­Хоть высоко на небке солнышко

­Хоть высоко на небке солнышко,  

Девичий пьяный хохот соберет.  

Глазеют все на сани с сизой тройкою:  

Купчиха шутки невпопад поёт.  

Млада купчиха да красива шибко:  

Очи – угли, до пояса чернявая коса,  

Грудь колесом, а сарафан столичный  

Прикрасила златистая тесьма.  

Мех соболя долою скинет наземь,  

Ох жарко девке пляшущей, хмельной!  

– Горелки-то подлейте, бабы!  

– Да что ли праздник выдался какой?  

– Давай графин, что мелочишься?  

Весь рынок второпях бежит,  

Чтоб глянуть, как купца девица  

С горла горелку будет пить.  

– Цыган сюда, хочу веселья!  

Не на кривые рожи мне глазеть!  

Ну детвора, хотите угощенья?  

Не ручки калачей, купите добру снедь!  

Швыряет деньги в снег изрытый,  

Цыганам под ноги, все пьёт.  

Бутылка залпом – и бранится,  

Пока над ней забавится народ.  

– Ах барыня-сударыня, ещё напиточку?  

– Вот крендель сахарный, медовы калачи.  

– Тащите все, что есть, а лучше выпивку!  

Скупаю все, раздайте беднякам еды!  

Прозрачный яд согреет горлышко,  

Купчиха в пляс с цыганами пойдет.  

Кружится, словно заведенная,  

Сапожек каблучки едва ль не отобьет.  

Хохочут мальчики, не унимаются,  

А мамки их глумятся сообща.  

– Вот бы и нам так! – слышат причитания.  

– Купец прознает – долго не покажется с двора!  

Приметила парнишку да сапожек скинула.  

– Эй, ты, высокий, ну-ка помоги!  

Задрала юбки до пупа бесстыдная.  

– Монеток дам мешок – всю ночь люби!  

При всех затянет в сани волоком,  

По городу кататься даст указ.  

– Неужто блудны ночи стоящи  

Того, чтоб не открыть на утро глаз?  

Купец вернётся через день из плаванья.  

Седобородый снимет свой тулуп.  

К нему войдёт жена уже не пьяная.  

– Что заслужила: пряник или кнут?  

Пред ней сундук, там ткани, кольца, пряники,  

А на столе изящный кнут лежит.  

Коль притвориться, что исправилась?  

Прелюбодейка не осилит лжи.  

– Снимай рубаху, получай гостинец.  

Удар кнута – как хохот, громкий визг.  

Охрипнет звонкий голосок купчихин,  

Мелькнет перед глазами ненавистна жизнь.  

Из уст струится тепла кровушка,  

Юлой кружиться заставляет боль.  

Не только кнут изрежет белу кожицу,  

И сапогам муж применение найдет.  

Сундук – ее. Оплатит добрым пряником,  

Когда поймет, что снова занесло.  

Купчиха заграничными нарядами  

От крови оботрет разбитое лицо.  

На утро под купечим теремом  

Мальчишек тьма наперебой орет:  

– В оконце выгляни, купеченька!  

Чего же веселиться не пойдешь?  

В миг ставни распахнёт да скинет покрывало,  

Блеснет тоскою чрез опухшие глаза.  

Ни слова боль не вымолвят ребята,  

В слезах метнутся с купчего двора.