О превращении коня в лошадь и при чём здесь украин

Детский сад. 1976 -1982  

Арон Исаакович Эпштейн ехал в посёлок городского типа Гольмовский, что в получасе езды от Горловки, делать историю. Он был не настолько великий человек, при своих160 сантиметрах роста, но таки да – он делал историю. В отличии от презираемых им историков, которые сегодня скрупулёзно жизнеописуют героического Троцкого, а завтра так же дотошно обсирают его имя, потом Сталина, потом Хрущёва. Арон Исаакович был абсолютно уверен, что и дорогому Леониду Ильичу, которому сегодня усиленно вылизывают жопу, после его смерти, те же самые люди наложат кучу говна на его могилу.  

Арон Исаакович был не таким. Он делал историю один раз и навсегда. И ни уничтожить её, ни украсить, не изгадить было невозможно. Она оставалась вечной и неизменной.  

На его негативах, фотографиях. Именно с помощью импортного фотоаппарата «Лейка» и цейсовского объектива он творил историю. История отображалась в мужественных лицах шахтёров и торговых работников. На свадьбах и похоронах, на собраниях и митингах, на природе и в заводских цехах. Везде, где ценили его труд -36 копеек фото. Конечно, больше всего он любил шахтёров – те расплачивались, не считая копеек и любили фотографироваться. Не любил он фотографировать партийных работников – те вообще ничего не платили и с отвращением делал их прекрасные портреты, которые потом вешали на городскую Доску Почёта. Он всё делал в своей профессии фотографа прекрасно. Потому что у него был хист – дар Божий, талант. Он мог так развернуть к свету клиента, поставить в такую позитуру, с учётом экспозиции и глубины резкости, что страхолюдная невеста на фото представала богиней, а тупой, заплывший жиром завсклад – в гробу выглядел как огурчик, а на надгробной фотографии – как Аристотель  

Сейчас он трясся в рейсовом автобусе на очередную халтуру. В районной газете, где он числился внештатным фотокорреспондентом, выдали задание – сделать фоторепортаж из детсадика. Положил бы он свой обрезанный болт на это задание – за 15 минут работы у городского фонтана, заработал бы в 2 раза больше. Увы, отказаться было нельзя, попросил уважаемый человек – его сынок как раз и был в этом детском садике. Его мама и папа уже сейчас озаботились о будущем ребёнка – так понимал ситуацию Арон Исаакович. Фотография пятилетнего сынишки в районной газете, должна была не только порадовать родителей, но и стать закладным камнем в фундаменте будущей блестящей карьеры малыша, что при таком-то папе никакому сомнению не подлежало.  

Заведующая садиком, воспитательницы, нянечки и повара сбились в кучу как отара овец, норовя попасть в кадр летописца. Но, не тут-то было. Не обилеченными даже комары в кадр Арона Исааковича не попадали. А тут на шару решили пролезть в историю люди, абсолютно бесполезные для его финансового положения. Мастер пресёк этот беспредел и начал творить.  

Первым делом он разыскал через заведующую, в куче перепуганных детишек, требуемого мальчика. На всякий случай уточнил у ребёнка – он это или не он, хотя и так по фактуре было видно, что – он. Чешские сандалики, белые носочки, импортная футболка с Микки-Маусом. Арон Исаакович даже представить не мог сколько такая футболка стоит и достать такую мог только очень уважаемый человек.  

Так, теперь композиция. Если он начнёт фотографировать только одного мальчика, то никакого репортажа не получится, а получится какой-то культ личности, к которому Арон Исаакович относился сугубо отрицательно. Нужно заполнить вакуум. Шаровиков в виде сотрудников детсада, он отмёл резко и без колебания. Остались детки, именно их жизнь он и пришёл освещать и увековечивать. Но и всех детей облагодетельствовать Арон Исакович не собирался, он не солнце что бы всех обогреть. Среди сопливых и иногда неухоженных детей, Арон Исаакович обратил внимание на одного мальчика. Мама его не удосужилась погладить ему шортики и на гольфиках была еле заметная дырка. Всё это Арон Исаакович сразу заприметил своим зорким профессиональным оком. Так же подметил, что мальчик необычно активный и подвижный, вокруг него постоянно клокотала жизнь. Крутились девочки, как кегли разлетались по сторонам мальчики, нянечки гонялись за ним по группе с полотенцами, безуспешно взывая к порядку – сесть как все детки на скамеечку и положить ладошки на колени. В мальчике явно прослеживалось бунтарское начало.  

