Метла

(*)  

–Здравствуй, Магрит, – странное дело, но впервые я не вижу в глазах Ричарда никакой насмешки. Одна усталость, на лице тени. – Спасибо за то, что пришла. Я не думал…  

Он осекается, отмахивается, неважно уже чего он там не думал.  

–Ну почему же? – зато я смеюсь, – ты же позвал? Вот я и пришла. Профессор Карлини передал мне от тебя занятное письмо.  

И дождался, гад такой, пока у меня от экзаменов голова разболится, и тогда уже подал! Впрочем, наверное, так к лучшему – не измотали бы меня тестирования и приём всяких щитовых и боевых заклятий у всей Академии, я бы на Карлини обрушилась. А так? Ну так, поворчала, посмотрела на него так, как любая ведьма умеет, покобенилась сама для себя, а письмо всё же прочла.  

А как не прочесть? Любопытство – страшная сила! да и письмо от кого? От Ричарда. От того, кто мой мир разрушил. От старого приятеля, которого я обещала убить. Себе обещала.  

Ричард просил о встрече, и, что странно – просил сдержанно – без шуточек и даже без ехидства, которое в него было влито до самой макушки ещё матерью-природой. Просил прийти, обещал, что не допустит драки и вообще будет ангелком.  

Прочтя впервые, я расхохоталась так, что, наверное, половину Академии перепугала. Ричард, который обещал быть покладистым и тихим – это не Ричард. Ровно также и я могла бы пообещать быть грациозной или не срываться на учеников, которые не могут высчитать угол щитовых чар, или решить, что у меня хватит силы воли отказать себе в шоколадке…  

Короче – нереально.  

Я колебалась. Желание встретиться с Ричардом вырисовывалось ясно. На кого ещё я могу вылить всё скопленное за всё время раздражение? Кому ещё я могу высказать всё злое, что есть, конечно, в каждой ведьме? Кого ещё я могу сделать виновником своих бед и назвать причиной своих неудач?  

И неважно даже, что неудачницей я стала ещё до того, как Ричард разрушил всё, что я пыталась построить.  

Но с другой стороны – к чему ведёт эта необдуманность поступков? Я уже была неразумной, вспыльчивой и не смотрела вперёд. Я потеряла всё немногое, что выстроила, я пала, унизилась до должности профессора Академии, в которой когда-то сама училась – да и то, это убежище у меня появилось благодаря тому, что профессор Карлини всегда выручал свою нерадивую ученицу.  

Так что надо было подумать. Нужно было взвесить: так ли необходима мне эта встреча? Я поняла, что нужно повзрослеть, причём немедленно, и принять настоящее решение. В конце концов, что скажет мне Ричард? Извинится? Поздно! Я ведьма, а он меня унизил – ведьмы не прощают унижений. Попросит перемирия? Он знает, что я его убью. Знает и то, что слово ведьмы – это неразрывный контракт с силой. Попросит подождать? Да с чего бы…  

Нет, это ловушка. Почти наверняка ловушка!  

Пораздумав так, я поступила, как и полагается поступить тому, кто резко решил взрослеть – я пошла советоваться.  

Проще всего было посоветоваться, конечно, с профессором Карлини. Во-первых, он мне эту дрянь принёс. Во-вторых, он мне уже много чего посоветовал в жизни, например, на третьем курсе вправил мне мозги, заставив саму учиться. Так что – на него и пал мой гнев.  

Но Карлини, наверное, не просто так всё-таки имеет столько титулов и наград от магического сообщества, потому что сколько бы я ни ломилась в его кабинет, я не преуспела – дверь просто не поддавалась, зато пела хриплым голосом кабацкую песню:  

–Ведьма глупо жила,  

Ведьма глупо любила,  

Ради смертного она  

Свою силу зарыла!  

–Да пошла ты! – обозлилась я. Если бы дверь сказала мне что я идиотка – это ещё ничего, назвала бы неудачницей – оказалась бы права. Но петь в мою сторону про ведьму, что ради смертного от своей сути отказалась? Нет уж, довольно! То, что между миром людей и нашим перестала идти война, и то, что появилось перемирие, которое больше не делит наши миры, не меняет ровным счётом ничего. Мы по-прежнему превосходим людей и будем их превосходить просто по факту магии в наших руках. Да и раны ещё свежи. Мир у нас всего тридцать лет, а сколько веков была война? Нас знатно пожгли, мы знатно поубивали…  

–Жил-был маг  

Тих и неприметлив он… – продолжала издеваться дверь.  

