Однажды утром

Наедине с оставшимся желанием,  

Ломая тишину непослушными пальцами…  

Как на глубине задержу дыхание,  

Нам всё предстоит узнать самим.  

Когда-нибудь и может не под этим солнцем,  

Но всё вернётся, знаем, всё вернётся…  

Когда-нибудь поймём: сердце не остыло.  

Зачем всё было с нами, зачем всё было.  

©Банд'Эрос – Не Под Этим Солнцем  

И много в песнях других строк. И много других песен. И, кстати, мир довольно большой. И людей – ну ведь так много! Миллионы. И стран, и городов…  

Однажды, открыв глаза, я обнаружила рядом мужчину. Он меня еще не обнаружил, продолжая досматривать ночные похождения. И мне выдалась та самая лишняя минутка, которой так часто не хватает. Ровное дыхание. Вдох выдох. Организм работал. Ресницы росли неровно. Они на самом деле не в один ряд, а некоторые чуть выше того ряда, как будто морковку посеяли и маленькое зернышко не село в борозду, а выпендрилось и ускользнуло из цепких рук чудо-садовника. Ему тоже кто-то посадил ресницы не в ряд.  

А от закрытых глаз даже во сне отходили лучики добра. Это такие маленькие морщинки, которые подробно описаны в книге Чака Паланика «Дневник», которые появляются только у добрых людей-мужчин. Может быть автор и упоминал о них лишь вскользь, но это зря. Эти лучистые глаза умели улыбаться и доброту раздавали в радиусе одного человека это уж точно. Сразу возникло желание дотронуться до этого чуда – неровного ряда ресниц и лучистых глаз – но рука одернулась, ибо тот мужчина еще явно желал посмотреть снятое и спродюсированное им самим для самого себя кино.  

А посередине глаз начинался ровный нос. Такой ровный, что крошечные (меньше, чем цветочные феи) человечки, одетые в смешную форму Аэрофлота, запросто могли взлетать на своих смешных самолетах в далекие дали без помех и кочек. Но если бы их самолет не взлетел, и они бы спустились с носа, как с горки Зеленой, вниз, с умопомрачительной скоростью, они попали бы… Они пропали бы. Потому как я не выдержала бы и согнала их своими такими же…  

Губы. Есть такой рефлекс возлюбленных – целоваться. Губы возвышались. Они безусловно были королями этой головы мужского человека и знали это. И совсем не стеснялись. Они заманчиво облизывались и обкусывались, терлись друг о друга (короли-геи) и производили много разных заманчивых действий. А еще когда-то, совсем давно, лучистые глаза научили королей делать улыбку, в простонародье (шлюз) УЛЫБАТЬСЯ. В какой-то миг терпенье совсем заканчивалось, рефлекс срабатывал, и удержаться от поцелуя не представлялось возможным. И начиналось самое чудесное утро, каждый раз – самое чудесное.  

Так быстро шли минуты, а хотелось совсем наоборот.  

И так быстро проходило это утро. И день. И ночь. И лето закончилось. И наступила и закончилась осень. И успешно началась зима. И…  

Времена года менялись, а мы продолжали просыпаться вместе. Менялось время дня, а мы и тогда продолжали просыпаться вместе. И секунда беспощадно сменялась следующей, а мы все продолжали просыпаться вместе.  

А для меня все это была одна жизнь. И она закончилась вместе с твоим уходом.