Эмансипация - версия деда Матвея

ЭМАНСИПАЦИЯ – ВЕРСИЯ ДЕДА МАТВЕЯ  

Деревня Руднево. Кажись, что она для меня? Родился я не в ней, никогда там не жил. Просто, как-то, во время очередной грибной охоты случайно забрел и прикипел. Поразила меня особая атмосфера трепетной, уже забываемой, архаики, сельского уюта и желанного спокойствия. Здесь, как будто, время остановило свой бег, замерло в какой-то тайной нерешительности. Бури прогресса и перипетии цивилизации затронули ее лишь слегка, дав электричество, а с ним блага эфира и нехитрую бытовую технику. Здесь живут удивительные люди: неторопливые, рассудительные, приветливые и доброжелательные. Среди них и наш герой, местный аксакал, старожил, кладезь деревенской мудрости – дед Матвей.  

Да, да. Тот самый, о котором уже не раз было написано в предыдущих рассказах. С ним интересно общаться, выслушивать его неожиданные каверзные вопросы и получать его же оригинальные версии ответов. А интересует его все: и политика, и положение в мире, дела в стране и даже околонаучные проблемы. Нравится его манера разговора, непривычные слова и стариковская неопровержимая логика. Бывая в деревне, я непременно встречаюсь с ним.  

Вот и на сей раз:  

– Николка, стервец, ты ли это? Подь сюды, посиди со мной, место есть на завалинке, аккурат, на двоих хватит, передохни, умаялся, небось? Нужон ты мне, давно дожидаюсь. Большое волнение у меня, не могу успокоиться, мучает окаянный вопрос. Давеча диктор по телеку ляпнул чудное слово «эмансипация», а что оно такое и с чем его едят, толком не поведал. Вот и переживаю, может что-то важное, нужное в хозяйстве и срочное: другие расхватают, а нам одни оборушки достанутся. Ты человек городской, грамоте обучен, растолкуй, пока со мной терпение не урвалось.  

Вот те, на. Похоже, на старика очередная блажь напала, хитрит: или разыграть решил, или поболтать подольше. Но, ведь, не отвяжешься, придется отвечать. Вот, только как бы попроще, чтоб и он понял, и я не запутался:  

– Ежели покороче, то это, дед, обозначает предоставление человеку равноправия в обществе, в трудовой деятельности и семейной жизни.  

– Нет, ты погодь, не торопись. Не надо «покороче». Излагай подробно и проще, без «общества» и других мудреных слов, а то только запутаешь, заведешь в дебри, время есть, успеется.  

Как не уважить старика, пришлось согласиться: для лучшего понимания перешел на привычные его сленг, местный жаргон и слова из его лексикона.  

– Коль, просишь, тогда слушай. Было это давным-давно. Одна неуемная немка, Клара по имени, взбеленилась. Мало де ей власти над собственным мужиком, захотела прибрать к рукам и других, забрать у них свободу и главенство в делах. Мол, и бабы должны иметь те же права, что у нас, мужиков: ходить на выборы и даже самим во власть пробираться. А, чтоб уж окончательно задурить нам голову, придумала праздник – 8 Марта, назвала его международным женским днем. Знает хитрюга, что мужики клюнут на это, все же лишний повод пригубить рюмку-другую.  

– Вот сколько, Николка, я тебе говорил: они там за бугром во всем сзади нас плетутся, отстают, а потом в догонялки играют, себя выпячивают. Да у нас, в деревне, и без той Клавы, или как её там, испокон, завсегдать, было полное равноправие. Больше того, бабы, как верховодили, так и верховодят. Вон, моя скоки раз скалкой по мне гуляла, когда на чужие юбки заглядывался или, ежели переберу оковитой. Про работу, или как ты обозвал, деятельность, и говорить не приходится, все исполняют: и в поле, и в доме, и во дворе. Мы же им не воспрещаем, не ропщем, не обижаемся, пусть забавляются. Власть у нас тоже под ними: в старостах Евдокия числится. Нам проще, хочешь рулить, рули, мы только ругать твое правление будем и выражать наше неудовольствие. Так что опоздала твоя немка. Вот с праздником она молодец: это мы в деревне приемлем с нашим удовольствием. Только никак не уразумею, почему она такой срамной месяц выбрала, аккурат кошачьи свадьбы. Звыняй, перебил тебя. Что там дальше?  

