Рискую улыбаясь.

Перед тем как рискнуть неплохо было бы оценить последствия. Рискнул и вот она, тещина швейная машинка, в нашей и без того тесной квартирке. (Автор о своем жизненном опыте. )  

Смеюсь и заливаюсь. Смеюсь и заливаюсь. А. Райкин.  

1. О рискованном посещении зубного врача и не только. -----------------------------------------------------------------------------------------------------  

Я люблю рисковать. Когда человек рискует, у него повышается уровень адреналина, учащается пульс, подскакивает кровяное давление и он начинает чувствовать себя немножечко живым.. Это было вчера. Я стоял у себя дома в комнате между двумя дверьми. Левая вела на улицу, а правая в туалет. На улицу – это значит к зубному врачу. А в туалет – значит в туалет. Конечно, как человек разумный, а я разумный, о чем написано в Википедии, я пошел к правой двери. После успешного посещения туалета лично у меня обычно улучшается настроение, моя походка становится увереннее, возникает желание с улыбкой посмотреть вокруг и даже помурлыкать что – нибудь типа – « Хорошо, хорошо, когда в город приходит весна». Ну и так далее.  

Но у самой двери в туалет я резко остановился. Я же люблю рисковать! И я решительно застегнул то, что уже было расстегнуто, и повернул к двери на улицу. Я шел в зубной офис быстрым шагом. И совсем не потому. А потому что там меня ждали три симпатичные женщины. Одна из них сидела в приемной за окошком. Первый раз, когда я увидел ее, а это было уже лет семь тому назад, она сообщила мне на очень ломанном русском, что ее зовут Катя. Я сразу понял, что она американка. «Хай, Кэтти! » – ответил я.  

Интересно, что за это мгновенно промелькнувшее время, она совершенно не изменилась – все такая же симпатичная, живая, приветливая. И молодая. Я не буду описывать ее внешность. Это просто невозможно. Потому что все ее детали, доступные обозрению, а может быть и недоступные – попробуйте догадаться о чем это я догадываюсь – все время менялись целиком и полностью. Сегодня она брюнетка, а завтра блондинка или рыжая. А как назвать женщину, у которой половина головы синяя, а другая зеленая? Губы тоже менялись. Вот они пухлые, сердечком, а вот тоненькие, как два шнурка. Только носик подвел. Он всегда был одинаковым по форме, слишком тонкий и, возможно, по содержанию. Я хотел было посоветовать ей попробовать засунуть в ноздри ватные тампоны, ну чтобы он стал заметнее, – представляете себе нос картошечкой, но удержался. Как – то я спросил у одной гёрл – там была основательная картофелина – о чем она мечтает. «О картошечке», – ответила она. Ах, Белоруссия! Она была оттуда, где растет лучшая в мире картошка. Еще у Кэтти была татуировка. Она покрывала целиком всю ее правую руку от плеча до кисти. Или от кисти до плеча, это зависело от того, как смотреть.  

Наше знакомство с Кэтти началось с того, что я должен был заполнить длинную анкету. Там было все, что женщине необходимо знать о мужчине – рост, вес, семейное положение, наличие болезней, в том числе опасных для окружающих, и вредных привычек, скрашивающих жизнь человека. Это я про курение, алкоголь и наркотики. Не знал я только, что написать в графе – цвет глаз. А какой у меня цвет глаз? На этот вопрос женщины дают разные ответы. Я спросил у Кэтти, какие глаза у мужчин ей особенно нравятся. Она заинтересованно посмотрела на меня и сказала – «газель». Я удивился, я же спрашивал не о марке машины ГАЗ, а о цвете. Но не будешь же спорить в офисе зубного врача. Я вздохнул и написал – «газель». – «А почему в графе «этнос» вы написали – не белый, а прочий? Вы что не настоящий белый? » – «Но это же про подбор цвета для пломб и коронок. У меня зубы желтоватые. Что ж мне писать – латинос? » – «Тра – та -та! » – пропела Катя – Кэтти. – «Кажется, с вами все ясно. »  

Обычно до встречи с бормашиной приходилось ждать еще довольно долго, и наши беседы с Кэтти начинали затрагивать посторонние темы. «Скажите», – как то спросила она, – «у вас есть какое – нибудь хобби, кроме того, о котором можно догадаться, судя по выражению ваших глаз. Такое есть у всех мужчин, которые смотрят на меня через окошечко и не через. У женщин тоже, но реже. » – «Шоппинг». – Я знал, о чем следует говорить с женщиной. – «Пока моя жена в магазине, не глядя, сбрасывает все вещи подряд с вешалок и полок на пол, я сижу где – нибудь в сторонке и читаю книжку. Их у меня закачено в таблетку около трех сотен.  

Тут Кэтти оживилась. Оказывается, она тоже любит читать. Она начала перечислять названия. Ну конечно, среди прочих, там были Достоевский, Толстой и даже Чехов. Ну ваще! Типичная американка! Стала давать мне советы. Тома Сойера не читать. Расистская книжонка. Да ее сейчас и не купить, не допущена. И из школ изъята. В ней Марк Твен слово "ниггер" написал более двухсот раз. Это зачем? Это почему? А Гекльберри можно, там все в порядке. Ну почти. «А читал ли ты эту...? » – «Ну конечно – конечно! » – «Ну и напрасно. Очень сексуальная книжонка. Надеюсь, ты не пересказывал ее содержание своей жене. » Пришлось сознаться, что я ошибся, ничего такого я не читал, название плохо расслышал и даже не запомнил. Кэтти вздохнула – «Все мужчины любят врать. Вот как стану феминисткой! Подберу только подходящее лицо и прическу. »  

Между прочим, я как –то разговорился с одной типичной американкой – полновато – рыжеватая блондинка лет тридцати пяти плотно сидела на скамейке в парке и читала «Войну и мир», урезанный английский перевод. – «Лучший роман, который я когда – либо держала в руках. А я знаю, что говорю, потому что в моей родословной пять американских президентов. » – Я ей сразу поверил, про президентов, конечно, и поскорее ушел. На всякий случай.  

Наконец, появляется медсестра. Это та, которая пока врач... Не буду описывать, что делает с вами врач. Сами знаете. А медсестра, которую тоже по странной случайности, зовут Катя, но не Кэтти, а Кэт, приглашает меня пройти в кабинет, в тот самый, где все и будет. Кэт – немного старше Кетти и поэтому статная и более определенная в движениях, с заторможенной жестикуляцией. Она достаточно симпатичная, но в меру, что навевает на пациентов сон. Это замечательно! Я сам как – то раз полулег в их мягкое удобное кресло, зевнул, широко открыв рот – «Ыаэа! », а когда закрыл – одним зубом во рту уже было меньше.  

Добрая женщина, конечно Кэт добрая, тут и думать не надо, задает мне нужное направление движения по узкому коридору, – «Прямо, потом налево и направо». Я не могу запомнить и начинаю идти куда попало. – «Да нет же! » Пухлые, мягкие ладошки подталкивают меня в нужное место в нужном направлении. «Так – то лучше, а то от страха сбежите через запасной выход. »  

Основная обязанность Кэт – держать в руке шланг, из которого льется вода, и направлять струю прямо в ваш рот. Вода бурлит, переливается через край. Вы захлебываетесь, стараетесь не кашлять, но кашляете, задыхаетесь. Извиваетесь во все стороны. Широко открытый рот при этом должен оставаться разинутым и быть неподвижным. Этого требует зубоврачебный процесс.  

