Ульяна

– А я тебе говорю, что сегодня лопату в землю втыкать большой грех, — горячился Фомич, указывая пальцем в небо. Перед ним стояла его жена, баба Ульяна, сложив руки на груди. Она покачала головой, махнула рукой, мол, что с ослом спорить, и пошла в дом. Пусть себе в приметы верит.  

Вообще-то, Фомич со своей Ульяной жили дружно. По молодости все соседи завидовали Ульке, которая совсем красавицей не была, а такого парня отхватила.  

Родители Ульяны померли, когда той едва восемнадцать исполнилось. Прямо обоих в один день и хоронили. В баню пошли вечером, да угорели. Горе-то какое было, Ульяна голосила на всю деревню. К матери она была очень привязана, прямо хвостом за ней ходила. А тут такая беда по неволе голосить будешь.  

А у Ульяны ещё брат младший был Павлуша, десять годков ему исполнилось, когда родителей не стало. Горюй, не горюй, а брата подымать надо. Вот и заменила Ульяна ему мать. Павлик уже всё понимал, не маленький чай, да и тоже по своему, по-детски горевал.  

Соседи уже тогда начали Ульяне завидовать. Хотя, казалось бы, чему тут завидовать, когда у детей такая беда случилась. Но людям то до чужой беды дела нет, пошептались, головами покачали, да и живут свою жизнь. А вот когда, вопреки ожиданиям, горе не поглотило человека, тогда людей завидки берут. Ну как же так, думают люди, человек же должен страдать, а он вон чего, живёт себе, и даже улыбается.  

А Ульяна что, она хоть и плакала ночами в подушку от тоски по отцу и матери, а по утру наступал новый день и его надо было жить. В этом дне было забот невпроворот, плакать было некогда. А Павлик был ребёнком говорливым, всё норовил сестру рассмешить. Он и помогал ей. Как маленький мужичок норовил подхватить самую тяжёлую работу. Ему едва одиннадцать лет исполнилось, а у него в руках отцовская коса так и свистит.  

– Павлуша, может возьмешь косу матери, она полегче для тебя будет? — спрашивала Ульяна, видя, что до отцовской косы брату ещё расти да расти.  

– Ну ты Улька как скажешь что, хоть стой, хоть падай. Где это видано, чтобы мужик бабской косой косил. Засмеют же меня, — отвечал Павлуша, закидывая на плечо косу и, деловито поправив картуз на голове, направлялся в сторону делянки.  

А Ульяна шла за ним и улыбалась. Мужичок мой, думала она, с нежностью глядя на спину брата.  

И всё у брата с сестрой спорилось. И сена они на всю зиму заготовили. И картошкой погреб забили. И капусты насолили две бочки. И корова Зорька давала столько молока, что хоть залейся.  

Вот этому соседи и завидовали. Дружбе их, да любви братской.  

А Павлуша ещё и в школе был первым учеником.  

– Тебе, Ульяна, надо его в город отправлять учиться. В медицинский. С таким умом, как у него, только доктором и быть, — говорила учительница, встретив Ульяну в магазине.  

– А и отправлю, Матрёна Ивановна. Мать тоже всё время говорила, что Павлуша у нас умный и должен стать доктором, — отвечала Ульяна, улыбаясь своим воспоминаниям о маме.  

Да и сам Павлик хотел учиться медицине. Ведь был бы он постарше, да уже доктором, может и спас бы тогда отца с матерью, думал он. Да, детские то были думки, но всё же намерения он свои исполнил. На отлично окончил школу и поступил в медицинский.  

А когда Павлуша уезжал учиться, то строго наказал сестре, что, ежели что случится, то тут же бы ему сообщала.  

– Да что со мной случится, мужичок ты мой. Учись хорошо, да обо мне не думай. Вот стану старая будет кому меня лечить, — смеялась Ульяна, обнимая брата и пряча слёзы.  

Павлик учился на отлично, на каникулах всегда приезжал к сестре и выполнял всю мужскую работу. То забор подправить надо, то прохудившуюся крышу починить, то сена накосить. Ульяна нарадоваться не могла.  

А в один год приехали к ним в село инженеры, новую ферму строить. Среди них был и Никита, невысокий, но крепкий молодой человек. Он сразу заприметил высокую доярку, с крепкими руками, да косой ниже пояса. Да всё боялся к ней подойти. Он вообще с девушками стеснительный был. Над ним смеялись, что так он в бобылях и останется. А Никита не унывал, знал, что когда встретит ту самую, то уж наступит на горло своей стеснительности. Однажды так и случилось. Вечером, когда Ульяна закончила доить коров и собиралась домой, Никита к ней подошёл и предложил проводить.  

Шли молча. Оба были смущены так, что щеки горели как фонари. У калитки Ульяна его поблагодарила за то, что проводил. А Никита попросил разрешения проводить и завтра.  

– Да чего спрашивать то, дорога общая, — краснея ещё больше, ответила Ульяна, и, захлопнув калитку скрылась в доме.  

Так и провожал её Никита до дома целый месяц. И уже не смущался, шли, разговаривали, и даже смеялись.  

А однажды Никита посмотрел на Ульяну строго и сказал:  

– Да что мы как дети за ручку ходим. Выходи за меня замуж.  

– А и выйду, — не смущаясь, ответила Ульяна.  

Свадьбу решили сыграть в августе, когда у Павлуши каникулы будут.  

– Ты смотри, ежели сестру обидишь, то я тебя, — говорил подвыпивший Павлик, грозя Никите кулаком.  

А Никита улыбался, с любовью глядя на свою молодую жену.  

– Да как я могу её обидеть, если люблю больше жизни.  

И любил он свою Ульяну с каждым годом всё больше и больше. Даже тогда, когда врачи сказали, что детей у них не будет.  

– А и ничего, зато у нас будут дети Павлуши, — утешал он Ульяну, когда та плакала на его плече.  

И у Павлуши, уже доктора, и женатого на прекрасной девушке Елене, было пятеро детей. И каждый год они на лето приезжали к тёте Ульяне. И она поила их парным молоком, кормила домашним творогом, и варила земляничное варенье. Были у Ульяны дети, были, ведь дети брата, это и её дети.  

А сегодня у Никиты Фомича выходной. Пусть себе следует народному календарю и вместо копки огорода сходит на речку. Огород огородом, а рыбалка мужику нужна, думала Ульяна, наблюдая в окно за мужем и его сборами. Скоро старшенький Витюша свою девушку на смотрины привезти должен. А там и глядишь свадебка, и внуки пойдут. Вот и дожила Ульяна до внуков. А мужик пусть отдохнет, успеет ещё спину на огороде наломать. Вот Витюша приедет с ним и вскопают.