Как немцы применили своё секретное оружие – боевых пидарасов

-16-  

Горбунков: Кузьмич, у ухи привкус какой-то знакомый...  

Немец: C'est ce que je pensais... (Вот и мне показалось... )  

Кузьмич: Вона немчик сразу раскусил, в чем фокус, смотри, как наяривает! Я тудой спиртику плеснул, чтобы язык развязался, да не у тебя, Сень! Не мечи так часто! Пока немчура ушицу хлебает ты его, не будь дураком, и поспрашай чего они там в своём МУРе с Фоксом сделать удумали.  

Горбунков: Где? С кем?  

Кузьмич: Извини, находит на меня после контузии. И смотри у меня, зря я, что ли на вас флягу спирта извёл, я ж за тебя перед товарищем полковником поручился, так и так говорю, смышленый пацан, на раз фрицев колет до жопы, даром, что на вид дурак дураком.  

Горбунков: Кузьмич, ну плохо у меня с иностранным языком!  

Кузьмич: А для чего я вам флягу спирту казенного еле-еле у завхоза выпросил! Так что ты не подводи старика... Всё, не буду вам мешать. Ах да, вот ещё держи...  

Горбунков: Это что? Граммофон? Зачем?  

Кузьмич: Товарищ лейтенант сказал для создания этого... товой... интимной обстановки...  

Горбунков: Может, ему и бабу сочную ещё подсунете?  

Кузьмич: Зришь в корень, малец! Повариха Маргарита уже на стрёме, только руки сполоснуть и готова как пионер! А я со свечкой тут в сенях сховаюсь... (хлопнув по лбу) Чуть не забыл! Свечка!  

Горбунков: Вы там совсем все сдурели, а если он из «этих»? Да чего уж там, судя по тому, что он даже без трусов, кончено из «этих»!  

Кузьмич: На этот случай у нас есть сочный мальчик!  

Горбунков: Какой мальчик?! Я в жопу не дам!  

Кузьмич: Пошутил я, дурачок! Но если партия прикажет... Поэтому не расслабляйся. Так что я за свечкой, а ты не доводи до греха, допрашивай фрица!  

Горбунков: Как?!  

Кузьмич: Языком! Пока дело до жопы не дошло! Ферштейн?  

Гобунков+Немец: Натюрлих!  

Кузьмич: О, гляжу сотрудничество налаживается, успеть бы за свечкой сгонять, пока у вас тут не началось шерше ля фам!  

Немец: (хохотнув) Notre Homme! (Наш человек! )  

Кузьмич: (расшаркиваясь) Уи, месье, уи!  

Горбунков: Я, гляжу, ты тоже из той фляги отхлебнул...  

Кузьмич: Il y a un petit (Есть, маненько) Pour le courage (Для храбрости)  

Горбунков: Кузьмич, так может ты заместо меня и допросишь немца! Ты лучше нашей учительницы шпаришь по ихнему!  

Кузьмич: Ты совсем дурак, Сеня?! Я при царе батюшке едва-едва грамоте был обучен, нафига сыну пастуха и прачки язЫки иноземные знать?!  

Горбунков: А откуда тогда по-французски научился?  

Кузьмич: Да барин наш дюже лют был, как напьётся ни слова по-русски, всё какой-то тарабарщиной сыплет, ну там либерте-эгелете-фратирните, но пасаран, свободу Анджеле Дэвис, и всё в том же духе.  

Горбунков: А кто такая Анджела Дэвис?  

Кузьмич: А я знаю?! Я же говорю, дурной был барин по пьяни! А я говорю не части так с ухой! Там водицы-то чуток, а так спиртяга голимая! Эх, ладно плесни мне на донышке в котелок, пока там товарищ лейтенант товарища полковника умасливает, так и быть, пособлю тебе, недокумеке. Эх, давно я не брал в руки шашек! (немцу) Так говоришь с Пушкиным на дружеской ноге?  

Немец: Ага!  

(Спустя час. Говорят на беглом французском)  

Кузьмич: И тут этот к этому подходит да как даст ему под дых, тот чебурах, а тот ему по чайнику, а этот тому по кумполу, а тот ему в пятак, а этот ему по рогам...  

Немец: Ты, вообще, про что?  

