Пару лет назад – когда мои волосы еще не были обучены манерам ежедневной укладки, а в косметичке из одного угла в другой слонялся единственный блеск для губ – мне открылся этап познания себя, уходящий в размышления о женщинах и о том, что лежит в их сумках.
Тогда, после школы, мы с подружкой сурово и, как нам казалось, взросло рассуждали о женщинах – и стремились быть такими же притягательными, загадочными, сильными, творческими, хрупкими, удивительными.. В общем, мы обе отчаянно искали идеальную женскую версию самой себя, задавая друг другу сложные и непосильные тогда вопросы, давая ответы, опираясь только на школьную классику. Восхищались Карениной, с замиранием перечитывали реплики Сонечки Мармеладовой, сходили с ума с Незнакомки из «Солнечного удара»… Мы рассматривали каждую, и точно знали: похожих, одинаковых, идентичных вообще не существует. Нам открылась великая тайна, что каждая из нас неповторимо удивительна. Но параллельно с приходом согревающей нас тайны явилось и открытие, что мы пока обе не осознавали, какая каждая из нас.
Такое было мое первое вязкое рассуждение: мы все безмерно разные, но вопреки этому объединяет нас очень многое. Конкретно нас с подругой объединял тогда внутренний конфликт познания самой себя. Я отчаянно пересматривала журналы, пробовала на вкус первые помады, купленные по цвету на свой страх и риск, равнялась на старшую сестру и воровала фишки у книжных героинь. Как справлялась она – до сих пор не знаю, мы тщательно скрывали друг от друга свои приемы.
Потом моя косметичка плавно обросла косметикой, личный дневник стал более увесистым от мечт и секретов, а глобальный внутренний конфликт плавно утих, оставив мне пару пару вопросов без ответов. Конечно, я часто, практически ежедневно, сталкиваюсь с размышлениями о женщинах – иногда мысли просыпаются вместе со мной, иногда приходят совсем внезапно и умудряются затронуть давно затихший конфликт. Бывает, я с кем-то обсуждаю это во время завтрака или обеда – как правило, именно в такие минуты со вкусом теплого салата или блинов, на стопке которых лениво плавится квадратик сливочного масла – появляются новые, свежие идеи и теории.
Год назад, во время одного неспешного летнего обеда, моя знакомая рассказывала мне разные истории, одна запомнилась мне лишь тем, как закончилась: «Ну вот, понимаешь? Все-таки нет опаснее женщины, у которой все отобрали. Как тебе соус? Кстати, знаешь..».
Уже и не вспомню, о чем была та притча и каким был соус. Да и мы со знакомой уже сто тысяч лет не общаемся. Это была такая незатейливая встреча, когда вы обе договариваетесь сходить в другой, более вкусный ресторанчик в следующий раз, а после – обнимаетесь и никогда не встречаетесь вновь. Но эта оборванная фраза об опасности и утрате ушла вместе со мной с той встречи. Упала где-то внутри меня и на долгое время стала еще одной открывшейся мне тайной о женщинах:
Я не просто верила в нее, я проповедовала эту истину. Это было так легко и так мудро одновременно. Еще Акунин твердил: «Нет на свете зверя опаснее женщины, у которой отняли любовь». Но любовь – это ведь не всегда все. Правда, стоит признаться, что без нее практически ничего нельзя слепить.
Мы редко признаем и благодарим женские руки за то, что они создают, сохраняют, возрождают и оберегают. Величайший дар создания прячется в женском браслете наручных часов, в подушечках пальцев, в изрисованных линиями ладонях, в родинках на фалангах и родимых пятнах на запястьях. Сколько любви, энергии и тепла хранится в женских руках – нам и не счесть.
И если мы редко замечаем это, то еще реже думаем, какого этим рукам, когда созданное ими – пропадает. Пропадает по разным причинам – неудачи, воровство, предательство, нелепая ошибка.. Разные причины и разные обстоятельства, но исход всегда один.
