Вениамин Хегай. Нарвегия. Часть 2.

Леонид прислушался. Странно… А, вот в чём дело!..  

– А, ерунда! Это где-то делают утренний плов! Это – чёртовы карнаи и дойры.  

– Тьфу ты!.. Значит, уже рассветает. – Лена сплюнула, – Чёрт, так болит, даже не слышу ничего!.. Ладно, почти пришли. Давай-ка… Э-э… Ну, баксов двадцать – мы же на пару дней!..  

Леонид, порывшись в потайном отделении трусов, вынул плотно свёрнутую скат-ку, отделил просимое, и вручил Лене.  

Та, ещё раз оглядевшись, определённым образом позвонила кнопкой звонка, утоп-ленного с обратной стороны косяка самых обычных с виду ворот. Может, это была азбука Морзе?..  

Не прошло и минуты, как калитка бесшумно отворилась. Лена сунула замотанной в халат и платок объёмистой коренастой фигуре вожделенную бумажку, пояснив:  

– Это я. – и, тише, – С клиентом!  

Калитка открылась шире, они проскользнули внутрь. Калитка так же бесшумно и закрылась. А вот то, что её закрыли не меньше, чем на три засова, от ушей Леонида не ук-рылось… Ничего, ему и самому так кажется надёжней!  

Они выждали, пока открывшая им молчаливая женщина кончила возиться с запо-рами, и повела их за собой, из тёмного пространства под балханой – жилой надстройкой над воротами – через двор, в его дальний конец.  

Здесь, в переднем торце флигеля, занимавшего всю его ширину, имелось несколько дверей, ведущих, судя по-всему, в небольшие комнатки. Одну из них женщина и отперла, объяснив по-нарвежски Лене:  

– Вы за эту неделю – первые. Видать, народу не до развлечений… Так что – без со-седей.  

Лена по нарвежски же и поблагодарила, забрав ключи.  

Леонид чуял на себе изучающий взгляд. Ничего, он-то переживёт… Лишь бы его не узнали и не сдали!  

Об этом он поторопился спросить у Лены, очутившись внутри комнаты.  

– А… Не бери в голову! – отозвалась та, – у Гуландом даже телевизора нет. Она – женщина старой закалки! Говорит, что от наших Госновостей её тошнит. – Леонид хмык-нул: а кого из здравомыслящих от них не тошнит?! – Поэтому она и радио-то держит на канале, который передаёт только музыку восьмидесятых. А там про тебя – уж точно не…  

Лена щелкнула выключателем – загорелась тусклая, не больше, чем двадцатипяти-ваттная, лампочка без абажура.  

Леонид огляделся. Н-да-а, прямо-таки спартанская простота…  

Они стояли как бы в приямке. В метре от двери начинался ровный, и во всю ширину комнаты, невысокий – по колено – деревянный помост. В дальнем его углу лежали сложенные одна на другую шесть курпачей-матрацев, подушки, и постельное бельё.  

И больше в комнате, если не считать пары пластиковых баклашек с водой и не-скольких пиал на подоконнике, ничего не было.  

– Ладно. Давай-ка посмотрим твою руку, – выдавил Леонид, глядя на плюхнувшуюся на помост с перекошенным лицом Лену. – Если – перелом, я знаю, что надо делать.  

Лена только кивнула.  

Леонид опустился на колени перед ней, и аккуратно закатал рукав кофты.  

Проклятье… Рука действительно была сломана. Примерно на середине предплечья буквально на глазах росла шишкообразная опухоль, и красовался огромный разноцветный синяк. Там, где рукав не защищал руку, шла живописная кровавая ссадина – словно по руке прошлись граблями.  

Леонид закатал и свои рукава. Его подташнивало от волнения и страха, но что де-лать, он действительно знал.  

И чем быстрее они всё сделают, тем больше шансов, что всё срастётся…  

Вот: подходящее место, где одна из досок помоста словно нависает над соседней. Но нужно вначале…  

Он забрался на помост, и принёс простыню. Скатал её край и всунул между зубов Лены, приказав:  

– Прикуси! Будет очень больно, но деваться некуда! Мне надо вправить смещение, если оно есть! А оно, похоже, есть…  

Лена, ни словом не возразив, закусила. Леонид осторожно, а затем и сильно надав-ливая тонкими пальцами, прощупал обе лучевые кости. Так, малая лучевая точно сломана – шевелится. Лена замычала, затем зарычала, на глазах выступили слёзы, на лбу – пот. Она побледнела – почти позеленела.  

– Терпи! Сейчас будет хуже всего! – уперевшись локтем в плечо горе-вратарши, он правой рукой оттянул кисть, а левой, перебирая сильными пальцами, вставил, как мог аккуратно, на место отошедший от прямой линии кусок малой лучевой. Лена глухо заорала, застонала, но простыни изо рта не выпустила. Удивительно, как она вообще не потеряла сознания – Леонид по себе знал, что боль поистине адская!..  

Осторожно ослабив нажим, он убедился, что кость никуда, к счастью, не смещает-ся. Повезло им! Нет, правда: им реально повезло!  

Если бы излом шёл по косой, Лене пришлось бы лечь на растяжку… То есть – в больницу. И – всё!..  

– Порядок! – Леонид, придерживая место перелома кистями, чтоб не допустить но-вого смещения, постарался голосом передать свою бодрость и уверенность в благополуч-ном исходе своих действий. – Перелом простой, видать, просто кость хрупкая – переломи-лась, как спичка. Но излом прямой, и теперь надо просто его зафиксировать… Положи пока сюда, – он уложил руку Лены прямо в намеченное подходящее место помоста, – Дер-жи второй рукой вот здесь! Потерпишь? Я тут во дворе видел подходящие ящики… – он чуть поправил многострадальную руку, чтоб ровней лежала, и показал Лене, как её при-держивать другой рукой – до его прихода. Та только кивнула. Простыня во рту придавала ей странный вид…  

Крупные капли пота, смешиваясь со слезами, текли у женщины по всему лицу, и даже капали с кончика носа. Что-то кольнуло Леонида прямо в сердце.  

Что это?! Жалость? Сострадание? Давненько же он ни к кому их не испытывал…  

Здесь, в Нарвегии, культивируют Силу. И – клановость, то есть – сотрудничество по родственному, или деловому, или ещё какому признаку. Но даже среди членов одного такого «сообщества партнёров» культивировали самодостаточность, изворотливость, и ту же силу! Как в мультфильме о Маугли… Выживает сильнейший.  

И – «каждый – сам за себя! » А вместе – только «бизнес»! То есть – честный, или не совсем, отъём денег. У Государства, или обычных «физических лиц». Торговля. Риэлтор-ство. Адвокатура. Частные клиники. Да мало ли!..  

Засопев от неловкости за неуместные проявления, Леонид вышел. Под навесом, где хранился всякий хлам, в том числе и дрова в виде сучьев и брёвен для растопки тандыра, который стоял чуть не посередине двора, он в рассветной полумгле достал и быстро разломал с помощью рук и подошв подходящий полураздолбанный ящик из-под каких-то фруктов. Отобрал пару-тройку тоненьких дощечек. Жаль, конечно, что неоструганные…  

Ничего – сгодятся на первое время.  

Первую дощечку он всё равно был вынужден подогнать – она оказалась длиннова-та. Зато разорвать на полосы простыню, извлечённую из зубов стонавшей и подкатывав-шей глаза Лены, оказалось просто – от частой стирки та совсем потеряла прочность.  

– Так что, здесь у твоей подруги – дом свиданий? – пытаясь отвлечь Лену от непри-ятной и снова болезненной процедуры, Леонид глянул ей в глаза. Это было легко – он опять стоял перед ней на коленях, и по мере возможности быстро и плотно прибинтовы-вал передвинутую распухшую руку к дощечкам, сложенным в подобие лоточка. Главное – лишить кость возможности смещаться!  

– Ну… да. – выдавила та, пытаясь перестать плакать. Ей это плохо удавалось, и слё-зы всё ещё текли по грязным щекам, оставляя две явственно видимые светлые дорожки.  

– А мы, значит… Предаёмся преступному разгулу плотской страсти? – он попытал-ся пошутить, зная, что получилось неудачно, и что Лене сейчас не до его плоского юмора. Но всё равно – пусть говорит. Ей сейчас лучше не молчать.  

– Да… Вот уж не думала, что мужчина сможет опять довести меня до слёз! – в го-лосе Лены была и ирония, и облегчение. Леонид успел убедиться, что кость, пока он хо-дил, не сдвинулась, и прибинтовывал уже от души, – Я прям горю от… Вожделения. И похоти. Блин. Вот уж – некстати! – она кивнула на руку. – Как теперь будем выбираться?  

– А – ничего… Так же, как наметили. План у нас не изменился. Если ты… м-м… уверена в своей старушке, можем пару дней, пока всё не успокоится, переждать здесь – видишь, никого нет! Мы – первые!.. Да если кто и придёт – они же не будут к нам лезть…  

– Вот уж точно. – Лена уже криво, но усмехнулась. – А мы к ним – и тем более!  

И, после очередной неловкой паузы добавила:  

– Спасибо. Ты ловко обращаешься с переломами… И, главное, не боишься. Ни крови, ни боли. Учился?  

– Ну… Можно и так сказать. Чужой боли я научился не бояться. – он вздохнул, – В другой «период бурной молодости» ходил с отрядом альпинистов – хотел подработать… А у них как раз случилось… Хм. Падение.  

Вот тогда, когда мы, ну, те, кто не лез в связке, втроём вправляли всё, что можно вправить, и прибинтовывали всем, чем можно прибинтовать, к палкам да сучьям, пятерым здоровенным переломанным балбесам, а потом и тащили их на себе до Базового Лагеря, я и постиг, так сказать, кое-что из…  

– А… как получилось, что эти пятеро?..  

– Да очень просто. Они тренировали групповое восхождение. И работали связав-шись. Верхний чего-то недоглядел. – Леонид, подогнав длину жгута, и повесив руку Лены на петле к шее, привстал, и сел рядом с ней на помост. – Верхний чего-то напортачил, говорю, и сорвался.  

А костыль, который он вбил, да и все прочие – были, оказывается, жайтайские. Но не заводские, а – кустарные… Кооперативные.  

И вот, все попадали, словно гроздья винограда… Хорошо хоть, внизу была осыпь! Иначе – в лепёшку бы! Ну а так – только переломы, гематомы, ссадины, уязвлённое само-любие… А для альпинистов – хуже этого ничего нету!  

В-общем, они потом, как поправились – пытались в суд подать. На фирму, которая оборудование-то закупала. Ага, два раза!.. Босс, как узнал, что случилось – сразу с семьёй чухнул в Чурессию, а оттуда – в БША… А здесь остались стрелочники. Ну, всё – как все-гда.  

– Да, знакомая история… – Лена вздохнула, глядя в пол, – Это – Нарвегия, мать её…  

Вдруг Лена подняла взгляд на Леонида. Снаружи уже было светло, да и лампочка у них ещё горела. Леонид внезапно осознал, что Лена вовсе не так стара и озлоблена на жизнь, как ему показалось там, в детском садике, словно бы годы и километры назад… И сейчас она несмело улыбалась:  

– Спасибо. Теперь мне куда лучше. – она рукавом свободной руки попыталась сте-реть с лица пот, – И чёрт меня дёрнул «нырять» в эту проклятую дыру!.. Прости… Хотела порисоваться! На тренировке я видела, как наши это проделывают. Но…  

Я же не могла знать – что коробки украли!  

Леонид фыркнул, осторожно пытаясь помочь ей, вытирая бледное чумазое лицо остатками неиспользованных полос:  

– Да нет… Было здорово! Ты так классно летела! Я сразу подумал о футболе! Ох, и вратарь бы из тебя получился!.. – и уже серьёзней, – Ничего – даст Бог – заживёт. Тебе сколько лет?  

– Ф-ф-у-у!.. Что за вопрос к даме?! – вот она уже и (Может, бессознательно – чисто автоматически! ) – кокетничает?!..  

– Балда ты, а не дама. Спрашиваю, как доктор: сколько лет, столько и дней должен лежать гипс! – Леонид старался выглядеть серьёзным.  

– А-а… Ну, тогда пусть месяц с небольшим лежит… А «гипс» – этот? – она с со-мнением повела рукой на перевязи, глянув вниз, на неуклюжую конструкцию.  

– Нет, конечно… Этот – на пару дней, не больше. Надо зафиксировать, чтобы кости не сдвигались и не тёрлись при твоих движениях, да и во сне, и опухоль не увеличивалась. Потом можно будет наложить нормальный.  

Но – его-то уж лучше – в больнице.  

– Если – в больнице, так только не в любимой Нарвегии! Здесь меня – ну, то есть, нас! – уже наверняка слишком хорошо знают! – В голосе снова слышались нотки злости.  

– Ну… Посмотрим, – выдавил Леонид. – А сейчас нужно подстраховаться. Разрывы тканей обширные. И кровь шла. А заражение нам совсем ни к чему. Поэтому, – он пере-числил, что нужно из лекарств, и спросил, – Твоя… Гуландом ничего не подумает, если я дам ей денег, и отправлю в аптеку?  