Непонятно, согласно русской грамматике зубной врач – мужской род, мягкий знак не нужен. Но нашего зубного врача, вы будете смеяться, зовут тоже Катя. То есть она женщина, не зубной врач, а врачиха, зубная врачь. Женский род – значит пишу с мягким знаком! Тут важно еще не ошибиться с буквой «К». У этой Кати какой – то де фект в произношени. Получается не К, а два подряд – К-К. Себя она называет К’кэт. Итак, имеем Кэтти, Кэт и К’кэт. Попробуйте запомнить. Рост одинаковый. Хорошо, что у них хотя бы голоса разные.  

А я продолжаю захлебываться и задыхаться. Сейчас умру! А тут еще кончик носа зачесался. Ужасно! Ужасно! Невозможно же терпеть! Кэт увлечена удержанием шланга, ей не до меня. Кроме того, она непрерывно говорит – напоминает себе имя мужа и где он работает, как зовут детей, их у нее двое, где они учатся и чем больны в данный момент. Еще с ними живет ТА – это свекровь. О ней Кэт даже упоминать не будет, а вот их кошку будет. Имя кошки не Кэт, нет – нет, а совсем наоборот – Кот, потому что это кот.  

Судорожно пытаюсь глотать воду. И это с широко разинутым ртом, в котором шевелятся пальцы К’кэт, в беспорядке разбросаны колющие и режущие инструменты и визжит бормашина! Чертов водяной шланг! Из – за него ко мне начинают подкрадываться мысли о фонтане. Если из фонтана бьет струя воды, то смотреть на нее опасно. Всегда. Сами знаете почему. Пожалуй, не стоило мне рисковать там, дома, перед походом в офис врача с фонтаном, пусть даже женского рода. Стоп! О чем это я?  

Среди трех Кать, К’кэт главная. Важная, никаких шуток. Это она распорядилась освободить один из столов в кабинете от всякой зубоврачебной ерунды. Теперь у них там выставлена целая коллекция ежей. Ежи всякие – глиняные и фарфоровые, деревянные и плюшевые. Из разных стран и разных национальностей. Хеджехог – это американский, сивай – китайский, ирисо – испанский. Думаете, пинСвин – это норвежский пингвин. Нет, это еж, а их пингвин будет – пинвин. Ничего не поделаешь, пришлось мне пополнить эту толпу двумя сделанными в Китае сивайями. –«Почему ежи? » – спросил я, потому что ежики был ответ.  

Один раз я подсунул под ежей плитку шоколада. «Так как – то обычнее. Посмотрим, как долго ежи смогут охранять шоколад. » – «Не смогут», – сказала К’кэт, в одной руке гудит бормашина, другая уже вытирает салфеткой шоколадные губы, свои, естественно. Не мои же. – «А красивую бумажку от плитки мы оставим лежать под ежиками, так чтобы все ее видели и догадывались. »  

Не могу сказать, что К’кэт в этой компании выглядит самой старой. Она просто попОжилее остальных. Именно так, а не попАживее. Хотя надо приглядеться. Ее рот плотно закрыт маской, я думаю, это чтобы скрыть дефекты своих собственных зубов. А может быть и по другой причине.  

Сходил я тут пару раз к другому зубачу. Очень хороший мужик, но изо рта у него так пахло! Поэтому не рекомендую. Никакая маска не помогала. Я пожаловался его медсестре, мол могу не выдержать. – «Вот как блевану, будете знать! » – А она – «Подумаешь, какие мы нежные. Я же привыкла. »  

А еще одна! Та вообще, работала высунув язык. То есть не целиком, а кончик, прикусив его между зубами. Это от старания. И это было хорошо, потому что стоило ей отпустить язык на волю, как из ее рта начинал литься поток неприличных анекдотов. Смеялась или вернее ржала над ними только она сама. Медсестра подхихикивала начальнице, но как – то уныло. Я заранее просил прощения – не могу, мол, одновременно захлебываться от смеха и от воды из шланга.  

+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++  

Пропустите! Читать рискованно.  

Здесь мне следовало бы оставить пустое место в тексте и не рассказывать об одном особенно впечатляющем опыте общения с зубным врачом. Потому что он, как бы это сказать... Он был какой – то не такой. Не врач, это была, как я сразу догадался, женщина, а случай. Вот как это было. Выхожу я из станции метро «Черная речка». Сразу понятно – это было давно и в Петербурге. И вдруг у меня заныл зуб. Что делать? Вот лягу на травку и умру. Гляжу, а передо мной вывеска – «Лечим зубы. Быстро, надежно и без боли. Дешево. » Тогда, в месте с перестройкой, появилось много частных зубоврачебных кабинетов.  

Я как в тумане открываю дверь, и как в тумане вижу – я в кабинете. Вот кресло, вот бормашина, вот фигура врача. Мне помогают шлепнуться в кресло, оно опускается, я уже лежу, и надо мной склоняется.... декольте! Большое такое декольте. Я судорожно закрываю уже раскрытый для лечения рот и пытаюсь позорно вскочить и убежать. Поздно! Декольте плотно накрывает меня сверху – «Лечим без анестезии! » – Какая там анестезия! Я перестал что – либо соображать – какая – то совершенно противоестественная ситуация, возможная только, может быть, в скульптурах Родена. Но оказалось, что соображать и не надо. Несколько мгновений, так мне показалось, и меня вернули в сидячее положение целым и живым. Вот она во рту, новая пломба. А декольте стоит рядом, теперь надежно задрапированное в белый медицинский халатик. – «Цена пломбы с услугами.... рублей. Долларами меньше. » – Я было запротестовал – какие еще такие услуги? Это же была просто реклама, за нее платит не покупатель, то есть не я, а рекламодатель. Но тут в кабинет заглянула какая – то очень бритоголовая морда. – «Жадный платит дважды», – произнесла морда. «Нет, нет, я не жадный, я просто учитываю ситуацию. Я учел. Я все понял. Правильно понял. » – Кладу деньги на столик и быстро ухожу. Громко, – «Буду рекомендовать! » и шипя, – «Врагам. »  

И только сейчас мне стукнуло в голову. Это декольте, как я сразу не догадался, оно явно ведет свою родословную от Лилит. Той самой Люцеферовой феминистки, от которой нашему прародителю Адаму с трудом удалось избавиться. Ну и скандал был! Хорошо, ему Бог помог. Мне повезло больше – без всякого скандала и совершенно самостоятельно я улизнул от Лилитовой пра – пра -....- правнучки. А все потому, что всегда рискуя рискнуть, ну вы помните, я люблю рисковать, я никогда не рискую по крупному. Вот и в казино я проигрываю всегда, но по мелочи. Не беру с собой деньги, вообще не беру. А одалживаю их у жены. Больше трех долларов не выпросишь, потому что знает – не верну.  

+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++  

Однако пора вспомнить о К’кэт, которая сквозь маску ухитряется сообщить мне, что она из Петербурга, жила там с мамой и папой, была хорошей девочкой и закончила стоматологическое отделение медицинского института. Я в ответ хотел было пропеть песенку про то как «Лежат в тазу четыре зуба, а я как безумный рыдал, а девушка врач хохотала, я голос Маруси узнал. » – Замечательная песня, сам с друзьями пел ее подругам много раз. Но сейчас не получается. Анестезия – язык онемел, бормашину не перешуметь, да и вообще фонтан во рту. Ну да ничего, я спел им ее после того, как все счастливо закончилось, и я отдышался. Во рту у меня белели две новые желтоватые пломбы. Во время пения они не выпали, сидели прочно. Я проверил, покачав их пальцами.  

