Погоня за судьбой

Рок.  

Фатум.  

Судьба.  

Какое место она занимает в мире, который представляет из себя непрерывное взаимодействие разноуровневых явлений, нанизанных на время? От энергий внутри атомных ядер сквозь законы физики до галактических сверхскоплений и великих космических пустот, затем ещё дальше, к феноменам, перед масштабами которых пасуют человеческая фантазия и обобщённый научный опыт. Всё непознанное остаётся таковым лишь в силу отсутствия возможности познания на данный момент времени.  

Если время, как фактор судьбы, отвечает за неповторимую последовательность произошедших и длящихся в эту секунду событий, промежуточный итог которых находится здесь и сейчас, то дальше, в будущем времени ещё нет. Оно пока не пришло туда, оставляя любой энергии пространство для выбора, будь то направление, точка приложения или шаг вперёд.  

Человеку было суждено измерить всё вокруг себя инструментом познания, дарованным эволюцией, и он придумал себе числа. Посчитав с их помощью реальность, человек сделал следующий шаг и начал осознанное воздействие на порядок вещей. Он стал определять направление для своей энергии, по мере развития приумножая её силу.  

Но что из себя представляет сама судьба? Череда случайностей или выверенный до мелочей план неизвестного архитектора? Возможно ли вообще выявить её суть и разгадать самую таинственную её загадку – будущее? А главное – получить возможность взаимодействия с ней, имея на вооружении человеческий мозг.  

Всех чисел мира не хватит, чтобы посчитать, сколько раз человек подступался к этой загадке или старался её избежать. Иной раз говорят, что от судьбы не уйдёшь. Но что, если можно поменяться с ней местами?  

* * *  

… Основательно побитый временем двухместный аэрокар плавно спускался сквозь стратосферу Джангалы на автопилоте. Где-то наверху, на стационарной орбите висел наш транспортный челнок, а внизу, постепенно вырастая в размерах, густо клубился сероватым вспененным молоком грозовой фронт. Вокруг, насколько хватало глаз, сверкал ярко-голубой кокон разреженных верхних слоёв атмосферы, погружая небо над нами в ультрамарин…  

Нанеся на кончик мизинца бирюзовый электролитический лак, я удовлетворённо полюбовалась результатом. Сверкающий титаном мехапротез руки заиграл новыми красками, тонкий слой бирюзы на механических пальцах сиял под лучами солнца, и я протянула ладонь в сторону Марка, развалившегося на месте пилота.  

— Как тебе? Симпатичный цвет, правда? Совсем как циконийский супер-океан.  

— Тебе нездоровится? — спросил Марк, задрав бровь, и покосился на меня. — Я начинаю беспокоиться. Сегодня у тебя спонтанный маникюр, завтра – туфли на шпильке, а послезавтра ты вставишь себе полимерную грудь и сбежишь от нас с каким-нибудь престарелым клерком. Я знал, что пребывание в обществе денежных мешков тебя испортит, но чтобы настолько…  

— Вряд ли вы меня оставите в покое, я это уже поняла и давно смирилась. А маникюр… Хоть какая-то отрада, — вздохнула я. — Знал бы ты, как мне надоело таскать на себе это бренное тело… Я столько времени трачу на всякую ерунду – пища, сон, туалет… Постоянная разбитость по утрам и ещё этот дурацкий нейр опять глючит…  

— Ты только третий десяток разменяла, а уже брюзжишь, как старая бабка, — усмехнулся Марк. — Даже наш дед в свои полторы сотни лет чувствует себя бодряком. Ну, или по крайней мере, хорошо притворяется.  

— Когда твой мозг заспиртуют в кастрюле с нейроприводами, я обязательно пройдусь по нему наждачкой, — парировала я. — Посмотрим, как ты себя почувствуешь.  

— Твоя разбитость от того, что сидишь допоздна, — наставительно заметил Марк. — Если ты будешь любить своё тело, как Ваня – свою консервную банку, ты забудешь о том, что такое недосып…  

Снова в затылке нестерпимо зудел барахлящий нейронный интерфейс, пару раз в неделю напоминая о себе магнитным шумом в голове. Помнится, такое было только в первые недели после того, как Такасима сбросил прошивку на заводскую, затерев рекламные импринтинги. Или, может быть, бешеный марафон тех дней повредил что-то в синаптическом приводе?  

Впрочем, не сунься я на Каптейн через таможню, мне не пришлось бы обращаться за помощью к обожжённому японцу. И да – я бы с превеликим удовольствием отвинтила голову тому, кто придумал транслировать рекламу в сны…  

Нейроинтерфейс был вершиной миниатюризации компьютеров. Спрятанная под кожей головы мембрана суперкомпьютера буквально сопрягала её носителя с информационной паутиной. А небольшая метка, прикрытая синтетической кожей, помогала подключаться ко многим устройствам напрямую, через провод. Но главное свойство нейра – его так называемый «протокол синаптической интеграции» с мозгом. Проще говоря, он мог на нервном уровне передавать сигналы телу. И здесь возможности медицины вырастали кратно…  

— Вспоминая твою косматую заспанную физиономию по утрам, — глядя на линию горизонта, продолжал Марк, — я прекрасно понимаю твоё желание переселиться в механическое шасси. Но ты ведь знаешь, Лизонька, по законам Конфедерации мы не сможем апгрейдить тело больше, чем наполовину. И повезёт ещё, если киберревизо͐ры принудительно вынут импланты и заменят их дешёвой печатной синтетикой, которую тебе потом придётся оплачивать втридорога… Ты в курсе, что здесь, на Джангале, тебя за овермоддинг просто посадят в «банку» лет на десять с конфискацией мехапротезов?  

— Насчёт «банок» мне ничего не известно. И плевать я хотела на ревизоров, — фыркнула я.  

Впрочем, я памятовала о том, как балансирую последние годы под самой границей пятидесяти процентов – лишь поэтому после каждого сома-сканирования полицейские ограничиваются лишь подозрительным взглядом…  

Тем временем до точки прибытия оставались считанные километры. Я мысленно собирала воедино разрозненные кусочки информации о планете, над которой оказалась впервые в жизни.  

