Вот как бывает.

Вот как бывает...  

Анфиса Павловна открыла глаза. По полу от окна и до самой двери тянулась золотистая лунная дорожка. Она посмотрела в окно, на небе сияла полная луна. Анфиса Павловна всегда испытывала в полнолуние какой-то душевный подъем. Глядя на огромный светящийся шар луны, она вновь ощутила прилив сил. Быстро повернулась на правый бок и застонала от боли. Вспомнился вчерашний разговор сдоктором.  

–Анфиса Павловна, мне очень жаль, но никакого лечения я вам не могу назначить, а об операции и речи быть не может. У вас очень слабое сердце. Единственное. что я могу предложить, это обезбаливающие. Она грустно подумала :  

– Скоро свидимся с тобой, сыночка. Сон куда-то улетучился. Анфиса Павловна смотрела на лунную дорожку на полу, а в голове кружились воспоминания. Последнее время ей постоянно вспоминалось детство. Затеряный в степи хуторок. Со всех сторон его окружают невысокие горы. Тонкая ленточка безымянной степной речушки перегорожена запрудой. – Платина, -так называли ее на хуторе. Скорее, довольно глубокое, озерцо счистой и прохладной водой. Если коснуться илистого дна нгами, то можно было ощутить как множество холодных родничков щекочут ступни. Сверху вода нагревалась солнцем, а внизу была холодна. Платина летом не пересыхала, а зимой замерзала и служила прекрасным катком.  

Анфиса Павловна прикрыла глаза. – Смотри, девчонки, – услышала она знакомый голос. Они с девчонками лежали на берегу озера. Среди множества ромашек, их несразу мжно было заметить. Все лето хуторские маль чишки и девчонки пропадали на озере. За лето кожа была бронзово-коричневой, а босые ноги чувствовали себя осенью, когда нужно было идти в школу, пленниками обуви. Анфиса и Светка повернули головы и увидели своего одноклассника Сережку Петрова. Сережка нравился всем девчонкам и они со Светкой были не исключение. Он был самый красивый и самый смелый. Хорошо учился и мечтал стать капитаном дальнего плавания. Его так и звали "Морячок"Сережка хитро псмотрел на своего друга Николашку и улегся на одеяло рядом со Светкой. Он был похож на негретенка, только зеленые глаза да светлые, выгоревшие волосы, выдавали его славянское происхождение. Светка разулыбалась, а Анфиса слегка покраснела и поднялась в полный рост. Ей нравился Петров да и она ему нравилась. И то, что он лег на одеяло рядом со Саеткой, как-то не понравилось Анфисе.  

– Девчонки, айда в поле за кукурузой, – предложил Сережка. Вокруг хутора, между гор, тянулись колхозные поля. Там много чего сеяли: пшеницу, гречу, просо, горох, рожь, ячмень, подсолнух, ну и кукурузу конечно же. Хуторские ребята были вольные и гуляли по окрестным местам свободно. Хорошо было! Каждый ощущал себя хозяином этой необ, ятной шири. Все, взрослые и дети, друг друга хорошо знали. На хуторе даже никогда двери на замок не закрывали. Подойдешь к двери, если в цепке торчала палочка или веник приставлен к двери, значит дома никого нет. Никто и не войдет. Разве, если соседям нужно было одолжить хлеба, тогда спокойно могли войти, одолжить хлеб, а вечером сообщить о своем визите. Анфисина соседка тетя Марья, очень часто так у них одалживала хлеб. А как испечет, так вернет. Хлеб все пекли сами. Поэтому запасали муку. Возили зерно на мельницу. Вот отец разгружает с подводы мешки с мукой. Анфиса, заставляй мамку печь пироги из муки нового урожая. Утром просыпаешься, а на столе гора пирожков. И с мятой картошкой, и с тыквой, и с земляникой, и с посленом Тесто у нашей мамы было всегда отменное, самое лучшее на хуторе. Пироги пекли в нашей семье часто и много. Потрескивают угли в печи, дрова уже прогорели, и только угли ярко – красные рассыпаны по всему поду печки. Мама румяная, со сковородником в руках, едва успевает справляться с пирожками. _ Какая же она красивая, моя мама... Тетя Настя, местная продавщица, рассказывала, как все ходили смотреть на красивую жену Пашки, когда он ее привез на хутор, после того, как они поженились:. Кожа белая, щеки, как лепестки роз, косы толстенные и волосы вьющиеся. Брови, как два птичьих крыла, соболиные. Сама высокая, стройная, а грудь не маленькая. Ноги, руки красивые, ну как точеная вся. Просто русская красавица, – говорила тетка Настя. Вы больше в отца. Хотя ты, Анфиса, очень похожа на маму, только глазки папины, темные, да кожа смуглая, мама-то у вас белокожая. Анфиса Павловна очень любила свою мать. Из всех детей мама чаще приезжала к ней Очень жалела Анфису, старалась помочь и детей увозила на летние каникулы к себе. Она и в старости была красавица. И все такая же статная и стройная. Полной никогда не была, хотя имела медали "Мать-героиня". – Вишь, какая кровь голубая, косточка сахарная, уже на пенсии, а все как березка стройная, – говорил отец как-будто с горечью, когда подвыпьет.  