А вот про мальчика Жору я решил им спеть следующий раз. Не все же сразу. Учился у нас в школе такой. Все после седьмого класса перешли в восьмой. Ну, бездельники же! А умный Жорин папа ушел его из школы в зубоврачебный техникум. После окончания он ненадолго стал очень важным и уважаемым человеком. При встречи доставал из кармана толстый бумажник и начинал шевелить в нем пальцами. А потом, уже надолго, переехал жить в тюрьму. Что – то там у него случилось с золотишком. Запомнил я его по песенке: «Жорман – Борман нос оторван, вместо носа папироса, вместо пуза..., и так далее. Перечисление всех частей его тела, без исключения, заканчивалось попкой – «Вместо попки – две коробки. »  

2. Некоторые воспоминания из прошлого. -------------------------------------------------------  

Вообще – то зубов у меня еще много, и встречи с Катями, я надеюсь, будут продолжаться. Как – нибудь я им расскажу про благородный поступок большой лохматой серой крысы. Она тихо и мирно жила в комфортабельных условиях в подвале под нашей квартирой на первом этаже. Кому интересно сообщаю адрес: Кировский (теперь Каменноостровский) пр., дом 55, квартира 22. Телефон был В-2-20-41. – «Але? Это частная квартира. Ошиблись номером. » – Дом по тем временам был необычным, кооперативным. Дед со стороны матери в 1931 году внес посильный пай и стал владельцем квартиры. После войны ему вернули деньги. Ха – ха, это после всех пертурбаций и девальваций, кажется, была тысяча рублей, и он перестал быть собственником. Еще чего захотел! А ну в единую толпу строителей коммунизма! Почему он выбрал первый этаж? Потому что был безземельным крестьянином, вот почему, и хотел жить поближе к тому чего не имел, к земле.  

Дом является памятником архитектуры конструктивизма, и поэтому в нем много неконструктивных вещей. В частности, меня очень интересовала огромная длинная и широкая прямоугольная яма у одной из стен внутреннего двора. В этой яме гасили известь для строительства. Страшное, но привлекательное дело. Страшное, потому что там не было реального ограждения – только скромный бордюр (петербургское слово) высотой в один кирпич, и в нее, то есть в белую вонючую дымящуюся массу легко было свалиться. Тому, кто упал, не позавидуешь. Я сам пробовал бросать в нее что – нибудь дохлое. Оно мгновенно становилось еще более дохлым. Привлекательное, потому что страшное, и к ней родители категорически запрещали приближаться. А как не приближаться, если через яму нужно было изо всех сил лупить мячом по стене дома – она была глухая, без окон и дверей. Мячик отскакивал и летел через известь обратно к вам в руки.  

Евгений Левинсон, архитектор, решил порадовать жильцов и себя тоже, ведь он сам жил в этом доме много лет, сделав очень глубокие подвалы. В них каждая квартира имела свой сарай для дров – в доме было печное отопление, и для всякого ненужного хлама, который вдруг мог стать нужным. Не учел он лишь то, что славный город на Неве стоит на болоте, а еще есть Финский залив и наводнения. В итоге многие подвалы в домах были сырые – стены, потолки покрыты плесенью, а на полах местами лужи.  

Один раз, во время особенно сильного осеннего наводнения, когда вода в подвалах достигла критического уровня, Крыся, буду из любви и уважения так ее называть, решила попроситься временно пожить под кроватью моей мамы, где было сухо. В знак благодарности она притащила в зубах огромную челюсть из чистого золота. Как сейчас помню, нижнюю. Она лежала на полу у изголовья кровати, и я ею немножко поиграл. Красивая была вещь, вся изогнутая такая, зубастая и очень тяжелая. У кого Крыся ее стащила? Наверняка, у какого – нибудь мужика. Спал ли он храпя, широко разинув рот? Или уже умер и не храпел? И его жена вынула из его рта золотую вещь себе на память?  

Крыся из под кровати благодушно подсматривала за мной одним красным глазом, второй притворялся спящим. Мне показалось, она улыбается. Я уже было пошел на кухню принести ей чего – нибудь поесть, как вдруг мама проснулась. Я забыл сказать, что все это происходило утром, но довольно поздно. Мама любила поспать. Почему бы и нет? Ей не надо было ходить на работу. Она следила за порядком в квартире и проявляла умеренную заботу о ее жильцах. Мне же нельзя было спать так долго. До того, как мама встанет, я должен был совершить несколько ужасных проступков, чтобы было кого и за что ругать.  

Например, я мог разбить ртутный термометр. Конечно, не нарочно и соблюдая осторожность – мелкие осколки стекла так и норовили воткнуться в пальцы. Но стоило мне подумать о такой возможности и вот, пожалуйста. Он уже разбился, и замечательный ртутный шарик катается по складкам одеяла или по полу. А как интересно рассматривать ртутную лужицу в своей ладони! Почему термометр и почему ртутный шарик? Потому что в детстве я часто болел и любил измерять температуру. Сейчас со всех сторон слышны крики и вопли – Ртуть очень вредна! Не пейте неизвестную воду! Там ртуть! Рыба?! – «Да вы что, с ума сошли! » – это голос из – под кепки известного писателя и философа. Узнали? А почему рыба любит плавать там где глубже? У нее тяжелое брюхо, ртуть там. Вот почему.  

Я всему этому, конечно, верю. Но сомневаюсь. И рискнул, помните, я же люблю рисковать, лизнуть ртутный шарик, правда, только один раз. Ощущение неопределенное – похоже на лягушку. Ага, он и лягушку лизал! Да! И нюхал тоже. Лягушка пахла интересно, какой то болотной дрянью, а у ртути запаха никакого. Вообще ничего нет, и вредоносных ртутных паров я тоже не заметил. Хотя та, которую я оставлял в блюдечке на подоконнике, куда –то постепенно исчезала. Крыся слизывала? Сомнительно. А впрочем, почему нет?  

Или я мог сделать на полу лужу, вылив воду из чашки. А вы о чем подумали?! – « Дамы, дамы, помогите Боре, помогите Боре, вам говорят. Боря сделал лужу в коридоре, лужу в коридоре, вам говорят. » – А потом ходил вокруг лужи – « Это Бобик, опять Бобик! Бобик, признавайся! » – Бобик – это такая загнанная мной навечно в угол комнаты собачка. Такая абсолютная дворняжка. Хвостик – длинный голый прутик, которым она непрерывно описывала круги в воздухе, чтобы за него было невозможно ухватить. У одних наших знакомых собака так сильно вертела хвостом, что он чуть было не оторвался. А зверь начал непрерывно выть – ну болит же! Хозяева сначала пробовали загибать хвост к спине и приклеивать скотчем, но это было сложно и выглядело как – то странно. Животное пыталась дергать хвостом вверх. При этом его задние лапы и зад подпрыгивали и из него извергалось то, чему и положено, причем без всякого четкого расписания. Тогда хвост вообще купировали, то есть отрезали, под основание. Так появилась новая порода – бесхвостый эрдельтерьер, родоначальник – Альф, Альфик. Не верите? Тогда читайте – Tailless Airedale Terrier. Это латынь. По – английски будет также.  

Между тем, мама уже сидит в кровати и недоуменно смотрит на челюсть. Глаза у нее постепенно расширяются, расширяются, и вдруг она закричала. Голос тонкий, но оконные стекла и посуда в буфете зазвенели. Вместе получилось даже мелодично и красиво. – «Что это!? Кто принес!? Зачем!? Это ты, мерзавец! » Ну конечно, я уже мерзавец. Спасибо Крыси, Крыся в дательном падеже будет Крыси, или я ошибаюсь? – она меня спасла. Поняв, что жизнь ее друга, моя жизнь, находится в опасности, она выскочила из под кровати, совершила по комнате несколько отвлекающих вальсирующих па и скрылась. Я хотел было побежать за ней, посмотреть куда это она, но тут вдогонку опять мамин вопль. «Ай, крыса! Ай! Она обслюнявила челюсть! И мужик тоже! Обслюнявил! » И мама упала в обморок обратно на кровать, предварительно поправив подушку, и накрылась с головой одеялом.  