— Правду говорят про здешние дикие нравы? — спросила я Марка, переводя тему. — Общины с шерифами, частные охранные конторы, вооружённые грузовые караваны – прямо Дикий Запад какой-то…  

— Любой фронтир выглядит именно так. Закон здесь подкрепляется не трёхтомным сводом правил, а увесистым стволом, — наставительно подняв вверх палец, сообщил Марк. — Там, внизу даже случаются стрелковые дуэли.  

— Что, прямо так и гремят шпорами по главной улице в чапсах и шляпах и разряжают друг в друга Кольты? — Я живо представила себе пустынную улочку промеж деревянных домов, чёрный зёв салуна, едва покачивающий дверьми, и перекати-поле, степенно проплывающее между стрелка͐ми. — В поединке есть только одна задача – не дать противнику выстрелить в ответ. Никто в здравом уме не станет ждать, пока в тебя разрядят обойму, и предпочтёт лупить из окошка.  

— Поэтому лично я в дуэли играться не намерен, — кивнул Марк. — В нашей паре моя задача думать, а твоя – стрелять из окошка.  

Ещё раз придирчиво оглядев бирюзовые отсветы на механических пальцах, я сообщила:  

— Ты как хочешь, но я здесь надолго задерживаться не планирую. Сделаем дело, поделим куш – и я выхожу. Выкуплю себе аэростат где-нибудь над Венерой, навсегда отключу нейрофон и буду любоваться золотыми облаками до конца своих дней. А вы со стариком – катитесь колбаской, и можете оставить себе мой оружейный шкаф со всем содержимым. Меня от общения с людьми уже воротит, и ты – не исключение.  

Вылив на Марка накопившуюся желчь, я уставилась вперёд, за обтекатель, где над пенным покрывалом наконец показался далёкий диск диспетчерского узла. Марк поднял бровь, поглядел на меня поверх солнцезащитных «хамелеонов», но промолчал. Он знал – когда я не в духе, возражать и спорить было себе дороже. И он также знал, что стоит ему применить немного своего обаяния – я растаю, словно лёд на солнцепёке…  

Уже в который раз по ногам побежал зябкий холодок – из-под сиденья снова задувало.  

— Опять откуда-то снизу сифонит. — Я наклонилась и принялась внимательно разглядывать тёмный пол под ногами. — Чувствуешь? Машина разваливается буквально на ходу.  

— Тебе снова кажется, беспокойная душа, — устало ответил Марк. — «Шинзенги» цела, исправна и полностью герметична. Дед её две недели назад перебирал и проверял с компрессором.  

— Да нет же, поддувает. Откуда-то из-под сиденья, вот же, где-то здесь.  

Я шарила рукой понизу, пытаясь уловить, откуда в салон затягивает холодный разреженный воздух. Ощущения были притуплёнными, слабыми – мехапротез не мог передать все тактильные оттенки и нюансы, доступные настоящей живой коже.  

— Хорошо, как вернёмся, я попрошу старика ещё раз всё проверить, — проговорил Марк тоном усталого родителя, пообещавшего капризному ребёнку купить игрушку – лишь бы только тот успокоился…  

После долгого спуска мы приближались к месту назначения. Вдали, пронзая кучевые облака, вырастал высокий шпиль Музея. На верхушке его мерцали целые россыпи разноцветных сигнальных огней, в разные стороны топорщились навигационные антенны самых причудливых форм, а чуть пониже, поверх округлой макушки станции, торчащей над самой каймой серой грозовой громады, медленно вращался плоский «блин» пункта управления воздушным движением. Вокруг шпиля сновали точечки челноков и глайдеров, издалека похожие на плодовых мушек, суетящихся вокруг спелого фрукта.  

Из динамиков салона грянул голос диспетчера:  

— Гражданский «Шинзенги Моторс», номер четыреста, частота семь-семь-сто один, вы входите в воздушное пространство Музейного комплекса. Согласно правилам безопасности, вы должны подтвердить передачу управления для автоматической швартовки.  

— Передачу подтверждаю, забирайте, — лениво отозвался Марк и нажал несколько кнопок на приборной панели.  

— Швартовочный док номер сорок два, — удовлетворённо сообщил голос. — Приготовьтесь к проверке. Мягкой посадки…  

— Что ещё за проверка? — напряглась я.  

— Наркотики, взрывчатка… Ничего особенного. — Марк легкомысленно махнул рукой. — Здешние воротилы не особо разоряются на автоматику. В основном закупают простейшие системы, да и те – пользованные, с Земли. Так что это будет лёгкой прогулкой…  

Навигатор просчитывал маршрут, принимая команды от автоматики Музея, и наш планер мягко нырнул в облака, следуя вдоль рассчитанной компьютером глиссады. В моменты, когда машина шла на автопилоте, мне всегда становилось не по себе, ведь мы отдавали свои жизни на откуп механизмам. А если что-то пойдёт не так, и нам наперерез выскочит другой челнок, или чего хуже – тяжёлый грузовой корабль? В плотном облачном слое не то, что среагировать не успеешь – даже ахнуть…  

* * *  

Этой зелёной планете дали имя «Джангала», что в переводе с древнего санскрита означало «невозделанные земли», а попросту говоря – джунгли. В конце прошлого века, когда люди искали пригодные для жизни миры в надежде спасти от перенаселения обитаемые районы Земли, эту планету заприметили одной из первых, однако добраться сюда получилось лишь несколько лет назад. Джангала, ввиду её удалённости от Земли, стала шестой, самой молодой планетой Сектора, уступив место другим, более привлекательным для колонизации мирам.  

