Муха в ухе

Муха в ухе  

Рассказ-быль  

Возвращалась я как-то домой поздним летним вечером. Задумалась. Иду по тротуару, окаймленному с обеих сторон высокими кустами шиповника. В темноте замечаю, как навстречу мне движутся две высокие мужские фигуры, пытающиеся что-то рассмотреть через высокий кустарник на проезжей части дороги. Они идут, и я иду. Поравнялись, и внезапно мои уши разорвал резкий, пронзительный свист. Я вздрогнула от неожиданности, как вздрогнул бы в такой ситуации каждый. И почувствовала, что мое дрожание отдалось в голове каким-то незнакомым мне трепыханием. Повертела мизинцем в ухе, похлопала по нему, сглотнула – точно: в моей голове кто-то поселился. А этот «кто-то» ответил мне легчайшим трепыханием, напомнившем взмахи крыльев мотылька. Иду, внимательно прислушиваюсь к посторонней жизни в моей голове. Так в задумчивости и пришла домой.  

В прихожей скинула босоножки и сразу побежала в спальню к маме:  

– У меня в голове муха крыльями стучит! – доложила я прямо от двери и, не дожидаясь расспросов, быстро обрисовала маме произошедшее.  

Мама отложила книгу и недоверчиво посмотрела на меня:  

– Наташ, ну что ты выдумываешь?!  

– Ничего я не выдумываю. У меня в голове кто-то крыльями стучит. Послушай, вот! – я наклонила голову.  

Мама с сомнением приложила ухо к моей голове.  

– Нет, ничего не слышу. Наташ, этого не может быть! Глупость какая-то, ты сама подумай. Ложись спать, утром разберемся!  

Тут в комнате с книгой в руках появился папа. Выслушал мой складный рассказ и сказал, что немедленно позвонит в скорую помощь.  

Мой папочка! Я для него всегда была любимой деточкой.  

Возражать не стала, а стала прислушиваться к разговору папы со скорой помощью.  

– Да, девочка, шла домой, и кто-то залетел ей в ухо. Сколько лет девочке? Двадцать один! Да, нет, абсолютно трезвая. Говорит, что чувствует взмахи крыльев в голове. Повторите, пожалуйста, что надо сделать, я не понял? Выпить и лечь спать? Отдохнуть всем, включая муху? Я вас понял.  

– Таша, врачи велели принять 50 грамм. Давай, коньячку?  

Таша ломаться не стала и опрокинула стопочку, поднесенную папой.  

– Володя, дай ей закусить! – приказала мама и поправила под головой подушку.  

– Про закуску ничего не говорили. Сказали выпить и лечь. – Папа внимательно посмотрел на меня. – Не полегчало?  

Я почувствовала, что немножко охмелела. Охмелел, кажется, и мой залетный гость – во всяком случае, взмахи крыльев и их трепетание стали более редкими и менее ощутимыми.  

– Кажется, немного лучше. – Пользуясь моментом я быстро разобрала постель и улеглась.  

– Утром все будет хорошо! Поверь мне! – крикнула из своей комнаты оптимистка-мама.  

Утром я проснулась с ощущением неподъемно-тяжелой головы. Словно за ночь обладатель крыльев значительно прибавил в весе и габаритах. В знак согласия с моими догадками «постоялец» с усилием, словно из последних сил, трепыхнулся в голове чуть выше левого виска.  

– Что ты решила? – спросила мама, пододвигая мне тарелку с кашей. – Может не пойдешь на работу, а сразу в поликлинику?  

– Нет, пойду на работу, а если станет невмоготу, – доеду до Склифа. – Я отодвинула от себя тарелку. – По телефону в мою историю на работе никто не поверит! Скажут, придумала Наташка «муху», чтобы прогулять.  

Рабочее утро начиналось с чашки кофе и сигареты. Летом кофе и cигаретку можно было вкусить прямо на паперти храма Святого Мартина Исповедника, в котором квартировал отдел периодики Книжной палаты. На ступенях паперти я и поведала коллегам о новых ощущениях.  

– Я и вижу, ты какая-то не такая сегодня. Кислая, – сказал галантный Элик и похлопал меня по плечу. – Наверное, не допила?  

– Тебе смешно, да? А мне не до смеха – у меня кто-то трепыхается в голове!  

– Давай, послушаю, – услужливо предложил Элик, – и наклонился ко мне.  

Я отпрянула:  

– Не старайся, ничего не слышно – мама вчера уже слушала.  