Мне стало скучно. Вот лежит мама. На кровати. Вот лежит Челюсть. На полу. Какой – то натюрморт Дали получается. Правда, про Дали я тогда еще не знал. А Крыся убежала, может навсегда. Жалко ее. А вдруг она еще вернется? Под мою кровать! Может быть у нее есть вторая золотая челюсть, верхняя? А хоть бы и не золотая, а деревянная, как у Джорджа Вашингтона. Зачем мне золото? Впрочим, про этого достойного человека я тогда тоже ничего не знал.  

Что было дальше? Не думаю, что мама, она была очень брезгливая, рискнула потрогать многократно обслюнявленную Челюсть. Может быть ее отдали Жорману – Борману? Хотя нет. Этот парень появился в жизни нашего дома на Петроградской значительно позже. Вероятнее всего, ее просто спрятали так, чтобы потом не найти. Тогда иметь золото дома было небезопасно, тем более зубной высшей пробы. Как объяснить человеку в форме и при нагане откуда это богатство взялось. Ага, крыса принесла на хвосте. Кто этому поверит? Я теперь и сам иногда сомневаюсь.  

Между прочим, такой непростой человек с настоящим Товарищем Маузером жил в нашем доме. Он был известным кинорежиссером, о чем свидетельствует мемориальная доска на фасаде. Может кто – то смотрел «Обломок империи», «Перед судом истории», «Она защищает Родину», и так далее. А маузер был товарищем режиссеру потому что тот параллельно работал в ЧК. В частности, он очень был к месту, когда режиссер выбивал деньги на съемки фильмов. Приходил туда, где деньги лежали, садился за стол, выкладывал на него маузер. Потом здоровался, потом начинал поглаживать товарища, а уж совсем потом говорил – «Денги давай! Давай денги! » ( Мягкий знак пропущен сознательно. )  

Его сын Марик, когда началась война, выталкивался родителями во двор погулять, и всем рассказывал, что они совсем не те, как о них думают и кто они на самом деле, а совсем наоборот, из латышей. Вот и их фамилия – псевдоним. Кто это такие, латыши, он не знал, я пытался спросить. Для чего он это говорил? Непонятно. Папа велел. Маленький Марик приходил к нам домой на елку вместе с другими ребятами, где – то была общая фотография, а потом стал вполне себе знаменитым дирижером.  

3. Ода шоколаду. --------------------------------  

Я покидал зубной офис в самом радужном настроении. Тем более что Три Кати благосклонно разрешили мне оставить у них коробку с шоколадными конфетами. – «Только незаметно, чтобы мы ее обнаружили случайно, как – нибудь, потом. » После чего они немедленно и одновременно набросились на конфеты, объявив, что сами никогда не покупают шоколад, потому что он вреден. У них есть особые места, они похлопали себя по этим местам, склонные к бесконтрольному увеличению в размерах от одного запаха шоколада. А вот тот шоколад, который им дарят, очень даже необходим и полезен, он способствует работе мозга. А о разных там местах можно временно забыть.  

К’кэт даже выразила справедливое недоумение, почему это все пациенты оставляют им конфеты после лечения, а не до. Ведь подкормленная шоколадом, она бы значительно искуснее расковыривала дырки в зубах. – «А я бы крепче держала шланг с водой», – сказала Кэтти. – «И брызги перестали бы по ошибке попадать в мой собственный рот. » – «Я всегда держу его открытым», – добавила она. – «Потому что так я выгляжу еще красивее и умнее. » – А у Кэт, когда она ест шоколад, мозг начинает изобретать различные изощренные способы как увеличить себе зарплату. – «И вообще, мне достается конфет меньше всех. Пока меня позовут. Пока встану и посмотрю на себя в зеркало. Приду, и где они, конфеты эти? » Это был прямой намек на то, что конфеты следует оставлять у нее в приемной.  

Вдруг К’кэт, совершенно непонятно зачем, но с явным намеком, сказала, что когда она жила в Петербурге, за ней ухаживал некий юноша. И он водил ее в дегустационный зал на Обводном канале, где шоколад запивали коньяком. Это было вкусно, но неправильно, потому что сам царь Николай I велел своим придворным зализывать коньяк исключительно лимоном.  

Я ее намек сразу понял, но не принял к сведению. Еще чего, ну лимон – еще куда ни шло. Но коньяк! За зубы!  

Я сам был в этом дегустационном зале несколько раз. За сеанс давали попробовать примерно двенадцать сортов коньяка, но крошечными порциями. После чего приходилось там же перемещаться в бар. Дегустация продолжалась, но уже нормальным человеческим способом с помощью бывших тогда в обращении граненых стаканов. По окончании, по дороге домой в общественный транспорт пускали, но неохотно. Иногда даже приходилось брать такси.  

4. Начинаем улыбаться. ------------------------------  

По извилистому коридору к выходу меня опять направляла Кэтти – прямо, направо, мимо кабинета врача Николая. Этот Николай тоже был из Петербурга – очень высокий, очень полный, пальцы как сардельки. Помните, я люблю рисковать, и я как – то рискнул пойти к нему, но всего один раз. Толстые сырые негнущиеся сардельки во рту, да еще с ногтями – это нонсенс. Правда, надо отдать ему должное, он очень хорошо удаляет зубы. Просто зажмет зуб между большим и почему – то средним пальцем, дернет и все. – «Так проще, не надо стерилизовать инструменты. Кипятить там... Падают на пол. »  

На улице я потрогал свою челюсть. Вот она, на месте. Громко откашлялся. Получается. Плюнул на жука, бегущего по дорожке по своим делам. Удачно. Недалеко на тротуаре стоит скамейка. Я на нее сажусь. Я всегда так делаю после посещения Кать, зачем не знаю. Это раньше нужно было тянуть время до еды, а сейчас – пожалуйся! Кусай свои онемевшие губы и язык сразу и сколько хочешь. Между прочим, пить советую через трубочку. А как иначе, если ваш рот открывается только на одной стороне лица.  

Итак, сижу. Смотрю, мимо идет мужик. Очень здоровенный, в смысле своего роста и размеров обуви. И очень старый, шаркает ногами. Глядит важно вокруг, потому как при деле – держит за тощую ручку старушку, наверное жену. Маленькая такая старушка, худенькая. Если бы не рыжий парик да не ярко красные губы, да еще не намалеванные красные пятна на щеках, ее можно было бы просто не заметить. В отличие от старика, как всякая женщина, она вертит головой во все стороны, интересуется – как бы чего не пропустить. Увидела меня, радостно закивала, заулыбалась. Я в ответ помахал ей рукой – привет, привет. Ее муж, не замедляя шарканья, поворачивается к бабке, кладет ей на парик сверху ладонь свободной руки – вот так баскетболисты хватают мяч – и поворачивает парик с головой в направлении правильной траектории движения. Все выглядело так смешно, что я не мог сдержаться. Я засмеялся, вернее заржал, да так громко, что всполошил птиц на дереве, под которым сидел. Они улетели прочь, предварительно обгадившись. Мне в этот день везло. Пострадали только мои ботинки, оба.  

Кажется, я еще не назвал город, в котором все это происходит. И не буду. Зачем нам наплыв туристов при наличии нелегальных иммигрантов. А вот почтовый индекс пожалуйста – 02446. Не каждый рискнет поехать, зная только почтовый индекс, да и не каждый знает, что это такое. Я имею в виду не только читателей. Сегодня утром пришел к нам домой электрик, починить такую штуку на стене, к которой мы подключаем холодильник. Я, чисто из интереса, спрашиваю у него, что эти пять цифр означают. Он подумал, вопрос то непростой, и сказал, что это шифр такой, означает сорт яблок. И конечно, ошибся. На яблочной этикетке всего четыре цифры. Например, номер 4133 присвоен сорту Гала, 4015 – Красному деликатесу, а самые замечательные яблоки 3283 – Медовые Хрустяшки.  