– Н-нет. Но… Всё-таки будет лучше, если с ней на эту тему буду общаться я. Меня она знает давно, а тебя… – вдруг она хихикнула, как бы смущённо. – Нет, не подумай ни-чего такого! Я здесь была… Только с моими! Э-э… Соратниками!  

Леонид… Рассмеялся. Весело и свободно. Потом посерьёзнел. Плохо. Ему совсем ни к чему, чтоб эта… женщина в него влюблялась. А к этому, похоже, идёт – вон, уже стесняется, что он может заподозрить её в… Романах на стороне. И неразборчивых связях.  

Нет, это пока – лишнее. Здоровье и… Бегство – важнее.  

– Надеюсь, старушка простит нас за простыню? – попытался он сменить тему.  

– Само-собой! Ну, в-смысле, включит в счёт!  

– Понял. Ладно, чем раньше ты выпьешь антибиотики, тем мне будет спокойней.  

Он накинул Лене на плечи свою лёгкую ветровку, чтобы не так было заметно лу-бок, и снабдил соответствующим количеством валюты – как местной, для аптеки, так и иностранной – для компенсации «материального ущерба».  

Вскоре Леонид уже слушал разговор, проходивший на кухне – ну, вернее, не сам разговор, так как слов было не разобрать – а гул голосов, раздающийся с кухни. Он поче-му-то был спокоен за «свои тылы» – по тону Лены чувствовалось, что она доверяет жен-щине «старой закалки».  

Лена вернулась, принеся в здоровой руке новую простыню.  

«Порядок! » – она кивнула, и Леонид отошёл от двери, хмыкнув.  

Они скинули обувь и носки – да, у Лены они тоже ещё не просохли. Развесили всё на краю помоста. Затем Леонид расстелил им по три курпачи, и они прилегли, вздыхая и переговариваясь. Леонида интересовало, далеко ли до круглосуточной аптеки, и не вызо-вет ли их заказ подозрения…  

Через десять минут зашумели запоры, и хозяйка отчалила, заперев их на три клю-ча.  

Лена объяснила, почему за хозяйку не волнуется: её сын служил в армии в Чурес-сии, и не так, как сейчас служат – когда дал деньги, и не выходи из дома хоть «целый» положенный месяц «службы» – а по-настоящему, два года. Вернулся – попал под исторический «разгул демократии». Работы не стало – пошёл в челноки. Ездил и в Жайтай, и в Фурцию… А потом его на границе таможенники и убили.  

Ну, как убили – видать, затребовали слишком большую мзду, он и стал «высту-пать». Слово за слово – сцепились. А у тех – само-собой, ленты под боком – сдали в КПЗ. А там строптивого решили «обработать». А тот – стал отмахиваться. Даром, что Дисбат… Ну вот и доотмахивался – со злости забили до смерти. Так что когда Гуландом выдали труп, его было и не узнать: вместо лица – сплошное синее месиво. А внутри – ни одного целого рёбра!  

Само-собой, ни суды, ни Дисциплинарные Комиссии никого не признали винов-ным. Так как причину смерти судебные медики записали – «воспаление лёгких».  

Про такие случаи Леонид слышал. А сейчас и столкнулся, получается, лично.  

Он согласился, что особой любви к Властям Гуландом испытывать не может… Но готова ли она рискнуть ради них двоих – еще и личной свободой?..  

– Я всё же думаю, до этого не дойдёт. – Лена покачала головой, – Говорю же – она телевизор принципиально не смотрит, а по радио – только музыку. Она про нас если и уз-нает – только когда с соседями будет трепаться. Ну, или на «гяп-е»…  

Это «мероприятие» Леонид знал не понаслышке, ещё когда жил в доме с родите-лями.  

Пожилые женщины махалли традиционно собирались пару раз в месяц на «девиш-ник» – так называемый «гяп», на котором перемывали кости снохам, соседям, родственникам, и отдыхали от «домашних обязанностей»… Собственно, он и сам был примерно на таком же мероприятии всего несколько дней назад: корпоратив – это современный «гяп». Призванный, по-идее, сплачивать. А на самом деле – поливать грязью тех, кому завидуешь, сплетничать, доносить, сколачивать группировки – «за» и «против», словом, вносить в скучную и однообразную жизнь родного предприятия чуточку «перчика» и очень нужной суеты, и неуверенности друг в друге…  

Но Леонид за все эти годы привык. Приспособился. Хоть лицемерие и не стало его второй натурой, как у большинства нарвежцев. Он даже мог послушать сплетни. Но сам никогда их дальше не передавал. Брезговал.  

– Ладно. Раз так, думаю, нам действительно можно пожить здесь пару дней… Где тут туалет? – Леонид решил справить «дела», да и готовиться ко сну.  

Лена, приоткрыв дверь, показала будку с «удобствами».  

Надо же. Леонид и забыл, что у простых махаллинцев «удобства» представляют дырку в досках над ямой… И – никакого «мягонького папира» – туалетной бумаги! А – газеты на гвозде… Или вон, как здесь – остатки старой книги. Ага – это учебник физики за шестой класс… Ладно – хорошо хоть, сейчас не зима!  

Леонид помыл руки из торчащего в центре двора у тандыра крана с водой. А когда же он мыл их в последний раз? Дайте вспомнить… Вроде, ещё дома – как только пришёл. Перед тем, как…  

Невольно он проверил – на месте ли флэшка… На месте.  

Неужели вся эта суета – только ради этого крохотного кусочка пластмассы и крем-ния?!.. И в ней – жизни тысяч людей, или его смерть?..  

Он не обольщался: если поймают – точно живым не выпустят. Допрашивать будут, чтобы выяснить, кому он ещё успел… А он – никому. Только, получается, брату кое-что, через интернет – ну, это несерьезно! Любой судья докажет, что «подделка» и гнусная кле-вета! – и Лене – на словах. И если он погибнет, не добравшись до брата с остальными… Доказательствами, тот вряд ли запустит «раскрутку» этого дела. На международном уров-не.  

Хотя, с другой стороны – можно подумать, будто он сам представляет, как взяться за эту самую «раскрутку»… Для официальных властей Чурессии его страна НЕ СУЩЕ-СТВУЕТ. И не существовала. Во-всяком случае, до тех пор, Пока с…ная Явропа не ввела санкции…  

По слухам, когда Президент Нарвегии ездил на встречу с их Президентом, оба подписали секретный Меморандум: в СМИ Чурессии слова «Нарвегия» и «нарвежцы» не употребляются вообще, а Нарвегия за это предоставляет рекламным фирмам Чурессии не-ограниченный доступ к своему «информационному пространству» и Гаспрому – к… Неф-ти. Взамен получая фрукты и овощи. Ну а природный газ-то продали ещё двадцать лет назад…  

Леонид осмотрел двор уже подробней. В свете утреннего солнца всё отлично вид-но. Вон – их флигель с тремя дверьми комнатушек для… Хм! А это – хозяйский одноэтаж-ный и давно не штукатуренный дом в традиционном нарвежском стиле: из саманного кирпича, и «толщиной» в одну комнату.  

Глина проглядывала прямо из больших дыр, от которых обвалилась тонкая це-ментная корочка штукатурки с побелкой. Шифер на крыше от времени потрескался и по-крылся зелёным мхом.  

Пристройка кухни. Маленькая какая – как Гуландом там помещается?!  

Он подошёл поближе. Приоткрыл дверь. Так, плита на две конфорки, с духовкой. Труба. Газовая. Интересно, работает? Он знал, что большую часть газа из регионов прода-вали в тот же Жайтай, и там, в областях, готовили еду, и топили зимой дровами и кизяком – высушенным коровьим навозом, мирясь с жуткой вонью и копотью… В городе же ещё был небольшой напор в трубопроводах.  

Покачав головой, он прикрыл дверь. Вернулся в их комнату.  

Лена сидела на помосте, скрестив ноги. Руку обхватила здоровой рукой. При этом раскачивалась, словно руку убаюкивая. Лицо серое, уставшее. Прорезались наметки мор-щин. Да, ей должно быть очень плохо…  

– Опять болит? – Леонид знал, что болеть будет ещё долго, – Потерпи, там, в спи-ске, есть и обезболивающее.  

Лена кивнула. Вяло, отрешённо. Похоже, готова – организм вымотан до предела.  

Донёсся еле слышный звук проворачиваемых ключей. Блеснула сквозь открытую дверь улица. Затем дверь закрылась, загремели задвигаемые засовы.  

Гуландом прошаркала к их двери и постучала. Лена с кряхтением, словно это она – семидесятилетняя старуха, подошла к двери. Забрала объёмистый полиэтиленовый пакет, поблагодарив по-нарвежски.  

Гуландом ушла, что-то буркнув так тихо, что Леонид не разобрал слов.  

Когда Лена закрыла дверь, Леонид подошёл, мягко отобрал пакет, и попросту вы-валил его содержимое на одну из курпачей. Ага, есть. Он вскрыл две пачки таблеток. В одной из упаковок таблеток оказалось всего две. Таких упаковок было две – стало быть, четыре таблетки. Все верно. Ногтем вспоров фольгу, он достал первую.  

– Вот. Это – мощнейший антибиотик. Съешь-ка… – он налил воды из баклашки в пиалу, аккуратно придерживая, пока Лена с трудом запрокинула голову и проглотила, невольно поморщившись: «какая здоровая! ».  

– Отлично. А теперь – эту. – он «впихнул» в неё и обезболивающее. Лена уже толь-ко кивала, говорить, похоже, сил не осталось.  

– Ну а теперь давай займёмся ссадинами – они мне не очень понравились…  

Леонид осторожно разбинтовал руку в импровизированном лотке в той части, где была рана, и покачал головой: синяк уже занимал полпредплечья… Опухоль, правда, пока оставалась на старом месте.  

Вырвав тампон из упаковки ваты, он обильно намочил его из флакона со спиртом, и протёр все царапины и синяк:  

– Терпи. Сейчас протру с той стороны.  

Лена кивнула, отвернувшись. Да уж – зрелище не для слабонервных. Впрочем, его напарница такой и не была. Леонид намочил ещё тампон, обработал всё повторно – ещё тщательней, смывая струпья и потёки. После чего уже капитально и плотно примотал ру-ку к дощечкам, позаботившись всё же обеспечить кровообращение.  

– Ну, хорошо… Теперь по-крайней мере, за столбняк вы, девушка, можете не бес-покоиться. Да и антибиотики не дадут воспалиться… Не туго? – Лена покачала головой. Он хмыкнул:  

– А теперь – посети-ка, пациентка частного доктора Леонида, тоже, на всякий слу-чай, «домик неизвестного архитектора», и спи. От этих таблеток будет жуткая слабость, головокружение, и сонливость. Да и заживает лучше, когда не двигаешься. И спишь.  

– А… кто сторожить будет?  

– Я.  

– А-а… Ну ладно.  

Хоть Леонид не видел смысла в «сторожении», вызвался приглядеть за двором в-основном для того, чтоб успокоить Лену хоть как-то. Впрочем, он не обольщался – если их «сдали», спецназ и группа Захвата теперь-то уж придут по крышам, и через соседские заборы – из окружающих дворов…  

Они не повторяют ошибок.  

Лена проспала часа четыре – Леонид знал, что это просто один из побочных эф-фектов универсального и мощного антибиотика: сонливость. Правда, вначале девушка упиралась, хоть и не слишком сильно, и боролась – похоже, рефлекторно – с закрывающи-мися сами собой глазами. Леонид укрыл её одной из «своих» курпачей, а сам пристроился на двух других, для приличия иногда поглядывая в единственное небольшое окошко в передней стене флигеля.  

Подумать ему было о чём. Но почему-то не думалось.  

Он невольно попристальней рассматривал лицо своей «бомбистки», удивляясь, до чего оно изменилось во время сна… Черты из заострённых, как бы чётких и резких, непо-нятным образом стали мягче, плавней. Рот приоткрылся, показывая остренькие зубки. Но они вовсе не казались оружием – скорее, украшением небольшого рта. Наверное, у неё приятная улыбка – почему-то подумалось Леониду. Да и волосы – если помыть, да покра-сить…  

Эк, куда его повело!.. Леонид заставил себя отвернуться, и даже встал. Постоял в приямке, изучая всё тот же пустой двор. У Гуландом на кухне явно что-то готовилось – вдруг зашипело брошенное в раскалённое масло, нечто. Возможно, мясо. Или лук.  

Леонид вспомнил, что не ел нормально часов пятнадцать, и в животе почему-то за-сосало… Да, покушать бы надо. Только вот как? Попросить у хозяйки?.. Неудобно. С дру-гой стороны – им сейчас есть надо! Чтобы появились силы взамен растраченных организ-мом «неприкосновенных запасов», и можно было нормально двигаться и соображать. А Лене – надо ещё и кости сращивать. Хорошо бы достать ей мумиё… Но это уже – когда они окажутся за рубежом.  

Леонид, вздохнув, снова сел. Нет, с едой придётся подождать до того, как Лена проснётся.  

Он потерпит. А ей сейчас сон – важней!  

Лена проснулась внезапно. Леонид услышал, как она дёрнулась и вскрикнула.  

– Что?! Больно?!  

– Нет-нет… – она чуть отмахнулась здоровой кистью, – Просто – кошмар приснил-ся… Ну, как тут?..  