Коллектив смотрел на меня с нарастающим интересом. Коллега Танечка, фельдшер по образованию, нежно взяла меня под руку:  

– Тусик, тебе срочно надо к врачу. Но одна ты не можешь ехать. У тебя может начаться головокружение, тебя может тошнить, ты можешь упасть в обморок и даже ослепнуть. Тебе нужен сопровождающий. Лучше с медицинским образованием. – Глаза Танечки заблестели в предвкушении небывалого приключения. – Так и быть, я поеду с тобой.  

– Поедем, – безропотно согласилась я после впечатляющего перечисления возможных осложнений и настороженно прислушалась к себе – ничего из перечисленного Танечкой не ощущалось. – Только ты сама отпрашивайся у Борисовны.  

Инна Борисовна была моей непосредственной начальницей. Строгой и требовательной. Старая дева, синий чулок 65 лет от роду, она вдруг нежно привязалась ко мне, прощая и не замечая многих моих шалостей. Но я, девушка хоть и веселая, но честная, старалась несильно эксплуатировать ее ко мне доброе отношение.  

Танечка с высоко поднятой головой решительно направилась к моей начальнице:  

– Инна Борисовна, вы как хотите, но Наташке надо срочно к врачу. У нее в голове – муха! Ей совсем плохо, а скоро будет еще хуже, – и подруга поведала мою фантастическую историю, уверенно перечислив все симптомы, озвученные ранее на паперти.  

Я молча стояла рядом с несчастным выражением лица.  

Инна Борисовна и ее некурящее возрастное окружение застыли.  

– Раз такое дело, то пусть едет… – неуверенно промямлила Инна Борисовна, буравя меня своими голубыми глазками.  

Я с глубоким вздохом выразительно приложила руку к уху.  

– Она одна не может ехать, Инна Борисовна! С ней может случиться… – Танечка в третий раз с расстановкой перечислила все, что грозило мне.  

Бабульки за спиной Инны зашелестели:  

– Инна, отпусти их, пусть уже едут скорее!  

– Да, я не возражаю, пусть едут!  

Таня крепко взяла меня под руку, и мы отправились в Склиф.  

На жаре голова вдруг закружилась, а муха моя притихла и только изредка напоминала о себе судорожным подрагиванием. «Ей ведь там тоже душно и жарко», – с невольной жалостью подумала я, представив жизнь несчастной пленницы в моей голове.  

Мы дошли до Таганской площади, вошли в метро и доехали до «Проспекта Мира». Таня все так же крепко держала меня под руку.  

Вошли на территорию Склифа и растерялись среди множества корпусов. Куда идти? Непонятно! Тут с нами поравнялся мужичишка в слегка замызганном белом халате.  

– Эээ, товарищ, не подскажите, как нам пройти … – я задумалась над вербализацией моей проблемы.  

– Ну, что там у тебя? – Мужичок окинул меня понимающим взглядом – Гинекологию ищите?  

– Мне нужно вынуть муху из уха… – я без колебаний выговорила заученную фразу.  

Мужичок еще раз хмыкнул и весело подмигнул:  

– Дурочка! Живи с мухом, с ним веселее!  

– Мужчина, скажите, где у вас принимает отоларинголог? – вставила свое веское профессиональное слово Танечка.  

– Кто-кто? Да я тут, девки, ничего не знаю, я тут знакомую навещал, но она по другому вопросу сюда попала.  

– Вам надо в 6-ю больницу, – сказала проходящая мимо нас девушка в белоснежном халате с медицинским чемоданчиком в руках. – Она здесь недалеко. Там как раз отоларинголог по скорой принимает.  

Я в очередной раз прислушалась к себе: как поживает пленница в глубинах моей головешки? Муха почти не шевелилась, но кудрявая моя голова неумолимо наливалась тяжестью.  

Таня привычно взяла меня под руку и потянула за собой.  

Я приостановилась.  

– Может, ну ее, эту муху! Вроде уснула она. Давай вернемся на работу. Жарко. Голова свинцовая.  

– Ты что? – Танечка вытаращила на меня свои большие глазищи. – Ходили-ходили где-то полдня и пришли ни с чем. Знаешь, что нам твоя Инна Борисовна скажет? – Таня выразительно посмотрела на меня.  

Я быстро представила картину «Возвращение блудной дочери» и покорно поплелась за подругой к воротам.  

Девушка с чемоданчиком не обманула – до 6-ой больницы мы втроем, считая муху, доплелись без особого напряжения.  

