Божественный торт

– Не трогай торт! – истошно завопил Альберт. Он кинулся на старика. Лодка зашаталась, крутанулась, ведро упало, а старик едва не вывалился за борт. Исписанная золотистыми узорами крышка торта выпала, осела на воду, и поддеваемая ветром убежала во мрак ночи.  

– Прости, милый человек! Я... я не хотел, но просто голоден очень! – слезно оправдывался виновник сумбура, все ещё жадно смотря на торт, невероятный аромат которого расходился теперь невидимой волной, дурманя всех, кого коснется.  

– Старый олух! Ты чуть его не откусил! Это мой самый дорогой торт, чтобы ты знал. Я готовил этот торт неделю. Собирал лучшие и редчайшие ингредиенты, делал множество проб, искал лучшие специи и украшения. Я главный пекарь этой страны, но такого торта ещё не готовил. Да как ты вообще смеешь его трогать своими грязными руками!  

– Простите ещё раз. Вы же сам Альберт Пайк! Что же я наделал, – старик виновато потупил взгляд и добавил. – Но позвольте поинтересоваться. Что вы здесь делаете? Один, в лодке, да ещё ночью?  

– Не твое дело. Лучше на ведро, убирай воду. Между прочим, из-за тебя её здесь полные борта. – Альберт припомнил как это было и в очередной раз удивленно охнул.  

Час назад.  

Луна серебрила едва колышущуюся гладь бескрайнего озера. Альберт готовил лодку. Ещё тёплый и румяный торт грел ему руки сквозь упаковку, а сладко-мягкий аромат лакомства едва сочился из под расписной крышки. Пекарь уложил бесценную коробку с такой осторожностью, будто это стотысячелетний артефакт, готовый рассыпаться от лишней пылинки. Все было готово, и пекарь уже занес было ногу в лодку, как вдруг, где-то позади, в темноте шелестящей травы и листвы послышались торопливые шаги.  

В лучах ночного светила появилась грузная фигура в мантии с капюшоном, из под которого торчала седая борода. Бряцая замком сумки, старик на бегу крикнул:  

– Милый человек! Подожди, возьми и меня с собой. Мне очень нужно туда... на берег другой. Будь добр, помоги старому.  

– Нет-нет-нет, уважаемый, я спешу, и у меня очень важное дело. Попутчиков и прочих случайностей мне тут не надо. Извините. – не терпящим возражений тоном забросал его словами Альберт и торопливо толкнулся от пирса.  

Хлюпая веслом по воде пекарь двигался вдоль выступающей небольшой скалы, поросшей плотным кустарником. Вдруг, из этих самых кустов, раздался хруст веток, а следом, не хуже первоклассного атлета, выпрыгнул человек с бряцающей сумкой. Он камнем полетел вниз, прямо в лодку. Та почти перевернулась, изрядно черпнув воды. Альберт яростно схватил ведро, осыпал ворохом хлестких слов старика и принялся спасать лодку. Старик от столь внезапной моральной пощёчины расстроился и... заплакал. Альберт удивленно оглянулся. Помешкав, попытался успокоить плаксу и нехотя извинился. Вскоре хныканье стихло и ведро снова пошло в ход. Чтобы как-то разрядить обстановку Альберт спросил:  

– Куда же вам так надо, что аж со скалы прыгаете в лодку к незнакомому и очень занятому человеку?  

– Да я художник, – старик звякнул сумкой с рисовальными принадлежностями.  

– Это занятно. И что же вы умеете рисовать?  

– Пейзажи, милый человек, – вдохновенно ответил старый. – Чудные пейзажи. Как, например, тот, что будет виден с того берега, да ещё и в свете полной луны.  

– И вы посчитали, что этой причины достаточно, чтобы вломиться ко мне в лодку?  

– Простите меня ещё раз, милый человек.  

– Ох ладно, достаточно извинений.  

– Милый человек, простите, но нет ли чего у вас покушать? Я не брал в рот ни крохи уже недели три.  

– Ужас, и вы ещё живы?! У вас либо голова с голоду не соображает, либо я чего-то не знаю про эту жизнь. Невозможно столь долго... – тут Альберт обернулся и увидел, словно в кошмаре, как старик облизывает губы, жадно склоняясь над тортом и вот-вот готовый его съесть.  

Альберт очнулся от воспоминаний. Ещё раз удивленно охнул и продолжил грести. Но куда? Он вдруг с ужасом понял, что потерял направление. Пока вся эта несуразица происходила, лодка уже десять раз сбилась с курса.  

Круг темноты охватывал посудину, а берег или хоть какой-то спасительный ориентир были утоплены в ночи. Вера в успех его предприятия таяла. Спина пекаря осунулась, а взгляд тщетно, теряя прыть, блуждал по сторонам, пытаясь найти хоть что-то. Его удручающие размышления прервал голос назойливого попутчика:  

– Милый человек, не поделишься ли своими мыслями? Чего грустишь?  

– О, ты мне точно не помощник. Это ведь все из-за тебя!  

– Простите меня, от голоду я совсем не то делаю. Вы верно о торте переживаете? Кому-то хотели успеть подарить?  

– Переживаю?! Да вы знаете, что этот торт должен был быть преподнесен богу смерти? Скоро рассвет, а я ещё даже не возле храма.  

– Богу? – изумился старик. – Так я знаю где его храм.  

– А толку, старик? Ты сбил меня с пути. Твоя наглость вышла мне боком.  

– Да не серчай, лучше дай мне весло.  