– Всё тихо. Есть будешь? Я уже сходил к Гуландом, она сказала – обед готов. – Лео-нид действительно всё же сходил на кухню. Но особо с бабушкой не разговаривал – толь-ко договорился о стоимости обеда и ужина. Деньги, само-собой, уже отдал.  

Гуландом ему понравилась. Что-то в ней было такое… Глубоко порядочное. На-дёжное… Такая скажет – сделает. Словом – Человек Старой Закалки!  

– Вообще-то, есть не хочется. – Лена скривилась, как от зубной боли.  

– Я знаю. Это ещё таблетка действует. Но поесть бы надо… Ослабнешь.  

– Ага. – в голосе не чувствовалось энтузиазма, – Ну, давай поедим. А что там?  

– Вроде, шурпа. – Леонид вышел.  

Когда он вернулся, неся в обеих руках обжигающие касы, Лена уже сидела на краю помоста, свесив ноги вниз. Проверяла носки. Те ещё не высохли, и Лена буркнула «блин».  

– Сходи-ка… э-э… оправься – а то эта штука ещё и мочегонная… Да и руки заодно помой. Я – за лепёшкой и чаем.  

Шурпа оказалась вкусной. Картошки и мяса – баранины! – было много, а бульон сильно насыщен специями.  

Домашняя еда. Ох, когда Леонид последний раз едал такую… Он и не помнил – сам себе он готовил на скорую руку. И обычно – чего попроще. Типа супа. Или – борща.  

Лена всё равно не смогла доесть – отставила половину:  

– Нет. Не могу. Может, ты?.. – она, смущаясь, пододвинула касу, – Если, конечно…  

– Не брезгую!.. – усмехнулся Леонид. – Вот уж чего мне сейчас страшнее всего – подцепить парочку твоих бацилл!..  

Лена покачав головой, усмехнулась. Потом и рассмеялась:  

– Да уж… Бациллы родной страны – самые наши грозные враги!..  

Леонид зыркнул на неё хитрым взглядом:  

– А что? Читала в детстве «Войну Миров»? – Лена кивнула, – Ну так там все «ксе-номорфные» враги сдохли от наших – ну, земных! – бацилл! Эх… – он тоже махнул рукой. – Если б так можно было убивать только лентов… Представляешь – оружие будущего: ба-цилла, поражающая только хапуг-взяточников да подонков в погонах!..  

Лена фыркнула. Допила остывший чай в своей пиале. Потом полезла на своё «ло-же», и легла с видимым облегчением:  

– Знаешь, а голова-то… Здорово кружится.  

– Поспи ещё. Я… тоже скоро лягу.  

Леонид не торопясь доел, сложил остатки лепёшки в полиэтиленовый пакет, кото-рый предусмотрительно дала ему хозяйка. Пока он ел, Лена, отвернувшаяся к стене, засо-пела.  

Он долго сидел, попивая остывший чай, и глядя то на неё, то во двор, то на потёки и трещины в побелке потолка.  

Чёрт. Вот у него и появилось снова существо, к которому он как-то странно быстро привязался. Фыркающее, сердитое. Своевольное. Возможно, когда-то убивавшее людей… Почему же он так волнуется за него?..  

Давно уже он не испытывал такого – чувства ответственности за кого-то.  

Он не обольщался: нарвежский дух, образ мышления, менталитет, постепенно, ис-подволь, всё равно проникают в плоть и кровь… Годами, незаметно, делают каждого – законченным эгоистом. Самовлюблённым до дрожи, и беспокоящимся только за себя. Даже родные и близкие здесь – лишь способ самовыразиться, пустить пыль в глаза соседям, коллегам и родне: смотрите, мол, на какой машине я вожу детей и жену. В какие тряпки одеваю. Какими деликатесами кормлю! Какие подарки делаю родителям и родственникам! А какие у нас завязки и возможности!..  

Когда все, кто составляет твой круг общения, говорят: «кисло! », поневоле скри-вишься…  

Чтобы не выделяться. А рано или поздно, любая игра, любое притворство, накла-дывает неизгладимый отпечаток на характер. Что ни говори – «среда обитания» формиру-ет привычки и мировоззрение. Может, и не сразу, спустя годы и десятилетия, но – неот-вратимо! И, наверное, необратимо.  

Так что, получается, пожив здесь ещё с десяток лет, он так и превратился бы – в Нарвежца?  

И не по паспорту, а – по сути?!  

Может, это именно его бунтующее и всё осознающее подсознание сказало ему жё-стко и однозначно: «Всё! Пора сваливать отсюда к такой-то матери! Пусть даже рискуя жизнью! Иначе…»  

Иначе – что?..  

Духовное рабство – самое страшное рабство. Во-всяком случае, для человека мыс-лящего. А здесь…  

Не то, чтобы Леонид считал, что большая часть нарвежцев не мыслила вообще… Хотя иногда ему казалось, что интеллект вечно подметающих улицу перед своими до-мишками и лестничную площадку перед квартирками домохозяек, ниже, чем даже у слу-жебных собак тех же лентов.  

Ведь с молоком матери они, похоже, всосали лишь тягу к поддержанию «прести-жа» своего места обитания. А их мужья – только к достижению высокого «общественно-го» положения, и к… Да, материальным благам. Достатку. Тому же престижу.  

Собственно, всё это наверняка свойственно и большинству жителей и других стран. Мещанство, дух стяжательства, накопительства, лозунг: «Чтоб все обзавидовались, потому что у нас – лучше!.. »  

Но в других странах всё это всё же развито не настолько, чтобы полностью исклю-чить все остальные интересы в жизни!  

Духовность? Вера? Искусство? Литература? Ха!  

Леонид точно знал – почти никто из его знакомых и коллег не читал. Не посещал Театры и Музеи. Не ходил на концерты классической музыки.  

Зато – все Служащие-Перебиральщики-Бумаг, Прокуроры, светила от медицины, да Старшие Преподаватели, старались ткнуть в глаза коллегам и соседям: вот, мы были на концерте Пети Милана. И Стаза Мухайлова. Билеты были по сто зелёных, но мы-то!.. Можем себе позволить быть «в струе» модной современной эстрады!..  

Леонид отнёс касы на кухню:  

– Спасибо, Гуландом-опа, было очень вкусно! Вы – отличная хозяйка!  

Гуландом, решающая кроссворд, (Вот это да! Леонид знал, что никто из его коллег не осилил бы и половины из простеньких, специально на местный интеллектуальный уровень рассчитанных, на весь разворот, простынь! ) с хитринкой посмотрела на него:  

– Да на здоровье! Как там… Маша?  

Леонид понял, что умная женщина специально называет псевдоним его напарни-цы, и подыграл:  

– Маша спит. Ещё раз спасибо за лекарства!  

– А какие ещё лекарства?  

– А… А это у нас присказка такая, Гуландом-опа. Лекарства, они же нужны – толь-ко для души!  

– Точно. А ещё лучше для души – покой и сон. Ну, идите уж, «лечитесь»… Сергей.  

«Маша» спала, даже подхрапывая – расслабилась. Ротик снова приоткрылся, ниж-няя губка трогательно отклячилась. Леонид, сглотнув какой-то тугой ком, заставил себя отвернуться.  

Осторожно, стараясь не шуметь, он подтащил к противоположной стене одну из «своих» курпачей. Лёг, не раздеваясь. Простыню, принесённую Леной, он даже не разво-рачивал. Так и лежал, глядя в потолок, а когда поворачивался на бок – в окно. Как заснул – не заметил.  

Проснулся уже в темноте. Сел. Послушал, как сопит Лена. Нет, так не пойдёт.  

Встал, включил свет. Осторожно подобрался с извлечённой из упаковки таблеткой и пиалой к стонущей во сне:  

– Лена! Лена… Проснись, пора выпить таблетки… – она замычала, вскинувшись. Села.  

Спросонья Лена выглядела восхитительно – настоящая Горгона-медуза! Волосы всклокочены, глазищи дикие и – на поллица!.. А тело уже готово к действию: не то – бе-жать, не то – драться!..  

Леонида спасло только то, что он предусмотрительно держался в метре – а то бы точно треснули здоровой рукой! Но вот она его узнала:  

– Ох!.. Извини – привычка. В последнее время мне нечасто… Предлагают кофе в постель, – она кивнула на пиалу и таблетки.  

– А ничего. Я тоже привык. К жестокому обращению. Все мои женщины меня тоже били!  

– Ничего удивительного. Если ты с утра подкрадывался, и пичкал их всякими мерзкими лекарствами…  

– Да нет, их-то как раз я пичкал кофе! Причём – неплохим. Вроде.  

– Представляю… Что это был за «неплохой вроде» кофе! Раз ты – без женщины.  

– Так. Поговорили. Ну-ка, вредная пациентка, извольте сожрать вашу дозу колёс, и запить. Это вам личный врач говорит.  

Лена, кряхтя, села поудобней, и взяла с его ладони таблетку и капсулу. Смотрела она на них без особой любви. Но сунула в рот, и взяла пиалу с водой. Запила. Глотнула. Глотнула снова.  

Скривилась:  

– Чёрт! Капсула, вроде, застряла… – Леонид долил воды, она глотнула ещё, – А… Порядок.  

– Ну что, как рука?  

– Ничего. Пока не отвалилась, вроде, – Лена поёжилась.  

– Кушать хочешь?  

– Нет! Нет. Не хочу. У меня ещё с обеда во рту сплошная шурпа…  

– Ладно. Настаивать не буду. Можно и не есть, пока организм сам не потребует…  

– Да, может, к утру… А пока… Подвинься-ка… – Лена влезла в полусухие кроссов-ки и пошла во двор. Леонид хлопнул по шее – в приоткрытую дверь пролетели комары. Он встал и прикрыл её. Есть ему тоже не хотелось.  

Лена вернулась. С лица текла вода. Умывалась, что ли? Точно. Руки вытирала о кофту.  

Леонид передал ей неиспользованную простыню:  

– Лучше – о простыню. И лицо тоже.  

– С-с…пасибо.  

– Пожалуйста.  

Обеим стало почему-то неуютно и неловко.  

– Ну… Ты спи дальше, а я покараулю, – Леонид присел снова на край помоста.  

– Не вижу смысла. – отозвалась Лена. – Если будут брать, ты всё равно не заметишь, как они заполнят соседние дворы… Так что – ложись и спи тоже. – ага. Здравый смысл, похоже, вернулся в голову его напарницы. Уже хорошо.  

Значит точно – болит уже не так сильно.  

Леонид убедился, что Лена улеглась и подоткнула себе верхнюю, уложенную по-перёк курпачу – вместо одеяла. Потом погасил свет. Сам он лёг на спину, и уставился в потолок. Глаза пока почему-то не закрывались.  

– Леонид… – через какое-то время спросила Лена, – Ты спишь?  

– Угу. Сплю… Хотя, нет. Я – думаю.  

– И о чём же ты думаешь?  

– В-основном о том, как бы нам через границу перебраться…  

– А-а… Да, мне это тоже покоя не даёт. Ну, и что ты надумал?  

– Хм. У меня тут в одном месте припрятано кое-какое барахлишко… Вот, думаю, завтра вечерком забрать его. А ночью – двинуться. Если ты, конечно, сможешь.  

– Да смочь-то я смогу… Но – куда же мы двинемся?  

– Думаю, до Мибрая. А там – я знаю пару мест, где кроме контрабандистов никого нет…  

– Каких ещё контрабандистов?  

– Смешно. Это, вообще-то, ты должна мне про это рассказывать. Как днём, в рас-светных лучах утреннего солнца, группа наркокурьеров грузит упаковки наркоты на бес-пилотник, джойстиком ведёт его к условленному месту на территории Вазастана, а потом там самолётик, или квадрокоптер освобождают от товара, заряжают традиционной имею-щей общемировое хождение, зеленью, и оператор ведёт его обратно…  

– Нет, смотри-ка… Я о таком прогрессе в наркотрафике и не слыхала.  

– Ну, чего ты хочешь – научно-технический прогресс… Добрался и сюда! Вот от этих-то борзых и беспринципных ребят нам и надо оказаться подальше. А то ведь они сразу, чуть что не нравится, или им кажется что кто-то хочет покуситься на их бабло – начинают стрелять!..  

– Ха!.. Можно подумать, по нам не начнут сразу стрелять и пограничники!  

– Нет. Они вначале потребуют с нас денег. А застрелят, только когда всё заберут.  

Лена было замолчала. Но потом снова фыркнула:  

– Ну ты и фрукт! Умеешь же в трудную минуту приободрить девушку!  

– Что уж с этим поделаешь! Сама видишь: из вас – прекрасной половины человече-ства! – никто со мной, наверное, поэтому и не задерживается… А я в глубине души – чут-кий и ранимый! А грубость – это от страха… Я на самом деле жутко боюсь. Ведь придётся всё это делать: и сумку забрать, и через границу лезть. А как там что сложится – неизвест-но. Вдруг они начали патрулировать? Да с собаками?  

– Да, это возможно. Причём – конечно, именно ту часть, что к городу ближе всего!  

– Знаешь что!.. Ты тоже при случае сильно… Того! Вселяешь оптимизм!  

– Ну – видишь, как хорошо… Мы – достойные напарники.  