Зато электрическую розетку он привел в порядок очень быстро. Поднял большой палец вверх, окей мол, и пошел к выходу. Я гляжу – совсем не окей, холодильник не работает! Еле успел заторомозить специалиста у дверей. Вот уж, теперь совсем окей, уж, сказал он, поковырявшись в розетке и показав мне все тот же большой палец. Да, холодильник зашумел и микроволновка заработала, а вот плита – черта с два. Ушлый парень на этот раз удрал от меня очень быстро и далеко. Я нашел его на первом этаже в офисе начальника, где он отчитывался о проделанной работе. После его третьего захода, наконец, заработало все.  

Вечером я пошел выбросить мусор в мусоропровод в специально отведенную для него комнату. Открываю дверь, а там темно, как у..., как не у всех, а у некоторых. Пришлось снять один ботинок и засунуть его в щель под дверью, чтобы она не захлопнулась. Смотрю – на стене новая розетка, а света, конечно, нет. Парень и тут побывал. А мне и лучше. Теперь буду оставлять мусор снаружи, в коридоре, пока менеджер не раздаст всем жильцам по фонарику.  

Интересно, что этот мастер электрических дел все время мне улыбался – когда работал, когда приходил и уходил и даже когда я извиняющимся голосом сказал, что пива у меня всего лишь одна бутылка. Сорри, мол, самому мало. А он ответил, что да и ладно, он подождет до следующего раза. А вот его герлфренд очень любит шоколад. Разглядел на столе шоколадку, зараза.  

Это я все к тому, что обнаружил в районе с почтовым индексом 02446 много людей, которым почему – то нравится мне улыбаться. На улице, в магазине, в метро. Вот он, она или оно смотрит на меня, сначала как бы без интереса, равнодушно. И вдруг в глазах появляется какой –то вопрос – какой я не знаю, но на всякий случай проверяю застегнута ли молния, рот изображает улыбку от уха до уха, а голова интенсивно кивает. Иногда радостно машет рукой и кричит – хай, хелло. Особенно мне нравится – «хай, дюд». Дюд – это вроде пижона или чувака. Пишется по – английски Dude. Не путайте с Юрием Дудём. У него с фамилией что –то не совсем. Откликается на Дуд, а пишет Dud, что произносится – Дад. Но в любом случае, переводится – "недоделанный". Ему до дюда еще далеко.  

Недавно идем по улице, довольно сильный дождь и я. Держу зонтик над головой. А навстречу бежит мужик, приятно упитанный, лет пятидесяти. Зонтика нет, шапки нет, а есть абсолютная плешь, по которой барабанит дождь. Сильно, капли отскакивают, получается даже красиво. – «Привет, дюд! » – кричит он мне. Я в ответ, – «Тейк кэар! », – мол будь осторожен. Меня переполняет двойная радость – не забыл взять зонтик и пижоном обозвали. А это значит, что признали за своего, что я еще ого – го! Способен к активным действиям, неважно каким.  

Опять отвлекусь. Есть еще одно популярное обращение – «гай». Оно очень непростое. Стоит парень – «Привет гай». Два парня – «Привет, гайз». А женщина? Ну какой же она гай? Она – мадам или ма’ам, если пожилая и достойна уважения. Старушка старушке может сказать «Хай, Шугар», то есть сахар, как напоминание о диабете или о фильме из детства – «В джазе только девушки». И все же... Вот стоит мадам. К ней подходит вторая. Привет, мадамы? Ну нет. Привет, гайз, вот как правильно! То есть одна женщина в начале очереди – женщина, вторая женщина в конце очереди – женщина. А две рядом – гайз, парни, но женщины.  

Я не хочу быть гаем, сказала мне одна дама из Москвы, рядом с которой я сидел на уроке английского. Вошла учительница и обращаясь к классу сказала – «Хей, гайз. На что москвичка – «У меня очень звучная фамилия. Я ею раньше так гордилась. А теперь... » Оказалось, ее зовут Асс. – «А здесь....по – английски – это осел» – «Вы еще не все знаете», – сказал я, глядя на увесистую часть ее фигуры, разместившуюся на стуле.  

Наверное во мне есть что – то такое – эдакое, почему ко мне часто обращаются не мистер, или сэр, или как – нибудь еще, друг, например, а именно дюд, чувак. Вот, еду я в метро. Вернее, вагон едет, а я в нем стою – народу много. Смотрю, прямо на полу у дверей сидит парень. Я не знаю, завидовать мне ему или презирать, потому что пол грязный. А он почувствовал мой взгляд и, улыбаясь во весь рот, говорит, – «Хэй, дюд, хочешь место, я подвинусь. » – Я ему, – «Не получится, ты, наверное, прилип к полу. » – А он, – « Прилипай рядом. » – Меня спасла остановка.  

Хотя нет, как – то менеджер дома, женщина, такая вся очень основательная, высокая, кругом себя пышная, подвел только язык, по – английски не научилась, по – испански забыла, а может и не умела. Приходит в нашу квартиру и начинает громким голосом мне что – то выговаривать. Я понимаю, что она чем – то недовольна, но чем? Я понимаю только «Мистер – Мистер, Мистер – Мистер». Причем в каждом последующем Мистере звук «И», следующий за «М», звучит все громче и громче – «и, И, И! ».  

Заканчивается это внезапно настоящей истерикой. Она вдруг начинает громогласно ржать и размазывать по лицу слезы. Так ей смешно и весело. Я подставляю под нее стул. Она на него шлепается, чудом не сломав, ей бы следовало сидеть на двух стульях сразу, и успокоившись горячо меня благодарит – спасибо, спасибо! Мы это что?! Мы с этой дамой, ее зовут Сандра Родригес, уже друзья? Я прошу ее повторить все свое сценическое выступление сначала, только помедленнее. Наконец, все доходит. Случилось так, что когда нас не было дома, пришла инспекция проверять исправлен ли наш холодильник, то есть достаточно ли громко он шумит и трясется, когда работает. Такое вот планово – предупредительное мероприятие, нужно прослушать 60 холодильников у всех жильцов дома. Инспектором была очень тощая и злобная старуха из домоуправления, ну прямо вылитая Баба Яга. «Тупая как пробка и к тому же совершенно глухая », – сказала Сандра радостно. Правда, в ее английском варианте тупая была не пробка, а кирпич. Вместо тупого кирпича американец еще может сказать – острый, как мешок мокрых мышей. Но это для людей с высшим образованием. Оказывается, две женщины друг друга ненавидели.  

А дальше случилось вот что. В нашей квартире был сезон борьбы с мышами. Хорошенькие такие серенькие мышки. Так и бегают, так и прыгают. Но все – таки лучше, когда их нет. Тише в доме. Жена перестает испуганно кричать, и лучше слышно, как шумит холодильник. В Петербурге все было проще, там мышей не было. Были крысы. У друзей бралась напрокать голодная кошка, и все – вопрос решен. В Америке кошки тоже есть, пожалуйста, рядом магазин. Но они какие – то странные. У меня на них аллергия, на собак нет, на мышей нет, а на кошек – еще какая! Кошка в доме, я чихаю, мыши пугаются, прячутся – ловить некого.  

Пришлось использовать современный метод. Покупаешь бумажные листики, намазанные чем – то очень липким. Раскладываешь их сплошной полосой по полу поперек мышиных троп, и все. Потом собираешь урожай. Мышек, конечно жалко. Прилипают намертво. Пытался я их относить в магазин, торгующий кошками, собаками, змеями и теми же мышами. Не берут. Даже бесплатно. Требуют официальный документ от ветеринара, что мышка на липучке стерильно чистая. А то отдашь ее, заразную, змее, она сидит тут же рядом в клетке и просит покушать, и пожалуйста, у рептилии понос или, еще того хуже запор. Раздуется в шар – застрянет в клетке, не вынешь. Как отдать покупателю!?  