– Анфиса, зови Иринушку, пойдем деда проведаем, -говорила мать, надевая свежее ситцевое платье. Платье она себе сшила сама. Весь хутор ходил к ней. Мама кроила очень ловко и по фигуре. Все только диву давалмсь. _ Как это, Аннушка, у тебя все ловко получается? Любое изделие как влитое сидит, _говорила старая Пиндриха, которая жила через два дома от нас. Мать не училась портняжному делу, но жизнь на хуторе заставила взяться за шитье. В послевоенное время тяжело было с одеждой, с тканью и вообще страна возрождалась из пепла. Сначала шила одежку нам с сестрой. Ирина – это моя старшая сестра. Старше меня на два года. Училась и жила в небольшом городке у отцовой младшей сестры, а домой приезжала только на каникулы. На хуторе была только начальная школа. В пятый класс дети с хутора ходили в центральную усадьбу. Так называли село, которое находилось от хутора в трех километрах. Это была бывшая казачья станица. Когда Ирина окончила хуторскую начальную школу, то пешком ходила в ту самую школу – восьмилетку. Так как с хутора она была одна пятиклассница, то родители очень переживали за нее. Мать и отец рано уходили на работу, провожать и встречать было некому. Было принято решение отправить ее в город к младшей сестре отца. У них был свой дом и недавно родился маленький ребенок. Они с радостью взяли Ирину к себе, чтобы она училась там в школе. Мама не очень-то соглашалась, но утешало то, что Иринка все каникулы проводила дома да и школа там была рядом. Родители ее часто навещали. Все время отправляли туда домашние продукты: сметану, масло, картофель, мясо и вообще все, что мы выращивали и производили. Дед жил у старшей маминой сестры тети Арины. Тетя Арина со своей семьей жила в конце хутора, прямо рядом с платиной. Говорили, что и платину-то сделал наш дед. Мы шли по единственной улице хутора навещать деда. Мама в узелке несла какие-то пирожки. Мы с Иринкой бежали на перегонки по траве- мураве. Вся улица была покрыта этой мягкой густой травой. Словно зеленый ковер по улице был расстелен. Нам очень нравилось босыми ногами наступать то в теплую пыль дороги, то вхолодную траву. На самом деле улица была короткая, но Анфисе казалось, что они идут очень долго. Вот и видна водная глдь платины, рядом на пригорке стоит дом тети Арины. А вон и дед Петр в саду занимается своими яблонями. – Ах, вы мои хорошие, коасавицы, – приговаривал дед, хлопоча возле яблонь. Вдруг дед выпрямился и задумчиво посмотрел на бело – розовую цветь яблонь. Вот так же цвел сад у их дома в усадьбе, когда он впервые влюбился без оглядки в свою Любушку. Он видел ее горячие карие глаза, кораловые губы, слышал ее звонкий смех. Они сидели под развесистой старой яблоней. Был майский теплый день. Жужжали пчелы и мир был таким прекрасным. Любушки уже нет. Она оставила ему пять детей и ушла в иной мир. Сердце его забилось часто, громко, как будто барабанило по ушным перепонкам. Они были приглашены на свадьбу к двоюродной сестре Любы. Любушка очень веселилась. Очаровала всех гостей. Вернулись домой поздно вечером. Она приказала горничной принести холодного квасу и выпила его залпом.. В ночь у нее поднялась высокая температура, появился сухой лающий кашль Люба просто горела. Наутро приехал доктор. Он сказал, что у Любушки воспаление легких, через восемь дней ее не стало. Для Петра мир рухнул, стал серым и тусклым. Первую ночь он сидел у гроба любимой один. И рисовал, рисовал, рисовал... Анфиса не знала какое у деда образование, но с ним всегда было очень интересно, он знал ответы на все вопросы. А еще дед прекрасно писал портреты, но чаще всего писал иконы. Пока сидел у гроба Любушки, Петр написал ее последний портрет. Как будто не хотел ее отпускать. Он рисовал ее всегда. Она была его музой, его очарованием, его вдохновением. Смерть жены повергла Петра в уныние. Тоска разрывала душу. Нужно где – то черпать силы, нужно поднимать детей. жить ради них, но как? Два пути: или к Богу или в кабак. Он выбрал первый путь. Здравствуй, деда, – сказала Анфиса, забегая за ограду сада, опередив маму и сестру. Дед вздрогнул от неожиданности и обнял Анфису. Вот оно его очарование. Анфиса очень была похожа на Аннушку, младшую дочь Петра. Только Аннушка была синеглазая, а у Анфисы глза были карие, такие же теплые и искристые, как уего Любушки.  

– Ты одна пришла? – спросил дед Анфису.  

– Здравствуй, папаня.  

– А, Аннушка и Ирина. Здравствуйте, молодцы, что заглянули к нам..  