Оба невесело похмыкали. Затем Лена резюмировала:  

– Ладно. Давай всё же попробуем поспать… Неизвестно, когда удастся снова…  

– Согласен. Э-э… Спокойной ночи!  

– Спокойной ночи.  

Утром Леонид опять отправился к хозяйке. В её взгляде уже практически не ощу-щалось недоверия. И калитку она теперь, уходя, заперла только на один замок.  

Вскоре Леонид уже будил Лену, повертев перед её носом ароматно пахнущей го-рячей лепёшкой. А ещё к ней прилагался кусок колбасы и чайник свежего чая – спасибо Гуландом.  

После завтрака, снова разбинтовав и убрав в сторону всё лишнее, Леонид внима-тельно осмотрел руку.  

Нет, кисть не посинела – значит, приток крови идёт нормально. Опухоль, вроде, не увеличилась, и Лена не морщилась, когда он мягко прощупал открытый участок вне до-щечек. Он протёр всё на всякий случай ещё раз спиртом. Забинтовал назад.  

Рука выглядела неплохо. Тем не менее, Леонид решил, что напарнице всё же луч-ше больше лежать.  

Вот они и лежали, разговаривая, и обсуждая, в каком месте лучше перебираться в Вазастан. Затем переключились и на общие интересы. И – друг на друга.  

Леонид не наезжал, рассказывая больше о себе. Хоть эта тема и не всегда была ему приятна. В молодости, помимо откровенно криминальных проделок, он ещё и вечно ру-гался с матерью, норовя откосить от школы. И сачкануть от забот по дому и быту. Уборка и хождение за покупками, или по делам, почти всегда были на старшем брате.  

Рассказал и о нём – Александром Леонид гордился. Хоть старшой и ругал, и лупил его – и в детстве, и позже. Ну, то есть – ругал!.. А лупить… Стыдно, да и смысла нет: вы-рос уже. Как говорится в одной оперетте, «из поросёночка – да в большую…»  

Разговор вскоре сошёл на нет, и Лена снова засопела. Леонид сел думать, разгля-дывая для разнообразия, двор.  

Поняв, что уже в двадцатый раз пережёвывает одно и то же, опять прилёг и сам.  

После обеда поговорили ещё. Лена больше не пыталась проявить «крутизну» и не-зависимый нрав, и рассказала про раннее детство и школу.  

Надо же!.. Никогда бы он не поверил, что она была почти отличницей…  

Он дал ей ещё таблетку, и предложил поспать. Это было легко: в таблетке и правда содержалось сильное успокоительное. Эта – последняя. Ночью им предстоит сложная ра-бота и, возможно, беготня… А вот обезбаливающее придётся пить ещё пару дней.  

В полшестого Леонид, узнав у хозяйки дорогу, и тщательно запомнив расположе-ние дома снаружи, двинулся к остановке автобуса. Он не хотел, чтобы его видели ловя-щим такси – такой человек сразу запомнился бы. Только доехав до оживлённых улиц, он вылез и поймал такси.  

Расчёт оказался верным: народу на улицах полно. Ещё бы – час пик. Ленты не об-ращали на него особенного внимания – в такое время все они выискивают в потоке пассажиров хорошо одетых пьяных: штрафы. И взятки – чтоб не провести ночь в кутузке!  

Доехав до известного ему магазинчика секонд хенда, Леонид смело зашёл – он знал, что видеокамер здесь нет. А магазин посещают только те, чей кошелёк не позволяет «пускать пыль в глаза»… Или те, кому нужно поработать на даче.  

Купив всё, что считал нужным, он пешком прошёл три квартала. Поймал такси.  

Конечно, в парке, куда его доставил частник, всегда можно было легко найти ук-ромное местечко. Немногочисленные парочки влюблённых так и делали. Леониду при-шлось постараться, чтобы не нарушить ничей «интим». Скамейка, где он, наконец, заба-зировался, и переоделся, оказалась без спинки – ничего, он переживёт.  

Ближе к десяти, когда надёжно стемнело, он перелез через высокую, но вполне удобную – даже с подобием ступенек! – ограду, и оказался на задворках своего микрорай-она.  

Добрался, не торопясь, до дома в квартале от своего бывшего. Второй подъезд, де-вятый этаж. Надстройка лифта. Он выбрался через пустой дверной проём шахты лифта на крышу. Залезть на саму крышу надстройки оказалось непросто – но он залез.  

Вот и его сумка. Хорошо, что чёрная и плоская – он специально старался всё так в ней уложить: блином. Ему повезло: никто не увидел, и не догадался.  

А то бы она так не лежала.  

Прямо на крыше Леонид переложил покупки из пакета в сумку. Закинул её за спи-ну, наподобии рюкзака. Кряхтя, слез с крыши надстройки. Спустился по лестнице подъез-да. Никого, к счастью, не встретил.  

Конечно, велик соблазн посмотреть – как там его квартира… Но – лучше не риско-вать.  

Очередное такси поймал быстро. Доехал до супермаркета на окраине. Сделал вид, что заходит в горящий яркими огнями вход, а сам спустился по ступенькам за угол.  

В магазине уже почти никого не было, да и подошло время закрытия. А главное – там – видеокамеры… Так что продукты придётся взять только те, что они заказали Гулан-дом.  

Пешком пришлось идти около часа – остановиться ближе к их «логову» он не ри-скнул.  

Память не подвела – переулок и дом нашёл без труда. Открыв на условленный зво-нок, хозяйка покачала головой: в кепке Леонид не смотрелся.  

Примерно час ушёл на переодевание и сборы. Лена с трудом согласилась на разре-зание рукава своей выцветшей цветастой кофточки: по-другому рука в лубке из него не вылезала. Леонид разрезал.  

Лена… покраснела. Леонид видел это. И отвернулся. Но потом – когда всё равно пришлось помочь одеться – вынужден был наплевать на условности и приличия.  

Хм… А грудь у неё – очень даже ничего, отметил пошлый нахал в его мозгу.  

Сильно тянущаяся, и столь же сильно поношенная вязанная кофта из хлопчатобу-мажной нити, купленная Леонидом, позволила влезть в рукав легко. И чёрный цвет куда больше успокаивал взор обеих доморощенных «конспираторов».  

Джинсы Лена переодевать отказалась. Зато с неподдельным энтузиазмом позволи-ла Леониду натянуть на свои небольшие ступни новые толстые носки. Кроссовки тоже пришлось зашнуровывать ему. Он и не возражал. Помог напарнице влезть и в лёгкую, опять же чёрную, ветровку. Сложил вещи в сумку.  

Сам он переоделся быстро. На прощание оба всё-таки посидели. На помосте.  

– Ну, с богом! – Леонид старался говорить бодро.  

– С богом! – Лена закусила губу. Затем взглянула в глаза Леониду. Всё же сказала, – Я не слишком-то помогла тебе… Скорее – наоборот. Ладно, как бы ни получилось – спа-сибо за всё!  

– Лена, кончай. Не вноси панику в наши и без того трясущиеся ряды… Мы – выбе-ремся.  

– Ага. – она преувеличенно бодро кивнула, – Обязательно! Ладно, двинули.  

Через полчаса, пройдя подальше от логова, где они смогли «зализать раны» и от-сидеться, Леонид поймал очередное такси. Это оказался частник – хотя частный извоз вся-чески преследовался и карался, многие всё же вели его на свой страх и риск. Уповая на то, что ночью гаишники и подставные «клиенты» не злобствуют, а спят… Деньги-то нужны!  

Мужичок-нарвежец, если и удивился месту назначения, виду не подал: но поехал только по задворкам, и обводным узким дорогам – чтобы постараться избежать встреч всё с теми же лентами. В-принципе, излишняя предосторожность: после десяти вечера все «операторы машинного доения» обычно мирно отсыпались – чтобы завтра с новыми си-лами приступить к «службе по обеспечению Государственной Безопасности». Ну, а заод-но – и своих детей. Или – наоборот, если судить по приоритетности…  

Ехать было довольно далеко – чтоб подстраховаться, Леонид выбрал район по-дальше и почти без жилья. Даже нелегалы предпочитали близость населённых пунктов: пешком не больно-то находишься через чёртовы степи. Да ещё обычно – с барахлишком, которое жалко бросить…  

Только к двум ночи они добрались, куда хотели.  

Леонид убедился, что огоньки габаритных огней скрылись за поворотом и деревь-ями, и быстро повёл их к окраинам крошечного кишлака, со словно вымершими домами, под прямым углом к основной дороге. Направление он знал.  

– Нас не… увидят? Не заложат?  

– Не бойся. Здесь почти никого не осталось: кто мог – давно перебрались в города. Больше половины домов – пустые. А старики, что остались доживать – видят десятый сон.  

– А-а… Понятно. А то, что собаки лают… Ничего?  

– Ничего. Полают-полают, и заткнутся. – сам он так не считал, но уж с таким дема-скирующим моментом ничего не поделать. Только уйти отсюда побыстрей…  

Однако кое-какие мысли вскоре заставили его спросить:  

– Сможешь немного побегать? – он с сомнением посмотрел на руку на перевязи. Перевязь они вынуждены были наложить прямо на рукав, так что она маячила в темноте, соединяя шею с рукой дурацкой белой лентой. Но менять на чёрную было поздно.  

– Смогу, наверное… А что?  

– Не понравился мне этот мужичок. Уж больно всё у него гладко. А когда гладко стелят… Самому лет шестьдесят, а рассказывал только о себе, своих внуках, да второй жене… Значит – состоятельный. А таксует – скорее, для вида. Обратила внимание – нас почти ни о чём не расспрашивал! Умный. Или – хитрый. Что куда опасней…  

– Да, я тоже подумала – может, стукач? На вольных, как говорится, хлебах.  

– Всё может быть. У нас не стучит только ленивый. Особенно после указа о «поощ-рении». В любом случае – нам надо пройти ещё не меньше семи-восьми километров. Так что времени у них, если он уже им позвонил – предостаточно!  

– Заткнись тогда – и бежим!.. – поля с остатками стеблей от скошенной пшеницы и собранной капусты позволяли почти не спотыкаться в темноте – снова светила огромная луна. Поля высоченной кукурузы они обходили.  

Бежали минут десять. Затем перешли на быстрый шаг. Лена придерживала руку на весу другой рукой, и морщилась, но они так и двигались: то шли, то бежали, ещё с полча-са. Поля и арыки – мелкие оросительные каналы – кончились, как отрезанные – теперь они шли по непаханым холмам, поросшим чахлой высохшей травой. Небольшие холмы скры-вали очертания горизонта, но Леонид-то знал, какого направления держаться – недаром же дома тщательно изучил карту, скачанную с интернета.  

Леониду пришлось вдруг принять круто в сторону: по полевой дороге ехала маши-на, надсадно завывая явно изношенным движком. Они спрятались за склоном ближайшего холма.  

Агрегат с единственной тусклой фарой прогромыхал мимо – это оказалась раздол-банная «копейка».  

За рулём сидел весьма объёмистый водитель – видать, не голодал…  

Когда машина скрылась в клубах пыли за очередной лесополосой тутовых деревь-ев, они снова побежали. Леонида почему-то преследовали самые дурные предчувствия.  

Сунув руку во внутренний карман, он кое-что проверил и подготовил – всё в по-рядке.  

Теперь они шли вдоль этой самой пыльной дороги – она вела как раз куда надо.  

Ещё через полчаса пришлось сбросили темп – устали. Да и Лена снова задыхалась – никакой тренировки. А ещё рука. Леонид тоже запыхался, но не так:  

– Думаю, порядок. Мы – в Вазастане…  

– А почему – не видно самой границы? Ну, там, хотя бы колючей проволоки, вы-шек, патрулей с собаками… Вспаханной полосы.  

– Перестань. Уж ты-то должна знать: реально охраняемая граница у нас – только с Унганистаном. И то – почти условная. Вот там и применяют беспилотники с наркотой. А здесь – как в анекдоте: «заходи кто хошь, бери – что хошь!.. »  

Да и всё равно: чтобы ехать дальше – придётся так и так топать в Кемис-аул, а от-туда – в Биркент. Вот там обычно всех и «доят! » А так – на сто километров вокруг – только степь.  

– Кто тут говорит о доении?! – вдруг из окопа слева от дороги вылез здоровенный амбал. – По доению мы – первые спецы! Правда, ребята?  

Ребята, вылезшие один – справа, другой – спереди, дружно заржали. Тот, что вылез спереди, из колеи пыльной и разъезженной дороги, скатал и отбросил в сторону что-то вроде маскхалата, что-то достав из-за пояса.  

В руках у первого оказался пистолет, у второго – бейсбольная бита, в лапище третьего блеснул здоровенный нож. Леонид с напарницей остановились, и троица стала намеренно неторопливо приближаться.  

Все нападающие улыбались. Зубы первого ярко блестели в свете луны – ну, явно не свои! Золотые – для вящего престижа!  

– Не бойтесь! Мы – вполне мирные частные таможенники… – Леонид невольно иронично хмыкнул, – И мы против, когда нашу страну… Посещают с незапланированны-ми и незаконными визитами! – главарь и сам получал удовольствие от тупого юмора и казённых формулировок, двое же других бандитов просто собирались отобрать всё, что могло бы оказаться у явно не первой жертвы. Амбал с битой похлопывал ею по левой руке, как бы примериваясь.  