Альберт с сомнением выполнил его просьбу, и они неспешно двинулись.  

Получасом позже из темноты у далёкого берега стали проступать смутные контуры храма. Пекарь возликовал. Он душевно поблагодарил старика, сильно извинился перед ним и выжидающе замолк.  

Они молча плыли дальше. Берег и его детали все увеличивались. Тишина, разбавляемая мерными всплесками воды, провожала их последние взмахи веслом. Но внезапно она разрушилась. Птицы. Нестерпимо вкусный и манящий запах вел их за лодкой. Громко крича, они пытались подступиться к источнику пряного дурмана. Альберт начал суетливо размахивать руками. Это не сильно помогало, вдобавок ещё и старик по необъяснимой причине перестал грести. Его бледное лицо и вялые движения выражали предельную слабость. Взгляд был направлен на торт.  

– Эй, старик! Очнись, нам надо продолжать движение!  

– Весло застряло, не могу, – промямлил старый.  

– Что ты, черт возьми, несешь?! – Альберт отразил очередную атаку на неприкосновенный торт и теряя самообладание добавил: – мы уже почти доплыли, греби ты уже!  

– Не могу – послышался плаксивый ответ, и пекарь в конец взбесился. Он выхватил весло. Но оно и вправду в чем-то запуталось и не поддавалось. Он все дергал и дергал его, а старик молил остановиться. Старческие глаза так расширились от непонятного ужаса, что должны были уже выпасть.  

– Милый человек, стой! Там... там...  

– Да что там?! – заорал Альберт, отмахиваясь от ещё одной птицы и одновременно дергая изо всех сил весло. В какой-то момент он так увлекся, что случайно дал по лбу старику, тот упал. Внезапно весло исчезло из рук пекаря. Что-то в воде с бешенной силой вырвало его. Глаза Альберта расширились от ужаса ещё больше, чем у старика. Но медлить было нельзя, птицы уже сидели возле торта.  

Пока пекарь вновь отпугивал пернатых гостей, полумертвый от голода, страха и боли во лбу старик тянулся к источнику сладкого аромата и уже открыл было рот, чтобы вкусить божественной мякоти, как ему в голову прилетело ведро, пущенное Альбертом в последнюю секунду. Старик окончательно вырубился, а снаряд, поразивший его с холодными брызгами, канул в воду, потревожив ровную гладь озера.  

Что-то зашевелилось в его глубине. Оно приближалось. На поверхности от него грозно шла небольшая волна. Пекарь взвизгнул от страха и начал неистово грести руками. Подводное нечто настигло лодку. Раздался глухой стук по её дну, и вода хлынула внутрь.  

Весь бледный и дрожащий Альберт пытался одновременно то грести, то отпугивать очередных птиц, то выгребать воду ладонями. Но в конец измучившись, мокрый, холодный, весь в поту он не выдержал всего этого и... упал в обморок.  

Очнувшись Альберт почувствовал под руками песок и сырость у ног – он лежал на влажном берегу. Зеркальное поле озера сверкало встающим солнцем. Рядом слышались чавкающие звуки и веяло чудесным запахом выпечки. Торт! Альберт быстро поднялся. Справа сидел старик, уплетая последние куски лакомства. Заметив, что он теперь не один, старый невозмутимо протянул один кусок пекарю. Тот взял и, помедлив секунду, смиренно охнул и тоже принялся вкушать эту амброзию. Они молча жевали и смотрели на рассвет.  

– Я когда пришел в себя, сразу схватил торт и тебя. Ели-ели доплыл. Потом я очень долго сдерживался, но так и не устоял. Уж очень хотелось кушать.  

– А и ладно. Новый испеку – махнул рукой пекарь.  

– Скажи, милый человек, а ты действительно хотел его преподнести в храм Смерти?  

– Ну да. Ведь каждый должен это делать.  

– Но почему же каждый?  

Альберт удивленно поднял брови:  

– Ну если хочешь дольше жить и не навлечь беды, то лучше задобрить бога, посетить его храм. Принести торт.  

– То есть вы, люди, не дарите торт, а откупаетесь им. Совершаете сделку, так сказать.  

– Странный ты старик, не здешний что ли? Какая ещё сделка?  

– Я вот одного не пойму, зачем прикидываться? Разве вы веруете? Вам ведь просто нужно обменять торт на пару лишних дней жизни. Хотя при этом никто таких условий не предлагал. Да-да, милый человек, вы их сами придумали. И придумали эту дурацкую традицию с угощениями, для прикрытия, чтобы все было не так откровенно корыстно. Знаешь, как меня достали эти ваши торты? Каждый тащит его ко мне в храм, я вкушаю его, а на деле он безвкусный! Нет в нем настоящего. Но твой торт, стоит сказать, был ничего. Вкус почти есть. Наверно ты делал его со страстью, ценил его, старался сделать идеальным. Хотя может ты просто хотел побольше дней жизни обменять?  

Старик прищурил взгляд, кинутый на пекаря, и продолжил:  

– Да нет, тогда бы я вообще ничего не почувствовал. Ты пойми меня, милый человек, хватит в меня верить, вам нужен не я, оставьте меня в покое, и я исчезну для вас. Давайте не будем друг другу морочить голову придуманными иллюзиями.  

Старик наконец окончил речь, резко встал и бряцая сумкой ушел в сторону храма. Пекарь с выпученными глазами и разинутым ртом от удивления сидел так ещё некоторое время. Потом встал и бормоча себе что-то под нос побрел домой.