— Вот оно, – подумал Арон Исаакович – то, что надо. Из этого мальчика наверняка вырастет знаменитый бандит или политик, а из первого – тихого и скромного малыша, большой человек, как и его папа.  

Арон Исаакович усадил мальчиков за шахматный столик, сам расставил фигуры так как надо, вложил коня в руку буйного малого, иначе его нельзя было угомонить, и заставил смотреть ребят на шахматные фигуры.  

Нужна была характерная фотография – с одной стороны степенный и мудрый не погодам, задумчивый малыш, размышляющий над шахматной партией и своей будущей жизнью – именно таким, наверное, видит его уважаемый папа. С другой – радостный, простодушный ребёнок, олицетворяющий счастливое и тоже немного наивное советское общество – радующееся с плакатов по поводу и без повода, искренне верящее всему что говорят более мудрые товарищи.  

И всё это должно было отразиться в неподдельных детских эмоциях. Вот такую титаническую задачу поставил перед собой Арон Исаакович и со свойственным ему блеском тут же решил.  

– Ты выиграл – воскликнул Арон Исаакович, обращаясь к мальчику с конём, одновременно комнату озарила вспышка фотоаппарата и сияющая детская улыбка.  

И этот миг тут же превратился в историю. Арон Исаакович увековечил его.  

Историчность момента никак не прочувствовал Кирилл. Незаметно засунул шахматного коня в кармашек. Помахал в след уезжающему фотографу, сделавшему ещё несколько фотографий вместе с его одногруппником Лёшей. Потом со всеми детьми и воспитательницей искал шахматного коня, уже нашедшего стойло в его шкафчике с красными воздушными шариками на дверце. Конь поисковой группой найден не был и вечером вместе с Кириллом ускакал.  

За всеми детьми приходили мамы, папы или бабушки. Кирилл был самостоятельным человеком. За 2 курицы, подаренные мамой воспитательнице, его отпускали из садика одного.  

Мама, пришедшая с работы поздно вечером, не обнаружила дома ни ребёнка, ни коня. Уже темнело, когда она нашла сына у костра за гаражами, где подростки пекли картошку.  

Прокопчённого и перемазанного в саже отпрыска она засунула в тазик с водой и со слезами и причитаниями начала его отмывать.  

– Мама, ну чего ты плачешь? Я завтра стану знаменитым.  

– За то, что спалил последнюю приличную рубашку, а сандалии превратил в кусок грязи? Этим ы решил прославиться?  

– Нет, мамочка, я в шахматы с Лёшей играл и выиграл.  

— Вот, я выиграл коня – и протянул маме шахматную фигурку – и дядя это сфотографировал. Завтра я буду в газете. Все хотели забрать мою победу, но не нашли коня.  

– Боже мой, ты спёр в детсадике коня.  

– Я его выиграл – упорствовал Кирилл и топнул в тазике ногой, разбрызгивая вокруг грязную воду.  

Конь так и не вернулся в табун, поскольку был перепрятан в секретное место под диваном.  

На следующее утро в кабинете заведующей садиком состоялась серьёзный разговор.  

– Ира, ты проверила шкафчик Стремоусова. Скорее всего он там спрятал шахматную фигурку – вопрошала заведующая у воспитательницы, после её доклада о пропаже имущества.  

– Нет, Мария Всеволодовна. Мы искали в группе, думали, что фигурка закатилась куда то  

– Надо быть повнимательнее на будущее с этим хулиганом. И сегодня же поговори с его мамой, что бы всыпала ему по первое число и вернули фигурку или сама иди покупай за свой счёт новые шахматы. Через неделю комиссия из РОНО и что мы им покажем – разграбленный игровой уголок?  