Вот теперь Леонид понял, кому звонил их шофёр, и почему «жигулёнок» уезжал – довёз, стало быть, «группу захвата»…  

– Ладно, ладно, ребята… – примирительно начал Леонид, выставив обе ладони пе-ред собой, – Мы и сами готовы… Правда-правда! Э-э… Сделать добровольный взнос в фонд помощи… Ну, кому-то-там… Только – давайте без членовредительства – у нас и так проблем хватает!  

– Да, мы знаем… И – если твоя девка сопротивляться сильно не будет – можно и без вредительства… Члена! – все трое заржали.  

Леонид глупо хихикнул, и нарочито медленно сунул руку во внутренний карман:  

– Ребята, вам как – зеленью? Сколько? – он шмыгнул носом.  

Лена резко бросилась влево. Все мгновенно напряглись, главарь открыл было рот:  

– Серый! За… – пуля вошла ему точно в висок – он удобно повернул голову.  

Голова откинулась, поддонок завалился: мощная у ТТ пуля!  

Вторым выстрелом Леонид поразил парня с ножом – уже в грудь. Третья пуля дос-талась спине побежавшего прочь умного шустряка с битой.  

Подойдя на два шага, Леонид добил главаря, выстрелив в центр спины – туда, где у подонка, по-идее, должно было быть сердце. А затем – ещё по пуле досталось телам ещё шевелящихся на свою беду напарников бандита.  

Поле боя осталось за Леонидом. Чувствовал он себя глупо. И странно.  

Нечасто ему приходилось стрелять в живых людей. Да и в мёртвых. Сегодня – пер-вый раз.  

Лена вернулась. Её трясло.  

Заговорить она смогла только со второй попытки:  

– Ч-чёрт… Здорово стреляешь!  

– Повезло. А вот добить – пришлось. Зато теперь придурков вроде нас хоть эти по-трошить не будут! – Леонид сменил обойму, и спрятал ТТ с глушителем на место во внут-реннем кармане.  

– Н-да уж… Повезло нам, что у тебя – пушка. Спасибо ещё раз. А то лишили бы девственности – как пить дать! – она невесело хохотнула.  

– Пожалуй. Ребята серьёзные. Ну-ка, посмотрим… – Леонид вырвал револьвер из всё ещё сжимавшей рукоять руки, скорее, похожей на лапу, – Надо же… Макаров.  

– А чего ты удивляешься?.. Мои архаровцы по группе тоже все – с такими. Когда стало возможно, военные склады потрошили в первую очередь!  

Леонид обшарил карманы главаря. Забрал всё, что нашёл:  

– Знаешь, я заберу всё и у остальных. И плевать мне на приличия – нам оно теперь нужнее.  

Лена только хмыкнула:  

– Ты что?! Думаешь, я моралистка какая – забирай, конечно!  

Через пять минут Леонид, пропотевший до кончиков пальцев ног, быстро шагал в сторону Кемис-аула, основательно пополнив запас наличности местной валютой и кучей приятных мелочей, типа трёх мобильников и двух часов. (Мобильники, правда, Леонид выбросил в первый же арык. Во избежание. )  

Трупы они просто оттащили за ближайший холм. Помощь от Лены была, скорее, моральная. Поэтому и пропотел – чёртовы «частные таможенники» весили – будь здоров…  

Плащ-палаткой Леонид накрыл главаря. После смерти тот вовсе не стал красивей – злобное прыщавое лицо так и застыло в волчьем оскале.  

Двинулись снова по петлявшей меж холмов дороге – куда же с неё деваться! Да и аул должен быть где-то там.  

Леонида и самого всё ещё колотило – и даже похлеще, чем Лену. Непросто вот так, сходу, убить троих мужиков. И пусть даже они явно были «плохие», и грабили не первую жертву, он ощущал противную тяжесть внизу живота, и руки тряслись, словно у алкаша наутро. Лицо, он чувствовал, перекосило.  

Лена, поняв его состояние, молчала себе, старалась только не отстать.  

– Знаешь, давай-ка поедем не через чёртов Биркент. И в аул не будем заходить. А попробуем поголосовать прямо на шоссе.  

– В-смысле, мы пойдём сразу к шоссе, которое идёт… Вглубь? – она оглянулась на-зад.  

– Вот-вот. Как элегантно сказал бы давешний частный таможенник, «незаконно проникнем вглубь территории суверенного Вазастана с явно преступными намерения-ми…»  

– Да, я заметила: язык-то у тебя подвешен… Небось, политикой занимался? Или метил в начальники?  

– Да нет. Просто экстерном прошёл интернет-курс «юного демагога…»  

Они сошли с дороги, и теперь забирали ближе к западу, стараясь обойти уже за-маячивший впереди посёлок с огородами и неизменными тополями – именно из них мест-ное население и делало балки для потолков своих глинобитных мазанок.  

И именно их стволы обожали местные жучки-точильщики, так что за пятьдесят-семьдесят лет от балок оставалась только гнилая труха…  

Зато такие балки куда дешевле привозных сосново-еловых!..  

На обход ушёл час. Обходили за километр. И всё равно – слышали, как все собаки аула провожают их проходочку до выхода снова на дорогу.  

На их счастье, вскоре навстречу попался трактор. Колёсный. С помощью весомых доводов в виде вазахстанских шеньге, удалось уговорить тракториста развернуться на сто восемьдесят, и провезти их километров двадцать – почти до Биркента. Здесь они слезли – прямо в голой степи.  

Лена, сидевшая в кабине, отплёвывалась – пыли хватало. Леонид, примостившийся за кабиной, на рычагах для подвески плугов и прочего сельхозинвентаря, разминал затёк-шие ноги минуты три. Но – улыбался. Им повезло – можно было на такой дороге «голосо-вать» хоть три часа!  

Трактор быстро развернулся и умчался, сердито выпуская клубы дыма от некаче-ственной солярки, и пыля – надо же и работать!  

– Чёрт… Жаль, не догадались фляжку с водой захватить – горло пересохло.  

– Да, жаль. Это ты просто пыли наглоталась. Терпи уж – скоро должны добраться.  

– Ладно, потерплю… Леонид?.. – Лена говорила уже серьёзно.  

– Да?  

– Извини, что спрашиваю… Ты много людей убил до этого?  

– Знаешь, что Лена… Морда ты бессовестная, больше никто! Что, не видела – как у меня руки тряслись?!  

– Не-е-ет. Кому ты гонишь? Ничего у тебя не тряслось. Думаешь, я потом не по-смотрела? Ты попал с пяти метров – прямо в висок. Чтоб так стрелять, да ещё в живого человека, нужно, наверное, годы тренироваться… Ты служил в Спецназе? Или Дисбате?  

Уже чувствуя себя вполне очухавшимся, Леонид почесал в затылке:  

– Да-а-а… Ничего-то от твоего намётанного глаза не укроется. Вычислила ты меня! Смешно. – он сплюнул в сторону чахлого пропылённого куста саксаула. Вздохнул. По-смотрел в глаза вопрошающей:  

– Нет, вообще нигде я не служил. Я – самый банальный офицер запаса. А из пушки стрелял до этого только три раза – два на стрельбище, из Макарова, и один – уж сам… Ко-гда только купил чёртов ТТ. И примерялся.  

– Хм-м… Неплохо, видать, примерился… Для четвёртого раза получилось шикар-но. А не страшно было – в людей стрелять?  

Леонид снова бросил на неё короткий взгляд. Нет, не прикалывается. Брови нахмурены, губы поджаты. Или – просто опять рука разболелась? Но в целом, хоть и запыхалась, но держится молодцом.  

– Страшно, конечно. Но ещё страшней – не стрелять. Поэтому как только ты от-влекла их, я и постарался. А вот потом добивать – было, скорее, противно. Мерзко. Но – надо. Или ты хотела бы, чтоб какая-нибудь из этих тварей выжила? И рассказала о нас? Не говоря уж о том, чтоб продолжить… Работу «частных таможенников»?  

Некоторое время Лена молчала, глядя себе под ноги. Потом спросила:  

– А как ты узнал, что что-то такое и случится? Почему заранее предупредил насчёт шмыганья носом? Ты уже встречался с такими… «таможенниками»?  

– Никогда. Да я – до последних четырёх дней – вообще был: жутко законопослуш-ный гражданин. Это ты меня испортила: вон, за нами хвост из трупов, и нарушенных за-конов и границ!.. – он потыкал за спину оттопыренным большим пальцем.  

– Ну знаешь!.. – она вскинулась было, но быстро поняла, что он пытается шуткой и иронией поднять её «боевой дух», – А впрочем… – теперь она беззаботно рассмеялась, – Я так понимаю, ты пытаешься поднять настроение и мне и себе. Спасибо. Я…  

Взбодрилась. Но… вспоминать жутко.  

– Жутко. Жутко представить, что они бы с нами сделали. Не знаю, обратила ли ты внимание, но у окопа, откуда главарь-то вылез, лежала и лопата. Вот они и углубили бы, и… А там я заметил ещё и… вполне свежий холмик. Правда – это уже потом, когда я их…  

Лена промолчала, но от него не укрылось, как напряглись её плечи.  

Вскоре им пришлось обойти какую-то кошару с пустым загоном. Похоже было, что там никого не было, но они всё же обошли так, чтобы оставаться за холмами.  

– Странно. Я-то думала, что народ так и ломится от нас – именно через такие места как это. Ведь такая удобная дорога – и пустая. Или я не права – и у нас отлично живётся?..  

– Точно!.. – он вздохнул. – Тут, я думаю, дело в психологии. И ещё – в законах. Те, кто хотят слинять отсюда навсегда, стараются сделать это законно – ну, чтобы перепра-вить туда, где планируют жить, все свои сбережения. И то, что получили, продав – ну, там, дом, или квартиру… Да и не могут они идти не через таможню и пропускные пункты – иначе не будет штампа о въезде-выезде… А без этого – они нелегалы, и подлежат немедленной депортации. Поэтому все или едут на паровозе, или уж летят. И ещё…  

Уж те, кто решился свалить нелегально – обычно везут с собой семью. И пожитки, которые жаль бросать. Поэтому – так и так на какой-то машине. Значит – по дорогам. Сама видела: мы шли километров десять по полям. Западнее «традиционных» мест «проникно-вения». Поэтому никого и не встретили. Говорю же – повезло. Ну, или правильно рассчи-тали.  

– А мы… получается – тоже… Без штампа.  

– Точно. И любой Вазастанский лент, или уже Чурессийский, может нас отловить, распотрошить, и домой отослать. Экстрадировать, то есть.  

– Проклятье! Я об этом… Ну, то есть, думала, конечно. Нет уж, давай сделаем так, чтобы нас не… Иначе – пипец!  

– Да уж знаю. Вот: стараюсь двигаться по дырам да захолустью…  

Ближе к Биркенту отдельно стоящие не то фермы, не то – усадьбы, стали попадать-ся чаще. Рассвело. Наконец они добрались и до шоссе. Леонид решил, что пора и пере-одеться.  

Шоссе вовсе не поражало монументальностью и шириной. Скорее, та же просё-лочная дорога, только чуть ровнее, и покрытая асфальтом, хоть и весьма щербатым. То есть, зимой – можно проехать. Причём – на машине, а не на том же тракторе.  

Леонид ещё раз осмотрел Лену и себя, и решил, что выглядят они вполне… мирно. И обыденно. Особенно в выгоревших светлых широких штанах и панамах, в каких обыч-но ходят зарубежные туристы, купившиеся на проспекты с экзотикой того же «Великого шёлкового пути».  

Водители первых трёх машин отказались везти их в Кыгырсай. Четвёртый шофёр заломил слишком много – даже в местных шеньге. Чтобы не привлекать внимания тем, что не торговались, послали его подальше. Пятый предложил реальную цену.  

Поехали.  

В Кыгырсае Леонид завёл их в местный, как его торжественно именовала вывеска, «Гипермаркет». Учитывая хроническую манию величия местного населения, в отношении хибарки пять на восемь метров это было вполне допустимо.  

Они купили три баклажки воды, и кое-что из еды. Заплатили местной валютой. Её осталось ещё много – Леонид прикинул, что до границы с Чурессией должно хватить. Вот уж – не было бы счастья… Совесть его не мучила вообще. В отличии от страха. Попасться каким-нибудь «проверяющим» Службам и Ведомствам.  

Какое-то время посидели в местной забегаловке, тоже гордо именуемой – фастфуд.  

Бутылку воды прикончили сразу – Леонид сердился, что Лена пьёт слишком быст-ро. И точно – вскоре её чёрная кофта на спине и подмышками покрылась кругами пота. Сам он пил понемногу, и мелкими глотками.  

Ели они то, что гордо именовалось гамбургером, но представляло простую булку, разрезанную пополам, и со вкраплениями лука, прогорклого майонеза, колбасы и чего-то зелёного внутри. Зелёное оказалось при ближайшем рассмотрении петрушкой. Ну пра-вильно – откуда в такой дыре кудрявый салат!..  

Ближе к обеду нашли местного жителя, согласившегося довезти их до Бергенаула.  