Поначалу переселение шло не слишком бодро. Атмосфера Джангалы, хоть и подходила людям по составу, была перенасыщена углекислым газом, поэтому дышать здесь можно было только через респиратор. Из-за обилия двуокиси углерода этот мир был покрыт дремучими джунглями, а поверхность почти круглый год заливали тропические ливни, превращая миллионы гектар в непролазные болота…  

Самым первым колонистам пришлось несладко. Площадки, которые выжигались и вырубались под робкие поселения, за считанные недели вновь порастали вездесущими сорняками. Жилые модули, сгружаемые на поверхность транспортными челноками, утопали в вязкой трясине или опутывались гибкими вьюнами, словно муха паучьим коконом. Всё это сопровождалось налётами огромных насекомых, которых хоть и не привлекала человеческая кровь – к великой радости, её химический состав местным обитателям претил, – однако создавали постоянные неудобства, заползая под одежду, забивая собой укромные уголки жилья и распространяя жуткую вонь. Мошка͐ приносила на себе целый ворох бактерий, иммунитета к которым у людей пока не было. Стоило потерять бдительность и съесть что-нибудь без предварительной термообработки – и экстренный забег к ближайшему ватерклозету был гарантирован.  

Однако, местная экосистема неодолимо манила и привлекала учёных – биологов и ботаников, слетавшихся сюда словно мухи на мёд. Джангалу наводняла великолепная фауна, а местная флора завораживала. Энтомологи со всех концов Сектора круглогодично прибывали изучать насекомых, бабочек и букашек, орнитологи с раскрытыми ртами отлавливали и исследовали пернатых с их яркими расцветками, пышными хвостами и многочисленными крыльями. Не остались в стороне и генетики – в лабораториях кипели исследования разнообразных болотных тварей с непробиваемым иммунитетом и потрясающей регенерацией тканей…  

Дикие земли манили людей, и вскоре вслед за первыми поселенцами сюда устремились изобретательные корпорации, способные продать всё, что угодно – включая впечатления, острые ощущения и даже воздух. В качестве курорта для семейного отдыха планета никуда не годилась – зато она прекрасно подходила для экстремальных и не очень сафари по джунглям. Хочешь – отлавливай редких бабочек, которые чрезвычайно ценились коллекционерами и стоили баснословных денег, а хочешь – снаряжайся и устраивай охоту на джангалийского рипера – одну из самых смертоносных болотных рептилий.  

Жадные до приключений богачи привезли с собой деньги и огромный спрос на удобства. Изобретательные менеджеры из «Вэйтлесс Дайнамикс» быстро сориентировались в ситуации, набрали подрядчиков, и авиастроители развернули бурную деятельность по сооружению парящих платформ. Плотным потоком с Земли через Врата пошли караваны транспортников, под завязку загруженных астат-водородными двигателями большой тяги, топливом и газовыми аэростатами, и вскоре в средних слоях атмосферы повисла целая дюжина огромных летающих городов. Здесь, наверху, было холодно, но комфортно. Не было ни зашкаливающей концентрации углекислоты, ни надоедливых насекомых, да и проливных дождей можно было избежать, подняв платформу чуть выше слоя хмари.  

Предложение рождало спрос, и очень быстро орбитальные платформы стали пользоваться бешеным ажиотажем – со всех сторон они обрастали модульным жильём, магазинчиками и мелкими производствами, а снизу их подпирало всё больше и больше аэростатов.  

И сейчас мы приближались к самой массивной – диаметром в полтора километра – платформе, скрытой от глаз непроглядной дождевой мглой. Там, в суетливом человеческом муравейнике продавали сувениры, одежду и еду, сдавали роскошные гостиничные номера для богатых туристов, а в ресторанах подавали деликатесы, завезённые со всех уголков Сектора. Это место было своего рода визитной карточкой планеты, а заодно и дальнемагистральным хабом, через который проходили все маршруты, идущие на Джангалу, с неё и мимо неё.  

Цены за аренду площадей были чудовищными – позволить себе поселиться здесь или открыть бизнес могли только самые зажиточные корпорации. Остальным же, кому не повезло воспарить в облака, приходилось выживать внизу в постоянной борьбе с необузданной биосферой фронтира…  

* * *  

Тем временем наш планер, словно крот сквозь мягкую землю, проложил себе путь через дождевую тучу и теперь медленно дрейфовал к огромному швартовочному шлюзу. Титановый бок Музея, плавно закругляясь, скрывался где-то в стороне, а слева и справа от нас сквозь ливень проступали ряды очерченных яркими сигнальными огнями проёмов. Кипело броуновское движение – тут и там внутрь конструкции по воздуху вплывали компактные глайдеры и небольшие грузовички, аккуратно вылетали из чрева и скрывались во мгле челноки и юркие коробки беспилотных грузовых дронов…  

Мы зависли на месте – автоматика поставила нас в очередь к одному из шлюзов. Из тучи над нами, словно из ведра, извергался проливной дождь. Струи воды стекали по стёклам, и разительный контраст с ярким голубым небом, из которого мы несколько минут назад рухнули сюда, заставил ноющую боль в затылке разыграться с новой силой. Из шлюза, сбоку от которого висел наш планер, медленно и неуклюже выбирался окрашенный в сине-белые тона пузатый транспорт, паря́ на десятке двигателей. Пока его борт медленно проплывал мимо, я прочитала большие белые буквы: «Почта России».  

— Эта вездесущая «Почта России»… Даже сюда добрались, — проворчала я. — Кстати, что-то я уже не припомню, когда в последний раз видела грузовичок «Диэйчэл» или «Амазон». «Почта» что, весь Сектор захватила?  

— Они уже пару лет как монополисты по грузоперевозкам, — пояснил Марк. — Скупили в отрасли вообще всех, кого могли. А кого не смогли – задавили силой. Департамент Обороны накачивает их такими деньжищами, которые тебе, Лизуня, даже не снились. Они, сколько себя помню, на побегушках у военных, тайно таскают для них всё – от оружия и взрывчатки до токсинов… Такие вот «почтовые голуби» целыми стаями над Каптейном туда-сюда летали, пока шла война…  

— Интересно, почему они до сих пор называются «Почтой России»? — задумчиво спросила я. — Страны-то уже давным-давно нет…  

— Узнаваемость бренда, Лиза – это главное. Когда-то над этой компанией смеялись, про неё сочиняли анекдоты. Кто теперь об этом вспомнит? Как-то там было у одного из древних мудрецов… Сначала над тобой смеются, потом на тебя злятся, затем ты побеждаешь.  

