"Я"

Прекрасное летнее утро. Воздух после дождя насыщен свежестью. На часах время 7:45, но торопиться мне некуда. В школу я пойду только через месяц. Сегодня "Я" могу смотреть в будущее как никогда прежде — светлое и безоблачное. Никаких прошлых одноклассников, бывших друзей, старых знакомых. В конце концов — никаких имен.  

Ах да, насчет моего имени. С ним, а точнее, с ними, у меня связана довольно веселая история. О ней знаю только "Я", но с радостью поделюсь своим секретом с вами.  

Как вы знаете, на любого человека сильное влияние оказывает среда, в которой он рос. Если у мальчика отец профессионально занимался баскетболом, то он, скорее всего, пойдет по его стопам. Сын повара наверняка заинтересуется готовкой, как и ребенок космонавта будет жадно смотреть на звезды. Не хочу хвастаться, но у меня тоже есть своего рода "пример". С самого детства меня звали Давидом, потом Сэмом, Никитой, Мухамедом и... Думаю суть вы уловили. "Я" был беженцем из стран третьего мира, спасающимся от войны. Больным мальчиком, которому срочно нужно организовать сбор на медицинскую помощь. Потерянным сыном очень похожего на меня чиновника. Звучит захватывающе, не правда-ли? "Я" как герой старых французских детективов, где герой меняет маски как перчатки. К сожалению, герой звучит слишком красиво, а в реальном мире есть по настоящему подходящее слово — мошенник. Но тут возникает очевидный вопрос: как кто-то в возрасте 6-ти лет может подделать документы на членство в программе помощи беженцам? За ним следует еще более очевидный ответ. Мой "пример" в этом помог. Да что там помог, я с ранних лет участвовал в незаконной деятельности своего отца. Но "отец", слишком громко сказано. Человек, который не видел смысла давать своему сыну имени, не имеет права им называться.  

Перспектива всю жизнь, с раннего детства, промышлять разбоем и закончить её в тюрьме не слишком радует, не находите? Но ведь черная полоса не может длиться вечно. Мои молитвы были услышаны, а заявления прочитаны. "Я" подготовился заранее. Отца поймали с поличным. Он не только использовал меня в своих схемах, но и активно участвовал сам. Если "пример" решил бы потащить меня с собой на дно, то улики не могли быть найдены. Они погребены под самой длинной сосной, в тридцати километрах от моего дома. Ребенка, которого заставляли в этом участвовать, быстро отпустили за содействие. Единственное наследие, которое у меня осталось — пустая квартира и огромное количество имен.  

Все верно. "Я" сохранил реквизит и теперь передо мной открылись большие возможности. Так же остались и знания. Подделать пропуск в какую-нибудь столовую не составит труда. Но теперь "Я" хочу начать новую, честную жизнь. Каждая из этих карточек, брошюр и листов напоминает мне о прошлом. Мысль о том, чтобы еще раз использовать эту поддельную книжечку, бросает меня в дрожь.  

Поэтому "Я" торжественно заявляю, что это моя последняя банка пива, купленная с паспортом Самуила Некрасова. Завтра подыщу имя получше.