Система некого

Какой долгой ощущается жизнь и какой короткой кажется в конце. И как быстро наступает смерть. И может ли она казаться долгой, спустя время? Хотя уместно ли это слово, когда сама суть слова и понятия уже не имеет значения?  

Такими мыслями задавался мужчина, когда уже перешëл порог незримых врат, оставляя без надежды и окраски всë то, что было.  

Мужчина не помнил точно был он или нет. Каким он был, что любил и ненавидел. Скорее даже это ему было не важно, на подкорке ощущая незначительность подобных рассуждений. Он просто занимал себя, прибывая здесь. Здесь? Это место, которое, наверно, увидит каждый или пришëл отсюда. Как турист или как рабочий на смену. Точно сказать невозможно.  

Сейчас ему лишь хотелось чего-то иного, что не это. И как он был рад, когда понял, что сейчас что-то другое.  

– Как сам? – Понял он привычный вопрос в виде ощутимой мысли из вне.  

– Да... Как-то так. – Смущëнно наскрëб мужчина, стараясь хоть как-то ответить. Не оставлять же вопрос без ответа.  

– Это хорошо, наверно. – Если у некого оратора внутри него могла быть интонация, то она была подавленная. Огорчëнная, словно тот хотел что-то сказать, что он не хотел бы говорить или заведомо знал как пройдëт диалог. – Ты прости, что вот так начинаю. Просто мне нужно хоть с кем-то поговорить. – Он мог бы вот-вот перейти на мольбу.  

– Всë хорошо. – Поспешил успокоить собеседника мужчина. – Мне и самому хотелось бы чего-то...  

– Чего же?  

– Не уверен... Точнее. Я просто не знаю. Или не помню. – После скомканного ответа последовала такая же пауза. – Прости. Ляпнул не подумав. Может вернëмся к тебе? Ты же хотел что-то спросить. – Мужчина испытал стыд за себя, но цеплялся за этот разговор, как уносимый потоком за спасательную жердь.  

– Я очень долго тут и много всего сделал. В начале думал, что всë продумал и всë идеально. Ведь потратил много времени на обдумывание и неудачные попытки. Но чем дальше стараюсь оставлять всë как есть – всë становится хуже и меня всë больше осуждают. – Наверно, это была та самая "нежеланная тема", ведь с каждым словом тон становился более смиренным.  

– А что ты делал?  

– По сути всë, что есть. Давно я загорелся идеей создать систему, которая будет работать исправно и в ней не будет лишнего. Всë будет просто и от этого легко.  

– Так что же не так? Звучит прекрасно, думаю ты сделал всë как надо. – Мужчине было тяжело слышать его. Он словно был виноват перед собеседником, но с тем они были не знакомы.  

– Сначала система была до предела простая и я добавлял в неë что-то новое с большой опаской, наблюдая за тем как оно будет. Однажды даже почти начал с начала. Тратил много времени на детали, обеспечивая каждый элемент необходимым и находя итогам применение. – Он усмехнулся и от этого звука мужчина тоже взбодрился. С разговора словно спала тяжëлая и отделяющая их окалина. – Честно говоря, я потратил на это большую часть времени.  

– Ты молодец. Правильно делать свою работу неспешно. Так меньше шансов ошибиться. – Мужчина тоже усмехнулся, повторяя за собеседником. – Пусть и не с первого раза.  

– Так и есть. – Голос ободрился и стал более живым. Может от того, что тема уже началась и мужчина не осудил его, а может от самого диалога как факта. А может от всего вместе.  

– Так оно и было, но почему-то всë стало меняться. Сначала я радовался, думая, что это логическое завершение моих трудов. Словно система заработала так, как и должна была изначально. Я не мог нарадоваться, любуясь росту и совершенствованию всего. Даже то, что казалось мне лишь поблажками в угоду работы, стало использоваться. То, что не было предназначено для оного стало использоваться и появлялись всë более удивительные вещи. Происходили всë более интересные события, которые удивляли меня. – Рассказ возбудил мужчину и он уже с азартом погрузился в повествование, испытывая радость за успехи некого гения.  

– Так это наоборот хорошо. Твой гений превзошёл тебя самого! Если твоя система так хорошо работала, то тебе не о чем сожалеть. Уверен, что дальше будет только лучше. – Внутри мужчины всë ликовало и рвалось наружу. Хотелось хлопать в ладоши и скакать на месте.  

– Я тоже так думал. Меня поражало, что так может быть. За долгое время я не видел подобных успехов своего творения и порой, даже сам задумывался о новом, наблюдая. Я знал, что иногда бывали проблемы. Они были и раньше, но их никак нельзя было устранить не нарушив всю структуру. Обычно, если что-то подобное происходило, то спустя небольшое время всë исправлялось само собой. Более того, даже когда я решил стереть ошибки, система сама многое исправила после моего вмешательства. – Он с упоением говорил это. Ему было приятно вновь переживать эти яркие моменты, рассказывая их.  

– Но в чëм же тогда причина твоих переживаний? – Мужчина радовался и не мог понять проблем.  

– Как раз в моëм финальном штрихе, что и позволил системе быть таковой. Они мало по малу забывали обо мне, а я не хотел нарушать условий, что выдвинул себе и как-то мешать системе. Я и так часто немного смещал то или иное, желая помочь, но оставаясь безучастным. Но они стали жить так хорошо, что заменили собой меня. Им и до этого было свойственно подобное, поэтому я лишь умилялся, а когда стало поздно осознал. Они стали уничтожать друг-друга, создавая правила и условия, принижать других и похабно вырывать желаемое. – Темп голоса нарастал, а интонация начала вселять страх в мужчину. – Они перестали видеть друг в друге себе подобных, стали рвать друг друга, пускать бредни и верить в них. Они перестали ценить самих себя и лишь больше поддавались всему наихудшему... А я лишь мог наблюдать и смотреть. Смотреть, как в безумной агонии они не смогли принять и стремиться к простоте и уюту. Как в погоне за всë более сложным сами себя сломали и выжали до суха, чтобы эти сухие останки за несколько часов сгорели от их рук. Сгорели и сожги всë то, что я так долго создавал.  

Голос собеседника печально завис, погружаясь во тьму. А мужчина не мог и не знал, что сказать. Он вспомнил и понял. А после этого говорить стало стыдно ему.