Он серьезно хотел убить полтыщи человек?

-12-  

Горбунков: Это что вообще было?! Он серьезно хотел убить полтыщи человек?  

Гребешкова: Этот дрищ? Не говори ерунду, Лёня конечно горяч, может в гневе наорать и даже морду начистить, но убивать... Выпьешь? А я накачу. Знаешь, я даже рада что ты наконец пришёл. Если бы ты знал как меня эта дурацкая вендетта заебала! С нашей первой встречи с Лёней разговоры только о ней. Хорошо, что удалось его пыл в сугубо мирное русло направить, он стал вымещать свою накопившуюся ненависть в сценариях, а уж когда выучился на режиссера...  

Горбунков: Постойте, так он, что, так мстит всем своим обидчикам, выставляя их в своих фильмах придурками?  

Гребешкова: Умничка, возьми пирожок из вазочки. А ты думал, почему в его фильмах придурков через одного? Вот так он снимает стресс, накопленный за все свои годы и не только в армии.  

Горбунков: И вы в этом ему потакали? Вы хоть знаете, что я потерял работу, от меня отвернулись близкие, жена ушла, впору в петлю лезть...  

Гребешкова: Ты ещё забыл, что тебя вот-вот из квартиры выселят, она ведь на жену записана... Не удивляйся, Леня, тщательно следит, чтобы его усилия не пропали зря и те на кого он затаил обиду, получили сполна.  

Горбунков: Но это же подсудное дело, не боитесь что я в милицию пойду?  

Гребешкова: (ехидно) А будто ты не ходил!  

Горбунков: (уныло) Ходил... После того как мне назвали пару фамилий, я понял, что судится с ним бесполезно...  

Гребешкова: Умничка, возьми ещё пирожок...  

Горбунков: И вы, вот так, спокойно, все эти годы, за всем этим наблюдаете?  

Гребешкова: Так я и подкинула ему эту идею! А то что я, по сути, спасла жизнь сотням ни в чем не повинным людям – не считается? А то, что советский Госфильмофонд пополнился гениальной классикой, которую любят во всем мире, это как?  

Горбунков: Но моя жизнь...  

Гребешкова: Послушай, Сеня. За всё в жизни надо платить. Считай это твоя плата за тот глупый поступок.  

Горбунков: Мне было 15 лет! И вот что мне делать теперь?!  

Гребешкова: Послушай опытную женщину. Начни жить сначала!  

Горбунков: Сначала?! После сорока?  

Гребешкова: В сорок лет жизнь только начинается! Слыхал такое выражение? А хотя она из нового сценария, что мне Володя Меньшов дал почитать, я у него буду пробоваться на главную роль, правда, почему-то на пробах надо показать сиськи... Вот она прихоть режиссерская, и не откажешь.  

Горбунков: Причём тут сиськи, делать мне, что прикажите теперь?  

Гребешкова: Ты тупой? Ну иди повесься, раз жить невмоготу, я, если честно, плакать по тебе не буду! Гайдай будет, а я нет!  

Горбунков: А в кино вы совсем другая... Можно пирожков на дорожку?  

Гребешкова: Нет!  

1974 год  

Инна: Ты серьезно думал, что Гайдай ебал коней?!  

Горбунков: Ну, нельзя же так подкрадываться!  

Инна: Да мы с Махал Махалычем давно тут под сосенкой стоим твою байку слушаем и охуеваем!  

Пантелеев: (укоризненно) Семён Семёныч...  

Горбунков: Я пацан тогда ещё был! И не коней, а лошадей!  

Инна: (ехидно) Очень важное уточнение!  

Горбунков: И это не байка! А жена Гайдая оказалось действительно мудрой женщиной (кто бы мог подумать) и теперь я точно знаю, что в сорок лет жизнь только начинается!  

Инна: Это, значит, тебе сейчас сколько? Семь лет! Тогда всё сходится...  

Горбунков: Иди в жопу, гадина! Ай!  

Бармалеев: Я тебе говорил не оскорблять мою девушку!  

Инна: Ша! Николай, хватит мутузить ветерана! Вы извинились перед ним, кстати?  

Ершов: Да! А он стал вдруг опять про свою жизнь байки рассказывать!  

Горбунков: Это были мысли вслух! И если хотите знать с того времени моя ненависть к Гайдаю поутихла. Время действительно лечит...  

Инна: Вот на этой философской ноте, я считаю, мы и закрываем гайдаевские вечера. Правда, мы так и не услышали начальника транспортного цеха, Махал Махалыча, наверняка и у него есть увлекательная история?  

Пантелеев: Ха, нашли дурачка, что бы вы меня потом как Сеню стебали, нафиг-нафиг!  

Инна: Значит, я угадала и у тебя есть своя байка...  

Пантелеев: Байка не байка, хотя, спустя годы мне, действительно, кажется, что это просто история для посиделок у костра под водочку.  

Инна: Ну, так что мы теряем, и костёр у нас, кстати, есть...  

Пантелеев: Водка, кстати тоже, полковник запасливый, у него всего в машине было и выпить и закусить.  

Инна: Тем более есть повод скоротать вечерок и выслушать истории из жизни всех участников концессии.  

Пантелеев: Ну, смотрите, вы сами просили... Я ведь никому эту историю не рассказывал и не потому что не хотелось похвастаться, да никто бы не поверил, решили бы что это та же байка!  

Инна: Да рассказывай уже! Пацаны, метнитесь пока за бухлом с закусью!  

(продолжение следует)