Колыма

Из Москвы. В грязных, душных, телячьих вагонах,  

У которых полы пропитались мочой от скота.  

Увозили девчат, молодых, без вины осуждённых.  

В ту Колымскую бездну, что открыла свои всем врата.  

Умирали в пути: без еды, без воды, без надежды.  

И сгорая от тифа, были те, кто шептали в бреду:  

«Я, товарищу Сталину верю, девочки, так же как прежде.  

Пусть живёт он и здравствует. За него я не глядя уйду... ».  

А тела всех покойниц, конвоиры тащили в отстойник.  

И завидуя мёртвым, что они уже там все. В раю!  

Мы рыдали навзрыд, словно плач наш, Никола Угодник,  

Непременно услышит. И защиту подарит свою.  

Море встретило нас крайне хмуро. Будто бы знало,  

Что не свидимся вновь. Никогда, ни за что и нигде.  

Нашу баржу, оно точно щепку в пучине бросало.  

И болтались мы в трюме, все по пояс в солёной воде.  

Кто лишился всех сил, захлебнувшись, моментно утопли.  

Их тела в страшной качке, шторм на стены швырял и кидал.  

Лишь в Нагаевской бухте, все ветра презагадочно смолкли.  

И вот прыгаем мы, чуть живые на скользкий причал…  

Вдруг, рассказчица стихла. С грустью вытерла слёзы.  

Я закрыл свой блокнот: «Что ж…прервёмся тогда».  

И спустившись в «Цветочный» я купил ей три розы.  

«Это мне?.. » – она спросит. Я отвечу ей: «Да».