– Да вот твои любимые пирожки принесли. -Спасибо, дочка, балуешь ты меня. Проходите в дом, я сейчас приду, только руки ополосну. Дед всегда был занят. Чем он только не занимался! Двор дома тети Арины походил на какой- то заповедник. Огромные индюки курлыкали и надувались в другом конце двора. Куры разной масти, важные петухи с мохнатыми лапами, белые и серые гуси, толстые утки, и все это птичье хозяйство было вовремя накормлено, напоено, присмтрено. Двор был не загорожен и бльших размеров. Места хватало всем. В летних клетях хрюкали поросята. Коровы и овцы придут только вечером. Днем они были на пастбище. За огородом на клеверной поляне стояли два пчелиных улья. Пчелами тоже занимался дед. В саду буйно цвели яблони, клубника и гордо кивали головками цветов ярко- красные тюльпаны. Это тоже все дедово увлечение. Он все время что-то читал, а потом чем- нибудь удивлял хуторян. Анфиса лбила деда. У тети Арины тоже было уже двое детей. Две дочки- Нина и Любаша. Но Анфиса шла в гости именно к деду. Он был необыкновенный человек, человек- загадка. Очень много читал, писал иконы и молился, молился, молился... Когда мать с отцом ссорились, отец называл маму поповской дочерью. Это было самое обидное для семьи. Прямо как клеймо. В то время любое упоминание о Боге было запретно. Анфиса и ее младшие сестры и братья принадлежали поколению атеистов. Маршировали в пионерских отрядах, пекли картошку, пели под гитару и аккордион пионерские песни у пионерских костров... Анфиса Павловна улыбнулась. Какое было прекрасное время! Время чудесного, беззаботного детства. Ночь. Пионерский лагерь " Чайка". Анфиса и Сережка Петров в одном отряде. У них замечательная вожатая Люся. Сережка во время купания, лгерь был разбит на берегу речки, обнаружил вросшую в илистый берег настоящую лодку. У него тут же зародилась идея сделать из нее боевое судно под парусом. – Вытащим лодку на берег, – говорил Сережка Анфисе с запалом, – зашкурим, покрасим в яркий цвет, нарисуем якорь по борту, придумаем и напишем бльшими буквами название лодки. Можно назвать, например, " Варяг" или" Ченганчгук". Сережка послднее время увлекся чтением Фенимора Купера и просто грезил индейцами. Но сегодня дух морской души одержал верх. Сережка очень хотел из лодки сделать боевой парусник. Потому посвятил Анфису в свой план действий. – Да нельзя ночью вытаскивать лодку на берег, – говорила Анфиса. Это очень опасно! Вдруг кто-то утонет, кто за это отвечать будет? К счастью его замыслу не суждено было сбыться. Лодка была перевезена на хоздвор лагеря и приписана к его имуществу. Анфиса Павловна не заметила как уснула. Ей снилось ромашковое поле, мама совсем молодая и Ирина. Проснулась от собственного стона. Ноющая боль охватила все тело, нестерпимо болел правый бок. Анфиса Павловна прикрыла глаза... Дед пошел ополоснуть руки, а мама сИриной и Анфисой вошли в дом. Тетя Арина примеряла Нине новое плтье. Она его связала крючком Обновка была хороша. У тети Арины было больное сердце. На работу она не ходила, врачи не разрешали. Поэтому и дед перешел жить к ним, а раньше жил у младшей дочери, то есть у Анфисиной мамы. Так вот, тетя Арина занималась вязанием, одевала всю семью. У мальчишек всегда были новые свитера из овечьей шерсти. Забегаю немного вперед, у тети Арины впоследствии будет семь детей и четверо из них будут мльчики. Свитера своим мальчишкам она вязала классные. У кого белый с черной полосой, у кого- черный, с белой полосой. Так своим ремеслом. и тащила всю смью. Муж у нее был непьющий, маленького роста, быстрый на под, ем и очень суетливый. Во время войны он был танкистом, дошел до Берлина, горел в танке, был ранен в голову, но выжил. Героический паренек и в мирное время часто ночью поднимался в атаку. В результате ранения частые головные боли иногда его просто выматывали. Только тетя Арина могла ему помочь вовремя. Возилась с ним как с ребенком, а характер у него был капризный, поступки непредсказуемые. Но сегодня его не было дома, он работал в поле. Был разгар посевной. Маме было всего четыре года, когда умерла ее мама и она почти ничего не помнила из той жизни, когда в доме деда жило счастье. Но она очень любила деда, называла его папаня, относилась к нему очень нежно. И у нас, у детей, было такое же трепетное отношение к деду. Мы его любили все. Деду Петру было немного за шестьдесят. Анфмса смотрела на деда – да, думала она, дед до чего же ты своим лицом похож на икону. Он был высокий, стройный. Вьющиеся волосы, длинная борода и усы были просто белоснежными. Тонкий прямой нос, четко очерченные губы и очень умные большие синие глаза. Не смотря на то, что дед Петр мнго работал физически по хозяйству, у него были красивые аристократические руки, с длинными пальцами и неширокой ладонью.  