Старый «Москвич» с жутко скрипучими рессорами и сдохшими амортизаторами грозно ревел, и скрипел ещё и кузовом, но, управляемый уверенной хозяйской рукой, до-вёз их куда надо за три часа. Дорога шла через всё те же бескрайние степи и пологие хол-мы. Правда, благодаря асфальту, пыльный хвост за машиной тянулся всего на полкило-метра… Леонид предпочитал просто смотреть вперёд – на встречные машины.  

Доехав до первого супермаркета поселка, они вылезли. Леонид расплатился.  

Вскоре они обнаружили подходящие задворки, и умылись, полив друг другу из баклашки, и даже причесались – у Леонида имелась и расчёска. Правда, Лену её причёска не устраивала, но тут уж ей пришлось обойтись без зеркала – Леонид сам привёл волосы напарницы в более-менее приличный вид. Если так можно сказать про тусклый и полу-свалявшийся комок… Который он предпочел, сплюнув, и воздев глаза к небу, снова за-толкать под вылинявшую сэконхэндовскую панаму.  

На автостанции их лица ни у кого интереса не вызвали, и Леонид спокойно дого-ворился с водителем полупустого автобуса (тоже, кстати, частника) с соответствующей табличкой на лобовом стекле. По его расчётам выходило, что Олтынголь – не самое пло-хое место.  

Двинулись, как село солнце. Они снова пялились в окно на тоскливый пыльный пейзаж, слушая не менее тоскливую местную музыку из динамиков трансляции. Затем кто-то из впереди сидящих что-то сказал водителю, и тот переключился на волну с запад-ной эстрадой. Старенький «Икарус», красный сверху, и серо-белый снизу, тарахтел, слов-но газонокосилка, и коптил, словно керогаз, но ехал плавно и быстро.  

Леонид старался проложить их маршрут подальше от тех мест, где шоссе прибли-жалось к железной дороге. «Железка» – самый удобный и поэтому самый загруженный вид транспорта. Если что – там их и будут искать в первую очередь. Особенно, если по-считают, что они будут пытаться смешаться с пёстрой толпой челноков и сезонных рабо-чих – мардикеров, наводнивших Вазастан, так как в Чурессию больше не пускали. Впро-чем, этого добра хватало и в их автобусе.  

Автобус ехал всю ночь. Три раза останавливался – чтобы пассажиры «размялись».  

В промежутках между остановками Леонид мирно спал – впрочем, часто вскидываясь, и проверяя Лену и сумку. Лена каждый раз криво улыбалась, а остальное время смотрела в окно – на всё те же чёрные теперь холмистые степи, и ленту дороги, залитую светом мощных фар. Другие машины навстречу попадались куда чаще, чем в приграничье. Водитель при этом каждый раз переключал свет на ближний, и Лена не могла заставить себя не вздрагивать, следя за этим.  

На рассвете прибыли.  

Олтынголь мог похвастаться даже двухэтажным ангаром, естественно тоже но-сившем гордое звание Гипермаркета.  

Леонида тянуло переночевать в местном «Отеле» – двуххэтажном кирпичном до-мишке. Но он решил не рисковать, и дальше они опять поехали на частнике – благо, на автостанции стояла куча машин «предпринимателей» – всех марок и времён. Договорились на сумму, которая как раз позволяла отделаться от остатков шеньге. Туда им и дорога…  

«Дурунтай» – стрелка криво изогнувшись, указывала влево. Другая, показывающая прямо, сообщала: таможенный пост пятнадцать километров. Огромный дорожный указатель можно было убрать, наверное, только динамитом – настолько он был монументален.  

Водитель, вазах лет сорока пяти, усмехнувшись в усы, и покачав головой, повер-нул налево. Через пару километров показались отдельно стоящие, а затем и «обступили» шоссе с обеих сторон, одноэтажные дома с шиферной крышей. Несмотря на раннее утро, во дворах уже хлопотали женщины. Мужчины встанут попозже – к завтраку. Ментали-тет!..  

Расплатились и расстались у местной Администрации – над зданием ещё сохрани-лись выгоревшие до бесцветности, а когда-то – красные, большие, вытесненные на бетоне фасада, буквы: «Дурунтайский райком Партии». Ниже, на матерчатом полотнище, натянутом на каркас из реек, значилось: «Мэрия».  

Ещё ниже плакат на двух языках призывал активно участвовать в ежегодном суб-ботнике по уборке родного Дурунтая.  

Частник, буркнув что-то насчет «приятного отдыха», укатил.  

Леонид зашёл в аптеку. Приветливая узкоглазая и широколицая смуглая девушка сразу спросила:  

– Здравствуйте! Вам – лекарства?  

Леонид, чтоб не выглядеть идиотом, подтвердил:  

– Да. Валидол, пожалуйста. И триалгин. – в кармане нашлась мятая шеньге. Когда валидол скрылся в кармане, он спросил, – Скажите… Я ещё мальчиком бывал тут, но сей-час… А как теперь называется улица Ленина?  

– А-а, это вы про Абая!.. Да, она сейчас – Абая: вон, сразу за мэрией!  

– Спасибо большое. Будьте здоровы.  

– И вы – не болейте! – девушка покивала. Леонид вышел.  

Лена, ждавшая его за углом, не придумала ничего лучше, чем приревновать:  

– Ну как? Удалось подклеиться к молодухе?  

– Спрашиваешь! Я же в этой курточке – неотразим! Да и запах – свалит с ног любую красотку за три метра!  

Лена скривила носик:  

– Ладно тебе. Хватит намёков – я сама знаю, что адреналин вызывает жуткий пот! Стыдно рядом с людьми стоять. И сидеть…  

– Плевать. Помывка и побривка, – Леонид провёл рукой по колючему серому под-бородку, – сейчас на последнем месте в списке наших приоритетов! Идём-ка.  

За мэрией действительно оказалась самая широкая улица городишки. Леонид счи-тал дома, выискивая редкие номера – большинство жителей явно считало нумерацию ус-ловностью, и не утруждало себя вешанием бирок-указателей на дом.  

Однако минут через десять они оказались на окраине, а до искомого номера поче-му-то было ещё далеко.  

Лена стала оглядываться. Наконец спросила:  

– У тебя здесь – знакомые?  

– Ну… Не так, чтобы знакомые… А, скорее, деловые партнёры!  

– А-а… Тогда всё в порядке. Перейти-то – помогут?  

– Надеюсь… Бабло-то всем нужно!  

Этот диалог по-видимому исчерпал силы Лены, и остальную часть пути она по-малкивала.  

Дом сто пятнадцать стоял уже практически за чертой городка. Вот и славно.  

Леонид постучал в калитку, высотой еле ему по пояс.  

Сразу залаяла собака, а затем и подбежала к забору, который калитка делила почти пополам. Теперь стало понятно, почему забор являлся чистой условностью.  

Леонид и Лена невольно отступили – ох и здоровы эти вазахские овчарки! А отрубленные уши придают им ещё более серьёзный вид! Правда, через забор или калитку пёс не перепрыгнул, лаял оттуда – оставляя дом за спиной.  

Дверь открылась. Из неё появился круглолицый коренастый вазах. Он густым ба-сом прикрикнул на собаку, и та сразу замолчала, продолжая, впрочем, показывать ново-прибывшим частокол из огромных зубов в злобном оскале. Вазах вразвалочку подошёл к калитке.  

– Здравствуйте, – покивал ему Леонид. – Мы ищем Джасура Куркмасовича…  

– Здравствуйте, – отозвался мужчина. – Вот вы его и нашли!  

– Очень приятно. Я – Алексей. А это… Таня.  

– Ещё приятней. – Джасур вежливо кивнул «Тане», – Заходите.  

Только когда они оказались в доме, «Таня» перестала опасливо оглядываться на собаку, сопровождавшую, уже молча, их до самого дома. Джасур тоже, пока дверь не за-крылась, помалкивал.  

Наконец, когда дверь закрылась, тепло обнял Леонида, а затем и Лену, хитро улыбнувшись:  

– Гость в дом – счастье в дом!  

– Спасибо на добром слове! Джасур-ака, а вы… Саша написал Джамшуду?  

– Да-да, всё написал, Джамшуд звонил. Всё готово. Но – как насчёт угощения? Или – совсем горит?  

– Нет-нет, не горит. – Леонид расслабился, – С удовольствием!  

Джасур угощал их бешбармаком из молодого барашка и выдержанным кумысом.  

Лене после приличной дозы последнего пришлось сходить в местный «домик не-известного архитектора» – с непривычки кумыс жутко… очищал почки! Леонид с Джасу-ром чинно сидели, сложив ноги, и руками (Как положено! ) методично уничтожали аро-матнейшее мясное кушанье, пока на лягане не осталось только масло.  

Потом Лена спала на курпачах в соседней комнате, а мужчины торжественно и с расстановкой беседовали. «Бомбистка» уже успокоилась – поняла, что у её спутника имел-ся чёткий и конкретный План…  

А, возможно, и «План Б».  

Разбудили Лену только когда совсем стемнело.  

Снаружи у гаража ожидал видавший виды запорожец, на багажнике которого гро-моздился огромный тюк брезента. Джасур открыл ворота в заборе, выехал, прикрыл их за собой.  

– А… вы не запрёте их?.. – Лена была поражена.  

– Нет, конечно. У нас никто ничего не запирает… Не принято. Да и Алапор остаёт-ся. Он тут лучший сторож на ближайшие пять километров. Неподкупный, в-смысле…  

Ехали недолго, километров пять-шесть по пыльной и неровной грунтовой дороге.  

Затем «Запорожец» поставили на площадку у дороги, и Леонид с Джасуром с тру-дом сгрузили свёрток. Лена поразилась. В свёртке оказались какие-то трубки, и огромный круг – вернее, кольцо из тонкого железа, внутри которого находились лопасти, словно от винта самолёта.  

Из багажника «Запорожца» мужчины вытащили компактный, явно импортный, мотор. После чего Леонид занялся вставлением одних трубок в другие, разложив их в свете фар.  

А Джасур вынул из багажника машины и огромное полотнище из брезента, и стал раскладывать рядом с каркасом из трубок. Потом присоединился к Леониду. Лена помал-кивала, но на всякий случай отошла в степь подальше, и избавилась от остатков кумыса…  

Примерно через пару часов дельтаплан на маленьких колёсиках и с мотором сзади гордо возвышался над полотном дороги. Джасур с удовлетворением констатировал:  

– Молодцы – немцы! Вот уж делают – так делают!.. – и уже куда озабоченней спро-сил, – Ты управлять-то сможешь?  

– Да, смогу. Я летал на таком. Правда, это было без мотора, но думаю, смогу и так.  

– Хм… – сомнения явно одолевали вазаха, но он продолжил, – Ладно. Смотри тогда сюда. Это – рычаг дросселя. Так – добавить газа, так – убрать. Это – заслонка. Чтобы сесть, будешь… – очень быстро Лена потеряла суть разговора, но Леонид, судя по всему, пони-мал всё, и кивал.  

– Главное – не заблудитесь! – напутствовал их Джасур. – Вот – карта.  

Он сунул Леониду в руки кусок гибкого прозрачного пластика, внутри которого чернел непонятными закорючками и цветными разводами кусок картона.  

Леонид посветил на него вручённым ему фонариком. Джасур объяснил:  

– Смотри… э-э… Алексей. Мы – здесь. Вот компас. – он показал компас на штурва-ле, или что там торчало из середины машины. – Полетишь на северо-запад. Держись прямо вдоль дороги – не заблудишься. Она тут такая одна… Ну, когда долетишь до Полосы – просто перелетишь. А там – дорога снова появится… Да вам пролететь-то надо всего километров тридцать пять. Это где-то двадцать минут лёту. А Джамшуду я уже позвонил. Сейчас ещё перезвоню. – он достал мобильник.  

Леонид подозвал «Таню»:  

– Ну-ка, Танюша, солнышко моё, залезай в кресло. Так… Я сяду спереди. Подвинь-ся. Ещё. – Лена заёрзала, устраиваясь: чёрт, неудобно! Ничего. Двадцать-то минут она по-терпит. Леонид сунул ей карту. – Держи. Сунешь мне под нос, если попрошу.  

Она кивнула.  

– Джамшуд! Джамшуд! – связь была отвратительная. Ну правильно: ретранслятор-то далеко! – Здравствуй, дорогой! – Джасур перешёл на вазахский, затем добавил, – Ну, от-лично. Как всегда – примерно полчаса. Ну всё, привет Замире и детям!  

Подойдя к дельтаплану, в котором уже сидели беглецы, он попрощался:  

– Отлично подгадали. Как раз между обходами. Ну, счастливо вам добраться! И – удачи во всём остальном!  

– Спасибо! Спасибо, Джасур! – они благодарно кивали и улыбались.  

– Всегда пожалуйста! Ну, запускаю! – Джасур бодро крутанул за лопасти, со второй попытки моторчик завелся, затарахтел, выпустив сизые клубы дыма, затем, когда Леонид поддал газку, заревел так, что Лена стала всерьёз опасаться – не прибежал бы кто!..  

Леонид взял ручку на себя, и они понеслись по почти ровной дороге, подскакивая на кочках, и вдруг взлетели! Лена заорала:  

– Мамочки!.. Осторожней! Выше!  

– Нельзя – выше! – проорал в ответ Леонид, подав голову назад, и стараясь пере-кричать мотор, – а то – радары засекут!  