Всё игрушки в садике служили главным украшением группы. Сберегались на строго охраняемых местах и играть в них детям было можно, только когда прибывала какая ни будь комиссия или был день открытых дверей. Зато не было поломанных игрушек, за что ругали заведующих в других садиках, и дети не дрались из-за игрушек между собой. Ну прекрасно же – согласитесь. Зато дети могли сидеть на скамеечках положа руки на коленки, водить хороводы, спать в тихий час. И никаких травм тьфу-тьфу-тьфу. На прогулках им выдавали лопатки и вёдра, дети приучались к труду, физически развивались. Ходили на улице парами, строем, взявшись за верёвочку – развивалось чувство коллективизма. Ну замечательно же. А все эти неорганизованные игры развивают лишь качества индивидуалистов, собственников.  

Ире не хотелось выплачивать 3 рубля 90 копеек за новые шахматы из своей зарплаты в 86 рублей. Признаться заведующей, что мама Кирилла не приходит забирать хулигана, тоже не могла. За такое нарушение её могли лишить месячной премии 15 рублей. Такого краха её семейный бюджет не выдержит.  

– Мария Всеволодовна, может мы попробуем ещё раз поговорить с мальчиком?  

– Кирилл, как ты считаешь врать, говорить неправду это хорошо или плохо? – вопрошала заведующая.  

– Конечно плохо – ответил малыш.  

– Тогда скажи нам правду – где конь?  

= Он спрятался, что бы его у меня не забрали. Он меня любит, а я люблю его. Мы с ним подружились.  

– И где он сейчас прячется? – продолжала допытываться заведующая – только правду говори, ты же хороший, добрый и честный мальчик, а не лгунишка какой-нибудь.  

– За фанеркой, в моей кабинке с шариками. Только он сейчас спит Мария Всеволодовна.  

– Ничего страшного иди разбуди его и принеси сюда, мы все идём на завтрак и коника нужно тоже покормить.  

Кирилл бросился со всех ног в раздевалку, а воспитательница только и смогла что произнести:  

– Гениально!  

— Так вот милочка! К детям подход нужно иметь и о работе больше думать, а не о хуях. – изрекла педагог с 30-летним стажем.  

В кабинет влетел запыхавшийся Кирилл с конём.  

– Дай-ка детка мне коня, – попросила заведующая.  

Ребёнок доверчиво протянул фигурку Марии Всеволодовне, та передала её воспитательнице со словами:  

– Ирина, поставь коня на место.  

— Это же мой конь. Я его выиграл и в газетах про это правду написали – пролепетал Кирилл.  

— Вот что умник, в газетах много чего пишут, молод ты ещё что бы рассуждать тут что в газетах правда, что неправда. Ты в шахматы играть не умеешь, так как ты мог выиграть? Теперь понял?  

– Понял, – с грустью ответил Кирилл. И действительно и с Лёшей они никакими друзьями и не были, хотя репортаж и назывался «Два друга». Понял, что в газетах всё враньё. Для пятилетнего ребёнка это был прорыв, иные дяденьки и тётеньки до сих пор верят газетам и телевизору.  

Возвращаясь из садика Кирилл, пришёл к киоску и попросил газету со своей фотографией. У тётеньки в киоске была кипа газет и она не собиралась рыться и искать в этой куче, его фотографию. Хорошо что подошёл какой то дядя и узнав о его проблеме – взял свежую районную газету, где действительно был фоторепортаж из их детского садика и на всех фотографиях были они с Лёшей. Дядя, улыбаясь подарил газету Кириллу со словами:  

– Далеко пойдёшь паря.  

Если бы знал тот мужик, как он был прав …..  

Ровно через неделю начала свою работу комиссия отдела народного образования. Да не просто рядовая комиссия. В неё кроме сотрудников Горловского районного отдела народного образования, вошли представители ОблОНО, областного и районного комитетов КПУ. Такого никогда не было, а всё, потому что из Киева приехал первый заместитель заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК КПУ Леонид Макарович Кравчук.  

20 апреля 1978 года была принята Конституции УССР. В ст. 73 было сказано, что государственным языком республики является украинский, при этом власти обеспечивают его всестороннее развитие и функционирования во всех сферах общественной жизни. Да, допускалось официальное использование "других национальных языков", но с оговоркой — "в местах проживания большинства граждан других национальностей".  