Можно, конечно, оставлять мышек у входа в магазин вечером, когда он уже закрыт. Тут важно не нарваться на какого – нибудь любителя природы – «Бедная мышка – бедная мышка! Живодер – живодер! Позвоню в полицию – позвоню в полицию! »  

Короче говоря, перед тем как уйти из дома, я рискнул, помните, я люблю рисковать, положить одну полоску из нескольких липучек перед входом на кухню, а вторую под входную дверь. В чем риск? Так жена же! Ходит туда – сюда. Приходится за ней следить. И случилось то, что случилось. Нет, не с женой. Баба Яга, инспекторша, в наше отсутствие открывает своим ключом дверь, не глядя, ну она же начальник, шагает в комнату, и ее ноги намертво прилипают к липучкам. Она пугается, судорожно пытается освободиться. Теперь она уже облеплена вся – руки, живот, задница. Дико орет, прибегают люди, оборачивают старуху полиэтиленовой пленкой, чтобы самим к ней не прилипнуть, и транспортируют в ближайшую химчистку. Целиком. Позже, я зашел в эту химчистку. Владельцы –муж с женой, конечно китайцы, очень веселились, называли меня «Наш друг» и просили следующий раз звонить им прямо в мастерскую. Обещали прийти немедленно и со своей пленкой. А у Сандры я теперь лучший квартирант. «Сандра, когда у тебя день рождения, а то вот опять зря принес шоколадку? » – «И совсем не зря. А когда день рождения не скажу. Это что же будет – всего одна шоколадка в год? А остальные праздники? »  

Или вот еще. Гуляю по садику, то есть я сижу на скамейке, а гуляет моя жена. При себе имею палку. Это для защиты от диких индюков. В городе их немеренно! Ходят по проезжим улицам, плевать им на транспорт, по тротуарам, иногда даже летают. Это вообще страшно – этакая бомба машет огромными крыльями над вашей головой. Почему то индюки мужского пола любят на меня нападать. Наверное ревнуют к своим индюшкам. На бросающегося в атаку индюка стоит посмотреть. Вот он, и так большой, раздувается до невероятных размеров. Вот он бежит к вам, шея, ставшая змеиной, вытянута вперед, красный разинутый клюв угрожающе шипит. Он уже в двух шагах от вас, задирает огромные когтистые лапы. Спасти вас может только палка. Увидев палку индюк почему – то сразу успокаивается, поворачивается к вам боком и начинает мирно курлыкать – «Это я просто так, для развлечения, будем дружить». В итоге, мне ни разу не удалось сделать хорошую фотографию индюка с близкого расстояния. Невозможно одновременно махать палкой и неподвижно держать камеру.  

И только один раз я рискнул покормить этого опасного зверя с ладони. Иду по улице, вижу стоит толпа индюков, то есть не людей, а реальных индюков. Смотрят на меня, раздумывают – раздуваться – не раздуваться, шипеть – не шипеть. Как назло палки у меня нет. А есть полные карманы, набитые каштанами. Зачем они мне – не знаю. Просто приятно собирать. Красивые такие, коричневые, гладкие. Если очистить от грязи.  

Я знаю одно место, где их особенно много. Легко запомнить. Там на пересечении двух улиц – Карлтон и Монмут на тротуаре круглый год стоит пианино. Зимой оно прячется под снежным сугробом, а летом превращается в красивую цветочную клумбу. Цветы плотно покрывают крышку и клавиши. Я попробовал раскопать клавиши, а вдруг можно поиграть. Нет, не поиграл, то есть у меня не получилось их нажимать. Следующий раз приду с молотком. Тем более хозяин пианино не будет возражать. Он возненавидел эту клумбу, кому охота сгребать с нее снег, менять землю, высаживать рассаду, в засушливые дни поливать. Первый год это было развлечением. А теперь на седьмой год? Хотел ее разломать – прибежали журналисты из газеты «Бостон Глоб» – «Городская достопримечательность, городская достопримечательность! Ни у кого нет, а у нас есть! Туристы – туристы! И никто не хочет помогать. Даже птичье дерьмо приходится убирать самому. »  

Когда я собирал каштаны под деревом – растет недалеко от пианино, рядом притормаживали машины, водители интересовались – что да как и зачем. Одна китаянка спросила можно ли их есть и в каком виде. – «А если у меня не очень крепкие зубы? Качаются. » – «Перестанут качаться – выпадут. »  

В общем, вспомнил я, что люблю рисковать, и протянул индюкам ладонь, полую каштанов. Те прямо обалдели – это что, мир и дружба?! Нет войне! И самый здоровый из них подходит поближе и очень деликатно, свернув шею на бок, осторожно берет каштан в клюв. Интересно, как же он с ним справится? А никак. Раз! И нет каштана. Проглотил целиком. Потом он повернулся к остальным, злобно заклокотал и зашипел. Те растерянно отступили назад. А мой индюк повернулся к ладони и буквально слизнул все остальные каштаны, один за другим. Я пересчитал пальцы – все на месте. Правда немного мокрые, индюк обслюнявил или обсопливил. Я хотел было обнять жену, очень удобно таким образом вытирать руки. Но она отбежала на безопасное расстояние, чтобы там трястись от страха и выкрикивать лестные для меня словосочетания из индюка и названий некоторых копытных животных. Для меня осталось непонятным, почему эти твари не собирают каштаны с земли сами. Что – грязные? Или лень нагибаться?  

Теперь вернемся в парк, где я сижу с палкой на скамейке, а моя жена гуляет. Вдруг, мимо меня быстро идет, почти бежит, ма – аленький такой старичок – с ноготок. Весь в седой бороде и усах. Опирается на тросточку. Я ему – «Ух ты, какое у вас замечательное транспортное средство, какая скорость! » Борода слегка притормозила, раздвинулась и я увидел две улыбающиеся челюсти, полные зубов. Все было белым, блестящим, без изъянов. – «Хозяйство новое? » – спросил я. – «Поменял, когда мне подарили палку. Вот сейчас ее испытываю. » – Старикашка заржал и поскакал дальше. «Си ю дюд! » – сказали мы одновременно, он мне, а я ему. То есть – увидимся, чувак! Ха – ха! Два чувака!  

А вот появилась группа людей, человек пятнадцать. Часть из них с собаками, некоторые поддерживают друг друга – держатся за руки. Мужчины, женщины, разного возраста, но что – то их объединяет. Вглядываюсь, да они же все кукутые, ненормальные. Преобладают дауны, у других какая – то невероятная походка, ноги идут пританцовывая и в разных направлениях, вывернутые шеи. Видя меня, все кто умеет улыбаются. Признают за своего, что – ли? Дают погладить собак. Пытаюсь спросить – откуда они и почему. В ответ радостно мычат, говорить – это не про них, кивают головами.  

Между прочим я разработал способ как побудить человека кивнуть тебе, изображая на лице улыбку. Особенно хорошо это получается с маленькими детьми. Предположим, вы едите в трамвае, а напротив вас расположилась мамаша с коляской. В коляске младенец, ему около года и он уже умеет не только держать телефон в руках, но и сидеть. Вы смотрите на младенца, потом поднимаете голову вверх, как бы проверяя – на месте ли потолок, а потом резко ее опускаете, при этом покачивая вверх – вниз. Повторяете упражнение второй раз, делаете третий заход и вдруг видите – младенец, счастливая рожица улыбается во весь беззубый рот, начинает повторять все ваши движения. Ну прямо два игрушечных болванчика. Изумленная мамаша с восторгом наблюдает за свои чудом. Постепенно восторг сменяется испугом – а что если это навсегда?  