— Махатма Ганди, — вспомнила я.  

— Да, он самый! — Марк многозначительно поднял вверх указательный палец. — Страны давно уже нет, а имя осталось, и если тебе нужно быстро и качественно перевезти большую партию груза – к кому ты обратишься в первую очередь? Правильно! К тем, про кого сочинили больше всего анекдотов!  

Наконец, грузовая махина скрылась в густой дымке, путь был свободен, и наш аэрокар вплыл внутрь. Стену дождя словно отсекло огромным ножом, и через несколько секунд глайдер коснулся металла демпферами на потёртом пузе. Двери поднялись, и Марк проворно спрыгнул на палубу. Я же натянула на биотитан мехапротезов чёрные кожаные перчатки, дабы не привлекать к себе излишнего внимания, и выбралась следом. К нам тут же подкрался регистрационный автобот и вежливо попросил документы. Моё удостоверение было у Марка, и пока он проходил сканирование, я огляделась по сторонам.  

Мы находились в ярко освещённом, высоком – метров пятидесяти – ангаре, который плавно загибался и по параболе уходил куда-то за пределы видимости. Перед операцией Марк внимательно изучал чертежи летающего комплекса, в котором ранее нам бывать не доводилось, и всё твердил, как заведённый, про швартовочное полукольцо.  

Только теперь я смогла оценить масштабы этого сооружения. Сюда легко могла уместиться целая флотилия кораблей. Жизнь кипела и бурлила. Туда-сюда сновали роботы-погрузчики с тюками, сумками и коробками, прибывали и отправлялись в путь челноки, а в воздухе царила какофония – смесь голосов, механического перестука, лязга, шуршания материи, гула двигателей под аккомпанемент порывистых завываний свободно гуляющего по открытой местности ветра. Чуть поодаль, в ожидании посадки на свой рейс, перетаптывалась на месте группка дорого и элегантно одетых людей, похожих на чёрно-белых пингвинов. Под передней стойкой большого блестящего лайнера, формой напоминавшего плавно закруглённую сигару, стояли двое пилотов в лётной форме и о чём-то горячо спорили, яростно размахивая руками…  

Автобот закончил формальности с Марком, подкатился ко мне и механическим голосом попросил:  

— Мадам, пожалуйста, не двигайтесь. Я провожу сканирование и проверку наличия запрещённых предметов. Взрывчатые вещества, оружие, наркотики…  

— Да хоть обсмотрись, кусок железа. Стволы, наркоту и взрывчатку я оставила дома.  

Проигнорировав мой сарказм, робот окончил процедуру и заученно прожужжал:  

— Спасибо за проявленное терпение. Хорошего дня!  

— И тебе не хворать, — проворчала я, а робот укатил дальше, к прибывшему на соседнюю посадочную платформу обшарпанному грузовичку…  

Итак, мы были на месте. Теперь предстояло разведать обстановку и проработать детали плана действий – самая ответственная часть. Без пристального внимания к деталям вся операция пойдёт насмарку.  

Я уверенно направилась в сторону выхода из ангара, а Марк последовал за мной. В конце широкой галереи сверкала серебром добрая дюжина лифтов, откуда навстречу нам двигалась группа пожилых туристов, следующих за гидом. Я непроизвольно улыбнулась – они чем-то походили на стайку утят под командованием мамы-утки. Завидев меня, туристы несколько притихли – мой мрачноватый образ резко контрастировал с чопорным и опрятным внешним видом посетителей станции. Взгляд исподлобья, кожаная куртка, перчатки, чёрная же футболка, серые потёртые джинсы и военные ботинки вызывали у них подспудное чувство тревоги – как есть, уголовница. Старательно отводя взгляды, с деланным безразличием они просеменили мимо…  

Ещё на корабле, который сейчас висел далеко наверху, дядя Ваня высказал одну из своих замечательных идей – почему бы нам с Марком не мимикрировать и не притвориться богачами, переодевшись в соответствующие наряды? Благо, был ведь уже опыт на арктическом лайнере. Через пару минут красавчик Марк уже любовался своим облачённым в костюм-тройку отражением в зеркале, а я, завидев старика, который протягивал мне алое вечернее платье, покрутила пальцем у виска.  

Интересно, как бы эти интеллигентного вида туристы смотрели на меня сейчас, если бы я была в роскошном вечернем наряде? К модификатам вообще относились настороженно, но мои титановые мехапротезы рук и ног военного образца, наверное, вызвали бы кучу вопросов не только у них, но и у каждого встречного полицейского…  

* * *  

Этому огромному летающему Музею положил начало исследовательский комплекс, который открыли на деньги одного из сказочных богатеев сразу после того, как на Джангале были обнаружены немногочисленные каменные постройки искусственного происхождения. Неизвестно, кто тут жил – останков до сих пор так и не обнаружили, но по всему выходило, что это были гуманоиды. Постепенно углубляясь в почву, археологи находили посуду, предметы быта, элементы кованой брони и драгоценности из всё тех же материалов, которые мы, люди, использовали у себя на Земле. Глина, медь, золото, известняк – с небольшими изменениями, в соответствии с несколько другой изотопной природой этой планеты.  