Такая пропажа ведет к ужасной, глубочайшей грусти. Руки омываются обжигающим отчаянием. И страх в том, что томная, будто морская печаль обворачивается смертоносным гневом, серым равнодушием, ненасытной горечью. И руки, ранее согревающие и прячущие, навсегда покрываются тонкими кружевными перчатками несправедливости, безразличия и раздирающей злобы.
Руки такой женщины способны на месть, жертву и кричащее безумие – лишь бы отхватить кусок украденного. Любовь в них все так же будет жить, но проявляться только в тихие, укромные минуты – где никто никогда не увидит свет слабо горящей единственной свечи в темноте.
Я жила с этим знанием, пока пару недель назад не проснулась с иной мыслью. Она появилась в моей жизни внезапно, но если оглянуться – будто она уже проскальзывала где-то, оставаясь мною не замеченной. А возможно и вовсе появилась вольно, как идея: приходит сама по себе, открывает дверь и дразнит тебя: «Ну хватит у тебя силенок на меня? ». И я признаюсь, что для этой мысли, кажется, силенок у меня и правда маловато – настолько она кажется монументальной.
Если опасна не та, у которой все украдено – а та, что желает заполучить все?
Или, правильнее сказать, всех.. Или одного? Я коряво пытаюсь объяснить, что женщина, у которой есть все, кроме одного (или это одно становится всем) – наверное, самая опасная женщина. Обычно этот сценарий вписывается в романтические фильмы, когда главная героиня, делая все, добивается поставленной цели, и эта цель – не отметка, не приз, не выигрыш, не статус, не титул.. Эта цель – человек. Эта цель – мужчина.
В такой гонке личной жизни руки женщины не создают, не греют и не любят. Эти руки привязывают, контролируют, обволакивают, ограничивают, просчитывают и удерживают, лаская и поглаживая. Эти руки берут огромнейшую власть, и совершают не меньшую по размеру ошибку – лишают себя возможность создавать свободно и честно.
Как правило, такие истории заканчиваются со слезами – расставание ведет за собой печаль, а печаль перерастает в долгое тяжелое уныние и, возможно, в горестное раскаяние. Но это уже другая история, вовсе не связанная с опасностью.
Если разглядеть эти руки, готовые на все ради своей безумной цели – можно увидеть и осознать истинную опасность. Она бессознательна, она вызвана отчаянной любовью и жутким одиночеством, но переросла в одержимость, контролировать которую невозможно и страшно.
И если со стороны и не намека на описанное мною, то на самом деле руки, спрятанные в плотные черные перчатки, вовсе не любят – а поглощают. Потом, эти же самые руки закровят от содеянного, оставшись одинокими. Но будет, безусловно, поздно. И власть, когда-то полученная и схваченная, оборачивается ноющим осознанием, что руки, если они честны – должны уметь отпускать.
Но сколько в них, в порыве игры, было азарта, смелости, гнева, мотивации, ужаса и тяги – вот это по-настоящему опасно. Опасно и жутко. Отчасти – грязно. И всегда, абсолютно всегда – лживо. Такая женщина, пытаясь приручить и отобрать, как ей кажется, навсегда свое – теряет все. Даже то, что когда-то принадлежало по-настоящему только ей, без всяких игр – саму себя.
Такова моя новая тайна. Открылась внезапно. Осталась навсегда. Показала мне, что еще многое предстоит узнать, и каждая тайна ведет за собой еще одну, более сложную и запутанную. И в моей коллекции их еще не так много, как мне, возможно, в глубине души и хотелось бы. И если эта ощущается острой и угловатой, будто скальпельной, то в противовес ей есть еще одна. Мягкая, теплая, романтичная и мудрая. Всего в двух репликах. Всего один диалог. Всего одна из многих тайн:
« – И как думаешь, Саш, когда женщина становится женщиной?
– Когда искренне начинает любить себя».
Авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице.