Свидетель

Князь возвращался из Орды с ярлыком на власть. Нелегким выдался  

поход, сколько унижений пришлось претерпеть, бесчестия, от гордости  

остались жалие ошметки. Но итог искупил все тяготы, спорные территории  

признаны за княжеством. Удалось убедить и задобрить Великого Хана.  

Могло и не выйти, ка бы не мудрость сопровождавшего его боярина  

Петра Романовича. Вот кто словом в совершенстве владеет. Книг знает  

немеренно, умнейший человек. Сам князь больше по ратному делу мастер.  

А Петр Романович в хозяйственных, внутренних и внешних делах – первый  

помощник. И сейчас, все труды княжеские на его глазах происходили.  

Эта мысль, совершенно естественная и справедливая, почемуто резко  

кольнула в висок, и волзникло ощущение песчинки, попавшей в сапог,  

ранее незаметной, а сейчас колющей ногу. Никак не удавалось отмахнуться  

от нее.  

Боярин, в тот момент, обдумывал порядок устройсва власти на  

приобретенных территориях. Как убедить местное население в законности  

произошедшего и пресечь возможный бунт. Какие нормы оброка  

накладывать, чтобы в первый же год обитаемые деревни и города не стали  

пустошью. Как утверждать новые обычаи и ритуалы общественной  

жизни. Он всегда старался думать наперед. Во многом, поэтому и была  

в делах удача. Да что дела. Семья ждала, хозяйство, постоянно требоавшее  

управления и догляда.  

Верный человек Тимошка, начальник походной стражи, зорко следил  

за окрестностью, доступную взгляду, да понукал подчиненных охранников.  

Делал он это больше из-за острастки, службу они знали. Но тайный слух  

не знал отдыха, в постоянной готовности к любому слову князя.  

Была еще прислуга, челядь, каждый день проживавшая новую жизнь.  

За предоставление возможности видеть свет и дышать эти люди  

благодарили высие силы каждое утро и каждый вечер. Для них не  

существовало ни прошлого, ни будущего, и цена жизни была не  

дороже, чем у бабочки-однодневки.  

Путь оставался еще долгий, предтояло заночевать на постоялом  

дворе. Хозяин от волнения едва не лишился дара речи. Предстоял либо  

хороший куш, либо отсеченная голова, нрав князя считался крутым.  

В Орде огромным усилием воли ему приходилось себя смирять, теперь  

силы обиды и ярости готовы были вырваться наружу. Хоть плевки  

с лица смыты, а след на спине кафтана от чужого запога тщательно  

зачищен, досада от пережитого недавно унижения требовала выхода.  

Но на постоялом дворе было просто не к чему придраться, настолько  

опытен был хозяин в своем деле. Место нашлось всем, людям и лошадям.  

На немой вопрос Тимошки о хозяине, князь устало махнул рукой, пусть живет,  

а смому велел зайти через час.  

Ночью Петр Романовч проснулся от сука в дверь. На пороге стоял  

Тимошка.  

– Князь в обеденную кличет, – передал он распоряжение.  

Наскоро одевшись, боярин спустился вниз. Обеденный зал освещали  

десяток свечей. На столе, убранным скатертью, находился серебряный  

кубок.  

– Сядь, боярин, – уаказал Тимошка на место, перед кубком, – Князь  

сейчас подойдет.  

Петр Романович занял указанное место, заметив, что кубок полон.  

– Выпей, боярин, зелена вина за здоровье князя, – предложил Тимошка.  

– С князем и выпью, – ответил Петр Романович, нутром почуяв неладное.  

– Без княля пить придется, – с легким срчувствием произнес начальник  

охраны, и из темных углов вышли трое вооруженных охранников.  

– Ты что творишь! – рука метнулась в кубку, чтобы плеснуть содержимым  

в лицо наглецу, но на полпути была прихвачена более сильной.  

– Воля князя, – изрек верный человек, – Многое ты видел, много знаешь,  

боярин. Не кручинься. Князь милостив. О семье твоей и хозяйстве позаботятся.  

– Но ты тоже видел, – возразил Петр Романович, -Тогда выпьем на пару.  

– Не получится, – вздохнул Тимошка, – Ты человек, а я вещь. Верная  

вещь. А вещи ни думать, ни говорить не умеют. Только исполнять. Я  

исполняю.  

– Душегуб ты, кат, – в отчаянии произнес боярин, сознавая, что  

сопротивление бесполезно. Ему самому приходилось принимать тяжкие  

решения по жизни людей. Не ожидал, что его черед наступит так внезапно.  

– Видно, придется сактерть замарать, – Тимошка уже готов был подать  

знак своим псам, как Петр Романович примирительно поднял правую руку.  

– Жалко скатерть, белая, только что стиранная, чистая. – он решительно  

взял кубок, – За твое здоровье, тварь!  

Утром князь проснулся с удивительноя ясностью и легкостью в голове.  

Словоно, удалось разрешить давно мучивший вопрос.  

Верный человек ужеждал за дверью.  

– Отец наш, поилец и кормилец! – бухнулся он в ноги, – Не вели  

казнить! Беда случилась. Боярин, первый твой сподвижник, Петр Романович  

преставился! Ночью, во сне отошел! Вот горе-то!  

– Как же так! – схватился за голову князь, – Лучшего, верного друга  

забрала судьба, – он кинулся к походному иконостасу, упал на колени и  

стал истово молиться.  

Тимошка ничуть этому не удивился. Во-первых: не впервой.  

А во-вторых: вещи удивляться не положено.