Я сдалась. Карлини не хотел мне отвечать. Вернее, он не хотел брать на себя ответственность за ответ. Ну и ладно, не очень-то и нужно!  

–А может ты мне поможешь? – без всякой надежды на успех спросила я у двери.  

Та испуганно захрипела:  

–Я дверь, я дверь, я дверь, я вовсе без мозгов.  

–Да я тоже, похоже, – я с тоской ощутила, что хочу пойти наперекор разуму и встретиться всё-таки с Ричардом. Хотя бы из интереса! Нужно же узнать, что он там от меня хочет?  

Конечно же, милосердия!  

–Дитя, не мучайте дверь, лучше мучайтесь сами! – голос мадам Франчески я умирать буду, а не забуду. Ведьма над ведьмами, профессор Академии, учившая ещё меня, сломавшая о нас, учеников, ни один десяток линеек…  

–Здравствуйте, профессор, – я всё ещё робела перед ней, постыдно и глупо. Сейчас я была одного с нею роста, занимала ту же профессорскую должность, что и она. Более того, мой предмет, связанный с проклятиями и защитой от них, как правило, стоял выше её предмета – изучение лунной и стихийной магии.  

Мой как бы важнее, но…  

Но я вжала голову в плечи.  

–Здравствуйте, профессор, – в тон мне ответила Франческа, – старого пня нет или он гасится в своих шкафах?  

–Профессор Карлини не изволил ответить, – мне уже хотелось уйти в стену, но исчезнуть.  

Взгляд Франчески – стальной, цепкий, охватил мою фигуру, затем она тихо спросила:  

–А я могу вам помочь? Или у вас вопрос по дисциплине?  

Помочь? Франческа? Так, покладистый Ричард, затухшая под моим напором дверь, Франческа, что хочет помочь…я что, сплю?  

–Нет, у меня личный вопрос, – признала я, отшатываясь от неё. – Спасибо, профессор.  

–Магрит, не будьте ребенком. Я вам что, враг? Или я вам сделала что-то дурное?  

Ни разу, мадам Франческа, а палец я сломала, видимо, почесав голову!  

–Если вам нужен совет ведьмы, женский совет, – продолжила Франческа, – то я люблю чай с вареньем и коньяком. И мой кабинет вы знаете.  

Она круто повернулась на каблуках и жёсткой, беспощадной походкой пошла прочь от меня. Я посмотрела в её ровную спину целых две секунды, а затем рванула следом. В конце концов, Карлини сам виноват: если я ломлюсь, то надо бы ответить!  

О, а я уже и забыла, что могу свалить свои беды не на одного Ричарда. Надо пользоваться.  

***  

–Не думал, что ты прилетишь на метле, – Ричард нервно улыбается, кивает на метлу, что я ещё держу в руках, – портал надёжнее.  

Надёжнее, не спорю, но Магрит захотелось буйства. А ещё Магрит попалась под руку метла. Ну как под руку, Ричард, я взяла её у Габи. Помнишь Габи? Неприкаянную – то есть, рождённую в мире магии, но этой магии не имеющую. Таким как она путь везде заказан. Для магии они слабы, даже знаний и силы не имеют, для людей они всё ещё отголоски нашего мира.  

Она работала у меня, она радовалась самой паршивой работе, и первым жалким грошам – единственным, что я могла её дать. Но нашего дела больше нет, у неё нет дома, и если я нашла себе приют, я всё равно бы не сгинула, то она…  

–Метла веселее, – я веселюсь. – Тебе не понять. Маги не летают.  

–Маги предпочитают жить дольше, – Ричард качает головой, – они не любят безрассудство ведьм. Да и традиции нас не так крепко держат.  

–Что же ты, Ричард, тогда здесь делаешь, если хочешь жить дольше? – я интересуюсь лениво, вроде бы мне и безразлично, но внутри я напряжена. Ричард никогда не делает что-то просто так.  

