Хмурый угол

За окном хозяйничала метель, бросая в затянутые морозным узором окна целые пригоршни снега. В комнате же было тепло и уютно. Возле камина сидел глубокий старик с удивительно ясными и умными глазами. На его коленях покоился шерстяной клетчатый плед с ярким узором.  

У него в ногах прямо на расстеленной медвежьей шкуре с визгом и смехом резвились трое правнуков: двое мальчишек-близнецов лет семи и хорошенькая девочка с русыми косичками, постарше.  

– Дедушка, а дедушка, почему наша гостиница называется «Хмурый угол»? Вроде у нас всё хорошо. Чисто, уютно и никто не ругается.  

Маленькая негодница всегда сознательно игнорировала приставку «пра» и называла патриарха семейства просто – «дедушка».  

– Ну, это длинная история и вряд ли вы до неё доросли, – улыбнувшись тонкими губами, произнёс старик.  

– Доросли, доросли! Мы никуда не торопимся. Ты расскажи, а мы внимательно послушаем.  

Грозно глянув на гогочущих близнецов, она показала им маленький острый кулачок.  

Вняв угрозам сестры, и почувствовав, что предстоит нечто интересное, они как по команде замолчали и уставились на прадеда.  

Вздохнув, старик начал своё повествование, с каждым словом погружаясь в прошлое.  

– Это было много десятилетий назад…  

После той большой войны наша цивилизация была практически разрушена. Целые государства прекращали своё существование, погружаясь в анархию, и каждый боролся за жизнь как мог. Большие города были заброшены и люди начали селиться поближе к природе, она единственная могла дать возможность для выживания. Свежее мясо и тёплый мех ценились куда дороже чем золото и драгоценные камни. Природа кормила, поила и лечила, когда была такая необходимость.  

– А папа говорил, что тогда даже ночью на улицу выйти было нельзя, – перебил рассказчика один из близнецов. – Что, правда, могли ограбить? Убить?  

Потрепав по голове мальчишку, старик продолжил.  

– Могли и убить. Время было тёмное, страшное. Люди обозлились друг на друга. Каждый был занят выживанием. Упавшему на улице не помогали, а быстро обчищали его карманы. Умирающему от голода кусок хлеба никто бы не подал. Даже работорговля, и то вернулась, и начала процветать…  

Была в нашей деревне маленькая гостиница под названием «Угол». То ли фантазии у владельца не хватило, то ли грамотности обучен не был и нацарапать смог только единственное слово, но название это прижилось, и несмотря на то, что табличку давно уже сорвало ветром, гостиницу именовали по-прежнему.  

На первом этаже располагалась большая таверна, на втором комнаты для постояльцев. После смерти родителей меня взял на обучение и в услужение местный повар. Человечишко, он был так себе, но я не роптал. В городе его знали, уважали, и это гарантировало мне защиту от работорговцев, и рабского ошейника.  

Собирались у нас всё больше местные мужички, мелкие купцы и охотники, приходившие к нам обменять шкуры на вещи и звонкую монету. Забредали они к нам редко. Раз или два в год, но чаще всех заходил Хмурый. Как его звали на самом деле никто не знал, да и вряд ли кому было интересно. Был он неразговорчив и тяжёл на руку. Пару раз местные охламоны попытались его обмануть при обмене, а другой раз даже ограбить. Пожалели они об этом сильно. Очень сильно.  

Хмурый был высок ростом, широк в плечах и необыкновенно проворен в случае необходимости. Ярко зелёные глаза и побитая сединой борода навсегда остались в моей памяти.  

Ещё при жизни отец говорил, что Хмурый – бывший солдат. Почему он так считал, не знаю, хотя оставшиеся без работы военные, чаще других выбирали себе опасные профессии. Охотником в те времена быть было ой как не просто. Мало того, что зверьё, опасаясь быть перебитым покидало пределы селений и уходило в дальние дали, так ещё и разбойники стремились обобрать охотников, а делать это проще, когда хозяин добра ушёл в мир иной.  

– Дедушка, а сколько тебе было лет?  

– А вот как тебе внучка. Может на годок постарше.  

Зимы тогда были не в пример холоднее сегодняшним и самые лютые морозы Хмурый старался проводить у нас. Обычно он снимал самую дешёвую комнату и днями напролёт просиживал в дальнем углу зала, попыхивая самодельной трубкой.  

– Дедушка, ты ничего не путаешь? Угол. В углу. Может тебе капелек накапать?  

– Цыц, егоза, а то пойдёте спать.  

– Молчу, молчу.  

Он никогда ни во что не вмешивался и в ссоры ни с кем не вступал. Да он почти и не разговаривал.  

В один из таких ненастных дней, когда ветер, казалось, раскачивал само здание, охотник и зашёл к нам на огонёк. Видно с промыслом у него было не важно, так как рюкзак за спиной не топорщился от свёрнутых шкур, да и комнату он снимать не стал, обошёлся скудной трапезой и лавкой, на которой обычно и проводил всё своё время.  

– Так спать на лавке неудобно. Все бока отлежишь, – смешно кривляясь, заметил второй близнец.  