Кузьмич: Извини, Коля, находит на меня после контузии. А обо что мы гутарили?  

Немец: Сначала о том, как космические корабли бороздят большой театр, потом как собрать картофель по 250 центнеров с гектара при помощи человеческого кала и такой-то матери, а потом ты стал пересказывать 50-ый выпуск журнала «Ералаш» «Повесть о первой любви» с Богатырёвым в лицах... И я не Коля, а Клаус!  

Кузьмич: Извини, Коля...  

Немец: Клаус я!  

Кузьмич: Я и говорю, извини, Коля, контузия у меня ещё с гражданской, я не рассказывал?  

Немец: Рассказывал!  

Кузьмич: Это было в степях Херсонщины...  

Немец: (прикрыв глаза) Блядь... В смысле – шайсэ...  

Кузьмич: Лежим мы с Анкой в чистом поле, а из одежды на нас только старый пулемёт без патронов и тут из-за куста, под барабанный бой выходят капелевцы! И прут на нас! Что делать, спрашиваешь?  

Немец: Не спрашивал я!  

Кузьмич: Вот, ты самую суть ухватил! Анка хвать меня за хуй! То есть пулемёт хвать за хуй и тра-та-та-та!  

Немец: Так пулемёт без патронов был!  

Кузьмич: А говоришь, не рассказывал!  

Немец: Мальчик, ну хоть ты ему скажи, что я сыт этими байками! Они уже по второму кругу пошли!  

Кузьмич: Э, не буди Сеню! Вишь, малой перетрудился, тебя, аспида, допрашивая! Ты ж, падла басурманская, ни в какую не хотел сотрудничать!  

Немец: Я хотел! Уж не знаю, почему ваши солдаты на меня накинулись с кулаками!  

Кузьмич: Ты, Колька, ваньку, не валяй! Разведчики говорили, что ты, без исподнего, размахивая шашкой, вывалился на них из-за бруствера вот в этой кольчужке бусурманской, ещё и вопил что-то не по нашему! И давай своими мудями бойцов по лбу охаживать! Естественно хлопцы чутка охренели!  

Немец: Они «охренели»?! И это не шашка была, а реквизит! Я актёр!  

Кузьмич: А орал чего?  

Немец: За Родину, за Сталина! Тьфу, за Рим, за Цезаря! По сценарию! Это съёмки фильма были!  

Кузьмич: Врёшь!  

Немец: Во те крест!  

Кузьмич: Верю! Хорошее хоть кино?  

Немец: Теперь уже не знаю, мы ведь так финал и не сняли... И дёрнуло режиссера на натурную съемку податься! А оператор никак не мог фильтр для камеры подобрать, и пришлось несколько дублей снимать, вот на одном из таких дублей меня в плен и взяли... Надеюсь, хоть это сняли...  

Кузьмич: Так, стоп, Коля, тебя же одного споймали! Там больше никого не было!  

Немец: Эти редиски бросили меня, но как профессионал, я до конца играл свою роль! Я ведь поначалу думал, что те люди в фуфайках, тоже нанятые актёры, противники Юлия Цезаря, беглые гладиаторы Спартака! Уж очень натурально они выглядели, да ещё в наколках! Ну, явно же в бегах!  

Кузьмич: И тебя не смутило, что у них современное оружие?  

Немец: Это вы нашего сценариста не знаете, фон Шварцланда! Он постоянно сценарий накануне съемок переписывал на коленке, я уже запутался, кто я, собственно, такой, и что играю! Но я профессионал! За это меня режиссеры и любят! Да меня сам Гитлер ценил и хотел к ордену представить так и говорил: «Быть тебе, Коля, тьфу, Клаус, дважды орденоносцем! » Я ему говорю: «Спасибо, мой фюрер, а почему дважды? » а тот: «А вот этот момент уже обсудим в интимной обстановке, в джакузи с лепестками роз и при свечах. Еву как раз сплавил к евойной матери, так что никто нам не помешает познакомиться поближе и поговорить о роли отдельного немецкого гомосека, тьфу, человека, и его влиянии на современное кинематографическое искусство! Намёк, надеюсь, понятен? » Я говорю: «Куда уж понятнее! Но, мой фюрер, я не такой! У меня принципы! » А тот: «Ты, Клаус, если хочешь оставить, хоть какой-то след в искусстве, придётся принципами поступиться, короче, шагом марш в джакузи, не беси меня, мне этих ролевых игр с Евой хватает! Не ломайся, будь мужиком, в конце концов! » Хорошо в тот раз бомбёжка началась, а меня поезд как раз со съемочной группой ждал, так что я чудом, через форточку в бункере, спас честь германского кинематографа и свою жопу! Правда, остался без ордена...  