–Ты не убьёшь меня, Магрит, – он спокоен, улыбается.  

***  

–Нужна ли вам эта встреча? – Франческа всегда прикладывалась к фляжке. Ещё во время уроков. Мы это знали, но знали и другое – добрее она не становилась. Да и злее тоже. Ничего в ней не менялось.  

Я молчала. Вообще-то, я хотела бы, чтобы мне это кто-то сказал. Но никто не мог. Только я.  

–Рассуждайте логически, в былые времена вы были к этому способны, – предложила Франческа.  

–Тянет ловушкой, – неохотно призналась я. – У него нет шанса к отступлению. Не идиот же он? Понимает.  

–Тогда почему вы размышляете? – Франческа щедро подложила мне в розетку варенья. – Не нойте, ешьте. Ешьте и думайте. Но над собой.  

Варенье я не люблю. Никогда не любила. По мне уж лучше бутерброд, или, совсем хорошо – кусок мяса. Но инстинкт дёрнул страхом, и я покорно взялась за варенье.  

–Перед моим вареньем никто не может устоять! – сказала Франческа, а мне почему-то подумалось, что дело в её стальном взгляде, который не потеплел даже за рюмкой чая.  

–Я просто скучаю, – признавалась я тяжело, но варенье есть было ещё тяжелее, чем копаться в себе. И я докопалась. Всё оказалось просто и от того даже скучно. Ричард был моим другом, потом мы даже пересекались в делах. А теперь он мой враг и я обещала убить его.  

–Не то! – гаркнула Франческа так, что я чуть ложку не проглотила от ужаса. Увидев мою реакцию, она смягчилась, – ну не то, дитя. Не до конца то.  

Да знаю я, знаю. Сама поняла – я не просто скучаю, я надеюсь, что Ричард придумает как нам вывернуться. Я не хочу убивать его. Всё равно не хочу. Когда-то хотела, и сейчас от души бы ему морду подрала, но нет во мне злости прежней, я прогораю быстро. Он отнял всё, я его ненавижу, но смерть? Это как-то просто. У меня ненависть, а не злость, а эти два состояния, такие похожие, на деле разные. Злость – это пожар, ненависть же моя холодна.  

Я знала это, потому что сама мёрзла.  

–Спасибо, мадам Франческа, – я поднялась, – вы мне помогли.  

–Стоять! – велела она и я опять вжала голову в плечи. На четвёртый год моего обучения она славно научилась кидать в головы болтливым ученикам книги.  

–А? – я обернулась, на всякий случай, активируя щит на кончиках пальцев.  

Но он не понадобился. Франческа протягивала мне глубокую тарелку. С вареньем.  

–Возьмите, дитя, не заставляйте меня приклеивать вам тарелку к руке.  

Я поторопилась забрать. В конце концов, я могу выкинуть варенье к чертям, если оно мне совсем не понадобится! Впрочем, возможно, меня саму выкинут. В забвение или я сама себя выкину, придя в ловушку. А я приду. Приду, потому что я ведьма – а это значит, что разум бессилен перед желанием.  

** *  

–Ты оптимист, Ричард! – я смеюсь, но мне невесело. – Ты разрушил моё агентство, лишил меня моего детища, и…  

–Ты не зло, Магрит, хотя и дурная, – возражает он спокойно. – Моя дочь была у тебя в руках, а ты её не тронула. Хотя могла. И даже должна была.  

Должна была, да. Ведьмы так поступают – они мстят. А я решила не впутывать его дочь, которая оказалась одной из учениц Академии. Он знатно перетрясся, боялся, что я наврежу девочке, а я поняла отчётливо: я могу, но не буду.  

Именно потому что я могу не буду.  

–Твоя дочь и без того наказана. У неё отец – ты. Мертвец! – я вскидываю руку, на ладони пульсирует зеленоватая вспышка силы.  

***  

–Габи! – я не сразу узнала её, девушка очень похудела и изменилась. Да и одеждой не выделялась среди ровного строя таких же несчастных серых неприкаянных.  