– Неудобно, но всё же лучше чем на морозе. Разве не так?  

Мальчишка кивнул и снова с опасением покосился на метавшую взглядом молнии сестру.  

На следующее утро, как только рассвело, открыв ударом ноги дверь и обдав ранних постояльцев клубами пара и снега, в таверну ввалился Ворон – главный работорговец в округе. Человек это был опасный, непредсказуемый и его присутствие в нашей деревне никогда ничего хорошего не сулило.  

Вместе со своими надсмотрщиками он снял несколько комнат и договорился о содержании рабов в сарае, уже и ранее не раз выполнявшем роль временной тюрьмы для несчастных.  

До вечера всё было тихо. Работорговец и его люди отсыпались после долгой дороги и вниз не спускались. Два десятка худых и измученных рабов доверили кормить мне. Всё больше это были взрослые мужчины и женщины возрастом за тридцать: должники, бродяги и путешественники, рискнувшие отправится в дорогу в одиночестве. Однако особняком среди них держалась девочка лет десяти. Нескладная, смешная, с торчащими ключицами и неровно подстриженными короткими волосами.  

В этот день зал таверны был полон. Из соседних селений для обмена приехали мужички с семьями, у каждого в нашей деревне нашлись друзья-приятели, и протолкнуться было буквально негде. Весь день пропыхтев на кухне, к вечеру я еле переставляя ноги, выбрался в зал. Ворон был уже тут как тут. Вместе с надсмотрщиками и прихлебателями он занял большой стол в середине зала. Зачем он притащил с собой ту нескладную девчонку, да ещё и одел на неё поводок и ошейник, я не знаю. Может похвастаться хотел, так как несовершеннолетние, здоровые рабыни были редкостью, а может ещё из-за чего.  

Девчонка сидела у него в ногах весь вечер, и быстро набравшийся хозяин и его компания швыряли в неё объедками. Ничего из еды рабыня не подбирала и от стыда иногда закрывала лицо руками. Правда Ворону это не нравилось и пару-тройку раз он так сильно дёргал её за поводок, что она, падая на пол, разбила в кровь подбородок.  

– Дедушка, и никто не пытался помочь девочке? Не заступился? Ты же сам сказал, было много людей.  

– Нет, милая. Я же говорил, люди очерствели душой, да и боялись этих головорезов. Ворон и пяток надсмотрщиков, некоторые даже с огнестрельным оружием, были силой, с которой приходилось считаться.  

– Давай дальше, дедушка, – хором заголосили близнецы.  

– Так вот, о чём я? А-а-а вспомнил…  

Время подходило к полуночи и люди в зале начали расходиться. Звенели бросаемые на стол монеты, скрипели отодвигаемые стулья. Я уже было тоже пошёл в свою каморку при кухне. И тут вдруг что-то упало.  

Оказывается, девочка схватила руками поводок и резко дёрнула на себя. Ворон, не ожидая такой реакции, упал, перевернув стул. Его люди вообще от такого поведения рабыни опешили и предпринять ничего не успели.  

Грязно ругаясь, работорговец соскочил с пола и ударом ноги отшвырнул худенькое тело к противоположной стене.  

– Надя, Наденька, тварь ты неблагодарная, так значит отплатила человеку, не давшему тебе сдохнуть от голода.  

С этими словами он подскочил к девчонке и ударил её ногой ещё раз.  

Люди в зале, замершие на месте после падения стула, снова пришли в движение. Эко невидаль, хозяин наказывает рабыню.  

Ворон же, под дружный гогот своих людей, схватил девчонку рукой за короткие волосы и поднял над полом. Она пронзительно закричала от боли, пытаясь вырваться.  

– Продай её мне Ворон. Строптивая рабыня приносит одни проблемы.  

Я очень редко слышал этот голос, впрочем, как и все находившиеся в зале. Говорил Хмурый, спокойно сидевший за своим столом, и только зелёные глаза в плохо освещённом углу выдавали его присутствие.  

– Зачем охотнику рабыня? Одна морока. Только если ты…  

– Надежда не должна томиться в неволе. Я заплачу. Щедро заплачу, – перебил Ворона охотник.  

Работорговец опустил девочку на пол, продолжая крепко удерживать её за руку.  

– А что предложишь? – с улыбкой оглядываясь на своих людей, спросил он.  

– Как всегда. Шкуры. Хорошие.  

Рюкзак Хмурого упал к ногам человека, никогда не гнушавшегося обманом и ложью.  

Один из надсмотрщиков подскочил к рюкзаку и вытряс всё содержимое на деревянный пол.  

– Бобёр, белка, волк и песец. Много! Хорошая сделка, отдавай девчонку Ворон.  

– Заткнись, я сам всё решу! – жёстко прервал своего человека работорговец. – А может ещё чего добавишь?  

– Всё что есть. Не ломайся Ворон. За эти меха ты купишь себе три такие девчонки, – продолжая находиться в своём углу, сказал Хмурый.  

Только после этих слов я заметил, что в зале стояла абсолютная тишина, и никто не двигался. Напряжение ощущалось физически.  