Почему мне радостно улыбаются практически все встречные и поперечные девицы, молодые и не очень, я не знаю. Даже китаянки, даже, но реже, испаноязычные и, правда еще реже, черные. А совсем недавно – одна, у которой вся голова была замотана платком. Сидела на скамейке, я и спрашиваю, а нельзя ли мне присесть рядом. Между прочим, вместе с женой. «Ну конечно, конечно! » Закивала, платок размотался, улыбка от уха до уха. Хотел спросить, с чего это она, но не рискнул. Черт знает, что за этим последует. Как то еду в метро, а рядом сидит мальчик лет пяти. Симпатичный такой, черненький. Скучно ему, и мне скучно. Ну я наставил на него палец и говорю, – «Пиф – паф! » Вот дурак, это я про себя. Парнишка вскочил, как бешеный забегал по вагону, тычет пальцем во всех пассажиров – убью – зарежу, зарежу – застрелю. Хорошо, у меня была конфетка – липучка. Отдал ему, он сунул ее в рот и залип.  

Как правило, черный мужик, если он один, тоже вполне дружелюбен, общителен и улыбчив. Часто, даже слишком. Стою как – то на автобусной остановке и вдруг ко мне подходит один такой. Рожа вся сияет от счастья. «Здравствуйте», – говорит он на очень ломанном русском. Уже смешно! Как он меня вычислил? Далее – уже на английском, – «Спроси меня, как меня зовут, ну спроси, пожалуйста. » – Хрень какая – то, но любопытно. – «Ну и как тебя зовут? » – И он произносит явно заученную фразу, опять по – русски, – «Меня зовут Нии! » Тут он начинает хохотать, хватается за стену дома и медленно сползает на землю. Ноги от смеха не держат. Я всем своим видом выражаю недоумение – ну и что такого, ну Нии, бывает. В Америке все бывает. Я как-то встретил парня, ирландца, у которого имя состояло всего из одной буквы. Рано радуетесь не Ф, а Т. – «Родители намарихуанились и решили, что одной буквы мне будет достаточно. »  

– А черный мужик продолжает, – «Да ты не понимаешь, Нии – Научно исследовательский институт! Я – Научно исследовательский институт! » – Тут уже я начал выражать удивление и восторг. И Нии рассказал мне, что он несколько лет жил в Москве, учился в институте имени Патриса Лумумбы. Хотел стать переводчиком, но после года обучения, понял что по ошибке попал на факультет Лечебное дело. Ну и ладно. Зато научился пользоваться шприцем, а больше ничего и не надо. Институт не окончил, потому как был занят, перебирал девиц – а на ком бы жениться. Женился на первой, у которой от него родился ребенок – дочка. А жена сразу – хватит дурака валять, иди работать, содержи семью. Ну он и пошел в ближайший Нии. Чем они там занимались никто не знал, а он делал прививки от гриппа в их медпункте. Чтобы запомнить, где он работает – люди же спрашивают, он взял себе дополнительно второе первое имя – Нии. Полностью он Мэтью Нии Вильямс Мбабетте. Я записал на бумажке.  

Два года тому назад пошел я в госпиталь. Мне надо было сдать кровь на анализ, а им ее взять. Зашел в кабинет, а там он, Нии. Радость, восторг. И тревожная мысль – а как же!? Ходил я и раньше к черной медсестре и даже к черному медсестру, то есть к медбрату. Но чтобы давать им себя резать или колоть – никогда!  

А, черт побери! Я же рисковый! И рискнул. И ничего, в смысле ничего не почувствовал, комар кусает больнее. И игла не сломалась. Даже синяка не было. А после белой, есть тут одна такая, – всегда вся рука черная от синяка.  

Правда, иногда, в особенно серьезных случаях, например, при смертельных, могут вполне забыть улыбнуться. Вот пожалуйста. Шел я по улице, лето, жара. На мне, одна футболка, кроме шорт. Как вдруг моя правая ладонь без всякого предупреждения как хлопнет меня же по левому плечу. Больно! Смотрю, в чем дело? Оказывается, какая – то маленькая мушка укусила меня прямо через футболку. И поплатилась! А надо сказать, был сезон нильского комара. И все напоминали друг другу – не разрешайте себя кусать, не трогайте, не подымайте с земли чужих незнакомых дохлых птиц, особенно укушенных комарами. А не то – менингит, энцефалит, летальный исход.  

Я осторожно снял со своего плеча дохлую мушку, завернул ее в бумажку и... поехал в ближайший госпиталь, где был пункт скорой помощи. Там к моему рассказу отнеслись очень серьезно. Никаких шуток и улыбок, никаких хи – хи. Никто не спел мне песенку, ну чтобы успокоить: «Укусила мушка собачку... », – и так далее. Вернее спел я ее сам. Торжественно положили насекомое в баночку с крышкой. Меня положили на койку. Протерли укушенное место ваткой со спиртом. Уже хорошо! Наклеили пластырь и отпустили, взяв обещание сообщить им в случае смертельного исхода. Дома меня утешили, – «Заразу кусай – не кусай, ни одна зараза не возьмет. »  

А вот еще одна улыбчивая история про черного, на этот раз про Майкла – рабочего в нашем доме. Предполагается, что он на все руки мастер, но подтвердить это невозможно. Никто не видел что бы он когда – либо работал, очень не любит что – либо делать. Но мне он всегда готов помочь. Вот я вижу его, он видет меня. Он радостно улыбается. Мое лицо – абсолютная траурная грусть. Нужна помощь, дверь в квартиру не могу открыть, что то заело. Подходим к злополучной двери. Действительно ее нельзя отрыть. Перед ней на полу стоит бутылка пива, мешает. Майкл, теперь его лицо очень серьезное, хватает бутылку, делает вид, что она очень тяжелая – раз – два, ухнем! Рывок и бутылка у него в кармане. – «Все окей, босс, можешь открыть свою дверь. » Ну молодец же! Как то я решил проверить его на прочность. Оказалось – слабак. После тртьей бутылки, уточняю, пива перестал реагировать на внешние раздражители, и несколько дней не выходил на работу.  

5. А вот она, Россия. -------------------------------  

Теперь про нашу публику из России... Лица хмурые, взгляды – упаси боже. Такими они были дома, такими приехали сюда и такими здесь остаются. Раньше я довольно часто навещал Петербург – ну Родина же, и очень много приятелей. Идешь по Невскому и вдруг, – « Эй, привет! Какими судьбами! » – Всматриваюсь. Да это же Дима! Медведев! Не тот, а другой. Дорогой человек, художник. Обнимает меня. Далее, опасный момент – «Пойдем ко мне, выпьем. » Или натыкаюсь на бороду, последний раз она была мокрая от дождя, – «Коля, друг! » – Ну, это если знакомые. А остальные. Скользят мимо, смотрят вкось, не дай бог встретиться взглядами. Думают, мысленно, а иногда и вслух, – « Чего тебе надо, сволочь недобитая? Чего уставился? Вот как врежу. » – Один раз в Петербурге проводил наблюдение – за всю месячную поездку встретил только одну улыбающуюся женщину – кондукторшу в трамвае, сильно пьяную. Шла вдоль вагона, шатаясь и хватаясь за пассажиров, и громко ржала. Потому что забыла куда и зачем едет.  