В нашем мире есть одно место, где неприкаянные могут найти себе место без всякой проблемы, но это место хуже, чем что-либо. Лучше работать с такими нищими и неудачными как я, чем попадать в серо-жёлтый мирок, спрятанный за кованым магическим забором. Отсюда им не выйти, сюда не попасть без магии.  

Многие из наших и не знают что здесь, а мне Габи рассказывала, что здесь, в доме, известному как «Серый Дом» неприкаянные вроде Габи проводят дни, испытывая на себе зелья, заклинания и артефакты, созданные учёными магами и ведьмами. Наш прогресс не стоит на месте, он подвижен, он гибок, и у нас совершенствуются зелья и способы ведения боя. На ком испытывать? На тех, кому некуда податься.  

А в перерывах между испытаниями и частыми скорбями – кто там заботится о безопасности? – извольте чистить двор, мыть и скрести посуду, стирать руками одежду учёных магов и ведьм, да готовить. И всё без магии. И будьте благодарны, что вам хоть какое-то место нашлось.  

Я, когда слышала об этом впервые, поразилась:  

–Почему же вы не сбегаете в мир людей? Там вам будет легче устроиться!  

–Многие из нас не знают людского мира, – объяснила тогда Габи, – наши родители помнят войну с людьми и не пустят нас туда. Да и мы сами едва ли рискнём – они жгли магов, а мы из мира магов. Мы не верим и нам не поверят. А те, что готовы рискнуть… Магрит, ты представляешь, какой это позор, когда в семье магов рождается тот, кто лишён магии?  

Не представляла я подобного ни разу. Во-первых, я не думала о подобном. Во-вторых, быть ведьмой в моей семье тоже было позором. Быть живой в моей семье было позором. Мои от меня отреклись…  

–Многие сами сдают своих сынов и дочерей. Скрывают, чтобы забыть.  

Таков наш мир, таков наш век. Благо, неприкаянные – это редкое явление. Если в Академии у меня сейчас семьдесят учеников, то в «Сером Доме» живёт всего девять неприкаянных – шесть от рождения привезены туда родителями или опекунами, чтобы хоть как-то служить магии, один старик, что пришёл сам, ещё одна женщина пришла, не найдя себя, и последняя – Габи – моя.  

Её судьбу мне обрисовали быстро. когда Ричард сжёг моё агентство, которое одновременно было нам с Габи и домом, и офисом, я пошла на поклон к Карлини и он взял меня в Академию на работу. А Габи…  

Оказалось, она пыталась за меня отомстить, вернее, за нас и даже подкараулила Ричарда, от души орала на него и Ричард даже это вытерпел, а потом попыталась его схватить за ворот и тут он уже не выдержал и отшвырнул ее магическим пассом в сторону. Повезло – я знаю Ричарда, он мог бы убить за подобное.  

Потом пошла искать работы. Маги и ведьмы её за порог и не пустили – одни из презрения к неприкаянным, другие от железной беспощадности – на что им та, что магией не владеет? На декор? Третьи про мою репутацию знали – да хороша я, хороша тоже, знаю. А четвёртые и про её месть Ричарду наслышаны были.  

Осталась Габи одна. Попробовала в людском мире устроиться, да только её даже уборщицей не взяли. Мы, маги, конечно, людской прогресс не отвергаем, но не поспеваем за ним, честно скажу. Вот и Габи, впервые увидев пылесос, себя выдала.  

А мир у нас есть, есть с людишками. Доверия только нет. Развернули её отовсюду. Даже самые глупые людишки вопросом задавались: а почему молодая крепкая девушка в свои годы без образования? Откуда вылезла, цветик? Из магов?  

Ну а там кто разбираться будет?  

Так и пришла Габи в «Серый Дом». Если верить досье, то на сегодня она уже испытала на себе зелье, которое должно было излечить человека от мигрени, а на деле оно эту мигрень только творило…  

Ну просчитались, бывает! зато в следующий раз, может, повезёт – она в очереди на обновлённый рецепт любовного зелья.  

–Габи! – я не сразу узнала её среди серого строя неприкаянных, несчастно и уныло копошащихся во дворе «Серого Дома».  

Она подметала, но обернулась на мой голос. Бросилась ко мне через двор, не выпуская метлы:  

–Магрит!  