– Поучи меня ещё, – осклабился Ворон, подводя девочку к Хмурому. – Она стоит намного дороже. Сейчас я тебе покажу, что ты теряешь.  

Резким движением работорговец попытался сдёрнуть с рабыни платье. И тут началось.  

Старик закашлялся и прервал рассказ. Дети бросились искать стакан с водой, а когда жидкость была выпита, плед подоткнут, сгрудились у ног дедушки, с нетерпением ожидая продолжения рассказа.  

– А вам не пора спать?  

– Ты что? На самом интересном месте? Продолжай, пожалуйста.  

Взглянув на умолявших его правнуков, старик хитро улыбнулся и продолжил историю.  

Будто ветерок пронёсся по залу. Я клянусь вам, что смотрел во все глаза, но так и не увидел момент, когда Хмурый покинул своё место. Вот он уже возле Ворона. А вот тот, кувыркнувшись, летит через столы прямиком в шкаф с посудой. Удар был страшной силы. Работорговец проломил крепкие доски мебели и замер без движения. Кто-то вскрикнул, и я увидел арбалетный болт в плече парня проверявшего рюкзак охотника. Надсмотрщики, исключая раненого, быстро расступились и взяли в кольцо Хмурого. Двое из них вытащили пистолеты.  

– А у папы тоже есть пистолет, – похвастался один из близнецов.  

– Я знаю, но тогда огнестрельное оружие было редкостью и боеприпасы для него стоили слишком дорого.  

Не успели надсмотрщики прицелится, как охотник оказался между ними. Это было страшное и одновременно завораживающее зрелище. Хмурый играл с взрослыми, сильными, злыми в драке парнями как с игрушками. Не единого выстрела не прозвучало в зале. Оружие разлетелось в разные стороны, а противники охотника замерли на полу в нелепых позах.  

Хмурый склонился над раненым в плечо из арбалета и взявшись за кончик болта пошевелил его. Когда раненый вскрикнул, охотник сказал слова, которые долгие годы бережно передавались из уст в уста при описании этого события.  

– Жадный, Надежда не должна томиться в неволе. Будем считать сделка, состоялась. Убеди его. Девчонку я забираю. Пойдёте за мной в лес, я вас всех убью. Ты меня понял?  

Жадному было нечего сказать. Он только потряс головой и беспомощно наблюдал как охотник и бывшая рабыня покидают гостиницу.  

– А Ворон, дедушка?  

– Ворон выжил. Правда, оглох на одно ухо. Он несколько месяцев искал Хмурого, а в начале осени его самого нашли, весящим в петле на дереве.  

Что-то изменилось после этой ночи. Мы все изменились. Навсегда. Мужики стали дружнее и смелее. Люди на улице доброжелательнее. Всех работорговцев в окрестности мы извели под корень. Потом нашему примеру последовали остальные, завидуя нашей храбрости и сплочённости. Деревня выросла за счёт прихода новых семей. Многие приехали издалека, прознав про наши порядки. Скоро она превратилась в город. Кто же мог знать, что освобождение одной рабыни спасёт всех нас.  

– А девочка и охотник они выжили? – кусая от волнения губу, спросила правнучка.  

– Выжили. Надежда подросла. Стала красавицей, охотницей. Хмурого считала своим отцом и заботилась о нём. Когда деревня раскинулась на оба берега, они переселились сюда, но Хмурый несмотря на возраст периодически сбегал на охоту.  

А лет через восемнадцать, как раз в год, когда мы каменный мост через Быструю сладили, он погиб, защищая караван купцов от мародёров. И откуда они только на нашу голову свалились? Старик, а шестерых человек уложил. Отважный он всё-таки был мужик. Хоронили его всем миром. Народу съехалось тьма-тьмущая. Я никогда, ни до, ни после, столько не видел.  

Правнуки дружно рыдали в полный голос. Близнецы, обнявшись, девочка, утирая кулаком крупные слезы, катившиеся по щекам.  

Вдруг она перестала реветь и замерла на месте.  

– Дедушка, подожди, но Надежда это же наша…  

Дверь открылась и на пороге возникла их прабабка – женщина строгая и властная. Несмотря на возраст, спина её была пряма, а красота хоть и померкла, но осталась при ней, и даже белесый шрам на подбородке её не портил. Самые злостные постояльцы боялись злить её и, зачастую, выполняли все её требования с первого раза.  

– Ты чего им тут наплёл, старый врун? Опять в воспоминания ударился? На детей смотреть страшно, что я внучке скажу?  

– Ничего, моя пуговка. Они, наверное, просто баиньки захотели?  

Справедливости ради, стоит сказать, что слёзы правнуков давно уже высохли. Даже близнецы смекнули, что их прабабка оказалась той самой непокорной рабыней спасённой таинственным охотником.  

Недовольно фыркнув, Надежда взяла детей за руки, и повела их к выходу из комнаты, но перед тем как дверь закрылась, Лиза, повернулась к старику и, растянув рот в широкой улыбке, показала ему кулак с поднятым вверх большим пальцем.