Петр считал себя счастливчиком. Ему всегда везло, с самого момента появления на свет. Единственный ребенок в семье, он был с детства обласкан мамками, няньками. Отец очень гордился им и возлагал на него большие надежды. Петр же со своей стороны был каким- то правильным ребенком. С самого раннего возраста его привлекали библейские притчи, он мог часами читать евангеле и испытывал тягу ко всему, что было связано с Творцом. Потом как- то все отодвинулось на задний план. Студенческие годы, любовь, женитьба. Счастье всегда стояло рядом, вернее шло плечом к плечу с ним. за что бы он не брался, все у него спорилось. У отца был завод по изготовлению канатов и кожевенное дело. Петра отец привлекал к своим хозяйственным делам с измальства. Так что, когда Петр женился и у него появилась семья, он прекрасно вел все хозяйственные дела, которые давали хороший доход. И вдруг все перевернулось с ног на голову. Революция. Из состоятельного человека он превратился в нищего. Пришлось оставить детей сестре Любушки, а сам едва ноги унес. Волею судеб он оказался в Новом Афоне. Детское увлечение и занятия живописью очень пригодились. С большей силой он обращается к Богу. Когда улеглись исторические страсти, Петр вернулся к детям. Из пяти детей осталось только трое. Старшая Александра да Арина с Аннушкой. Голод. Разруха. Хаос в стране. Пришлось Александру пристроить замуж за сына знакомых. Он был почти на двадцать лет старше Саши. Работал весовщиком на продоволственном складе в Екатеринбурге. Саша уехала с ним, он же оказался плохим человеком, очень обижал Александру, бил ни за что, ревновал без всякой на то причины. Надо отметить, что Саша была необыкновенная красавица и очень походила на деда. Муж ее вскоре проворовался и его посадили. С тех пор про нее в семье деда ничего не знали. Дед очень переживал, молился еще с большей силой и очень хотел, увидеть Александру, прежде чем умрет. Прошло уже больше пятнадцати лет, как закончилась война. Много было затерянных судеб, но люди искали своих близких, ждали и верили в чудо. Мама тоже подавала в розыск на Сашу и очень надеялась на то, что она жива и обязательно найдется. Семья у Анфисиных родителей была большая. Помимо Анфисы и ее старшей сестры Ирины, детей в семье было еще пять человек. Поэтому Анфиса и Ирина считались уже совсем взрослыми, хотя Анфисе на данный момент было всего четырнадцать лет. Они с сестрой Ириной на летних каникулах, как и все сельские ребята и девчата, помогали колхозу. Была пора сенокоса. Анфиса в поле вместе со всеми согребала сено в ручную, то есть граблями. Грабли ей сделал отец. Он был кузнец, а по совместительству еще и хорошим плотником. Павел Семенович, так звали отца Анфисы, был человеком строгим и неулыбчивым. В восемнадцть лет ушел на фронт. Паренек он был крепкий, среднего рота, с сильными руками и сообразттельной головой. Вместе со своим другом Шуркой они попали в разведчики. Про то, как отец воевал и как ему приходилось на фронте, Анфиса почти ничего не знала. Отец не любил говорить о войне, но праздник Победы был для него главным праздником в жизни. В мирное время он работал кузнецом. Во всей округе его знали и уважали. Кузнец он был знатный. Летом готовил сани к зиме, а телеги и тарантасы к лету. зимой. Тарантасы напоминали собой кружевную карету без верха. Так все изящно было сделано из дерева, а какие- то детали ковались из железа. После чего готовое изделие покрывалось черной блестящей краской и ву а ля... невозможно отвести глаз. Тарантасы были на рессорах, ход у них был очень мягкий, особенно, когда отец вместо колес для телег ставил колеса машинные. Такие тарантасы были достоянием колхоза, не в каждом колхозе был такой мастер. На таком транспорте чаще всего ездили представители власти. Много было телег на ошинкованных колесах. Эти колеса тоже делали в кузнице по специальной технологии и требовали они большой затраты сил и времени, все делалось в ручную отцом и его помошниками. Анфиса любила смотреть на то как отец ловко работает в кузнице. Кузница стояла на краю села, недалеко от дороги. Это было особенное строение, которое делилось на две половины. В первую половину входом служила обычная кованая металлическая дверь, окна были расположены высоко и на них стяли кованые решетки. В правом углу размещались на возвышенности огромные кожаные меха с горном, перед горном лежали раскаленые угли,. Когда нужно было раскалить железо до красна, чтобы выковать нужную деталь, при помощи мехов и горна раздували огонь, подсыпав угля. Уголь был здесь же в кузне, только в левом углу. По центру помещения стояла большая железная наковальня, она взвышалась на огромном пне. И пень и наковальня были прочно закреплены, пень к земляному полу, а наковальня – к пню. Возле двери сооружено из дерева было устройство с ячейками, где находился весь инструмент. Каждый инструмент строго имел свое место, ставился в свою ячейку. Здесь было мнжество молотков от самого маленького, почти игрушечного, до огромной кувалды. Отец работал этой кувалдой держа ее обеими руками, так тяжела она была. Здесь же находились различных размеров и форм щипцы, разнообразные зубила и много чего еще. Отец надевал кожаный фартук, иногда руковицы, раздувал меха, калил до красна железо и, как музыкант, орудовал безошибочно своим инструментом. Работал он ловко, красиво, быстро так, что помощники только успевали выполнять его короткие точные команды. Возле двери, правее от входа, стояла металлическая емкость с водой. Туда опускали изделия при помощи щипцов. Часто при работе летели искры, поэтому пол и