Настоящий же археологический бум случился, когда в подземных руинах был найден артефакт, названный «Книгой судьбы». «Книга» являла собою дюжину отстоящих на расстоянии сантиметра друг от друга щербатых пластин из неизвестного ранее сверхтяжёлого жёлтого металла. Периодическая таблица Менделеева пополнилась новым элементом, однако находка не представляла из себя ничего особенного на вид, пока одна из пластинок не попадала под чей-нибудь прямой взгляд. Тогда на поверхности начинали проявляться иероглифы, видимые только наблюдателю. Они слеплялись в подобия слов и быстро сменяли друг друга, появляясь и исчезая. Комбинации символов всегда были разными, сами символы иногда повторялись, но перевести этот калейдоскоп на одно из земных наречий не представлялось возможным. Дело осложнялось тем, что символы эти невозможно было запечатлеть с помощью технических средств, а человек, рискнувший продлить зрительный контакт с артефактом, начинал слышать в голове голоса, шепчущие на незнакомом языке.  

Учёные принялись биться над этой загадкой, ощупывая, осматривая пластинки, переписывая и разбирая комбинации символов на составляющие, просвечивая элементы всевозможными видами излучения. Археологи же схватились за лопаты и начали с утроенной силой раскапывать Джангалу в поисках новых находок подобного масштаба.  

Культурная коллегия Сектора быстро смекнула, что на этом можно заработать, и исследовательский комплекс моментально превратили в музей, привлекавший туристов и учёных со всей Конфедерации. Коллекция регулярно пополнялась находками с поверхности планеты, и сейчас главным гвоздём программы была именно «Книга судьбы», переданная учёными Музею на трёхдневную экспозицию…  

* * *  

Поднявшись на лифте, мы оказались в светлом и просторном зале. Здесь всё сияло и сверкало, многочисленные витрины бутиков переливались красками, под высоким потолком мелькала голографическая реклама. Было людно и шумно, словно на центральной площади мегаполиса, люди горстками и поодиночке бродили по залу, спешили по своим делам, закупались в магазинах сувенирами перед предстоящей поездкой и набивали животы в многочисленных фудкортах. По залу сновали роботы-уборщики, до блеска вылизывая пол, в котором окружающую суету передразнивали зеркальные отражения.  

Взглядом нашарив в центре зала пилон с огромной, усеянной условными обозначениями картой, я потянула Марка за рукав. Нужно было сориентироваться на местности.  

— Так… Магазины, туалет, гостиница, спа-салон… Вот бы сейчас в спа на хороший массаж, — мечтательно протянула я, но тут же одёрнула себя. — Ага, вот и главный вход в Музей, в самом центре комплекса. Значит, нам вон туда. — Я махнула рукой в сторону эскалаторов, исчезавших где-то вверху.  

— А может, сначала перекусим? — с надеждой в голосе спросил Марк.  

— Ты же пожрал на корабле перед самым вылетом! — в недоумении воскликнула я. — Сколько можно? Такими темпами тебя разнесёт настолько, что нам с дедом придётся выбросить тебя в вакуум, как балласт.  

— Ладно тебе, не бухти… Просто у меня ускоренный метаболизм. И скорее ты перестанешь пролазить в дверь, чем я наберу лишний килограмм.  

— Дело прежде всего, Марик. — Я выставила затянутый в кожу кулак перед его лицом. — Чревоугодием будешь заниматься потом.  

— Ты же знаешь, что я своего не упущу. — Он широко улыбнулся и попытался приобнять меня за талию.  

Ловко увернувшись, я невозмутимо сообщила:  

— Сейчас оглядимся на месте, а дальше будем действовать по плану. Шашки в машине?  

— В багажнике, под экраном.  

— Тактические линзы?  

Марк молча указал пальцем на глаз и кивнул.  

— Тогда вперёд. Поглядим на их систему вентиляции. — С этими словами я двинулась в сторону эскалатора.  

По лабиринтам заполненных людьми коридоров мы наконец добрались до центрального атриума станции. До отказа заполненный богато одетыми людьми, предбанник Музея был монументален – по бокам арочного входа нас встречали две огромные каменные статуи воинов – на головы их были водружены подобия бургиньотов, в руках сверкали трезубцы, рельефные латы покрывали тело. Такими, в представлении скульптора, могли быть покинувшие свой дом обитатели Джангалы.  

Погодите, это что, серьёзно? Аляповатая смесь экипировок из всех исторических эпох Земли представляла из себя жуткий китч. Но кто я, чтобы спорить с деятелями искусства, особенно когда сильные мира сего ходят мимо результата их трудов с открытыми ртами? Лишь бы деньги несли.  

Откуда-то сверху раздалась мягкая трель – наши посетительские абонементы, купленные за баснословные деньги, были отсканированы и подтверждены, и наконец мы оказались в главном зале.  

Куполообразная макушка самого Музея торчала прямо из облаков, и через прозрачный потолок в огромный неф струился рассеянный свет местного светила. Всматриваясь сквозь толстое стекло купола, я различала тусклые точечки далёких звезд, проступавшие на фоне чёрно-фиолетового неба. Стены были увешаны художественными фресками, изображающими предполагаемый быт и архитектуру цивилизации, которая когда-то владела этой планетой. И снова здесь – безудержная фантазия пост-авангардистов-самоучек. Холст. Масло. Пластик, подделка под красное дерево и неон.  

Чуть сбоку широкая резная каменная лестница полукругом уходила на открытую смотровую площадку – оттуда веяло холодом несмотря на тепловой экран, отделяющий лестницу от остального помещения.  

У дальней же стены, под каменным обзорным балконом, накрытая стеклянным коробом, покоилась она – «Книга судьбы», выставленная на самом видном месте. Издали казалось, что по позолоте плывут чёрные пятна, рисуя причудливые узоры. По сторонам от артефакта стояли двое охранников и скучающе разглядывали посетителей, намеренно отводя глаза от артефакта. Полусонный взгляд одного из них на секунду задержался на мне и скользнул дальше.  

— Лиза, что видишь? — спросил Марк.  

— Обещанные нам тридцать миллиардов, Марк, — вполголоса ответила я. — Они здесь. Только руку протяни.  