Они быстро летели над самым полотном дороги, петлявшей меж традиционных холмов, но в целом неплохо следовавшей указанному Джасуром направлению. Любимая луна почти отлично освещала унылый ландшафт с пожухлой и отсвечивающей блёкло-синим цветом, травкой.  

Впереди показалась странная полоса. Когда приблизились, Лена поняла: это же та самая, легендарная, распаханная и патрулируемая с собаками, следовая полоса, которую и охраняют пограничники Чурессии!  

Государственная Граница Чурессии!..  

Они перелетели через неё, и ряд высоких столбов с колючей проволокой, держась на высоте всего каких-нибудь пяти-шести метров.  

Леонид снова чуть развернулся, заорал:  

– Поздравляю! Мы незаконно пересекли ещё одну границу!..  

Она не стала отвечать, что – одной больше, одной меньше – разницы уже нет, а только вздохнула, прижавшись ещё плотней всей грудью к его спине, ощущая, как рабо-тают его мышцы, управляя движениями маленького самолётика.  

Карта не понадобилась: минут через двадцать они действительно увидали на пыль-ном и сравнительно ровном участке дороги «посадочные огни» – два красных фонаря.  

Саму дорогу было неплохо видно – в свете двух фар чьей-то машины.  

Леонид не слишком уверенно, и только развернувшись, и со второй попытки, сел. Они едва не клюнули носом, но выровнялись, и дельтаплан, проехав буквально метров двадцать, остановился.  

Леонид заглушил двигатель, отстегнулся и вылез.  

С подбежавшим мужчиной, точной копией Джасура (Во-всяком случае, на взгляд Лены! ) он долго обнимался. Мужчины награждали друг друга шутливыми тумаками, хло-пали по спине, и ржали так, что гулко вторило эхо.  

Очень вежливо, но без объятий, Джамшуд поздоровался и с «Таней».  

Потом извинился, отошёл, и, вынул мобильник. Поколдовав над ним, что-то до-вольным тоном сказал туда по-вазахски, добавив:  

– … так что тебе ещё раз огромный привет! Всё – пока! Буду везти – позвоню!  

– Что – везти? – только и спросила Лена, ткнув Леонида в бок.  

– Как – что? Дельтаплан, конечно! Обратно он попадает вполне легально, как тури-стическое снаряжение… – Леонид говорил свободно и даже рассмеялся, – Только вот гос-пошлину дерут на таможне… Ну, ничего, это дело мы Джасуру уже компенсировали.  

– Сколько же ты… отдал ему?  

– Лена… Смотри, какие здесь красивые звёзды! И – тишина!.. А главное – Свобода!  

Лена, поняв неуместность вопроса, надулась. Но вынуждена была признать – её это не касается. Главное – они, пусть и нелегально, но – в Чурессии!..  

Разобрать агрегат успели как раз к рассвету.  

У Джамшуда был даже запасной чехол – всё аккуратно упаковали. В короб из угол-ков на крыше отлично лёг каркас из трубок и всё остальное. Правда, вот мотор в «Моск-вичовский» багажник влез уже с трудом – его крышку пришлось привязать верёвочкой.  

Машина Джамшуда оказалась куда лучше «Запорожца» – она шла плавно, и не та-рахтела. Чёрных клубов дыма тоже не выпускала. Но вот ехать пришлось километров со-рок. И – не совсем вглубь страны, куда они «нелегально проникли», а, скорее, в сторону – вдоль границы.  

Зато когда въехали в поселение, оно оказалось вполне приличным – по прикидкам, высказанным Леонидом, тысяч на пятнадцать человек. Здесь даже стояли четырёхэтаж-ные дома. Правда, ни одно окно не светилось. На вопрос «Тани» Джамшуд пояснил:  

– Это – жильё для шахтёров. А как шахту-то прикрыли, так они и поуезжали… Кто же будет здесь, в степи, сидеть без работы и денег! А поскольку и весь город жил только на обслуживании, народ и подался… В Центр. Так что не смотрите, что домов много – жи-вут еле-еле в половине. А может – и меньше… Зато домики-коттеджи очень удобные.  

– А вы… – Лена прикусила язык, боясь задать бестактный вопрос.  

– А я – Инженер по технике безопасности. После консервации приглядываю за обо-рудованием, которое ещё не вывезли. Работёнка непыльная. Да и платят прилично. А еда здесь – из Центра. – Джамшуд говорил короткими чёткими фразами, очевидно, понимая её смущение.  

– А что, грамотный подход, – усмехнулся Леонид, когда Джамшуд замолчал надол-го, – Ты слышал, что случилось с нашим Авиационным?  

Лена подумала: откуда тот может это знать – за двадцать лет разрухи и через тыся-чу с лишним километров вряд ли что просочилось. Кроме, разве что, бодрой брехни Госу-дарственных нарвежских телеканалов…  

Однако оказалось, что Джамшуд слышал:  

– Да. Я слышал… Туда ездили специалисты от нашего Госконцерна… Вернувшись, буквально матерились и плевались: ваши начальнички всё так… Хм. «Качественно» разворовали, что проще построить новый завод, чем переоснастить, ну, то есть вернуть все станки на место, в старые цеха. Словом, самолёты мы у вас покупать точно не будем! А будем – только фрукты и бахчевые!  

– Логичное решение. Тем более, что пришлось бы и всех специалистов ввозить – наши, кто не догадался сразу переехать в Юльяновск, давно разбежались. Переквалифи-цировались. Спились. Многие уже слишком стары. Никто не верил, что можно реально восстановить хоть подсобные производства – ну там, комплектующие, детали, ремонт…  

А главное – никто не доверит нарвежцам собирать такие дорогие агрегаты: навер-няка всё, что смежники поставят ценного, скрутят! Или – заменят на жайтайское…  

– Ага, понимаю. Ну, в-принципе, скрутить да утащить тут и свои-то – мастера… Но с вашими – не сравнятся! Недавно я… – Джамшуд пересказал сюжет, который видел по новостям Центрального канала, о подпольной мастерской автозапчастей, – … просто шку-рили, красили, и продавали – как новые. В красивых коробочках! А когда через пару не-дель всё ломалось, и клиент ехал на фирму – а фирмы уже и нет! Она – переехала в другой пригород Столицы! Ищи-свищи!..  

Они с Леонидом поржали ещё. Потом Леонид сказал:  

– Джамшуд! Если честно – помогая нам, вы с братом сильно рискуете. Хорошо бы поэтому побыстрее отправить нас дальше – к Нижнему Старгороду!  

– Ну так!.. Намёк понял – всё готово! Я въехал, что дело пахнет керосином, ещё ко-гда Александр позвонил – Представь? – Он позвонил, а не написал в и-нете!.. Так что сей-час покушаете – и: вперёд! Приехали. – последнее относилось к тому моменту, что «Моск-вич» остановился перед воротами аккуратного домика, тоже окружённого невысоким за-бором.  

На нетерпеливый сигнал клаксона из дома выскочила женщина, и быстро отодви-нула створки. Джамшуд въехал, ворота за ними закрыли.  

Когда они вылезли из машины, Джамшуд не без гордости представил свою жену – «боевую подругу». Это и оказалась Замира, которой Джасур каких-то пару часов назад передавал привет. Поздоровавшись, она мило улыбнулась, и что-то сказала мужу на ва-захском, кивнув на Лену.  

Тот спокойно покивал, и спросил:  

– Таня! Вы не возражаете, если Замира займётся вашей рукой? Всё-таки она медсе-стра с двадцатилетним стажем!  

«Таня» не возражала. Она за эти дни так намучилась с этой самой рукой, что не возражала бы, даже если ей предложили отпилить её…  

Рукой занялись на застеклённой веранде, потому что кухню собрались оккупиро-вать под завтрак мужчины. Джамшуд даже чайник поставил сам – ради спасения руки «мученицы репрессий и гонений», как он при этом выразился. Но не поприсутствовать на «процедуре» всё же они не могли.  

На большой стол, покрытый огромным куском пластика, Замира прямо рукой на-бросала из мешка порошка гипса. Принесла широких бинтов. Поставила рядом с собой баклашку с пульверизатором и ведро воды.  

Наложенные Леонидом размахрившиеся и грязные полосы из простыни женщина просто разрезала ножницами. Сняла прилипшие и оставившие на руке следы от заусенцев и опилки, досочки. Сердито что-то проговорила, посверкивая осуждающим взором из-под чёрных как смоль, выгнутых луком нахмуренных бровей, явно никогда не знавших пинцета. Джамшуд и Леонид переглянулись, но промолчали – Джамшуд подмигнул.  

Из бутылочки со спиртом женщина намочила ватный тампон и аккуратно придер-живая, всю руку обтёрла. Джамшуд, пошипав себя за подбородок, поднял глаза к потолку, решил всё же перевести:  

– Она говорит, тому, кто накладывал эти… э-э… палки… надо бы их засунуть в… Ну, не важно. Короче, всё, конечно, зафиксировано было неплохо, и грамотно, только она не уверена, что не произошло смещения концов кости… Сейчас попробует выяснить.  

Тонкие сильные пальцы уверенно прощупали место опухоли. Морщины на лбу За-миры разгладились: она явно ничего криминального не нашла. Удовлетворённо кивнула, уже улыбаясь. – Порядок! Рука прошла «Госприёмку»! – сообщил довольно Джамшуд, – Пошли, Леонид, там уже, наверное, чайник закипел.  

Лена осталась с Замирой наедине.  

Та взяла несколько бинтов, разложила на столе, и стала без видимой системы по-сыпать их порошком гипса, и брызгать водой на странную конструкцию то из пшикалки, то прямо изо рта.  

Вскоре похожий на полтрубы лубок приобрёл конкретные очертания. Лена поняла, что Замира не зря практиковалась все эти годы: на упаковку её руки и фиксацию наложенным сверху бинтом ушло не больше пяти минут. Конечно, и повязка, подогнанная Замирой, сидела поудобней. (Извини, Леонид! ) И – главное! – всё вместе было похоже на вполне обычный «гипс». Наложенный в больнице.  

За всё это время они не обменялись и словом, но похоже, прекрасно друг друга по-няли. Лена восторженно покачала головой, и сказала только:  

– Спасибо!  

– Пажжалуста! – когда Замира улыбалась, чёрные глаза почти скрывались за очень широкими веками, и превращались в щёлочки. Но это её не портило – напротив, она ста-новилась очень мила. Сразу видно – Джамшуду повезло. Ну, или он сам – молодец. Разгля-дел свой клад…  

Женщины вошли в кухню, и присоединились к мужчинам – те ещё не успели при-кончить восхитительные богурсаки и чак-чак, в огромных ляганах стоявшие рядом с трёх-литровым чайником. Здесь же лежали и квадратные самсы – с мясом и картошкой.  

Замира, сразу взяв снова в свои руки обязанности хозяйки, разлила по пиалам чай.  

Лена, ещё не обвыкшаяся с новым состоянием руки, пыталась то пошевелить паль-цами, то покрутить ею, на что Замира, нахмурив брови, посоветовала ей (через мужа) ос-тавить руку в покое: разрабатывать и «крутить» надо начать не раньше, чем через неделю! Да и гипс должен прихватиться!  

Леонид уже вовсю потел – чай обжигал, но оказался очень вкусным! На что Джам-шуд поспешил напомнить, что снабжение – всё ещё из Центра. Барахло не пришлют.  

Когда женщины налили и себе чай, Джамшуд сказал, что так не годится, и сходил к холодильнику. По маленьким рюмкам разлили всем – даже Лене «накапали» – после чего с посерьёзневшим видом, и нахмурив брови, хозяин дома предложил тост:  

– За благополучное прибытие в Чурессию, и ещё более благополучное заверше-ние… Того, чего дорогие гости наметили!  

Леонид покивал. Выдавить из себя он смог только:  

– Спасибо!.. Если бы не вы с Джасуром…  

На что Джамшуд резонно заметил:  

– А для чего тогда существуют Друзья? И одноклассники, мать их?..  

В ёмкости со спиртным вскоре ничего не осталось. И как-то незаметно обстановка за дастарханом перешла в куда менее официозную, зато куда более беззаботную. На-строение поднялось. Особенно после того, как радушный хозяин откупорил вторую. Ох, как этого не хватало Леониду все эти дни – чувства надёжности тылов…  

Говорили в-основном мужчины: они с пылом обсуждали каких-то общих знако-мых, которых куда только не разбросало. Лена узнала, что Муродбек – в БША, Сергей-маленький – в Чурессии, Михаил – в Езераеле, и теперь гордо именуется Моше. Говорили и про женщин – у кого теперь сколько детей, и кто в какую страну выбрался… В Нарвегии осталось двое – Андрей-профессор и Наталия – учительница начальных классов. Они в и-нет выходят редко, и только из интернет-кафе. То есть, денег купить комп, даже бэушный, да платить за трафик – попросту нет. Замира только улыбалась, Лена с умным видом слушала, и тоже улыбалась, в разговор не влезая.  