крыша в кузне были земляными. Из этой комнаты была дверь во вторую часть кузни, где была настоящая столярная мастерская с верстаками, рубанками, множеством инструмента для работы по дереву. Здесь всегда вкусно пахло смолой,, под верстаком лежали свежие стружки и дверь здесь была большая дустворчатя, походила на ворота, тоже тяжелая металлическая, кованая. Работы у кузнеца круглый год было невпроворот. Помимо тарантасов в кузне делали рыдванки для перевоза об, емных грузов, брички, телеги. В бричку впрягали двух лошадей, а в телегу одну лошадь. Поэтому они отличались друг от друга рзмером и наличием оглоблей и сбруи. Сани тоже, на манер тарантасов, были великолепными. Отец их делал в светлых тонах. Спинка всегда обтягивалась гобеленовой тканью, а поверх ткани шло замысловатое переплетение из бельевого шнура, были еще сани- дровни, они были проще и служили не только для перевоза людей, но и для перевоза груза. Весь этот гужевой транспорт находился на специальном колхозном хоздворе. Если кому-то нужен был транспорт, то с разрешения бригадира или председателя брали на конюшне у конюха лошадей и впрягали в сани или. другой гужевой транспорт, в зависимости от спроса. Весь инвентарь для сельскохозяйственных работ тоже изготавливался в кузне. Вобщем Павел Семенович был человеком в колхозе известным и уважаемым. Анфиса любила и побаивалась отца.. Он особо, как будто, не вмешивался в воспитание детей, но руку держал, как говорят, на пульсе. Все семейные события не проходили незамеченно мимо него. Навыки разведчика служили ему всю жизнь. Он хорошо ориентировался на любой местности. Знал огромное каличество трав, грибов, ягод. Умел их применять и испльзовать в быту. Многому учил нас, детей, особенно сыновей. Учил ненавязчиво, как бы между прочим, но его уроки запомнились на всю жизнь и часто выручали, особенно в трудных жизненных ситуациях. Отец никогда не жаловлся на здоровье, но тело его пестрело шрамами, отголоски войны, как говорил мой сын, а его внук. Пулевые и осколочные ранения навсегда оставили свой неизгладимый след. С возрастом он пополнел и казался могучим, как крепкий дуб. Кулак у него был кузнечный- большой и тяжелый, мог ударом кулака свалить быка. Легко переносил мешки с зерном весом в пятьдесят килограммов. Одежда у него была простая, но хлопковая. Многое ему шила мама, особенно отец лебил рубашки и вельветовые курточки. Мама ему их шила на манер гимнастерок со множеством карманов и не на пуговицах, а на замочках. Не смотря на грязную работу в кузне, он всегда был аккуратен, чист, подтянут и всегда с чистым носовым платком. Пользовался большим успехом у женского пола. Лицо у него приятное, хотя черты лица были крупные. Густые черные брови широконькие, прямой мясистый нос, мужские полноватые губы и живые, всегда смеющиеся, карие глаза, опушенные длинными, густыми, черными ресницами. Была в нем какая- то хоризма. Соответствовал всем требованиям русского мужика, а именно.,зарабатывап хлеб насущный в поте лица, кормил себя и свою семью, помогал своим сестрам и брату, так как в семье был старшим, и нежно заботился о своей маме. Впервые Аннушку, то есть нашу маму, он увидел в конце войны, когда после долгого прибывания в госпитале, с еще незажившими ранами, он приехал на побывау к себе домой. Отец его погиб на войне, мать же тяжело перенесшая смерть отца, была очень рада, что сыночек жив, хотя и не совсем здоров. У Павла Семеновича одна нога была сантиметра на три короче другой, в. результате ранения. Ходил он слегка переваливаясь. Складывалось впечатление, что он любит ходить неторопясь, в развалочку. Но это была только видимость. Ему очень тяжело давалась эта развалочка. В непогоду же так ныла перебитая нога, что хоть волком вой. Хотя он не любил жаловаться, мы все знали о его страданиях. Каждый из нас мог издалека узнать его по походке. Были шрамы на обеих кистях рук, под сердцем шрам от пули красовался, а так же был шрам на лице, правда он не портил его. Это осколок пробил щеку и задел язык, рана никак не заживала и кровоточила. Отец долгое время ел оладышки да кашу манную, а жидкость пил через соломинку. Павел Семенович или Павло, как нзывал его друг Шурка, пришел в клуб на колхозное собрание вместо своей мамы. У мамы сильно болела голова. Ее очень часто мучили головные боли. Впоследствии она ослепнет, оказывается это были первые вестники глоукмы. Аннушка, моя мама, во время войны работала трактористом, пахала поля, сеяла пшеницу. В тот вечер она тоже была на собрании, приближалась весна сорок пятого и речь шла о предстоящей посевной. Вот на этом собрании Павел и увидил Аннушку впервые. -Да, – подумал Пашка, – много я видел красавиц, но эта, просто невозможно глаз оторвать. Надо же как она меня зацепила! Ни есть, ни пить, ни думать не о чем не могу, – рассуждал Пашка, глядя в окно на звездное небо, пытаясь заснуть. К вечеру следующего дня все необходимые разведданные о красавице были собраны. И Пашка принялся покорять юную трактористку. Но Аннушка даже не смотрела на него. Во- первых он был невысокого роста, а она имела и рост и стать. Во – вторых у нее был возлюбленный, которого она проводила на фронт. Правда на него пришла похоронка, он сгорел в танке. Хотя это случилось в начале войны, но рана на сердце девушки не заживала и сравниться с ее милым никто не мог. А уж тем более этот Пашка. Но Пашка был настойчив. Как же он был счастлив, когда стоял в сельском совете на регистрации брака. Он безумно любил Аннушку. Что нельзя было сказать про нее. Большую роль в заключении брака с Пашкой сыграла сестра Аннушки Арина. Папани на ту пору не было дома. Пашка пришел со сватами к ним.. После его ухода Аннушка закатила истерику Арине, а та. ей и выдала, что мол на тебе теперь никто не женится, знают же, что Пашка сватался. Так Аннушка оказалась в Пашкиной смье. Война окончилась. Началась мирная жизнь. Пашка оказался не только хорошим кузнецом, но и хорошим плотником. Вскоре он отстроил свой дом, который впоследствии сильно расширился в результате пристроек. Росла семья, рос и дом. Всем хватало места. Пашка стал заведующим фермой. Аннушку любил больше прежнего, но ее холодность постепенно сделала свое дело. Он стал посматривать на других. Вдовушек было много. Все молодые, зовущие, не требующие за любовь ничего..