А.Посохов "Визит драматурга"

Александр Посохов  

Визит драматурга  

В кабинет исторического просветителя вошёл некто, сходу представившийся начинающим драматургом. Хотя возраст его прямо свидетельствовал о том, что не только начинать, но и заканчивать ему чего-нибудь было уже категорически поздно. В руках он держал тощий пожухлый портфель времён послевоенных пятилеток.  

– Меня зовут Пантелеймон Будуаров, – пылая тлеющим взором, закончил представлять себя вошедший.  

– Садитесь, пожалуйста, чай, кофе? – вежливо предложил просветитель.  

– Я сяду. А всё остальное потом. Дело не терпит отлагательств.  

– А что случилось?  

– Как что! Целое поколение потеряли. Они же ничего не знают.  

– Кто они?  

– Молодёжь, форменные невежды! Спрашиваю, кто такой Ленин? Они глаза таращат.  

– Да, с молодёжью у нас проблемы. А я-то чем могу помочь?  

– Не притворяйтесь. Вы же учёный, бывший министерский чиновник, у вас награды, звания, связи. Я недавно по радио вас слушал. Очень даже забавно вы там про одного полководца рассказывали. Из крепостных да сразу в генералиссимусы. Не пойму только, на кой чёрт ему эти Гималаи сдались!  

– Вы о Суворове, что ли? Так он не был крепостным. И не Гималаи, а Альпы.  

– Тогда все были крепостными.  

– Нет уж, позвольте! – хотел было защитить историческую правду просветитель.  

– Не позволю! – властным тоном прервал его Пантелеймон Будуаров. – Потому, что вы ничего не делаете, а я сделал.  

– Любопытно. И что вы такого сделали?  

– Я написал пьесу. Вот здесь она, в этом портфеле. Пьеса так и называется Великий Ленин. Вы ведь знаете, что он великий?  

– Подозреваю.  

– Так вот. Я хочу, чтобы вы помогли мне толкнуть мою пьесу в молодёжь. То есть поставить её во всех театрах страны и загнать туда всё подрастающее поколение.  

– А пьесу-то хорошую написали?  

– Естественно, как говорят у нас в Пензе.  

– Так вы из Пензы?  

– Ну что вы, упаси Бог. Это такая фишка для непринуждённой беседы.  

– А пьесу по источникам писали?  

– Обижаете. Как нам реорганизовать Рабкрин наизусть выучил.  

– Что вы говорите! А вы можете в кратких словах рассказать содержание пьесы?  

– Пожалуйста. Знаете ли вы, что в 1917 году Ленин был в Шушенском?  

– Припоминаю.  

– И вот, когда он там с Крупской чалился, выражаясь красноречиво, в это время из Израиля в Ленинград прилетел Троцкий.  

– Ужасно! А куда же ЧК смотрела?  

– Ну, голубчик, уж вам-то следовало знать, что ни ЧК, ни КГБ, ни ФСБ тогда не было. Всей правоохранительной системой заправлял кто? Ну, думайте, думайте.  

– Неужели? И тогда тоже!  

– Факт. Он и расправился с Троцким.  

– А Ленин тут при чём?  

– Так это же Владимир Эдмундович шарахнул по Зимнему из Катюши.  

– Это Дзержинский Эдмундович. А Ленин Ильич.  

– То-то я смотрю, отчество у него какое-то неродное.  

– А из чего он шарахнул, простите? – решил уточнить название грозного орудия просветитель, хотя ему и так уже было всё ясно.  

– Расцветали яблони и груши, – тихо запел драматург. – Ну, догадались? Потом вместе споём. Очень крутая песня, как говорят у нас в Жиздре.  

– Так вы из Пензы или из Жиздры?  

– Из Жиздры. А в Пензе пусть черти живут.  

– А революцию-то Ленин как совершил?  

– Элементарно! Набрал кредитов в Сбере под поручительство Берии и совершил.  

– В каком ещё Сбере? Его тогда не было!  

– Ошибаетесь, товарищ. А история ошибок не прощает, как говорят у нас в Сызрани.  

– И в Жиздре, значит, тоже пусть черти живут?  

– Пусть.  

– А как это Троцкий из Израиля прилетел, если тогда такого государства ещё не было?  

– Как же вы далеки от народа! Может, где-то его и не было, а у нас оно всегда было.  

– А на чём он прилетел?  

– На иранском беспилотнике.  

– Зачем?  

– Чтобы Ленину помешать.  

– А-а, понимаю. Троцкому нужна была революция во всём мире, а не только в России?  

– Ничего вы не понимаете. Политика тут ни при чём. Тут у меня в пьесе жуткая любовная интрига. Троцкий был холериком, а Ленин сангвиником. Но влюблены они были в одну женщину из подсобки, то ли в Ашане, то ли в Леруа Мерлен.  

– А что, сто лет назад эти магазины тоже были?  

– В истории ничего нового нет, как говорят у нас в Нижнем Тагиле. Но черти там не выживут, даже не надейтесь. В Сызрани ещё кое-как, а там им хвосты накрутят.  

– Да чёрт с ними! Интрига-то ваша как разрешилась?  

– Проще пареной репы. Он, ну вы понимаете о ком я, повязал Троцкого на проспекте Сахарова и выслал его куда, ну?  

– Неужели в Нижний Тагил?  

– Правильно. После чего Ленин мог встречаться один, без сопровождения демона революции, с кем угодно и где угодно, даже на Красной площади рядом с Мавзолеем.  

– А Крупская как же?  

– А та днями просиживала в смартфоне и ничего не замечала.  

– Вот что хотите со мной делайте, но ни о каких смартфонах в те времена даже не слыхивали. Но пьесу вашу мы всё равно толкнём, куда надо. Обещаю.  

– Не обещайте деве юной, как говорят у нас на Арбате.  

– Кстати, а где рукопись? – спросил исторический просветитель. – Вы мне даже не показали её.  

– Какую рукопись? – успел вымолвить начинающий драматург и повалился набок. Хорошо, кресло было глубокое.  

Помощница просветителя вызвала скорую. Приехали быстро. Пока приводили старого человека в чувство, проверили его портфель. Никакой пьесы там не оказалось. Зато нашли социальную карту москвича и персональное приглашение от «Московского долголетия» в танцевальную группу. По ним и определили, что никакой он не Пантелеймон Будуаров, а просто Пётр Бурлаков.  

– Два в одном, – поделился с хозяином кабинета доктор. – И склероз и деменция. Ему же сто лет почти. Но вы не волнуйтесь, мы сами доставим дедушку домой в целости и сохранности.  

* * *