— Тогда нам всего лишь нужно сделать так, чтобы нас за эту руку не схватили…  

Лёгким усилием мысли я включила сигма-сканер. На цветную картинку, которую глаза передавали в мозг, наслоилось сетчатое трёхмерное изображение с тактических линз. Теперь я видела то, что было скрыто от взора – почти под самым потолком весь периметр выставочного зала был усеян скрытыми автоматическими турелями. Лазерная сетка со всех сторон покрывала купол с «Книгой» внутри. За неприметной дверью скрывалось сторожевое помещение с дюжиной вооружённых охранников, которые по первому сигналу были готовы появиться, словно черти из табакерки.  

— Охрана на высоте, — ответила я. — А главное – не на виду. Вижу турели под потолком, шесть штук. За скрытой дверкой справа от колоннады – взвод бойцов… Ты говорил, что это будет лёгкой прогулкой!  

— Тихо, не шуми, — пробормотал Марк. — Похоже, здесь уже институтские постарались под выставку.  

Это место было хорошо укреплено, поэтому так просто взять и вынести «Книгу» не представлялось возможным. Лучшим вариантом, как и предполагалось изначально, было бы устроить искусственное задымление, вызвав панику.  

Вентиляция… Вот и узкая решётка в настенном углублении ярусом выше. Вторая, третья…  

Я изучала обстановку, а Марк тем временем, гармонично вписываясь в окружающий нас бомонд, неспешно обошёл зал и поднялся на балкон. Сделав несколько шагов, облокотился на перила прямо над «Книгой». Он переводил взгляд с одной фрески на другую, с умным видом разглядывая изображения, однако я знала – сейчас посредством его глаз наш пожилой координатор, оставшийся на корабле, прощупывает систему охраны, считывает параметры и прикидывает, сколько времени у нас будет, пока внутренняя сеть будет бороться с вирусом, который перегрузит и отключит систему датчиков и сенсоров в зале…  

Краем глаза я заметила сверху какую-то тень и запрокинула голову. Зрачки мои расширились – я почувствовала это физически, – и за те доли секунды, пока я пыталась сообразить, что это такое летит сверху прямо в стеклянный купол, биомеханика уже приняла решение, а мои ноги, словно две мощные пружины, отшвырнули меня в сторону.  

В то же мгновение свод с лязгом и грохотом протаранила груда железа и обрушилась прямо туда, где я только что стояла. Лёжа уже где-то возле стены, я прикрыла лицо рукой – по крошащемуся мраморному полу замолотили осколки стекла и куски армированных прутьев.  

В одночасье пронзительно взвыла сирена и загрохотали под потолком крупнокалиберные пулемёты. Кто-то истошно визжал, слышался топот многочисленных ног. Распахнув глаза, я смотрела, как к выставленному напоказ артефакту уверенно шагает трёхметровый боевой робот – такой, каких я раньше никогда не видела. Его вывернутые назад, как у кузнечика, ноги неумолимо приближали его к двум застывшим с открытыми ртами охранникам. Ощетинившиеся оружием верхние конечности, раскинутые в стороны, поливали потолок ураганным огнём, а от бронекупола робота с искрами отскакивали пули, рикошетами выбивая звонкую крошку из мраморных стен.  

Эхо канонады било по ушам и затихало по мере того, как пулеметы под потолком один за другим выходили из строя, а мне только и оставалось смотреть, как бот, не обращая никакого внимания на людей, подступил к реликвии и одним ударом стальной лапы сочно расколотил стеклянный колпак. Откуда-то из его груди выдвинулся длинный манипулятор, заграбастал «Книгу», и она исчезла в чреве механического чудовища.  

Развернувшись, он всё также невозмутимо зашагал в сторону лестницы к смотровой площадке. Из охранного помещения уже вырвались полдюжины вооружённых бойцов –рассредоточиваясь по залу, залпами магнитных винтовок они полосовали пространство нефа. По корпусу машины с треском разливались молнии электрических разрядов, но бот не обращал на это никакого внимания.  

Вскочив, вдоль стены гуськом я стала пробираться в сторону лестницы. Робот стремительно прорвался сквозь тепловой экран и теперь, с хрустом ломая каменные ступени, поднимался наверх, откуда доносился тяжёлый басовитый гул. Я в несколько прыжков добралась до ступеней и стала восходить следом, а мне навстречу с ужасом в круглых глазах бежали обалдевшие посетители Музея.  

Механизм тем временем добрался до края площадки, а сверху уже спускался источник гула – древний пузатый транспортник без опознавательных знаков с откинутой грузовой рампой. Реактивное пламя со́пел срывало с пола площадки металлические листы и сдувало их куда-то в сторону. Рампа корабля с грохотом ударилась о твёрдую поверхность, робот тяжело прошагал по ней и скрылся в тёмных недрах машины. Грузовик же, накренившись, неловко развернулся, с лязгом срезал трапом кусок площадки, и начал отдаляться. Через несколько секунд гулкий хлопок рассёк воздух – неизвестный корабль на форсаже уходил прочь…  

Рядом появился запыхавшийся Марк. Его некогда великолепный коричневый костюм-тройка был покрыт пылью, а кое-где – разодран.  

— М-да, вот и плакали наши денежки, — протянул он, почёсывая затылок. — Ребята-то не церемонятся. Нам есть чему у них поучиться, правда, Лизонька? — И он легонько пихнул меня локтем в бок.  

Скрипя зубами от злости, я стояла и бессильно наблюдала, как наша «Книга» улетает в неизвестном направлении…  

* * *  

… Ни юридически, ни фактически дядя Ваня уже не был человеком. Постепенно заменяя части своего тела нелицензионными механизмами, он превратился в странную помесь промышленного робота и кофеварки. От человека у него ещё оставался мозг и корешок позвоночного столба, погружённые в жидкость внутри жёсткого металлического каркаса, к которому он подключал всё новые и новые модули.  

Ваня был скромен, и так и называл себя – «мозг команды». Он отвечал за информационное сопровождение нашей деятельности, добывал разведданные и вторгался в любые доступные сети, чтобы зачистить наши следы, ввести в заблуждение систему охраны или вовремя подбросить какую-нибудь «утку» для отвлечения внимания. Помимо прочего, он был отличным врачом и мастером по приготовлению горячих напитков.  