В Донецкой области, по данным последней переписи, доля украинцев составляла 50, 7%, то есть большинство граждан украинской национальности, больше 7е семь десятых процента. Вот идеологический отдел ЦК КПУ и озаботился – как там на востоке Украинской ССР, через 4 года после принятия Конституции, применяются отдельные её положения. Конкретно исполнение статьи 73.  

Всю последнюю неделю пребывания посланца ЦК в Донецкой области, первый секретарь Донецкого обкома партии Борис Васильевич Качура, от переживаемого стресса, жил сугубо на таблетках. Осенью он должен был идти на повышение в Киев.  

Щербицкий, глава Украины, первый секретарь ЦК КПУ, собирал свою команду, куда должен был войти и Качура. В ноябре 1982 года Лёня хотел назвать Щербицкого своим преемником и выдвинуть его на должность Генерального секретаря ЦК КПСС.  

Кому-то это всё сильно не понравилось. И вот откуда не возьмись появился этот симпатичный балагур Кравчук, представитель идеологического отдела и с шутками-прибаутками копает могилу Качуру и косвенно роет под самого Щербицкого.  

Ведь открылась жутчайшая картина.  

Книгами на «соловьиной мове» были завалены все книжные магазины – никто их не покупал, в библиотеках области не читали – специально проверила комиссия сколько брали читать ту или иную книгу на украинском языке.  

Несмотря на принятую Конституцию, народ на Донбассе не хотел говорит на украинской мове. Хотя в русских школах преподавали украинский язык и литературы 36 часов в неделю, в украинских школах 60 часов. Крутились все шестерёнки отдела образования, но выхлоп был нулевой – жители Донбасса матерились и изъяснялись исключительно на великом и могучем. Объяснить такой прокол можно было лишь неэффективностью работы отдела народного образования области. А где в это время была партия? А?  

Такой вопрос конечно же Кравчук не задавал Качуру, а наоборот юморил и переводил все явные проколы Донецкого обкома в разряд невинных пустяков. Ну это на словах. А на деле Леонид Данилович заготовил знатный осиновый кол Качуру, который поставит крест на всей его дальнейшей карьере. Кравчуку в справке, подготовленной им для ЦК, не хватало только заключительной и яркой детали.  

Хуже уже не будет, думал Качура, когда ехали в последний день работы комиссии, в детский садик о котором на днях был очень трогательный фоторепортаж. Назывался он «Два друга».  

На первом фото два мальчика, один с лопаткой, другой с ведёрком, копались в песочнице и подпись «Работа кипит». На второй мальчики собирали конструктор – «Будущие конструктора». На третьей играли в шахматы и один из них радостно улыбался. «Победа! », называлась композиция. И на последней мальчики, взявшись за руки смотрели на солнце – «Наше будущее» гласила надпись под фото.  

«Очень идеологически выдержанный репортаж, хоть тут отдел образования не выглядел полным говном», – так думал Качура. Как же он ошибался ……..  

Комиссию встретили хлебом солью, заведующая садиком и воспитатели, кланяясь в пояс, только что ноги не целовали. В группах дети, переодетые в голубые шаровары и вышиванки, девочки с венцами из искусственных цветов на головках – водили хороводы. Пели не по сезону про ёлочку и серенького козлика, ни кого не имея ввиду.  

Всё было более-менее, пока в одной из групп, киевский гость вдруг не задал детям вопрос:  

– А чи знає хто з вас діти вірші українською мовою?  

Детки затихли и повисла гробовая тишина. Заведующая поняла, что это пиздец. Она ошиблась. На середину ковра выскочил Кирилл и отбарабанил:  

Очеретом хата вкрита,  

До дверей пизда прибита,  

а хто і їде, хто і йде,  

туди копіючку кладе.  

ішов батько, ішов я,  

да не поклали ніхуя,  

батько прямо, а я в бік,  

батька пиздять, а я втік.  

Украинским стихам его научили местные ребята в Черткове, на западной Украине, когда они с мамой ездили на её родину в период очередного отпуска.  

Весёлый красивый дяденька задорно засмеялся, а все остальные взрослые почему-то не смеялись, а только меняли цвет лица, как тот хамелеон в зоопарке – с розового на белый, а потом на синий. «Теперь точно пиздец» – подумали одновременно заведующая садиком и зав РайОНО. И опять ошиблись.  