Аннушка сначала не хотела замечать происходящего, но однажды стала свидетельницей одной очень интересной сцены. Она несла воду из колодца, тропинка шла мимо колхозного коровника. Вдруг ей послышался голос Павла и еще какой- то женский голос. Аннушка поставила ведра с водой в сторонку и вошла в баз. Было лето. Коровники стояли пустые. Она потихоньку встала за дверью. Разговаривали двое, мужчина и женщина. Мужчина был Павел, а в голосе женщины Аннвшка узнала очень красивую, вдовую солдатку. Содатка была постарше их, но такая зовущая. Широкие крутые бедра, красивые ноги, высокая грудь, глдко зачесанные волосы тугим узлом оттягивали голову назад. Лицом была милая и очень молчаливая. Голос Пашки сказал. – Иди ко мне, не бойся. Послышался тихий смех. – А я и не боюсь. Только скажи, вправду ты мне разрешишь забрать голову коровы, которую завтра на ферме будут резать? Аннушка знала, что на завтра должны были забить в колхозе нестельную корову на мясо. Нужно было готовить обеды колхозникам на полевом стане и на сенокосе – Конечно, – ответил Пашкин голос, – и голову разрешу забрать, и потроха.. Аннушка услышала какую-то возню и в глазах ее потемнело. У ног лежал кирпич, она схватила его и ринулась за ясли, откуда доносилось воркование Пашки и вдовой солдатки. Опомнилась, когда Пашка крепко держал ее за руку, а женщина со слезами говорила, что она тоже живая, что разве она виновата, что война всех мужиков забрала. Через несколько дней Аннушку вызвал в сельский совет участковый милиционер. У нее было уже трое детей. Вот со всеми тремя она и явилась пред ясны очи милиционера. Милиционер был пожилой человек. Сначала он решил запугать Аннушку, говорил с ней строго и официально, но потом поговорил как с дочкой. Главное Аннушка усвоила для себя, что дело не в женщинах, а в Пашке. – Ну ты эту избила, она ему откажет, он пойдет к другой, ты другую будешь бить? А он к третьей, разве ты их всех переколотишь? Надо с мужем решать такие вопросы, – звучал голос милиционера в ушах Аннушки. Идти ей было некуда, а потому пришлось жить с Пашкой, да и семья росла. Пашка некоторое время остепенился, но видимо очень заманчивы были объятия солдаток. Он и должности лишился, и партбилета из -за своих похождений. Однажды он привез тюк сена своей очередной вдовушке, а сосед донес на него в правление колхоза. Тюк сена из, яли. Времена были суровые. Лишили должности, забрали партбилет и осудили за расхищение государственного имущества. Правда через три месяца его отпустили. Но счастливая жизнь в семье Павла и Аннушки закончилась. Анфиса помнит, как мать с отцом очень часто ссорились, иногда отец поколачивал мать. Анфиса стояла за маму горой. Однажды Анфиса обнаружила возле стога, оставшегося с зимы сена, уютное местечко, в котором кошка родила трех котят. Котята были так хороши, что Анфиса часто туда наведывалась и любила повозиться с пушистиками. В один из таких визитов она услышала за стогом тихий плач. Анфиса прокралась поближе к тому месту, откуда доносилось то всхлипование, то едва сдерживаемые безутешные рыдания. Она увидела тетю Арину и маму. – Не могу я больше все это переносить. Уже и до молодых девок добрался, жеребец племянной. – С кем на этот раз любовь закрутил твой Павел Семенович?,- спросила тетя Арина маму. – Да вон, с Ленкой Терехиной. Меня всю дети измотали, а ей-то что. Вырядится и целыми днями мимо наших окон шлындает. Анфису как кипятком ошпарили. Сердечко сжалось и защемило, так ей жалко было маму и так она разозлилась на Ленку. Спустя час вся улица была свидетелем случившегося. Ленка Терехина надела свою розовую крепдешиновую кофточку, расстегнула на высокой груди. пуговки. Черная юбка обтягивала бедра и попу. Она прогуливалась мимо дома Анфисы. То что-то своему брату несет, то с племянником обратно домой вернулась. Когда в очередной раз она вихляющейся походкой пошла мимо Анфисоного дома, посматривая на окна тут- то и случилось то, что потом весь хутор обсуждал дня три.  

– А- а – а, что ты делаешь? Бо-ольно, сумасшедшая, отстань от меня, – кричала Ленка и прикрывала руками лицо. А ее жестко, с необыкновенной быстротой отхаживала Анфиса тонким, гибким, ивовым прутом. Вжик, вжжик свистели удары по спине в розовой крепдешиновой кофточке и по заднему месту с такой яростью, что даже кровавые полоски отпечатались на нежной роэовой ткани. – Вот тебе! Вот тебе! Я тебя отучу шастать под нашими окнами. Это тебе за слезы моей мамы, разлучница. Гуляй с неженатыми, – приговаривала Анфиса, нанося со всей силы удары хворостинкой без разбора по Ленке. Соседка тетя Марья еле оттащила Анфису. – Иди, Лена, домой, иди от греха подальше. Даже ребенок все понял. Разве можно так себя вести? Ты же девушка. Она крепко обняла Анфису и, гладя по голове, повела к себе домой. Отец Анфису не ругал, но и с Ленкой больше никаких дел не имел, как Ленка не старалась.  

