Зависть

Взрослые заливают тоску водкой. Девочка Таня привыкла заедать тоску мороженным. Делала она это не одна, а вместе с одноклассницей и подругой Леной. Ну, правильно: разделённое горе – половина горя. Вот и сейчас девочки сидели в летнем кафе под тентом. Приятный ветерок обдувал их, мороженное перекочёвывало из вазочек в желудки, а разговор неспешно катился.  

– Пируем! – жаловалась Таня, – Полный дом деликатесов! Икра, красная рыба, колбаса копчёная, ветчина, конфеты хорошие. Кушай, Танечка! Радуйся!  

– Пока не поняла, чем же ты недовольна, ¬ – удивилась подруга, ¬– разве ты не любишь вкусно поесть? То есть, я понимаю, что тебя расстроили не сами деликатесы, а что-то другое, я правильно поняла?  

– Да, конечно! Ведь важно не только что есть, но и где и с кем, верно?  

– Верно.  

– В воскресенье собрались на пикник. В лес. Представляешь? С шашлыками! Любишь шашлыки?  

– Люблю.  

– Вот и я люблю… На озеро какое-то. Я там не была, но дядя Витя говорит, что озеро шикарное. Водичка тёплая. Рыба клюёт. Ну, я-то рыбу не ловлю, но ем.  

– Да, рыбку я тоже люблю. Только хорошую.  

– А ещё мне обещали, что там будет какой-то новый мальчик. Интересно же!  

– Ещё бы!  

– Да я рассказывала тебе! Это папина компания с работы. С жёнами и детьми. Танцы прямо на природе. Песни под гитару. Хорошо?  

– Хорошо.  

– И фиг с маслом! Представляешь? Продуктов накупили заранее и едим их дома. Не поехали!  

– Почему?  

– Да у сестрицы ножка разболелась! Представляешь? И стоило ей сказать про ножку, сразу всё отменилось. Родители сразу забегали: «Ах, Катенька! Ох, Катенька! Бедная девочка! » И никакой поездки. А я уже настроилась, Такая досада!  

– Понимаю. Обидно, конечно.  

– Главное, непонятно, а причём тут ножка вообще! Мы же на машине едем! Сиди себе там, в лесу, лопай шашлыки и радуйся! Тебя, что, бегать заставляют, прыгать?  

– В футбол играть?  

– Ага! Представила себе свою сестрицу с мячом.  

– На воротах.  

– Или, лучше, нападающей!  

Таня продолжала.  

– Главное, родители недоумевают, чем это я недовольна? Продукты не пропали. Мясо, замаринованное для шашлыков, прикинь, на сковородке пожарили!!! Ты такой идиотизм видела когда-нибудь? Чем это я недовольна! Сравнить, пикник или ужин на кухне треклятой! Сиди, Танечка в вонючем помещении, лопай салаты и радуйся! Всё равно, да, на природе есть или на вонючей кухне?  

Таня с досадой швырнула ложечку в вазочку.  

– На днях она цветочек нарисовала. С натуры. ШедевЕр! Айвазовский отдыхает! Вон, видишь, женщина коляску с ребёнком везёт? Думаю, ребёночек не хуже нарисовать может. А родители так раскудахтались: «Ах, какой цветочек! Ах, Катенька молодец! » Противно-то как! А я неделю ноктюрн Шопена разучивала. Сыграла. И что? Ничего! Нет, похвалили, конечно. «Таня, молодец! » И всё! А вокруг этого цветочка полчаса плясали и весь вечер потом: «Нет, ну, ты посмотри, красота-то какая! » Повесили над пианино. Над МОИМ пианино! Только неправильно повесили. Надо было раму золотую с завитушками, как в музее.  

– Может, лучше, сразу – в музей? – поддержала Лена.  

– Ага! Вместо Джоконды! И охрану приставить в пятьдесят автоматчиков. А то, вдруг, украдут!  

Лена вежливо хихикнула. Помолчали.  

– Вот на день рождения мне блузку купили. И ей тоже блузку. Вроде бы, равенство. Но ей лучше и дороже. Всё лучшее – ей! Почему так? За что? Тут виноград купили. Специально посчитала: у неё на грозди 15 винградин, а у меня 11. Да не в винограде дело. Что я, винограда не видела? Дело принципа. Почему ей, а не мне? Чем она лучше? Да я давно заметила. У неё порция всегда, хоть чуть-чуть, да больше. Да, иногда, ещё и взрослые из своих тарелок подкладывают. Я двойку получу – ругают, она получит – «Ну, ничего, Следующий раз Катенька постарается и получит пятёрку» И вот так всегда. За одно и то же, если ругают, то меня больше, если хвалят, то её больше. Несправедливо! Вот, скажи, если бы у меня нога заболела, поездку бы отменили? Чёрта с два, ¬ – сама себе ответила Таня, – А скажешь – сразу скандал. Мать от себя тарелку отодвинет в мою сторону и ледяным тоном: «На, ешь мою порцию! Ты голодная? А я обойдусь! » А отец: «Не думал, что у меня дочка такая жадная и жестокая! » Да не жадная я! Дело принципа. За что ей больше?  

– Да, мир несправедлив, глубокомысленно заметила Лена, облизывая ложечку.  

– Ещё по мороженному?  

– Давай.  

– Какое возьмём?  

– Фисташковое сегодня не брали.  