– А це ти на фото в газеті виграв у шахи – задал вопрос единственно украиноговорящему, тот же весёлый дядька, указывая пальцем на газету под стеклом вывешенную на видном месте.  

– Я – ответило дитё, – только газеты всё врут.  

— Это кто же тебе такое сказал – почему-то перейдя на русский спросил весельчак. И все члены комиссии, в том числе и Качура поняли – вот теперь точно – пиздец.  

– Она – ответил Кирилл и ткнул пальцем в заведующую – Мария Всеволодовна сказала, что в газете неправда, что там печатают всё это не по-настоящему.  

Когда все взоры устремились на заведующую, вернее на ту тень что от неё осталась, та только и смогла что прохрипеть:  

– Не верьте ему ….  

– Ну, ничего страшного – и похлопал её по спине, как бы забивая последний гвоздь в символический гроб – думаю, что вы разберётесь – обратился гость непонятно к кому, то ли к заведующей, толи к окружающей свите и направился к выходу.  

– Дяденька, а за стихотворение полагается награда? – вслед уходящим взрослым молвил малыш, комиссии стало стыдно за такой прокол, хотя казалось ну куда уже больше.  

– Действительно, ребёнок не виноват, что его учат таким стихам, это вина взрослых – сказал весёлый дяденька, при этом ласково посмотрел на Качура – какой бы ты хотел подарок мальчик?  

– Коня – не задумываясь ответил ребёнок – а то нам игрушками не разрешают играть.  

– Да я уже ничему не удивляюсь – засмеялся весёлый дядечка и продолжил – Борис Васильевич поможете садику с лошадью?  

– Решим – коротко и жёстко ответил Качура, которому терять уже было нечего  

И действительно, через три дня в садике появился конь и новый заведующий детским садиком.  

Лошадка сначала гуляла в загоне, и дети на прогулке старались погладить животное. И все знали, что это конь Кирилла и завидовали ему чёрной завистью. А потом, когда появились перебои с бензином, на коне возили детям молоко из соседнего колхоза.  

Новый заведующий, старался не показываться на глаза детям, сидел в вышиванке в кабинете и писал всякие бумаги. Корреспондентов он вообще запретил пускать на территорию детского садика, «во избежание переноса инфекционных заболеваний» – так было написано в его приказе. Зато разрешил детям играть в игрушки, которые раньше хранились в неприкосновенности, а неблагодарные дети за это Кириллу даже спасибо не сказали. Но он не расстраивался, потому что ему не нужна была чужая благодарность, ему нужна была справедливость.  

Борис Васильевич Качура через 4 месяца, в ноябре 1982 года, ушёл на повышение – секретарём ЦК КПУ и уже на новой должности написал занимательную книгу. «Заветам отцов верны: об опыте военно-патриотической работы партийной и общественных организаций Донецкой области» – так назывался сей труд. Одно жалко, что кроме него и его замов никто эту книгу не прочитал.  

Леони́д Мака́рович Кравчу́к, после судьбоносной встречи с Кириллом, тоже пошёл в гору – с должности зама на начальника отдела агитации и пропаганды, а потом и заведующим идеологическим отделом, секретарём ЦК КПУ.  

Мария Всеволодовна, после непродолжительного пребывания в реанимации, тоже нашла занятие по душе. Устроилась на единственное предприятие в Гольмовском – сортировщицей на птицефабрику. Она определяла кому жить из вылупившихся цыплят, а кому умереть. Суточные курочки уходили по конвейеру в курятник, чтобы стать несушками и нести яйца. А мальчиков-петушков, бесполезных в яичном производстве, бросала живьём в костедробилку, под острые ножи, для получения из них костной муки. Работу свою она всегда выполняла с огоньком, и торжествующая улыбка никогда не сходила с её лица.  

Один Влади́мир Васи́льевич Щерби́цкий остался обделённый. В ноябре 1982 вдруг внезапно во сне умер Лёня, за несколько дней до назначенной Щербицкому встречи, не успев озвучить своё политическое завещание. Щербицкий так и застрял до конца своих дней в Киеве. Андропов, почему-то первым оказавшийся у кровати покойного, забрал объёмистый портфель Брежнева, что стоял на тумбочке и стал следующим Генсеком.