Мама

Вот, я и вернулся, мама. Спустя четырнадцать лет. Ты дождалась.  

Вместе со мной тебя обнимает Тая, внучка. Ей тринадцать. Только Зары  

с нами нет. А ей так хотелось с тобой встретиться.  

– Ничего, – говорила она, пытаясь скрыть боль, – Я поднимусь.  

Не могу уйти, пока не обниму твою маму. Благодаря ей, у меня есть ты.  

Но онкология оказалась сильнее.  

– Как же так, Зарочка, – горько шепчет мама, – Ты для меня  

сделала больше, чем кто-либо мог.  

– Ты, бабушка, плачь, не стесняйся, – простодушно советут Тая, -  

А я по маме все выплакала.  

Нам счастливо и горько одновременно. Но нужно идти домой.  

Здесь, в Новославии, внешне, мало что изменилось. Там, где мы с Таей,  

все строится, хорошеет, все чаще улыбаюс люди. Здесь, вместо улыбок,  

вымученные гримассы. Придавило народ стыдом. Пожирает душу совесть.  

Натворили дел. А нет, так пособничали или попустительствовали.  

До последнего, воздавали хвалу власти, даже потеряв веру.  

Я мог быть среди них, но сберегла судьба. В облике Зары  

явилась она, когда я тащил с поля боя погибшего командира. Огненно-  

рыжая челка помогла перенести тоску плена, и не позволила совершить  

подлость, когда на карту встала жизнь. Ради этой челки готов был на все.  

И она ответила. Чтобы снова жить, после гибели семьи.  

Только бльшая любовь могла от зла, творящегося вокруг. И она  

не только защитила, но и подарила Таю. Мы любили и берегли друг  

друга. Так, что мама могла не волноваться, хоть ей самой пришлось  

нелегко.  

– Они требовали оудить твоего папу, – слышу сквозь сон голос  

с кухни, – И отказаться от него. Но я ответила, что если мой сын так  

поступил, то была на то причина, и я ему довнряю. Тяжко далось  

одиночество, но любовь к твоему отцу, маме, а потом и тебе помогла  

преодолеть все беды.  

– Бабушка, – словно, чувствую, как Тая обнимает ее, – Мы теперь  

вместе. Только без мамы. Говорят, что эти клетки есть у каждого  

человнка, но они спят. А мама их случайно разбудила. Она кого  

угодно могла разбудиь. Я понимаю. Так бывает. Теперь, нужно беречь папу,  

он так переживал.  

– Скажи, а там, у вас, его не пропрекали, что из Всеславии? –  

неудивительно, что маму мучил этот вопрос.  

– Пока была война, не помню, маленьая была, – рассуждает дочь, –  

А потом было один раз. Он, после того, как мама его спасла, решил всю  

жизнь кого-нибудь спасать и поступил в службу спасения. Видно, хорошо  

спасал, если через несколько лет предложили стать помощником начальника  

службы по столице. Тут проверяющие и нашлись. Засомневались, можно  

ли доверять. Папа даже от должности отказаться хотел, а мама туда пошла  

и такой им всем разгон устроила, быстро замолчали. Она за папу любого  

готова была на части рвать. Многому меня научила, а когда тяжело больна  

была просила папу беречь. Вот и берегу.  

– А папа чему учил? – маме надо все знать.  

– Любить маму, – и тишина на кухне повисла.  

– Наверное, до сих пор один? – не ожидал от матери подбной  

бестактности.  

– Как же, – с теплом в голосе, – Первый год страдал сильно, не знала,  

что и делать. А потом ожил. Улыбаться чаще стал. Видно, есть у него  

кто-то. Даже, догадываюсь, кто. Как-то к нему на службу идти пришлось.  

Ключи потеряла, раззява. Так там одна девушка молоденькая, ей чуть за  

двадцать, так на него смотрит, а он видно, что стесняется. Мне сразу легче  

стало, – вот, догадливая, сколько же она про меня знает. Значит, шанс у нас  

С Юленькой все-таки есть.  

– Даже не ревнуешь? – удивляется мама.  

– Ревную немножко, – признается Таечка, – Но главное, чтобы папа был  

счастлив. Пусть будет бедр, весел и здоров, как можно, дольше. Я маме  

слово дала.  

– Милая ты моя, – и пошли взаимные шмыгания носом.  

А у меня теплота на сердце и слезы из глаз. Будем мы счастливы.  

Обязательно.