Душа, в которой открывает смерть

Свой длинный воли капюшон – надев  

Сидит вокруг языческого в людях  

Манера думать личностью, что вспять  

Ты говорить любовь сумел и этим жить.  

Но бурный слов поток ликует в нас,  

Он душу поднимает в чёрствых судьбах,  

А сон стихии к личности на днях -  

Воркует в честной смерти на лице.  

Почём мне знать, что был сегодня рад  

Твой смелый день и чуткостью предчувствия  

Ты отравляешь миром долгий взгляд,  

А чёрный капюшон заправлен в ад.  

Стремительно похожи сном огни,  

Они твои знамения на людях,  

То ищут проблеск меры сделать яд,  

То пробуют застыть по форме судеб.  

Их сладость пищи в вымученном сне  

Пародией прошла в лихой причине  

И сложным ветром обернулась в нас,  

Не выучив тот формы долг и возглас.  

Рискуют стать языческой под смерть  

Природы славные блага и оперения,  

Им сняли имена под долгий склад  

Причины смерти в каждом мире судеб.  

Но человек их ищет, открывая смерть,  

И то изученное говорить последним -  

Твой мир искусства повторять года  

Над прошлой ношей муки, как тогда.  

Ты верил имени – не открывая случая,  

Попробовали снять им ролью сна -  

Причины жизни думать по-другому,  

Но ночью окаймлённый воздух – спал  

И ветры отражались смертью снова,  

Недолги будни в чёрном свете скал,  

Пока они проходят маской в людях,  

А верят искрами над доблестью и нам  

По отражению любви – сегодня будят  

Тот воздух черт привычек от тоски,  

Приравнивая ловкость к цели мира,  

Но этот долг материи и слёз – ещё  

Не твой почтенный формы казус душ,  

Он гордый склон под древней маской сна  

И отражение сполна им красит боль,  

А стиль природы раздаёт любовь.  

Немыслима вина от чёрствой силы,  

Спадает вдоль потери чёрный ствол  

Любви, к которой стали мы ревнивы,  

А долгий ад диктует свой простор.  

Мы вынесли тот ужас в целых лицах,  

А свод кромешной тяжести нам взять  

Мешает смерть, то будит в сердце милость  

И управляет формой цели – вспять.  

В душе, которой стали мы, как цели  

Иметь свой чёрный цвет и стать руин,  

А медленные воздухом в той вере -  

Проняли ценный взгляд над – Господином.  

Ему отнять не могут возраст в нас -  

Любви искусные моралии под силой,  

А тяжесть смерти открывает глаз  

По утончённой ловкости учиться в том – любви.