Кузьмич: (в сторону) Хм, и откуда в бункере форточка? (немцу) Ты, кстати, ушицы больше не хочешь?  

Немец: А, что, ещё есть?  

Кузьмич: Наш человек! Я метнусь на кухню. За хлопчиком только присмотри, по-братски... Да, всё забываю спросить, а чего ты без трусов? Не месяц май на дворе так-то. Думаешь, как тебя разведчики вычислили? По звону бубенцов!  

Немец: Съёмка должна была летом проходить! Гитлер, падла, бюджет картины зажал, после того как обнаружил что меня нет в джакузи. А без трусов... не носили в то время трусы, если верить сценаристу.  

Кузьмич: (хохотнув) Вот дикари! Неудивительно, что римская империя однажды пала под натиском варваров.  

Немец: Врёшь?!  

Кузьмич: Во те крест!  

Немец: Верю!  

Горбунков: (заплетающимся языком) Я требую продолжения банкета!  

Кузьмич: (укоризненно) Семён Семёныч...  

Горбунков: Я что заснул?!  

Кузьмич: А я тебе говорил, Сеня, не рычи, в смысле не части! Я ж два литра спирта в пол-литровый котелок ухи вбухал! Вот тебя на второй тарелке и развезло!  

Горбунков: А товарищ лейтенант не приходил?  

Кузьмич: Насчёт него не беспокойся, они там с товарищем полковником 8-ое марта отмечают, не до нас им.  

Горбунков: Так осень ведь!  

Кузьмич: И чё?! Товарищ полковник приказал: «Хочу поздравить всех женщин полка с 8-ым марта! » Ну, товарищ лейтенант, не будь дурак, верно понял намёк, и свистнул Маргариту, а той только руки сполоснуть и губы накрасить! Так что, глядишь, и обойдётся...  

Горбунков: Я сквозь сон слышал, что ты с пленным разговаривал, правда, ни слова не понял.  

Кузьмич: Я, если честно, тоже с пятого на десятого понимал обо что он там трындит, но суть ухватил. Наш человек, Колька!  

Немец: Клаус, блядь!  

Кузьмич: Слыхал! Всего-то два литра спирта и по-человечески басурманин заговорил! Ну ладно шучу-шучу, Клаус его зовут, Клаус Вира...  

Немец: Майна, в смысле, Майне!  

Кузьмич: Ну, извини, я в этих строительных терминах плаваю. Ты не поверишь, оказывается, они тут кино снимали про Юрку Цезаря...  

Горбунков: Так вот почему он без трусов! Я должен был догадаться! Римляне трусов не носили!  

Кузьмич: Вот ты сразу понял, а мужики, на которых это чудо со своим обрезанным выбежал в таких исторических тонкостях не разбираются! Спужались! Решили, что немцы применили своё секретное оружие – боевых пидарасов!  

Немец: Я не пидарас!  

Кузьмич: А похож... Пришлось две портянки ему выдать, чтобы срам прикрыть. Одной, видите ли, те ему мало показалось. Артисты они такие, вечно преувеличивают...  

Немец: Ну, нет слов...  

Кузьмич: Да шучу я, Колька, по-стариковски, у тебя там до колена, недаром Гитлер на тебя запал.  

Немец: Кузьмич, завязывай, я не такой!  

Горбунков: Постой, так ты по-русски разговариваешь?  

Немец: У меня дедушка из херсонских евреев. В детстве я часто с ним общался на русском, но с годами всё подзабылось, только после пятой тарелки ухи вспомнил всё.  

Кузьмич: Неплохо бы было это дело закрепить, ладно, вы тут гуторьте, а я проведаю товарища лейтенанта, да и запас свечек нужно пополнить, у нас же восьмых март по пять штук в месяц, никаких свечек не напасёшься...  

(продолжение следует)