Я дома

Я спешил домой, осталось совсем чуть-чуть, к полуночи как раз прикачу. Уже представляю, как войду в свой спящий дом, где живёт солнце моей души... Командировка, хоть и была почти гражданской, но отняла много сил из-за получения новых вводных и пары форс-мажоров. По сути, задача стояла в сопровождении груза, но не всегда всё бывает гладко. Каждый раз вокруг, на протяжении пути, таятся силы, которые хотят сыграть против тебя.  

Хорошо, что уже давно стемнело, и я вижу только огни фонарей и оптику едущих, со мной по трассе, машин. Глаза устали от этой серости ранней долгоиграющей весны, куда ни глянь всё серое, деревья ещё не умылись и не зачали почки, трава ещё не пробила прошлогодний ковёр осени, а снег вытащил наружу всю свою накопленную усталость в виде грязи и пыли. Машины тоже все серые, от тёмной корки до светлого напыления, свои цвета некоторых авто уже невозможно определить, сразу видно, как и я, едут издалека. Даже я сам покрылся какой-то серой холодной усталостью, ничего, скоро всё смою, и моё солнце озарит меня своим светом, это ожидание греет мне душу. Из колонок льётся лиричный мотив "... Josephine, I'll send you all my love... ".  

Я заехал во двор. М-да, как всегда для ночного путника нет места на парковке, прокатившись с одно конца в другой и обратно, заехал в чудом сохранившийся сугроб. Вышел, посмотрел – "нормуль", внедорожник знает своё дело. Большой дом, муравейник человеческий, встречает меня мерцанием подъездных ламп, про себя думаю – скорее бы месяц май, и переедем на лето в деревню, а в перспективе, конечно, на совсем. Захожу домой, она встречает, виснет на шее, жаркий поцелуй, утыкается в шею – "наконец-то приехал, родной", обожаю запах её волос. Умчалась на кухню, я присел на одно колено, собака облизала все руки, соскучилась, вижу, что соскучилась, эти глаза никогда не врут. Пошёл посмотреть детей, тихо прокрался в комнату. Спят сладким беспробудным сном, представляю, как меня завтра разбудят звонким смехом, дети это настоящая радость. Зашёл на кухню, смотрю, как она кружится в этом магическом ритуале накрывания стола, такая лёгкая, воздушная, ловкая, за какой-то миг, стол стал таким красивым, таких столов я не видел даже в ресторане. Поймал себя на мысли, что в ресторане мы не были очень давно, нужно исправить этот факт. Обожаю смотреть на неё, сразу-же всё невзгоды исчезают, обожаю её лисьи глаза, её пшеничные волосы, её смех, словно звонкий родник, её нежные руки, снимающие любую усталость своим прикосновением.  

– солнце, пойдём в душ... – улыбаясь говорю ей. – ужин подождёт...  

Целует меня, улыбается и идёт в душ, снимая шёлковый халат, одетый на голое тело. Её тело сводит меня с ума... Горячая вода струями льётся на наши тела. Страстные поцелуи. Кусаю её пухлые губы. Наши пальцы скользят друг по другу. Целую её прекрасное тело. Её руки ласкают меня. В голове только одна мысль, учащённым пульсом, бьёт в набат – слиться, ощутить друг друга. Мои сильные руки крепко держат талию, её оставляют следы на запотевшем окне. Кажется, что струи горячей воды испаряются об наши раскалённые от страсти тела, слившиеся воедино. Пульс зашкаливает, как и темп наших движений. Удовольствие ярко наполняло, и озарило нас огромным мощным красочным взрывом, от которого улетаешь в космос. В космос любви, в космос удовольствия, в космос безумного удовольствия, в наш с ней космос. Я обожаю эту женщину. Только в её космосе я могу дышать. Крепкие объятия переходят в ласковые, страстные поцелуи становятся нежными...  

Голод набросился на нас, как хищник и мы убегая от него, смеясь, как малые дети, переместились на кухню, где нас ждали вкусности. Намазал ей нос мёдом, она снова засмеялась, и я тоже. Поцеловал медовый нос, обожаю её. Она лучшее, что со мной случилось.  

Спать легли уже совсем под утро. Светало. Засыпали разговаривая о том, что нужно посетить японский ресторан, я поставил условия, что там долго быть и японское пиво, на этом, кажется, и уснул. Резко пробудился от яркого солнца, лучи которого, нагло забежали в нашу комнату, посмотрел на часы "04:18", мой клубочек любви сопел мне в бороду. Зашторивать окна не стал. Закрыл глаза, улыбнулся, я дома.