Попадал я в России и в неприятные ситуации. Еду в автобусе, рядом со мной садится сравнительно молодой парень. Сразу понимаю – пьяноватый. Обращаясь ко мне, громко сообщает, что едет домой, там жена и двое детей. Дети не свои, приемные. Взяли их только для того, чтобы получить квартиру. Кватира хорошая, двухкомнатная. Во время своей речи пьяная дурь, назовем его так, почему то начинает звереть. Вот он уже орет во все горло – как возьмет еще одного ребенка! Как дадут ему трехкомнатную квартиру! Я не реагирую, чем привожу скотину в состояние вопросительной неопределенности – продолжать орать или уже начинать махать кулаками. А я в это время мысленно конечно, но зато со страшной силой бью его по роже, отрываю ухо и сворачиваю нос набок. Потом подумав, все еще мысленно, я делаю еще нечто совершенно ужасное, от чего он с головой проваливается в свои джинсы, а я сверху затягиваю на них ремень. Может он что – то почувствовал, поэтому заткнулся и сидел молча пока я протискивался мимо него к выходу – на моем лице победоносная улыбка. «Ах! », – вздохнул разочарованно автобус. Драка не случилась.  

Американцы другие. Иду по Пятой авеню, Нью – Йорк. На тротуаре стоит огромная картонная коробка. В ней мужчина и женщина. Сидят ногами друг к другу, валетом. Оживленно машут руками, смеются. Ну не могу я пройти мимо! Спрашиваю, можно ли сфотографировать. Обещаю копию – адрес знаю: Коробка, Пятая Авеню, Нью Йорк и так далее. Женщина, лучезарно улыбаясь, – «Пять долларов. » – Мужик, – «Ты что? Нас же двое. Десять! » – Я, – «Еще чего. » И ушел, а теперь жалею – была бы историческая фотография. Во время какой – нибудь предвыборной кампании можно было бы послать кому – следует с надписью – «Демократы, до чего вы довели людей! До пустой коробки без еды». Или – «Республиканцы, позор! Вы позволили демократам ввергнуть страну в пустую коробку без еды! »  

Или вот. Сидит прямо на тротуаре молодая девица. Сразу видно студентка – читает толстую книгу. Рядом собака, похоже овчарка. На плакате написано: «Учусь в университете, собираю деньги на прокорм собаке. » Дал доллар – собаке не жалко. В ответ получил лучезарную улыбку от студентки и размахивание хвостом от собаки.  

Нечто похожее я видел в Петербурге. У входа в метро Купчино понуро стояла лошадь. Под лошадью сидела пьяная баба. Рядом шест с плакатом: «Люди добрые, подайте на прокорм собаке. » Слово «собаке» зачеркнуто, надписано – «лошади». Я хотел было дать сколько – нибудь, ну лошадь же, как вдруг сбоку выскочил мужик, тоже пьяный, и заорал, – «Стой, не давай, все равно пропьет! » Ах так! В стоявшем рядом киоске купил батон и отдал лошади. Лошадь фыркнула, и батон исчез. – « Это как! Это зачем! », – заорала баба из под лошади. «Тьфу на тебя», – сказал я бабе. – «И на тебя», – это мужику. – «Это я не тебе», – погладил я лошадь.  

В общем, тут это вам не там, тут улыбаются. Может климат другой. Да нет. Вот зима. Завалил снег машину. Редко, но бывает. Я на такой случай держу лопату дома. И вот стою я с ней, тяжелая такая, у сугроба, раздумываю с какого бока начинать. Как вдруг – нет лопаты! Рука есть, рукавица есть, а лопата – исчесла. Оглядываюсь – да вот же она! У мужика в руках. Здоровый такой, бежал мимо, видит чувак стоит, грустит. А чего ему грустить, у него же все есть – и лопата, и рукавица, и сугроб. Выхватил у меня лопату, снег летит во все стороны. Раз, раз и пожалуйста – стоит машина чистая. Жалко, никуда ехать не надо. Мужик отдал мне лопату, улыбается. А мне что делать? Я тоже улыбаюсь. – «Ходи тут всегда. Даже когда нет снега или машина в ремонте. »  

6. Плавное завершение истории. -------------------------------------------------  

Я бы мог еще и дальше писать про улыбки. Но вынужден остановиться, заболели челюсти. Потому что когда я вспоминал про всю эту вышеизложенную дребедень, то невольно не мог сдержать улыбки. Да и жена стала подозрительно интересоваться – «Что за дурацкие улыбочки? Ты чего это там? Чего пишешь? Ты это кому? Разорви немедленно! » Она утверждает, и возможно так и будет, что ни за что не станет читать мою писанину. А раз так, зачем она вообще. Не жена – надо же так подумать! – а писанина эта?  

Зачем, зачем! Откуда я знаю. Пишу и пишу. Чего же более. Что я еще могу сказать? Ну хорошо. Вот напишу еще про один улыбчивый случай, и все. Не зря же он мне вспомнился.  

Сидим мы как – то с женой на скамейке на берегу Чарлз Ривер. Это речка такая. Сидим у прохожих на виду, и все подряд нам улыбаются. Мне надоело в ответ махать рукой – и вам, мол, того же. Поднял я ее вверх в пионерском привете и неподвижно держу. Когда прохожих нет, все равно держу, отпугиваю комаров. Устает одна рука, меняю на другую.  

Вдруг появились две девицы. У каждой поводок с собакой. Интересно, что девицы разные, а собаки одинаковые, но как оказалось не совсем. Одна затащила свою хозяйку на травку и все увидели, что она, это я про собаку, сука. А вторая, это я опять про собаку, не выдержала такого зрелища, бросилась к дереву и задрала лапу. – «Я – пес! Я не задрала лапу, я ее задрал! » – Представившись нам таким образом, собака и собак потащили своих девиц к нашей скамейке. Пес, конечно, к моей жене – погладь песика! Вы думаете собачья сука полезла ко мне с аналогичной просьбой? Ничего подобного! Она злобно следила за псом, и как только тот сунулся чтобы быть поглаженным, дико взвыла и оскалила зубы. Все зубы, сколько их бывает у сук. Девицы, которые до этого нам усиленно улыбались, – «Ах! Посмотрите, какие милые собачки. Ах, и мы тоже! » – ужасно перепугались. Одна схватила пса за морду, успокаивает, – «Фаг, Фаг, Фаготик! Ну успокойся! » Именно Фаг, или я плохо расслышал? А другая – суке, – «Фага, Фага, Фагуша! Как тебе не стыдно? Ведь это же Фаг, твой братец». Фагушу с трудом оттащили. Фаготика погладили. Затем, их поменяли местами, и я – люблю рисковать! – погладил Фагушу. При этом все радостно улыбались, я с женой сидя на скамейке, а девочки пританцовывая вокруг своих Фагов.  

А теперь я вынужден поставить точку. Главным образом из – за того, что из стеклянной емкости – 0. 75 литра, стоящей на полу у моей правой ноги, куда – то исчезло ее содержимое, таинственная жидкость красного цвета. Весьма достойная и, что немаловажно, дешевая вещь, называется – Чарльз Шоу, Мерлот, из Калифорнии. Я когда пишу, и когда не пишу тоже, время от времени машинально опускаю руку вниз к полу, проверяю, все ли там в порядке. А то знаете – мышка бежала, хвостиком вильнула и все! Тут главное не перепутать правую руку с левой ногой, к которой прижимается неподъемно тяжелая бутыль – 1. 75 из Франции. По виду, в нее налита дистиллированная вода, но с каким – то странным вкусом. А не надо было перегонять ее пять раз! Наша родная табуретовка двукратной перегонки куда как понятнее. И запах, и вкус. Просто никакого сравнения– «Да вы что!? С ума сошли! » – это опять поднял свой голос человек в кепке, тот самый, уже упомянутый выше знаменитый писатель и автор энергоэволюционизма.  

Этим непонятным, пугающим воображение словом, которое и прочитать то без запинки не получается, а если получается, то обязательно с ошибкой – советую, если рискнете пускаться в догадки, то высказывайте их шепотом, – я и заканчиваю свое повествование.