Павел Семенович носил исконно рускую фамилию- Иванов. Соответственно и его дочки тоже были Ивановы. Самые красивые и завидные девчонки не только на хуторе, но и во всей округе считались Ивановы девчонки. Ирина была высокая, статная длинноногая в мать. Талия осиная, плечики узкие, бедра красивой формы, но в меру широкие. Темные вьющиеся волосы доходили до плеч, смеющиеся карие отцовские глаза с длинными пушистыми ресницами. Она была очаровательна. и хорошо воспитана. Уважительная, вежливая, спокойная, сдержанная. Была гордостью родителей. Особенно ее любила бабушка Оля, мать отца. Ирина училась уже в десятом классе. Анфиса была еще краше. Роста среднего, фигурка как точеная. Волосы тоже темные, но прямые и очень густые. Анфиса заплетала их в тугую косу, но и тогда коса была толста, одним словом, коса была всему миру краса. Черты лица тонкие, а губы пухлые и яркого цвета. Кожа смуглая, брови как углем нарисованные, глаза искристые, цвета шоколада с вызывающим властным взглядом. Анфиса, в отличии от Ирины была бойкая, вспыльчивая, неуступчивая. Просто атамнша какая- то. Ее на хуторе звали комендантом Кремля. Все мальчишки, особенно Сережка Петров, обожали Анфису. Взрослые и дети как будто все добивались ее расположения, как будто всем очень нравилось, когда она на кого-то обращала внимание..Пора сенокоса была в разгаре. Анфиса очень тщательно собиралась на работу. Много времени проводила у зеркала, продумывала наряд. Мама ей сшила стильные шаровары из темно- серого сатина, в обтяжечку. В низу брючины на резинке, а сзади два аккуратных кармана. Там у Анфисы лежал платок и зеркальце. Они сидели под копной сена. Был обеденный перерыв..Анфмса быстро перекусила из того, что мама им положила с собой и, смотрясь в зеркалце, поправляла свою раскошную косу. – Красивая, красивая, – услышала она у себя за спиной. И Сережка Петров протянул ей букет изумительных полевых цветов, от которого исходил волшебный запах степного разнотравья. Он последнее время не на шутку взялся ухаживать за Анфисой. Но сердце Анфисы билось чаще не при виде Сереги- морячка, а при виде Мити. Так звали молодого человека, который согребал сено на сенокосилке, прицепленной к трактору " Белорусь'.. Ему было уже девятнадцать лет. Учился он в городе в ремесленном училище. Сейчас же был на каникулах и тоже работал в колхозе. Время летнее, работы в колхозе много, так что весь народ и стар и млад трудились кто в полях, кто в лугах. Зима в нашем степном крае долгая. Нужно было всю живность колхозную обеспечить кормами. Только на хуторе были и коровник, и конюшня. Колхоз же об, единял все близ. лежащие села и в каждом селе ферма и конюшня. Транспорт-то в основном был гужевой. Митя или Димка, как называли его девчата, был первый парень во всей округе. Непревзайденный лидер среди мстной молодежи. Каждая девчонка мечтала о том, чтобы он с ней задружил или хотя бы проводил вечером до дому. Волосы у него были светлые, пострижены под ежик, он их зачесывал вверх и они у него стояли ровным ежиком. Брови тоже были свтлые, глаза небольшие, зеленые, и один глаз как будто косил. Это у него в отца. Его отец, Семен Семенович, был хромоват, а прозвище у него было косенький. Это из – за того, что один глаз косил. Как оказалось потом, у Димки один глаз плохо видел и тоже косил. Его из -за этого не брали в армию. Он очень переживал. Потому что бытовало мнение в народе, типа, кто в армии небыл, тот не мужик. В армию призывали с восемнадцати лет, а ему было уже девятнадцать. Димка хорошо, даже классно играл на бояне, чудесно пел. Голос у него был красивый, бархатный и могучий. Как только он растягивал вечером в клубе свой баян, вокруг него собирались ребята и девчата. Пели вместе с ним песни, он мог на слух подобрать и проиграть мелодию любой песни. потом были танцы под баян И вальс, и факстрот, и кадриль, и цыганочка!. Очень часто, далеко за полночь, в клубе горел свет. Каждый хотел с Димкой завести дружбу, быть его друганом или хотя бы приятелем. Димка же, в свою очередь, был необыкновенный весельчак, знал множество анекдотов, прибауток, обладал великолепным юмором. Был очень комуникабельный. легко заводил знакомства, легко мог найти общий. язык и со старым, и с молодым. Вобщем был душа колхоза. А еще, наша соседка тетя Люда называла его рыжим. У него кожа на лице была чистая, но какая-то красноватая, вернее розовая, а щетина была какой-то оранжево-золотистой. Все девчонки гонялись за Димкой и жаждали его анимания. Вечно перед ним крутились, заигрывали, старались как-то услужить. Но Мите нравилась наша Иринка. Он всячески старался добиться ее расположения. Ирина же, в свою очередь, не очень- то хотела его внимания. Более того, он ей совсем не нравился и вызывал негативную реакцию. – Не нравится он мне. Монстр какой- то. Улыбается, ласково говорит, а глаза волчьи. Ни капельки тепла, души или хотя бы элементарной человечности. Взгляд холодный, ценичный и вообще как у демона какого-то, – говорила Ирина своей бабушке Оле. Зато Анфиса при одном только его взгляде вспыхивала как спичка. Сердце замирало и, казалось, совсем переставало биться. Если же он обращался к ней с какой-нибудь шуткой или вопросом, она потом весь день ног под собой не чувствовала от счастья и бесконечно