Она была пыльная и худая, но я обняла её, стыдясь того, что не справилась толком о её судьбе. Я-то устроилась, а она? Впрочем, разве должно было бы мне быть дело до неё? Кто она? Наёмница, всего лишь сотрудник.  

Но жалость побеждает. Я привязалась к ней, хотя это и смешно.  

–Как ты? Как твоя жизнь? – она зачастила вопросами, хотя я бы на ее месте давила бы на жалость и сыпала упреками. Да и любая ведьма бы тоже тянула одно: спаси меня, повинись передо мной!  

–Всё хорошо, Габи, лучше расскажи как ты? Почему сюда? Неужели…  

–Не могла, – она знала, что я хотела спросить и поторопилась ответить, – родители не примут. Они радовались, когда я нашла работу у тебя. А теперь я что, приду и скажу, что, мол, всё?  

Это всё Ричард! Он нас лишил всего! Злость бросилась в голову, но тут же её выхолодило ненавистью, и тихий голос разума едко спросил:  

–А ты так, в стороне стояла и совсем не при деле?  

Чёрт. При деле, конечно. Я его подставила, откровенно говоря. А до того он – меня. Как-то всё мы перепутали. А страдает Габи.  

–Я привезла тебе кое-что, – я потянула из сумки свёрток, – здесь хлеб, варенье, малиновое, кстати, шоколад…  

–Спасибо, – Габи печально улыбнулась, принимая свёрток.  

Меня кольнуло подозрением:  

–Тебе нельзя что ли?  

–У меня скоро испытание другим зельем, мне нужно быть на диете для чистого результата. Но у нас есть девочка, ей всего двенадцать. Её пока не поставили никуда в очередь, если ты не против, я отдам ей. Она ещё растёт, мне её жалко.  

Меня замутило. Габи, бледная, худая, серая, не имеющая никакого шанса на будущее, сломанная и доживающая до какого-то убийственного эксперимента, заботилась и жалела кого-то! Как она могла? И почему я не могла? Почему я ныла на свою жизнь, когда был и был рядом тот, кто хуже.  

–Конечно, – хрипло отозвалась я, – Габи, ты прости меня, если сможешь.  

–За что? – удивилась она и удивилась искренне. – Ты дала мне столько возможностей. У меня была самая лучшая работа!  

Самая лучшая работа, которая стоила мне убитого сна, съеденного нервами желудка, унижений и пепелища в конце. Но, похоже, это мелочи. Я, хотя бы, была пристроена.  

–Габи, – позвала я, с трудом справляясь с собой, – я пришла сказать, что я вытащу тебя отсюда. Мы поставим новое дело. Веришь?  

Я не знала ничего о новом деле. Вообще ничего. Я не имела душевных сил, да и физических тоже, а до встречи с Габи и вовсе полагала, что я самая несчастная и Ричард меня может прибить меньше, чем через час, но сейчас я отчётливо поняла: есть у меня силы, я ещё встану, ничего, и никакой Ричард меня не убьет. А вот я его убить могу сегодня. А потом, чем бы ни кончилось, я действительно задумаюсь и займусь возвращением прежней жизни. Нашей прежней жизни.  

Потому что я в ответе не только за себя, а за доверившуюся мне неприкаянную душу. Она здесь сгинет, точно сгинет, а я? я-то устою, я ведьма.  

–Верю! – Габи даже не колебалась. То ли глупа, то ли и впрямь верит в меня. И так и эдак плохо.  

–Скоро! – пообещала я, – а сейчас мне надо идти. Не раскисай, ладно?  

Габи закивала. Она широко улыбалась и была так счастлива, что её счастье шло в упрек мне.  

–Дай-ка метлу, – попросила я. Внутри рождалось что-то новое, бунтующее и безумное. Какая-то новая сила, которая жаждала лиходейства.  

Габи покорилась.  

–Жди! Я скоро всё изменю, – пообещала я, и вскочила на метлу, которая рванулась ко мне сама, словно измучалась по полету. Нет, конечно, метла была простой, но вот некоторые вещи в руках ведьм теряют свою простоту и могут происходить казусы: то чайник гимн свободы напевать станет, то метла полететь захочет, то утюг замурлыкает.  