После вызванного его внешним видом оцепенения, которое неизменно испытывал новый, незнакомый с ним человек, его природная доброта и покладистость сразу же располагали к себе. Он умел создать вокруг себя какую-то лёгкую домашнюю атмосферу, подогревая непринуждённую беседу этакой дедушкиной заботой – вежливо предлагал присесть в мягкое старомодное кресло; походя угощал бодрящим напитком, вынимая откуда-то из недр своего стального брюха керамическую кружку, полную душистого янтарного чая, в котором утлыми лодочками плавали редкие чаи́нки. Он по-доброму шутил и частенько, к месту и не очень сыпал анекдотами.  

Биологический возраст Вани давно уже перевалил за сотню лет, а его единственным местом обитания был наш «Виатор» – из-за изобилия имплантов ему было строго противопоказано законом появляться на поверхности планет, и корабль уже давным-давно стал его настоящим домом. Ваню это не беспокоило. Напротив – он извлёк из этого множество плюсов, умудрившись превратить старое списанное грузовое судно в настоящую обитель комфорта и уюта. Коридоры и каюты были устланы безумно дорогими киносурианскими коврами с замысловатым рисунком, коих старик собрал целую коллекцию; в жилых отсеках тут и там в прикрученных к полу «умных горшках» обитали цветы, кактусы и кустики, собранные по всему Сектору.  

Живость характера и любовь к жизни толкали дядю Ваню осваивать одно хобби за другим – от вязания он переходил к изготовлению плюшевых игрушек, от собирания многосложных трёхмерных паззлов из тысяч кусочков – к покорениям высот кулинарии, от живописи – к изготовлению деревянных фигурок. Полдюжины механических манипуляторов могли дать фору любой самой умелой паре рук, а материалы и ингредиенты, которые он заказывал через сеть, ему доставляли прямо на корабль курьерские службы.  

Дядя Ваня явно получал удовольствие от такой странной жизни, по которой он передвигался с помощью пары прорезиненных гусеничных траков. Питанием его была жидкая глюкоза на пару с энергией аккумуляторных батарей, которые он раз в несколько дней подзаряжал от энергосистемы корабля.  

Единственное, что было покрыто непроницаемым мраком – это прошлое старика, о котором он упорно отмалчивался, словно глухая каменная стена…  

* * *  

Откидная дверь глайдера была поднята. Свесив ногу наружу, я полулежала в водительском кресле и крутила верньер допотопной спутниковой рации, вслушиваясь в шорох и гул атмосферных помех. Марка не было – он, кое-как отряхнувшись от пыли после происшествия, ушёл-таки набивать брюхо. Это вообще было его излюбленным занятием. Марка хлебом не корми – лучше накорми его каким-нибудь деликатесом. Казалось, он поставил целью своей жизни попробовать вообще все возможные и существующие блюда…  

Снаружи, в почти бесконечном пространстве ангара, вид на который открывался отсюда, из парковочной ниши, с утроенной силой кипела необычайная суета. Сразу после происшествия, спохватившись, явилась планетарная полиция со всего полушария. Тяжёлые голубые фургоны один за другим прибывали на станцию, исторгая из своего чрева десятки полицейских. В синих мундирах, перетянутых ремнями, в галифе и белых касках они с важным видом расхаживали туда-сюда по летающей станции, проверяя документы у случайных прохожих, допрашивая охрану и в целом создавая имитацию бурной деятельности. Смысл в их присутствии после перестрелки стремился к нулю, поэтому создавалось впечатление, будто они просто воспользовались случаем сбежать с душной поверхности Джангалы хотя бы на время. Их можно было понять.  

Из радиоприёмника послышалось:  

… Дорога, вдаль идущая, –  

Наш первый шаг в грядущее.  

И звёзд, и земли целина…  

— Ну наконец-то! — воскликнула я и в нетерпении щёлкнула тумблером, сменив радиорежим на передачу.  

— Дед, как слышно? У нас тут небольшая накладочка вышла. Кто-то вломился в Музей с боевым ботом и прямо у нас из-под носа увёл артефакт. С крыши его забрал тяжёлый «крыс» то ли восьмой, то ли девятой линейки – в суете не смогла разобрать. Опознавательных знаков не было…  

Сквозь шипение искажённый помехами и модулятором дребезжащий голос Вани прошелестел:  

— У меня все ходы записаны. Этот незваный гость ускакал на тёмную сторону Джангалы, где его минут пять назад подобрал большой военный «Голиаф» Конфедерации. «Голиаф» махнул крылом и был таков – до сих пор висят квантовые возмущения от гиперпрыжка. В радиусе тысячи километров на поверхности повышибало всю электронику – слишком низко он висел… Ты бы знала, что сейчас творится в эфире… — Некое подобие добродушного смеха донеслось из динамика. — Происшествие невиданного масштаба для этой дыры. Все на ушах, носятся и не знают, что делать…  

Я переваривала полученную информацию. Матрёшка, значит? «Книга» в роботе, робот в грузовике, грузовик в боевом линкоре – флагмане Конфедерации, – а линкор теперь движется неведомо куда в гиперпространственном туннеле, траекторию которого Ваня, при всей его технической продвинутости, будет расшифровывать пару недель.  

По всему выходило, что музейную реликвию похитили военные. И не просто похитили, а использовали для этого военный «Голиаф» с единственным прототипом прыжкового двигателя. Не слишком ли много чести для какого-то музейного экспоната? История была крайне странной, и одно никак не вязалось с другим. Я молчала, а Ваня тем временем продолжил:  

— Ты только не нагружайся раньше времени. У меня кое-что интересное есть – мы с Надей тут посмотрели-поглядели записи полётов, да и высмотрели точку взлёта грузовичка с планеты… Он вчера спустился в джунгли и простоял там почти полсуток. Сейчас, Лизонька, скидываю тебе координаты… Посмотрите там с Мариком, что к чему, может и найдётся какая зацепка. А я пока посижу с данными голиафова прыжка. Возможно, нарою чего…  

— Спасибо, деда, — ответила я. — Я тебе свистну, когда надо будет водичку кипятить.  

