Сухбат-дарья

Жизнь в обществе – как горная река: начинается с чистого ключа в выемке, бурлит в маленьком, студёном озерке, радостно впитывающем тень от листиков щавеля, питает раскидистый орешник, струится быстрым ручейком по мелкому галечнику, играет в извилистой щели светлыми струями между гребеньками луга, с выделящимися над ним соцветиями черемши, ссыпается по уступам, принимает в себя соседние воды, пробивается игривостью говорливого ручья, который уже надо перепрыгивать, а не перешагивать, журча, прыгает с переката на перекат, вбирает в себя соки склонов, становится речкой, погружая в себя обкатываеме бугристые валуны, обростающие волосами тины, с обрушивающимися шорохом нитевыми осыпями над бесконечными порогами молодости, с пологими отмелями, переходящими в берега, поросшие сплошными ивовыми и тамарисковыми кустарниками, по которым шарятся фазаны с кекликами над норами всякого зверья, под гнёздами перекаликающихся в ветвях пичужек, становится слышной рекой, в которую уже не всякий путник решится зайти по колена, ибо тут уже сносит и стремится опрокинуть холодным напором, где знакомые с таким нравом ущелья края перекидывают через него однопролётные гнутые мосты, связывающие сточенные лбы скал; со всей мощи вливается в изумрудное водохранилище, где успокаивается, набирая зрелости перед плотиной эксплуатационного распределительного гидроузла; работает, не распуская упругих мышц, низвергаясь гремящими, зажатыми в каналы потоками, день и ночь ворочающими чернеющие механические шкивы, разбредается для отдыха по арыкам орошаемых корней садов с полями и таким расходом проводит всю широко испаряющуюся зрелость; сливается воедино снова, уже с подпорченным здоровьем, в илистом русле, где не переливается журчание, разве что урчит грубоватое побулькивание у затрявших от паводков коряг; обрастает камышом по отмелям и вязкой облепихой повыше, с окуньками и сазанами в душе. Над урезными отмелями здесь кружится мошкара, кручи уже не отражаются, как прежде, в прозрачных старицах роздыхов, в ложах крупного галечника со вкраплениями разноцветных припыленных кристаллов, тут уже вокруг проплывают пологие холмы с вонзающимися в зной иглами тополей, от спокойной реки отходят бесконечные как просьбы родственников водозаборы, разбирающие русло и на пенсионный возраст остаётся все меньше стремительных сил, так, что в широкую белёсую пустыню вливается уже мелкий поток, которым, как в молодости могут пренебрегать стада овец, смачивющих в нём свои копыта. Дряхлых струй становится меньше, чем кос отмелей и едва ли тройка струек дотечёт до мелкого, обширного отдыха от трудов, где уже не до того, чтобы струи были прозрачными, чтобы брызги разлетались от столкновения с любым стеблем, мальки с улитками не колышат бытия и хочется спокойно возлежать в окрестном себе, сливаясь с палёвым горизонтом в трепещущих шелках воспоминаний.