В приемном покое вились несколько очередей. Выбрали ту, которая покороче. В ней почему-то сосредоточились женщины. В основном, молодые.  

– Стой здесь – скомандовала Таня, – я сейчас все разузнаю.  

Я покорно встала на указанное мне место и привычно прислушалась к происходящему в моей голове. В районе левого виска залетный гость с напряжением переворачивался, замирая при каждом движении, словно хромал. «Тоже, бедняга, мучается», – я представила себе жизнь крылатого существа в какой-то глухой и темной части моей головы. – «И ведь неизвестно, кому из нас хуже».  

– Кто здесь крайняя? – негромко спросила вошедшая следом за мной девушка.  

– Кажется я.  

Девушка каким-то недоверчиво-оценивающим взглядом окинула мою узкобедрую фигуру в белом джинсовом комбинезоне и шепотом уточнила:  

– Вы тоже на аборт?  

– Нет-нет, мне надо вынуть из другого места – ответила я и, как здоровая, вылетела пулей из очереди на значительное расстояние.  

Таня махала мне рукой из другого конца приемного покоя:  

– Скорее сюда!  

Я быстренько засеменила в указанную ею сторону. Голова налилась свинцом так, что глаза держать открытыми стало невмоготу. Прищурившись, зашла в кабинет и присела на кушетку. Верная подруга встала рядом.  

– Ну, рассказывайте, – веселая круглолицая доктор оторвалась от бумаг.  

Я заученно повторила свою историю: ночь, кусты, свист, муха, ухо.  

– Тэк-с, все понятно. Тошнота была? Рвота? Слепота? Глухота? Помутнение рассудка? Потеря ориентации? Памяти? Может, амнезия? – с надеждой спросила она в конце веселенького списка.  

Я вздрогнула, икнула и замотала головой. Таня гордо смотрела на меня с высоты профессиональной осведомленности.  

– У нее все это и без мухи случается, причем регулярно. – Подруга лучезарно улыбнулась, подмигнула мне и вышла из кабинета.  

Веселая доктор засучила рукава:  

– Ну, сейчас посмотрим, что там у тебя за муха поселились, – и в ее руках появился шприц.  

Немедленно вспомнился огромный шприц, которым делали укол для профилактики ящура герою Моргунова в «Кавказской пленнице». Этот был примерно того же размера. Я инстинктивно отпрянула.  

– Девушка, да вы не пугайтесь сильно, – доктор повертела у меня перед носом шприцем жане, набрала в него воду и без особых церемоний влила мне ее в ухо. Потом поднесла к уху лоток и приказала наклонить голову.  

– Ого, – радостно закричала она, – смотрите, какая корова у вас там сидела!  

В лотке плавал ночной мотылек с поникшими голубыми крылышками…  

– Подарите мне его в коллекцию, – взмолилась докторша, – не мотылек – настоящий коллекционный экземпляр. Будет украшением моего собрания ушных находок.  

Я замотала головой.  

– Не могу! Поймите меня правильно: я целый день отсутствовала на работе. И мне надо будет что-то предъявить начальству. Вот, покажу его, – я с нежностью кивнула на мотылька.  

Попросила у медсестры салфетку, аккуратно положила в середину свою «муху» и убрала в сумку. Таня нежным голосом попросила докторшу выдать справку о проведенной процедуре. … В храме Мартина Исповедника мы появились под занавес рабочего дня. Увидев нас, все 19 редакторов нашего отдела дружно подняли головы.  

– Ну, что там у тебя? Рассказывай! – строгим голосом спросила Инна Борисовна.  

Я открыла сумочку, достала салфетку и гордо развернула:  

– Муха, Инна Борисовна, оказалась мотыльком!  

Элик, разминая сигарету, подошел поближе, заглянул через плечо Инны в салфетку и громко хохотнул:  

– Ну, вы, девчонки, даете! Целый день где-то шастали, потом поймали в кустах бабочку и показываете! Ну, кто, нормальный, поверит, что такая корова могла залететь в ухо? Правда, Инна Борисовна?  

В комнате воцарилось молчание.  

Таня нежно пхнула меня в бок, я открыла сумочку и потянулась за справкой. Взгляд упал на сложенную вчетверо салфетку – в ней лежал мой друг по несчастью – несчастный мотылек с поникшими голубыми крылышками. Я вдруг опечалилась и по привычке прислушалась к себе – мне явно не хватало легкого трепета в моей голове.