Я отключила приемник…  

С момента выхода людей за пределы Солнечной системы скачкообразное увеличение расстояний между точками связи требовало принципиально нового подхода к средствам доставки информации. Передача данных на большие расстояния осуществлялась направленными лазерными пучками, а для межпланетного сообщения эти пучки паковали в сверхплотные энергетические пакеты и загоняли в Гиперврата. Вне планетных атмосфер для широкого вещания применялись светоимпульсные технологии – мощные вспышки света, не подверженные радиопомехам и влиянию космического излучения, веером разлетались по площади и гарантированно достигали адресатов…  

Дядя Ваня был техником старой закалки, умело используя технический прогресс против тех, кто двигал его вперёд. Он оснастил «Виатор» парой микроспутников-ретрансляторов, которые отстреливались от корабля в случае надобности, а на глайдер поставил высокочастотную рацию с триодным усилением и динамическим шифрованием сигнала. Мы могли спокойно обмениваться информацией, почти не обращая внимания на помехи от астрономических объектов и не опасаясь, что кто-то вклинится в передачу и узнает наши секреты.  

Однако, помимо дяди Вани торчали в эфире и другие радиолюбители, поэтому фирменным отличием Ваниных частот вещания была трансляция в эфир старинных песен, которые он называл «советскими». Некоторые звучали наивно, некоторые – глуповато, но они все без исключения были воодушевляющими. Они буквально хватали за шкирку и поднимали с дивана на подвиги. Что-то в них было не от мира сего, как будто бы и не люди их писали вовсе, а какие-то сверхсущества, свободные от человеческих пороков…  

У радиотрансляций был только один недостаток – ограниченный радиус действия. Уже за стратосферой сигнал начинал теряться, а когда высоте стационарной орбиты переставало хватать и микроспутников, приходилось переходить на светоимпульсы…  

Мои размышления прервали двое полицейских, которые, подбоченясь, направлялись к глайдеру. Один из них встал поодаль и, важно расставив ноги, осматривался по сторонам, а второй подошёл, коротко приложил руку к козырьку шлема и произнёс дежурную фразу:  

— Младший шериф Уиллард, спецполиция Джангалы. Мэм, можно увидеть ваши документы?  

— Конечно, офицер, сейчас, — спохватилась я. — Где-то они у меня тут…  

Я похлопала себя по карманам, и вдруг в макушку молнией ударило осознание – я ведь так и не забрала паспорт у Марка! Легонько нажав пальцем под скулой, я включила коммуникатор. Сплошные помехи – похоже, они решили заглушить на станции все частоты. Это было совсем погано и несвоевременно. Я не могла связаться с Марком, а он – со мной.  

— Кажется, мои документы у моего друга, — сказала я с наигранной беззаботностью. — Мы могли бы подождать его здесь, он обещал скоро вернуться.  

— Боюсь, это невозможно, — возразил полицейский. — Вам придётся пройти с нами в отделение.  

Я закатила глаза – этого мне ещё не хватало… Как обычно, меня подвело презрение к бюрократии. «Носи документы с собой! » – каждый раз заклинаю я себя и каждый раз пренебрегаю собственным дельным советом…  

Заперев транспорт, в сопровождении полицейских я покинула парковочную нишу, и мы направились в глубь станции. Петляющие коридоры привели нас в местный «околоток», полный важно суетящихся копов. Они выходили и заходили, приводя с собой и уводя каких-то уборщиков, официантов, туристов и даже грязных бомжей – оказывается, бездомные способны пробраться даже в места вроде этого. Мельком среди задержанных я заприметила пару опрятных джентльменов, которые активно жестикулировали и взволнованно втолковывали одному из непреклонных офицеров что-то про торговлю акциями, совещание с собственниками и грозящую сорваться посадку на межпланетный чартер. Из-за соседней двери слышались надсадные крики – не стесняясь в выражениях, кого-то распекал начальственный голос из селектора.  

Миновав коридор, мы очутились в одной из крошечных комнатушек, в которую вместе со мной вошёл полицейский. Совсем молодой юноша – судя по всему, совершенно зелёный и неопытный, – запер за собой дверь и жестом указал мне на металлический стул. Я села. В его руках словно из ниоткуда возник синий планшет, а сам он опустился напротив меня и снял каску, обнажая светлую шевелюру.  

— Я младший инспектор Николс. А вы… — Включив устройство, он принялся сосредоточенно зачитывать с экрана: — Волкова Елизавета Александровна, две тысячи сто двадцать четвёртого года рождения. Место рождения – планета Кенгено Икс, Симерийская окружная больница… Ага… Модифицировано сорок процентов тела. Так… В тридцать девятом вас обнаружили у ворот интерната имени Каниди на Каптейне-4 с тяжёлой амнезией… Здесь пробел… Через несколько месяцев вас усыновил Алехандро Сантино… Да уж… А потом пошло-поехало… Мелкое хулиганство, кражи, нарушение общественного порядка, нанесение телесных повреждений…  

— Все долги выплачены, я чиста́ как стёклышко, — сообщила я и откинулась в кресле. — Вы не найдёте ничего интересного.  

— Май тридцать девятого… В интернат вы попали сразу после Большого Исхода с Кенгено? — Он посмотрел на меня поверх планшета. — Мой дядя там пропал – работал в спасательной службе, когда всё случилось. Они даже улететь не смогли – на всех просто не хватило кораблей. Так и забились в здании местной ратуши в ожидании помощи, которая не пришла… Как вы через это прошли?  

— Неужели нельзя просто проверить документы? — устало вздохнула я. — Зачем всё это?  

— Не каждый день встретишь человека, выжившего в Большом Исходе, — с несколько виноватым видом пожал он плечами.  

Я прочистила горло и сказала:  

— Ну что ж, младший инспектор Николс, вы сами напросились…