– Ага.  

Взяв ещё по порции, девочки вернулись к разговору. Таня жаловалась. Лена поддакивала. Ей не тяжело было поддержать подругу. Ведь за мороженное, как правило, платила Таня.  

– Ну, почему, почему всё ей? Чем я хуже? – снова и снова повторяла Таня, – Вот, даже, говорят родители с кем-то по телефону, с родственниками, например. Разумеется, рассказывают и про наши дела. Как ты думаешь, о ком больше говорят?  

– О Катьке?  

– Ну, естественно!  

– Вот, специально посчитала. Вчера мать говорила по телефону с тётей Ирой. Моё имя упомянула в разговоре только 6 раз, а Катькино 9. Потом звонил дядя Юра. Меня только 2 раза упомянули, а её – 6. В 3 раза больше! – Ну, ладно это короткий разговор. А тут мама с подружкой говорила, так моё имя упомянула аж 12 раз, но её-то – 44! Всё цветочком восхищалась!  

– Так часто бывает. У родителей один из детей в любимчиках ходит. Лично с этим не сталкивалась, я-то одна в семье, но слышала о таком много.  

– И всё время «сю-сю-сю! », «сю-сю-сю! »Так противно! «Катенька-Катенька! Катенька, как ты себя чувствуешь, доченька? » А она: «Мамочка! Папочка! Как вы себя чувствуете? Как спалось? »  

– Это она подлизывается.  

– Естественно! До чего же противно! Так бы дала по морде, чтоб кровь пошла! … Слушай, а давай её побьём!  

– Ты что, с ума сошла?! – Лена тут же перестала поддакивать. Она почувствовала, что пахнет жаренным. Влипать в историю она совсем не хотела, даже за мороженное.  

– Боишься?  

– Да ну, что за мысли у тебя такие! Ты думаешь, нас по головке погладят за такое?  

– Ну, давай, я буду бить, а ты только подержишь.  

– Танька, ты что?! Соображай! Нас после этого твои родители замордуют. Да и в школе не похвалят. Нет, не годится.  

– Эх ты! А, ещё, подруга…– обиделась Таня, – ну, ладно, тогда я сама.  

– Не глупи! Вот именно потому, что подруга, пытаюсь отговорить тебя от опрометчивого шага. Или друг тот, кто мёдом мажет?  

Таня задумалась:  

– Может мальчишек подговорим?  

– А они согласятся? А, если согласятся, не расскажут потом, кто их на Катьку натравил? Да и это не всё. Подумай: вот твои предки любят её больше тебя, жалеют. А если её ещё и побьёт кто-то? Они же, вообще, от любимой Катеньки на шаг не отойдут, а на тебя только ворчать будут, что под ногами мешаешься. И по телефону будут только о ней говорить: «Какие-то изверги избили бедную нашу девочку! Такую хорошую! Уроды! На такую девочку руку поднять!... Плохо себя чувствует, но мы делаем всё от нас зависящее…» И никакой Шопен не поможет! Тебе это надо?  

– Да, пожалуй, ты права. А что же делать?  

– А вот что! Надо сделать так, чтобы твои родители перестали так её любить так.  

– Это как?  

– Ну, что-нибудь сделать такое, чтобы на неё подумали. Подставить её, короче. Ну, например, вылить на неё мамины любимые духи. Представляешь, мама с папой в театр собираются, а флакончик и пуст. А от Катьки духами разит.  

– А сама Катька что, запах не почувствует? Нет, не годится.  

– Может, взять какую-нибудь вещь и подсунуть к ней? Какую-нибудь мамину брошку.  

– А это идея!... А сама Катька не найдёт раньше меня?  

– А ты вот что сделай: сунь к ней в портфель. Только сделай это в выходной. Лучше, даже, в субботу вечером. Чего ей в субботу или в воскресенье в портфель лезть? А если родаки за выходные не хватятся брошки, тихонечко вытащишь из Катькиного портфеля и положишь на место до следующего раза.  

– Ты знаешь, это хорошая идея! наверное, я так и сделаю.  

– Вот ещё что! Если, вдруг, не догадаются к ней в портфель заглянуть, принеси им свой: «Вот, мама, глянь, у меня ничего нет». Тогда, точно, к ней в портфель полезут! »  

– Отлично! Ну, попляшет Катенька-воровка. Ножка у неё болит! Вот пусть на этой ножке попляшет! Хотя, думаю, её всё равно легко простят.  

– Слушай, а у инвалидов ноги болят?  

– Представь себе, да. Казалось бы, чего им болеть? Сидит себе в своей коляске, ногами даже не двигает. А, вот, болят. И все вокруг неё прыгают. Нет, ну, почему мир так несправедлив! Почему одним всё, другим ничего? Ей всё лучшее. Её все любят и жалеют, а мне одни беды! Ну, за что Катьке такое счастье?! Вот после школы я работать пойду. А она всю жизнь будет денежки получать. За что? Только за то, что ходить не может? А от этого кому-то польза? Я вкалывать буду, а эта дрянь – у телевизора сидеть! Ну, за что мне это? За что?!  

– Несправедлив мир, – повторила Лена, ¬– Ладно, – не переживай! Давай, лучше мороженное есть.  

– По шарику клубничного, да? И с шоколадной крошкой.  

– Давай!  

– Ножка у неё болит!...