– Так вот, с тех пор и началась та катавасия под названием эмансипация. Женщины лезут во все дыры, теснят мужиков, занимают их исконное. И так преуспели, что все перехватили и подмяли под себя.  

– Погодь. Не уж такое возможно? Ведь им всякие тяжести не под силу, да и дела, где сложно и большой ум нужон. Заливаешь, Николка, не все знаешь.  

– Истинная правда. Ходил в городскую библиотеку, специально поднял справочники профессий. Слушай, вот и для тебя перечислю. Педагогика – учителя одни они, редкий мужик туда протиснется, очень мало таких настырных. Медицина – тоже они в большинстве: и доктора, и акушеры, и сестры с санитарками.  

– Что, и живодеры тоже бабы?  

– Хирурги тоже сплошные женщины. Ладно бы только рядовые, а то завучи, директора, главные врачи, воротилы тех же департаментов и министерств. В науке тоже их пруд пруди: культуру подмяли под себя, правосудие и подавно, финансы, дипломатия, в общем, всё, всё. Думал, что хоть армия останется нетронутой. Не тут – то было.  

– Твоя правда. Видел я их по телевизору. Ну и проворные бестии, так соблазнительно вышагивают на параде, так вкусно ляшками сверкают. Про сельское хозяйство без твоих справочников знаю. Но, ты всё о тех, где не требуются силы, дюжие руки, нет больших тяжестей. А как у станков, на заводах?  

– Как. Кузнец и молотобоец она, асфальт кладет она, машинист она. Считалось, женщина на корабле, к несчастью, а ныне попробуй её прогнать на берег, не получится, она капитан. Прошелся по всем, по сварщикам, строителям, дворникам и т. д. – итог один, везде они. Нашел, правда, одну древнюю профессию – евнух. Уж тут, думаю, только мужик, хоть и недееспособный и подпорченный. Но, рано радовался: трансгендеры и ЛГБДешники и тут отобрали должность.  

– Так что дед, полный обвал, эмансипация сделала свое черное дело, победила, можно о ней забыть. Выбрось и ты её из головы, нет теперь в ней нужды.  

– Погодь, погодь, не торопись, надо покумекать, может чего еще осталось, жаль выбрасывать такое умное и красивое слово. Ну, вот, кажись, смекнул, есть такое, где мужик легко и запросто сделает, а баба ни в жисть. Послушай теперь меня.  

– Годом ранее я жил в городе у сына, присматривал за маленьким внучком. Видел там магазины, вроде нашего сельпо, но гораздо крупнее, богаче и шикарнее. Огромные окна, толстенные стекла. Обзывается витриной. В ней тощие неживые девки всякое барахло и тряпки показывают. Забыл, как его кличут. Ага, точно: бутик. Днем и ночью в огнях неона, ярко, видно издалека. Шик, блеск, красота. А теперь скажи, соблазнит ли она мужика, остановится ли он и станет ли глазеть? Никогда. Пройдет мимо, никакого внимания, плевать ему на эти яркие тряпки и наряды.  

– А баба? Да, будь она, хоть, трижды академик, учитель или докторша, судья или та с асфальта, все равно любая и всякая, тут же остановится, впялится глазами, и долго-долго с восторгом будет глазеть, несмотря на усталость, боль в ногах и толкотню проходящих мимо пешеходов. Не выдержит, зайдет внутрь и не успокоится, пока все не пощупает и не оценит. Конечно, не каждой по зубам что-либо приобрести, цены сумасшедшие, но, главное, не результат, а ощущение от самого процесса. Вот тебе, Николка, и пример, когда мужик может, а баба бессильна.  

– Или еще тебе пример. Идут они по другой улице, а там винный супермагазин. Боже мой, какое волшебство: богатство форм, этикеток, таинство названий, мерцание загадочных жидкостей, дух манящих соблазнов. Как думаешь, кто застынет на месте, а кто безразлично пройдет мимо. То-то и оно, опять по- разному. Так, что твоя эмансипация еще не все уравняла и выбрасывать ее рано, тем более с ней могут и убрать 8 Марта. Жалко, такой праздник завсегда сгодится. Ну, слава богу, разобрались, теперь успокоюсь. Благодарствую тебе, Николка, уважил.