Инкуб

Инкуб  

_____  

Джулио шёл по улице города.  

Это был худощавый, но жилистый парень, лет семнадцати, но взгляд его был ответственным и смышленым.  

А черты имел непримечательные, обычные для данной местности, где обитал. Вытянутое лицо, каштановые густые волосы. И одеждой не отличился, ну самый простой человек.  

Кругом шумел восторг, наслаждение, веселье! Призрачные, они в просторах праздника, словно внезапно возникшего, пульсировали и метались по воздуху.  

На минуту юноша остановился, и попытался увидеть всё разом, чтобы достигнуть абсолютного созерцания самой ярмарки, хоть и не совсем осознавал, что делает.  

Ветерок гулял…  

Пару минут, как не припекало.  

На встречу ему неслись сотни бусинок карих задорных и весёлых глаз. Одно мгновение он будто увидел их всех разом, отдельно, а затем плавно вокруг них всплыли загорелые, потрёпанные крестьянским трудом, лица, фигуры жителей, а потом и просторная улочка маленького городка, не обнесённого даже стеной.  

По обе стороны высились светлые пыльные каменные дома, с черепичными крышами, ставни окон везде были раскрыты, и из бытовой тьмы вырывались светлые лица хозяек.  

Вдалеке высились затуманенные холодные горы.  

Хребты окружали это мелкое поселение, служившее торговым узлом, и теперь набирающим силу и расцветающим под влиянием возрастающей важности пересекающихся здесь маршрутов. Но до настоящего величия ещё далеко, и пока сюда прибивало лишь немного численные караваны и банды лицедеев.  

Пара собак мелькнула в толпе…  

Кто-то толкнул его, и Джулио пошёл дальше.  

Солнце.  

Оно выглянуло из-за белого облака.  

В этот красочный миг он ощутил, как мир пришел к нему, будто он и не отшагал от родной хибары до этого, дабы поглазеть на этот красный день. И дальше всё должно резко измениться.  

"Вот оно, это время, когда всё меняется! " — весело подумалось юноше.  

Сейчас тяжесть сельской жизни утекла в грунт.  

Просочилась, оставив на поверхности, как на сито, инструменты, окружающих соседей, многочисленных братьев и сестер, как ужасающее напоминание о работе, которую ненавидели более всего прочего, что смогло существовать.  

А воздух стал свободен, и Джулио улетел в город на ярмарку!  

_____  

— Клянусь древними героями, эти странствующие нищеброды просто поражают. Снаружи шьют из грубого сукна, а внутри… — тряслась борода одного из стариков, одетых в красные мантии, расшитые золотыми сложными и пышными узорами.  

— Да, не говори, иной наглец к деньгам не прикоснется, а вино пьёт за троих. Знаю я эту породу! — не менее значительная борода тряслась в ответ.  

Подумалось, что это богословы. Они ненавидели всех других носителей бороды, а себя считали самыми достойными и мудрыми, и юноша любил послушать их выступления в храме.  

Где-то упала черепица, едва не погубив бедную голову прохожего. И послышалась знатная ругань! Там были пестрые наемники, в кирасах, со шпагами у пояса и в шляпах.  

Двоица осталась на месте, но душа неслась мимо, и тянула далее, по улицам…  

Джулио ловко стащил яблоко и побрел далее.  

Ноги завели в самую гущу события.  

Но что-то привлекло его далее.  

Некий невидимый дух, покровитель преодоления углов. Овладел юношей и метнул его прямиком сквозь всех этих толпящихся покупателей, орущих торгашей и мрачных воров, заезжих странников. Они перемололи Джулио так, что тот даже слегка помялся. Но наконец свернул и пошел прямо по улице, пока не дошел до одного переулка, который перегородили сценой.  

Это в пригороде…  

Деревянная площадка, за ней стена из тканей синих кулис.  

Разные люди столпились здесь.  

Было полно нарядных девушек из деревень.  

Кулисы приоткрылись и вышел просто одетый невзрачный бородач, весьма потёртый. Скромно с артистичной важностью отошел на край помоста и стал красиво, но тихо свистеть.  

Толпа приумолкла.  

Затем выбежал зрелый мужчина.  

Он был ниже среднего ростом, с тщательно выбритым лицом и ухоженными черными волосами, черты были правильно-грубые, но с возрастом лицо самую малость обвисло, дав ему привкус реальности. Запыхавшись, он подбежал с улыбкой передал бородачу струнный инструмент.  

"А ты не так празднично одет, лицедею бы по ярче выходить к нам на глаза, " — сказал про себя заинтересованный юноша.  

Актер был необычной красив.  

В нём не было того, что привлекало, но образ был создан так мастерски, что каждая черта становилась симпатичной, тем более доброе, но мужественно-утонченное лицо.  

Уже встал он ближе к публике.  

Когда ловкие пальцы стали перебирать и щипать струны, излилась тихая мелодия.  

Последний шепот.  

Началось пение…  

Необычный гортанный голос плавно обволакивал людей.  

_____  

Джулио перебирал ногами приятно усталый и тихо весёлый.  

Он шел домой, оставляя закатное солнце за спиной.  

Где-то на этой же дороге, в сотнях шагов спереди и сзади неспеша брели стаи молодёжи, парни и девушки, слышалась музыка и хохот, крики, визги.  

Мимо промчался рейтар.  

Юноша чуть не попал под копыта, что пробудило его от прокручивания ощущений и образов в голове. Но спустя пару минут он вновь погрузился в свои мысли о проведённом дне.  

После ещё некоторого блуждания он встретил друзей, и они пошли в трактир, где славно пропили свои жалкие гроши, но сделали это с небесной усладой, каким показался им обычный хмель.  

Кое-как добрался до родной хибары, где все уже спали…  

_____  

Следующий день прошёл легко.  

Ярмарка будет длится ещё несколько дней.  

Но юноша отлеживался, ел и мечтал, гулял по деревне, срывал яблоки со свисающих на дорогу ветвей.  

Они были твердыми и сочными, не слишком кислыми, по сути, идеальными, на вкус Джулио.  

Вообще он не просто болтался, а хотел непринужденно одним глазом увидеть Камиллу, ибо её можно было узреть лишь одним глазом. А двумя, если посчастливиться застать за тем, как она пошла с кувшином за водой.  

Тогда можно и спуститься к ручью, из-за булыжников полюбоваться.  

И в этот день ему удалось.  

Крестьянин с того двора не послал мелких ядовитых ребятишек за водой, но пошла старшая дочь.  

Калитка скрипнула, Джулио стоял уверенно-устойчиво, засунув руки в карманы, из-за зарослей вишни одним глазом наблюдая девушку.  

Это была его ровесница, волосы у неё были в диковинку светлее, глаза были зелёными, черты лица были по-крестьянски миловидные, но не лишенные некой злой тонкости.  

И одним глазом она стрельнула в поросли.  

Сделала вид, что не увидела, а сама глупо улыбнулась.  

_____  

Дорога изобиловала мелкими камнями, меж них уложились сор, грунт, кое-где прорастал кустарник, образовывались две колеи, меж них буйствовал кустарник, и по бокам напирала трава. Вдоль же стояли на большом расстоянии полосатые столбы, давно покошенные кое-где, состарившиеся, а в некоторых места их и не было.  

Джулио пошёл на север, обошел великое поле, где недавно собрали урожай, и таким образом вывел себя на этот тракт.  

"Они будут там… вот бы они не уехали. Да почему они уедут? Ярмарка ещё не кончилась. Они здесь, точно. Нечего сомневаться! "  

Прошёлся до городка.  

Грянул гром.  

Праздник был словно побит лихой плёткой непогоды.  

Вернулся с одной целью.  

Осознание её давалось ему легко, но неуютно от того было.  

Свернул в переулок и лабиринт кварталов поглотил юношу, вместе с его домыслами, чувствами и всем прочим. Пока он вновь не вышел на заветное место.  

Как и тогда здесь толпились обыватели.  

Дома кругом были свежими, всё омыл недавний ливень, с грозой. Трава стала изумрудной, собаки мокрыми, ставни закрытыми. Сцена осталась прежней, кулисы же почему-то сухие. Но никто не отметил этой необычной грани выступления.  

Актеры вышли сухими.  

Лишь Джулио посмотрел на то, как двое одернули ткани, и складки, словно волны, дрогнули, все размышления ушли.  

Теперь на сцену вышел музыкант и, на этот раз, солистка.  

"Хм… у них в труппе больше двух людей. Программа более разнообразная, чем я думал. "  

Свежая музыка повествовала о многом…  

"Алый песок…" — запомнилось юноше.  

— Это было… — хотела сказать одна девушка, но не смогла выговорить.  

— Да… — коротко согласилась с ней подруга.  

Джулио ощутил некую общность себя с ними, от чего ненадолго вошел в ступор. Ему стало немного стыдно, что он вообще пришел на уличное выступление. Вспомнил, как в прошлый приход испытывал доминирование над жалкими артистами, он как зритель имел некое превосходство, но сегодня от этой жалкой фантазии не осталось и следа. Актеры возобладали над ним.  

Тело расслабилось, и голова склонилась.  

Стоило лишь поднять её, как Джулио увидел, что певица смотрела прямо на него, со странной улыбкой, а глаза проникали в самую душу, сплетая её в крепчайший канат.  

Конец выступления.  

За кулисы…  

Кубок.  

Красное-красное вино.  

Объятия…  

_____  

"Что это было? " — единственный вопрос мучал Джулио весь оставшийся день.  

Пекло.  

Свет жарил всю землю, не упуская ничего, так, что иногда виделось, будто здесь даже не светло вовсе, но темно, а солнце тускнеет, как огромная свеча.  

Кроме всеобъемлющей жары, домой Джулио сопровождала странная боль в паху…  

"Погода, что надо! ни единого облачка… — сказал про себя юноша, — Сегодня же была гроза, и уже ничего, чудеса, скажет ли про этом что-нибудь богослов в своей речи в конце недели? "  

_____  

Жизнь текла размеренно.  

Через местность сразу после ярмарки и языческого атавизма, ввиду праздника в честь сбора урожая, прошлись маршем рейтарские полки и встали лагерем за городком.  

Большая часть лицедеев продолжали получать деньги.  

Разный сброд стекался в стан королевских войск.  

Но среди них не видели тех двоих, хотя, возможно, они просто где-то кутили, просаживая накопленные деньги. Почему нет… ведь они тоже люди, ну, почти.  

После праздников местный Герцог, которому принадлежали все и вся, собрал свою четверть с урожая и тут же, погрузив на изъятые у немногих зажиточных крестьян тележки погрузил на них всё и прибавил к своему обозу, дабы прокормить видимо, полки новейшего типа.  

Про них рассказывали, что их обучал сам дьявол.  

Герцогу же было стыдно распространяться о том, что он учил полки сам, он делал это втайне. Порядок в войсках был в диковинку. А тут ещё это новое слово, армия, что это есть…  

_____  

Камилла шила новый платок.  

По её мягкому лицу проходила рябь сосредоточенности.  

В склоненной на бок голове она тоскливо и капризно заставляла всплыть на поверхность одно и тоже видение.  

Ночь.  

На пороге сильный человек.  

Он хочет.  

И всё…  

Но было это так ясно и понятно, просто. И от того, так красиво. Что она хотела пойти, даже знаю, что это неправильно, да и вообще просто игра воображения. С другой стороны, она говорила себе твердым голосом разума, что этот образ дан ей извне и с божьего попущения.  

Богослов часто говорил об этом с кафедры. Он называл это важнейшим…  

"…компонентом тёмной магии, проявления демонической силы, которую отрицать и нельзя. Да я и чувствую это…" — думала она.  

— Ах зачем тебе это, Камилла, зачем? — послышался чей-то невзрачный тихий голос.  

Она вскочила к окну, и подул легкий ветерок.  

Будто бы это он и был, и слова его улетели вместе с ним, не застряв у неё в голове, и он сожалел об этом, очень крепко.  

_____  

А один час был таким странным.  

На Камиллу напало чувство, будто горница её стала таким ласковым местом, и не её это была все эти годы комната, а она лишь в это мгновенье попало в неё. И тут поняла, что ничего здесь ей не принадлежало, но несмотря на это была здесь тепло принята, место оказалось родным.  

Такая добрая свежесть накатывала волнами.  

И в этот час солнце село, так быстро, словно его погнали с небосвода.  

Распахнулась дверь.  

— Я пришёл.  

В проходе мелькнул хищнический силуэт и тут же исчез.  

Камилла вздрогнула.  

Это была последняя летняя ночь.  

_____  

…Джулио ненадолго вытолкнул эту картину из сознания.  

Но он был не так хорошо и обаятелен, чтобы заменить собой нечто столь мощное и серьёзное. Камилла стала рабыней этого видения. Она побледнела со временем и ей хотелось лишь одного, тем больнее было это, что она чётко понимала, что желание не исполнится, или думала, что понимала.  

Заставляла себя так думать. А боли не придавала значения. Но та не уходила.  

В очередной осенний вечер тучи сгустились.  

Девушка во мраке всеобщего чёрного сна поднялась, оделась и незамеченной прокралась на улицу. Калитка не скрипела.  

Луна изредка являлась.  

Кисти рук обдавало порывами прохладного ветра.  

Место, куда он бежала было далеко.  

"Но ночь длинна. Она всё скроет, и временем одарит, и от глаз укроет, или утаит… что это, обман или защита? — но вопрос не застрял в голове, и даже на развивающихся светлых волосах не остался, — Быстрее! Быстрее! "  

Девушка подгоняла сама себя.  

Деревня осталась позади.  

Дорога вывела к рощице, на склоне горы, что становился резко круче. Там, впереди была забытая избушка. И жил там егерь, но ушел пару дней тому назад и не вернулся. А девушка знала это. Он сказал. Рассказал ей это, и пообещал…  

"Да! Уже близко! " — чуть ли не визжала она от предвкушения удовольствия.  

Не угроза от зверей или неловкого изворота невиданной доныне тропы не страшил в те почти счастливые минуты.  

Жилище виднелось меж высоких елей.  

Кругом все заросло буйствующим кустарником. Вдалеке лабиринт стволов сгущался в древесную черноту. Лишь тропа петляла меж могучих столпов леса и была надежной, несмотря ни на что.  

Она побежала, нижняя рубашка порвалась, но она просто лупила сильными молодыми ногами по камнями узкого пути. Легко вскочила на крыльцо и рванула дверь.  

"Камилла не делай этого, не надо! Нет! Камилла, пожалуйста! "  

Тусклый свет ударил на стол в центре помещения.  

Домик был невелик, но просторен.  

"Камилла, для чего? Молю, не надо, не будь… останься, остановись, не губи себя, твой плачь не за… — кричал кто-то внутри неё, — Хватит! "  

В этот миг он обмякла.  

Глаза заполнила серая, молочная дымка. Она подошла к столу и опёрлась на него руками. На запястьях едва ощутила чьи-то сильные руки, и они подвинули их к краю стола, чтобы те там уцепились за него. Тело изогнулось, как никогда.  

Внизу живота нарастало тепло, а соски отвердели.  

— Я пришел.  

— Спасибо… — Камилла хотела сдержать себя, чтобы не всплакнуть, сквозь блаженную улыбку.  

— Я в тебе не сомневался, — ласково убаюкивал низкий хриплый бас, он просто заливался в душу, как вино.  

Некто вошёл в неё.  

Он двигался мощными рывками, быстро, делая остановки, чтобы в этот момент обхватить за волосы и отдёрнуть её голову назад, заставив протяжно заскрипеть глоткой. Спустя ещё какое-то время, пол под столом стал мокрым, под счастливые визги Камиллы.  

Тогда вдруг он ускорился, что означало лишь одно…  

Но тело его покрывалось шерстью.  

Камилла ощущала это ляжками…  

К ней уже липла потная грязные шерсть, на низ спины, где задралась сорочка, упали сухие листья, хвойные иголки, и жадная холодная до ужаса слюна.  

Она хотела закричать, но в ужасе продолжала получать удовольствие.  

Когда вдруг некто кончил в неё, и тогда послышалось громкой козлиное ржание.  

Тёплое семя стекало вниз по бедру.  

Только лишь она получила свободу над собой, так ей отбросило к стене.  

— Кто ты!? — крикнули неслышно одни губы.  

Луна зашла за облака.  

Неясный силуэт, покрытый звериной шерстью, цокнул копытами и прыгнул в слюдяное оконце, проявив незаурядную гибкость тела и выломав раму, щепки полетели в стороны.  

И бросилась к оконцу…  

Некто скакал огромными прыжками меж деревьев, оглашая окрестности неестественным козлиным ржанием.  

Камилла отошла от окна, прижавшись к стене спиной и медленно сползла вниз, сперва губы её затряслись, затем лицо скривилось, глаза зажмурились так сильно, изо рта вырвался крик ужаса, и только затем она сотряслась вся в рыданиях.  

"Зачем Камилла? Для чего? Камилла, ох, Камилла…" — рыдал кто-то внутри неё, и она вместе.  

_____  

Сидя на скамье… перед открытой в сад дверью, побледневшая Камилла сшивала разорванную рубашку. Она что-то соврала по этому поводу родителям. И отец её был так пьян, что не отразил реальность в пределах недели, а мать не была способна на что-либо, ибо была скорее озабочена тем, как не получить несколько новых синяков, и пытался просто избегать встречи с главой семейства.  

Со двора дул приятный ветерок.  

Где-то там упало последнее гнилое яблоко и упало в сухие ветки.  

И стайка воробьёв вознеслась.  

Лицо Камиллы резко исказилось, он согнулась и издала неслышный крик боли, глаза сожмурила сильно до напряжения в скулах, и нижняя челюсть затряслась.  

Тогда она откинулась назад и дала слезам тихо стечь по лицу.  

День заканчивался.  

_____  

В один из дней армия короля ушла.  

Листья пожелтели и опали.  

Пыль от копыт улеглась, а мальчишки побежали обратно в город.  

Девушка лежала на кровати в горнице.  

Пьянство продолжалось, и отец пропадал где-то в городе, с друзьями или не друзьями, что не слишком важно.  

Пасмурное небо застилало небосвод, потолок нелюбимого мира. Мороз возвещали о своём приближении. Иногда шли дожди. Улицы превратились в грязное месиво. И деревня стала угрюмой.  

"Я могу сходить к священнику… могла бы рассказать о своей беде… Тогда меня запрут в казематах, или сожгут. Не дожидаясь, пока свершиться суд за падение. Лучше умолчать об этом".  

Волосы её рассыпались по подушке.  

Она потрогала их, такие мягкие, приятные наощупь.  

"Я не должна умереть…" — подумала Камилла.  

Но её живот рос.  

Тошнота, плохое самочувствие, более всего угнетал страх того, что родители заметят и случай повлечет суровое наказание, жизнь изменится так резко и ужасно, что лучше будет просто уйти из неё. Дом родной станет местом заточения и медленного уничтожения.  

Плод скоро даст о себе знать.  

"Даже Джулио не возьмет меня, если такой позор постигнет, меня, это ужасно… но я сама виновата! "  

Камилла ещё лежала несколько минут.  

Затем резко поднялась и села.  

— Джулио… — тихо произнесла она.  

"Нравлюсь… может пойдет на это? "  

_____  

Мысль девушки, по её разумению, была настолько тупой, что должна была сработать, надежда лишь гнала её в этот последний спасительный рывок.  

"Он не только тоскует по мне, он ещё и глуп весьма…" — грустно хихикнула Камилла, пробираясь ночью через кусты.  

Обещала Джулио встречу в роще, на севере от деревни.  

Ночь, холодно.  

Где-то у большого булыжника встретились.  

И шли далее молча. Долго.  

Меж высокий хвойных, здесь ничто так сильно не менялось. Попадались ягодные кусты, но уже опустевшие. Под ногами хрустел лесной мусор, тропы же не было. Оставляли зарубки, хотя это было не так важно. Они двигались в гору, и могли спускаться, так или иначе вышли бы к дороге, которая идет по границе массива, от деревни к городу, справа же от них в десяти шагах журчал ручей, по той дороге через него был деревянный мост, уже ветхий.  

Мысли пожирали их внимание, насколько они позволяли им это.  

Дело было напряженным и сложным, требовало глубинных усилий.  

— Всё. Пришли. — Неуверенно произнесла наконец Камилла.  

— Что нужно сделать?  

— Я зачала! — выдавила наспех она, и ценой огромной, дух иссяк, что копился в ней всю дорогу, так, что едва не содрогнулась от собственного голоса.  

Джулио онемел… он не знал, что сказать.  

"Я должен… возненавидеть, злится, уйти, что!? что сделать!?" — ещё быстрее прокрутил все образы своих реакций, чем сказа себе это.  

— Что мне сделать? — выкрутился он из неловкого состояния.  

— Я хочу избавиться от него…  

После некоторого молчания, Джулио спросил:  

— Ты уверенна?  

— Да, — прошептала Камилла, — но я не знаю как…  

— Ладно, — Руки у Джулио затряслись, — ладно… ладно… так… ладно… как мы это? Ай. — Он ходил от дерева к дереву, легонько стучал по каре и думал, метая взгляд по сторонам, бормоча что-то, в нарастающем страхе.  

"Нужно действовать! "  

— Ты не знаешь, как избавляются от детей? — спросила она очень нервно.  

— Так… ложись! Слушай, внимательно. — Он взял её за руку и сосредоточенно проговорил, — я буду бить тебя в живот, и ты выкинешь его. Поняла!? — испугано и быстро, чуть ли не переходя в визг.  

"Я могла бы сходить к бабке… но это стоит дорого…" — отрешённо подумалось ей.  

Камилла аккуратно легла. На земле было холодно.  

— Хорошо. — Выдохнула.  

— Подожди… я постелю тебе…  

Она приподнялась и оперлась о ствол дерева, кара больно вдавилась через одежду в плечо, но это было не важно.  

Джулио суетливо разгребал ногой разный сор, дыхание его участилось, затем он снял грубый дешёвый плащ и разостлал по земле. Пот уже тек по лицу, ладони стали липкими.  

— Камилла, прости…  

Девушка лежала, подняв руки, будто прикрывая локтями голову, спереди, она повернула голову, с диким ужасом посмотрела на молодого крестьянина, она была на год старше.  

— Я…  

Он выдохнул и со всей силы пнул её в живот.  

Воздух весь вышел, она согнулась и стала хватать ртом, глаза вылезли из орбит.  

— Прости меня, прости! — кричал Джулио, и пинал ещё.  

Внезапно, Камилла стала поднимать руки в мольбе, юноша прекратил, она закрыла лицо руками и растянулась на плаще.  

И был исторгнут некий кровавый сгусток.  

Юноша встал на одно колено, наклонился и обнаружил кровавое нечто, на внутренней стороне платья, он взял это рукой и отбросил в сторону.  

Мелькнула мысль, — "твой ребёнок".  

В это время опушка заполнилась рыданиями.  

— Камилла?  

Джулио наклонился над ней, взял за плечи, хотел успокоить, но не знал, что сказать, запнулся…  

В ответ были лишь рыдания и содрогания.  

На время плач прекратился, напор горечи ослаб.  

— За что… — тихо промолвила она.  

— Мы с тобой могли бы… я хотел…  

— Дурак! — крикнула она, но крик утонул в возобновившихся рыданиях.  

Камилла съежилась и протяжно застонала, грудь дрожала, холод пробежал по спине.  

Встал Джулио, опешил.  

Развернулся и медленно побрел прочь.