Овечьи беспокойства (басня в прозе)

ОВЕЧЬИ БЕСПОКОЙСТВА  

(басня в прозе)  

Не узнать лес сегодня. Он какой-то другой, преобразившийся в лучшую, более благоприятную сторону. Вчера выглядел угрюмым, неуютным, настороженным, безжизненным и необитаемым. Пугала гнетущая обстановка, тревожный раздражающий шум листвы и редкие испуганные крики чем-то растревоженных птиц. Звери попрятались в своих обиталищах, сидят тихо, выйти на волю боятся, не решаются.  

Нынче же все изменилось: лес ожил, наполнился радостными голосами и восторженными звуками. Зверюшки без всякой опаски, смело высыпали на солнечные поляны и тенистые просеки, галдят, каждый на свой манер приветствует соседа, поздравляет с приятным известием и значимым событием в жизни всех лесных тварей: судьба сжалилась над ними и преподнесла долгожданный подарок – избавила от ужасов постоянного страха, тревог и подстерегающих опасностей.  

И, действительно, как тут не радоваться и не ликовать: ночью скоропостижно подох волк – гнобитель и потрошитель всего живого. Неизвестно, то ли переел, то ли подавился, то ли кость в горле застряла. Жадность сгубила: на днях лося задрал. Поделом супостату, туда ему дорога. В честь такого важного события лесная мэрия позвала зверье на митинг. Штатные ораторы-кабаны и свиристели поздравили всех с доброй вестью, воздали должное наступившей благодати, призвали обитателей соблюдать мир, взаимное уважение, жить в согласии. Потом, как заведено, соловей и жаворонок дали большой праздничный концерт, в бравурном ритме под барабанную дробь дрозда исполнили несколько патриотических песен и душевных лирических мелодий. В финале кукушка провозгласила здравицу и насчитала всем многие лета. Торжества распространились по всему лесу, проникли в семейные группки, кланы и стаи, не прекращались до самих сумерек.  

Одна сорока не предалась всеобщему гулянию, у неё свои заботы и должностные обязанности. Ведь от волка страдали не только в лесу, но и в ближайших селениях и скотоводческих хозяйствах. Надо и им сообщить благую весть: пусть и там порадуются. Полетела на овчарню, где изувер особенно свирепствовал, задрал не одну овечку.  

По такому случаю стадо отложило все свои обычные дела, собралось вместе на зов вещуньи. Внимательно выслушали пламенную речь белобокой. Но, к её удивлению, ожидаемого, как в лесу, восторга не последовало. Овцы, стояли тихо, понурив головы, застыли в пугающем молчании. Она в недоумении:  

– Чего молчите? Не дошло, не поняли? Повторяю, волка больше нет, вам никто не угрожает. Радуйтесь.  

Одна, уже не молодая и, возможно, самая опытная в отаре овца тяжело вздохнула:  

– То, что волка нет, это хорошо, приятно такое слышать. Но, с другой стороны одолевает тревога, пугает неизвестность, что будет дальше, кто будет драть нас теперь? Свято место, ведь, пусто не бывает: один головорез подох, но это не значит, что на его место не придет другой. Какой он будет? Может, еще свирепей и страшнее прежнего. Не привыкли мы к свободе, не приучены, не знаем, как жить без власти над нами, без хозяина и распорядителя наших судеб? Так, что весть твоя вызывает у нас смятение и тревожную озабоченность.  

Вот и конец истории. Можно бы было порассуждать о рабских привычках, о трусливых душонках, о первородной глупости и недоразвитости диких тварей. Мол, что с них возьмешь: плебеи. Но, не стоит.  

А мы, люди, разве иначе? При каждой смене власти, при появлении нового начальника, мы также с опаской гадаем: какой он будет, не хуже ли прежнего? Хотя и тот был жестоким деспотом. Но, к нему привыкли, смирились, терпели. Верить ли новому, его сладким речам и обещаниям, благим посулам и добрым сказкам? Как оно будет на самом деле, неизвестно. Бабка на двое гадала. Не раз обжигались. Может еще пожалеем, что волк подох?