Но а я полечу. Меня ждут. Не Ричард, а будущее.  

***  

–Убей, – соглашается Ричард, – и удивишься, как тебе не полегчает.  

Вот теперь он был прежним. Сбил с толку. Всё-таки ловушка!  

–А тебе не полегчает, – продолжает Ричард, – поверь, я знаю.  

Я молчу. Он тоже. Не молчит только ветер, рвётся над нашими головами, врезается в деревья, те шумят, гнутся, точно подслушивают.  

Лес – это славное место для драки. Лес – это хорошее место для смерти.  

–Зачем звал? – спрашиваю я, устав без слов.  

–Хочу предложить сделку.  

–Не убивать? – я смеюсь. – Ричарду, ну ты же…  

–Убивай, – возражает он и тоже смеётся, – но говорю – не полегчает. А вот помощь могу предложить. Ты хочешь вернуть своё агентство?  

–Из пепла?  

–Да хоть из небытия! – огрызается он. – Почему надо всегда уточнять, Магрит? Ты хочешь или нет?  

–Я должна. Я видела Габи.  

–И я видел. Я не имею привычки терять из виду своё окружение, – Ричрад меня не удивляет, но укоряет ещё сильнее. А мне и без того стыдно. Отряхиваюсь от его слов, словно от грязи:  

–Зачем звал?  

–Давай договоримся, – предлагает он, – я даю тебе возможность вернуть своё агентство, даже часть своих клиентов отдам…  

–А взамен? – Ричарду нельзя верить. Но, с другой стороны, мне тоже нельзя, а я себе верю.  

–Ты убьёшь меня тогда, когда я скажу.  

Под ногами качается земля. Я готова ко всему – так мне казалось. Но я ошиблась. Я ничерта не готова!  

–О чём ты? – из моего голоса уходит ведьминское ехидство, остаётся лишь непонимание. – Что это значит – когда ты скажешь?  

–Это значит, что такой день придёт и я попрошу тебя меня убить. И ты это сделаешь. Так ты выполнишь свою клятву. По рукам?  

–А почему ты так скажешь? – я не могу понять, меня тревожат и речи, и его отвратительное спокойствие. Я ничего не понимаю, а он не спешит мне объяснить.  

–А мы с тобой не друзья, чтобы я тебе душу выворачивал, – он улыбается. – Хочешь, клятву дам, что так и будет?  

Теряюсь, слабею, но киваю. Дай клятву, Ричард, я тебе не верю. Он вздыхает, но покорно проводит по своему запястью рукой, лопается кожа, проступает кровь.  

–Я, Ричард из рода Хауард, потомок третьей ветви Серебряного Дома, клянусь Магрит…  

–Эрше, – шепчу я. Я верю и не верю в происходящее.  

–Магрит Эрше, в том, что не буду чинить ей зла и попрошу её о убить меня в нужный мне день, а до того я обещаю помочь ей в восстановлении её дела. И пусть тьма покарает меня, сделает меня пеплом и низвергнет в забвение, если я нарушу клятву.  

У ведьмы контракт с силой – слово, у мага – кровь, сила не верит магам на одно слово.  

–Да что с тобой? – клятва принесена, Ричард залечивает рану, а я всё-таки не выдерживаю. – Я не…  

–Ну и не надо, – советует он, – завтра встретимся в городе. На пепелище. Посмотрим, что осталось.  

Он идёт от меня прочь – гордец, сильный и непонятный мне маг. Впрочем, недолго ему таким оставаться. Он оборачивается и вдруг робко просит:  

–Магрит, только прошу тебя, не подпускай ко мне Габи, ладно?  

И исчезает. Тает, как положено магу, прямо в воздухе. Я смотрю на метлу – единственную свидетельницу моего триумфа и моего позора:  

–Довольна? – ворчу я. – Ну и что всё это значит?  

Метла не знает, но на всякий случай её прутики – уже посохшие и слабые, обвисают, как бы унывая вместе со мной.  

(*)(История Магрит в рассказах «Об одном доме», «Благое дело», «Чёрный Сад», «Спящее сердце», «Разочарование», «Без вины», «Руины», «Неудачница», «Искушение», «О терпении»)