в голове прокручивала этот эпизод. С остальными она вела себя весело, непринужденно и в езде была в первых рядах. Просто Чапаев какой-то. Уж так ей хотелось походить на Димку, так хотелось быть самой, самой, так хотелось, чтобы он обратил на нее внимание, не как на сестру Иринки, а как на взрослую девшку. Димка же, как говорили все девчонки, сох по Ирине. Анфиса не показывла виду, что влюбилась в него. Ирине она ничего не говорила, ей даже очень нравилось, что Ирина игнорирует Митины ухаживания. В душе она злилась на сестру и ревновала ее Поэтому часто ей грубила, старалась обидеть, ябедничала и была очень безжалостной по отношению к сестре. Ей хотелось, чтобы Ирина побыстрее уехала на учебу. Наступил сентябрь, Ирина уехала, начались школьные трудовые будни, на полях умолк шум работ. Трава в степи побурела, только седой ковыль оставался белым. На деревьях появилась первая желтизна листьев, особенно это было заметно на березах. Часто шли дожди. Наступила грибная пора. Вокруг хутора были огромные поляны, на которых в изобилии росли степные опята. Вкуснейшие грибочки, особенно если мама их жарила на домашней сметане. На хуторе другой сметаны и не знали. Анфиса с младшими сестренками почти каждый день приносили целые корзины этих опят. Мама готовила их и с картошкой, и с капустой, и с разными овощами, и просто так. У Анфисы на всю жизнь осталась любовь к грибам на сметане. Боже! Кажется все было как вчера а уже нет ни отца, ни мамы, ни Ирины в живых Анфиса Павловна тяжело вздохнула. Как быстротечна человеческая жизнь. Не успеешь оглянуться, а уж стоишь на пороге вечности. Митя в сентябре в город не поехал. Он окончил ремесленное училище и работал в колхозе, правда не по специальности. Он очень любил животных, особенно лошадей. По предложению председателя он работал на конюшне центральной усадьбы. Его родители были потомственные казаки и жили в казачьей станице, то есть в центральной усадьбе. Димка ходил на работу с удовольствием, с любовью ухаживал за лошдками, они, в свою очередь, платили ему своей безтраничной преданностью и нежностью. Он мог с ними делиться своими сокровенными мыслями, зная, что они никогда не предадут его. А еще у Димки был четвероногий нстоящий друг – пес Шарик. Помесь немецкой овчарки и дворняги. Умнейшая была животина, понимала его с полуслова с полувзгляда, только говорить не могла Шарик всюду следовал за свим хозяином, это была тень Дмитрия. Если увидишь Шарика, значит Димка где-то рядом. Любовь Анфисы к Мите росла с каждым днем. Она была такая огромная и горячая, что ей казалось, что она ее испепелит изнутри. Анфиса не знала, что делать со своим чувством. Она даже приручила Шарика. Шарик когда видел Анфису, то с радостью бросался к ней дружелюбно помахивал хвостом и в знак признательности лизал ей руки что было необыкновенной редкостью, он был осторжным псом и очень строгим, не ластился ни к кому., кроме хозяина. Димка днем был занят на работе, а вечером приходил в клуб, играл на баяне и купался в лучах внимания и любви девчонок. Анфису в клуб в центральную усадьбу не пускали. Она была ученица и ей нужно было заниматься уроками, да и дома было много дел. Она, как старшая, помогала маме по хозяйству. Приближаись октябрьские праздники. Народ готовился к празднованию очередной годовщины Великой Октябрьской революции. На осенние каникулы должна была приехать Ирина. Анфису вмсте с Ириной отпустят вечером в клуб. Через три дома от Анфисы жили Епифанцовы. У них в семье были одни мальчишки. Старший Коленька служил в морфлоте. Ирина вышла из вагона поезда и направилась по дороге домой на хутор. Вдруг она услышала торопливые шаги и кто-то подхватил ее тяжелую сумку. Она подняла глаза и увидела симпатичного морячка. Черная форма с белым шарфом, бескозырка с якорями на лентах, кортик на поясе- все было безупречно. Открытое лицо, приятная улыбка. – Коленька! – Так точно!, – ответил довольный морячок и взял у Ирины из рук тяжелую сумку. Дорога до дома с таким попутчиком оказалась совсем недлинной. Ирина произвела на Коленьку неизгладимое впечатление, да и он ей понравился. Вечером Коленька зашел за Ириной и Анфисой и они отправились в клуб. Коленька весь вечер обхаживал Ирину, чему Анфиса несказанна была рада. У Димки из -за этого было отвратительное настроение, тм более его не брали в армию. Анфиса вся горела изнутри. Она села в уголок и чуть не плакала. Вдруг Димка посмотрел в ее сторону. Он не узнал Анфису. – Что это там за красотка скучает, – подумал Димка. Надо подойти к ней поближе и познакомиться. Он сложил свой баян и направился прямо к Анфисе. Анфисе стало трудно дышать. Румянец разлился по щекам, он вся засветилась из нутри. Когда к ней подошел Димка, он не смог сдержать восторга, как Анфиса была очаровательна. Вечер был так прекрасен! Димка и Анфиса не отходили друг от друга. Бывшие Димкины зазнобы шушукались между собой, но с Анфисой ни одна из них не могла сравниться. Анфиса была просто без из, яна. Красива, с великолепной фигурой, с раскошной косой, бойкая, остра на словцо, певунь, плясунья. Любой мальчишка готов был ей служить, лишь бы она обратила на него внимание Но для Анфисы на всем белом свете был только один человек любимым и желанным – это Димка. Продолжение следует...