5 (голосов: 1)

Стародачники
Автор: B_sobesednik
Стихотворение / Лирика
Аннотация отсутствует
Объем: 0.036 а.л.
14:57 18.01.2023 | 5 / 5 (голосов: 2)

Увы!
Автор: B_sobesednik
Стихотворение / Поэзия
Аннотация отсутствует
Объем: 0.022 а.л.
10:43 17.01.2023 | 5 / 5 (голосов: 1)

Авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице.