Волко́вицы. Потерянное дитя. Глава первая

С давних времён деревню Волко́вицы отличало от прочих чересчур близкое расположение к лесу. Но не это было в ней самым странным. Седые, как лунь, старики и похожие на ведьм бабки рассказывали подрастающему поколению легенду:  

– Деревня-то наша необычная будет… Неспроста название такое носит. В лес тёмный, что к нам стеной подступает, путь не то чтобы заказан, но разрешеньице спросить может. Ибо живёт в глуши да во тьме зверь лютый… Лютый, но справедливый. Покуда не трогает его род людской да с уважением относится, так и жить всем в мире до скончания дней… Из древних преданий пришли волки, что лес да деревеньку нашу от лихих людей защищают…  

***  

– Марьяна! Марьянка!!! Да куда же опять запропастилась эта девчонка ни свет, ни заря?! – высокая женщина, кутаясь в тёплый платок, стояла на крыльце и прислушивалась к рассветной тишине, которую тут же снова нарушила пронзительным криком. – Вот только попадись мне на глаза, тут же выпорю и отцу всё расскажу!  

На самом деле Полина не была злой или склочной бабой, просто дочка её мужа своими выходками доводила подчас до белого каления. Хлопнув дверью и по-прежнему бурча под нос ругательства, женщина прошла на кухню и занялась приготовлением завтрака для Игоря.  

Игорь, отец Марьяны, работал кузнецом и нередко оставался в ночную смену для выполнения срочных заказов местных жителей. Вся деревня шушукалась после его скоропалительной женитьбы на молодой продавщице, которая, впрочем, была влюблена в него, как кошка, и на слухи не обращала внимания.  

– И года ведь не прошло со смерти Алевтины, а вдовец-то вон молодуху себе взял. Недолго и погоревал, стервец… – шептались у магазина деревенские кумушки, особо не таясь, но и не на всю округу. Полгода пролетело, а семья Игоря не слезает с языков сплетников. Досталось ему и за ночную работу: якобы вон как впахивает, рубль зашибает, лишь бы молодую жену ублажить.  

Так и жили.  

***  

Ей снова приснился сон, странный, повторяющийся уже довольно долгое время. Снилась мама, стоящая на снегу у самой кромки леса, одетая в то самое любимое жёлтое платье, которое отец потом нашёл окровавленным под какой-то корягой. Мама плакала и что-то говорила, но Марьяша всё никак не могла её услышать из-за волчьего воя. Она видела их позади Алевтины, сновавших тёмными жуткими силуэтами меж деревьев. И тогда девочка начинала кричать:  

– Мама, волки! Спасайся! Беги ко мне! Мама!  

Но та только качала головой, разворачивалась и уходила в самую гущу серых теней. Марьяна, пытаясь идти за ней, проваливалась в снег и просыпалась с бешено колотящимся сердцем и смутной непонятной тревогой на душе.  

Она еле дождалась рассвета, чтоб успеть выскочить из дома до того, как Полина встанет и опять начнёт её воспитывать. Двенадцатилетней девочке, почти год назад потерявшей мать, трудно воспринимать жизнь в белых красках. И те ненависть и непрощение, которые она испытывала к отцу и мачехе, были не по-детски глубокими и обжигающими.  

В первые дни после того, как ей сообщили о смерти матери, Марьяна жила, как во сне. А потом сны сами пришли за ней… Волки, сотни сверкающих глаз в ночи… И тогда она начала убегать: от отца, от вредной Полинки, от сочувствующих взглядов и поглаживаний по голове… От снов…  

Стоя у края леса, Марьяна смотрела, как солнечные лучи скользили по его осеннему одеянию, и лишь один вопрос слетал с её дрожащих губ:  

– За что?...  

Но ответом был только шёпот листвы и далёкий волчий вой, как предостережение.