Правда, часам к одиннадцати Леонид запросил пощады – отвыкший от алкоголя, и вымотанный нагрузками организм настойчиво требовал отдыха. Лена от тепла и успоко-енности чувствовала себя полной идиоткой – но прекратить улыбаться и смотреть на всех влюблённым взором никак не могла. Ей было хорошо и спокойно и без великого «средст-ва для снятия стрессов»…  

У Джамшуда «удобства» оказались при доме. Так что совершив туалет и умыв-шись, Лена и Леонид завалились спать, как были – в одежде. Благо, в гостиной у Джамшу-да оказался знакомый по Гуландомской комнате помост, и даже курпачи были одной рас-цветки с теми, оставшимися, кажется в той, прошлой, жизни, словно родные братья – ви-дать, их наделали ещё тогда, когда все ткани изготовлялись на Петровском Комбинате, обслуживавшем весь Великий и Нерушимый…  

– Спи! Когда Замира сготовит обед, Джамшуд нас разбудит.  

– А… Ты его давно знаешь?  

– Давно. Собственно, мы все учились в одной школе – Джамшуд в одном классе с моим братом Сашкой, а Джасур – на год старше. А я – на три года младше… Они меня ещё тогда, – Леонид пьяно ухмыльнулся, – в обиду не давали! Вот и сейчас…  

– Надо же, – не удержалась Лена от шпильки, – Я смотрю, ты и тогда хулиганил, на-верное, по-полной…  

– Ну… Вообще-то, да! Помню, когда на уроке у химички мы подожгли «вонялку», Сашка к директору притащил вместо мамы нашу соседку, (Уж не знаю, как уговорил! ) потому что знал – меня выпорют, как сидорову козу, если ма узнает, что я опять чего натворил… Приятно было ощущать за спиной… Поддержку «Большого Брата! ». Однако…  

Признаюсь, хоть и стыдно: всегда стремился вырваться «из-под крылышка»!  

Какое-то время они молчали, лёжа на спинах и глядя в потолок. Каждый невольно вернулся по реке времени назад – к сравнительно беззаботному детству и Великому Госу-дарству, где все они тогда жили, не задумываясь о будущем…  

Потом Лена всё же выдавила сквозь слёзы:  

– Счастливый ты, Леонид… А вот у меня никогда не было – ни брата, чтоб засту-пился, ни сестры, чтобы поплакаться…  

Леонид развернулся к ней, но ни о чём не спросил. Только смотрел. Но – наверное что-то было в его взгляде. Потому что Лена чуть погодя продолжила:  

– Я… Вообще-то я – сама дура! Никто меня не заставлял. Матери было всё, что там со мной, в школе, происходило… неинтересно. Она хотела только одного: чтобы кто дал на бутылку! Так что молва про наше семейство шла не самая хорошая. Ну а я-то – я-то!.. Думала, мой х..ев «прынц на белом коне» выше всех этих сплетен, и заберёт меня в вол-шебное королевство…  

Сама пошла, сама легла с придурком, про которого думала – вот, на всю жизнь!..  

Вот так и осталась одна, да с животом.  

Леонид молчал, но не отрываясь смотрел на неё. Лена справилась с собой, вытерла слезы рукавом.  

– Ты это прекрати! Не нужно меня жалеть – в глубине души я знала, что так и бу-дет… Но всё равно – хотела! Хотела доказать, хоть что-то сделать – хотя бы назло!.. Сейчас даже не знаю, кому.  

Матери? Так ей на меня всегда было на…ть! Отцу? Его вообще не помню – ушёл, когда мне было три года, а матери – двадцать три. Одноклассникам, которые меня все-гда… Твари, сволочи – даже сейчас обидно до слёз!.. Может, стране нашей? Так ей ещё похлеще матери – на нас всех на... ть!..  

От ребёнка избавилась. Пошла работать. Официанткой. Вот уж где специфика!.. Не спишь с начальником – до свиданья!  

Нашла место, где заведовала женщина. Из этих, «новых нарвежских»… Ну, там хоть денег подкопила. Смогла снять квартиру, приодеться. Выгнали глупо: к хозяйке приехала дальняя родственница, позавидовала, настучала. Меня «попросили» за то, что якобы обсчитываю клиентов. А я – идиотка! Не обсчитывала! Никогда!.. Считала ниже своего достоинства… Да и для Хозяйки старалась – «поднять престиж заведения!.. » С-с-учки вонючие…  

Потом пошла в сразу три офиса – уборщицей. Вот там и познакомилась с Рашидом.  

Про это рассказывать…Стыдно. Сплошная грязь… Но раз уж, как говорится, на-звался груздем… Второй женой «работала» семь лет. Я же была, как мне все тогда гово-рили, «хорошенькая»…  

А что – и мне хорошо, и Рашиду удобно: я никогда больше не смогу забеременеть. Он даже квартиру мне купил в пригороде… Ну а потом забрали моего благоверного. Кто-то стуканул, прислали аудиторскую проверку. Да накопали – может, и не было, чего нака-пывать! – но сверху приказали: чтобы было!..  

На суде мы с его законной и сидели вместе, и рыдали – как две дуры, взахлёб, об-нимались… Квартиру конфисковали, да допросами затрахали. И я потом передачи носила, а законная-то… Сейчас с родителями. Ей надо троих детей поднимать – одной. Потому что – умер в тюрьме наш Рашид… Пищевое отравление, как нам сказали.  

Лена надолго замолчала, иногда вздыхая, иногда тихо ругаясь.  

Леонид спросил наконец:  

– Как же ты к бомбистам-то попала?  

– Не спрашивай. Стыдно сказать – опять через постель. Опять же пошла уборщицей – а куда мне ещё, с неоконченным даже средним?!..  

Там и встретила Бобомурода – Борю по-нашему. Он сам-то мужик ничего… Только вот сестра у него оказалась – Матлюба. Хрен её знает, действительно ли она ему сестра. Или всё это было подстроено, чтобы меня обработать… Вербовщица она… Отличная. Уж так излагала. Аргументировано!  

Ну, местных-то не больно навербуешь – у них одна забота: замуж, да нарожать по-скорей!  

Чтоб потом кичиться и выделываться перед соседями и «подругами» – вот, какая я плодовитая да домовитая!.. Как здорово веничком каждый день перед домом-то нашим, распрекрасно отделанным, подметаю!.. Ну а я – согласилась.  

Сам, наверное, догадался – к родине нашей я после всего не слишком… Лояльна.  

– И много ты там… наворотила?..  

– Ничего. Не успели меня… Использовать. Сбежала из Лагеря, где нас, бомбисток-то х…вых готовили, да зомбировали.  

На второй месяц сбежала.  

Нарвегию, я, конечно не очень люблю… Но отдать жизнь – чтобы разнести в кло-чья десяток-другой ни в чём не повинных людей… И чтобы потом придурки из «бригад за справедливую и подлинную Демократию» могли взять на себя ответственность, да напыщенно потрепаться о высоких материях… Как люди готовы пожертвовать жизнь за торжество Подлинной Справедливости. И всё такое…  

Да и поняла я – никто там не стремится сделать народу жизнь полегче. Они просто отрабатывают деньги спонсора – ну, то есть, Хозяина – чтобы, как это изящно говорят – «дестабилизировать экономику». Хотя сам знаешь – какая у нас экономика, и как «важно» её дестабилизировать!..  

А хуже всего – я подслушала, что и не в Нарвегии нас собираются на самом деле использовать-то… А в совершенно чужой стране. Непотрафившей «глобальным интере-сам». Все того же спонсора.  

Так что переспала я с одним из часовых… А когда он заснул, треснула от души по башке прикладом его же автомата, да сбежала – мотоцикл угнала, степь проехала, границу легко пересекла – сам знаешь, она там тоже… чисто условная… И в Столице затерялась.  

В ней, в столице-то нашей, затеряться – пара пустяков. Знай себе, участковому от-стёгивай, а так – хоть проституцией, хоть воровством, хоть собиранием пустых баклажек промышляй. Если регулярно платишь участковому – так и живи себе... Где угол какой-никакой найдёшь.  

Вот и пристроилась к банде Ипполита. Ты не думай, что они такие невинные – это только с виду. На самом деле Глашка – наводчица. Она ходит по квартирам, и – то на по-стой просится – типа, дочь у неё поступившая студентка, то щенков на продажу предлага-ет… Да мало ли – предлогов миллион. Потом там, где как ей кажется, есть чем поживить-ся, «работают» Ипполит и Коля. Коля правду сказал – он профессионал высочайшей ква-лификации… Может любой замок вскрыть за десять минут.  

Так что спасибо тебе, Леонид – за всё. А в первую очередь – за то, что вытащил ме-ня из лап Ипполита. Надоело работать приманкой, да «на стрёме» стоять.  

Вот и раскололась я… Если пошлёшь теперь куда подальше – не обижусь. Честное слово!  

Мне просто стыдно обманывать насчёт себя таких… дружных и порядочных лю-дей – вы хотя бы чего-то ещё надеетесь исправить на нашей с…ной родине… Чего-то до-биться, восстановить справедливость. Спасти бесправных…  

Говорю же: здесь я – не помощница! Мне бы забиться в угол, да жить себе поти-хоньку!.. Конечно, хорошо бы мужа… Детей. Но – наверное, уже не дано! А кто виноват? Сама!.. Сама! – Лена разрыдалась навзрыд, уже не таясь и не стесняясь – в голос.  

Отвернулась к стене, и прикрыла глаза ладошками.  

Как-то так само собой получилось, что Леонид переполз к ней, и, приобняв, при-жался к вздрагивающей спине, чувствуя себя идиотом, но и ощущая острую необходи-мость пожалеть, приласкать и отогреть эту несчастную.  

Всё-таки женщина – это только женщина. Нельзя требовать, чтобы она всегда была сильной, и добывала сама то, что должно обеспечить ей Государство – право на мужа, де-тей, работу… Спокойную обеспеченную жизнь.  

Семейное счастье.  

Вначале он пытался что-то глупое и успокаивающее шептать ей. Потом – заткнул-ся, и просто продолжал крепко обнимать вздрагивающие плечики…  

Лена перестала вздрагивать минут через пять. Хмыкнула:  

– Спасибо. А помогает… Полежи так – вот, просто так. Мне так и теплее.  

Леонид прижал оказавшееся таким тоненьким и хрупким тело ещё крепче, и глу-боко вздохнул. Лена… поразила его.  

Плохо. Ну какой из него – Муж и Защитник? Он всегда подсознательно старался быть сам по-себе. Один. Как волк. Как охотник. «Вольный стрелок». Выжидал ли он мо-мента?.. Всадить нож в спину проклятому Режиму?  

Наверное, скорее всё же – да, чем нет. Подсознательно он знал – что-то такое и слу-чится. Поэтому и выбрал такое место работы из сотен других, где его с его-то руками и головой приняли бы с распростёртыми… Ан -нет – пошёл в Управление Статистики.  

Все данные так или иначе стекаются туда. А он – ведущий специалист. С Правом Доступа.  

И если он сделает то, что задумал, и правда откроется – страшная правда о Руково-дстве ЕГО Страны!!! – где гарантия, что пусть даже через три, пять, десять лет – агенты «отца Отечества, Большого Папы», не найдут его – хоть в тех же БША, и не разделаются – да так, что стошнит и полицейских?..  

Имеет ли он право – взять на себя ответственность ещё за одну жизнь? Смогут ли они… ужиться? – некоторым приходящим в голову так просто и естественно мыслям он искренне удивлялся – что это с ним стало?  

Неужели достаточно побегать несколько дней с женщиной по ночным улицам и полям, наложить ей «ужасную» шину на сломанную руку, да выслушать исповедь отчая-ния: и он – готов?!  

А ведь он – готов. Лена для него сейчас ближе, чем почти любое существо в мире!..  

Но как – как это случилось?!  

Почему произошло – вот так?!  

И что же ему – барану этакому! – теперь, чёрт его задери, делать?!  

С этими, и – ох, со многими другими! – мыслями он и уснул.  

Разбудил их вежливый стук в дверь. Джамшуд сказал, что еда готова.  

Обедали на веранде – за тем же дастарханом.  

Этот бешбармак был даже вкуснее предыдущего. Лена долго восторгалась искус-ством медсестры-поварихи. Джамшуд, лучась гордостью, сказал, что уж он-то знал, кого выбирал…  

Когда все довольно откинулись назад, зашёл разговор и о дальнейших планах.  

Джамшуд, подмигнув, сообщил, что билеты-то он приобрёл… Только вот доку-менты – да, документы. Придётся Тане довольствоваться рабочим пропуском и удостове-рением, а Леониду – военным билетом и водительскими правами. Потому что паспорта в их глубинке сделать не возьмётся никто. Но для входа в междугородку этого будет доста-точно – главное, настоящие паспорта были предъявлены при покупке!..  

Замира вдруг вклинилась в разговор, показав рукой на Ленину голову, и на отрос-шую щетину Леонида. Джамшуд покивал, соглашаясь. Перевёл:  

– Вот! Женщину надо слушать. Она говорит, если… э-э… девушка зайдёт в автобус с такой головой, да от неё будет такой… э-э… уж извините! – запах, на неё не обратит внимания только слепая курица с насморком – а все остальные женщины уж точно запомнят. А поскольку автобус, всё-таки, почти приграничный, и тебе Леонид, лучше побриться!  

Леонид согласился сразу. А вот Лена приподняла руку в гипсе и беспомощно со-общила, что не справится – с одной-то рукой!.. На что Джамшуд, перекинувшись парой фраз с женой, сказал, что Замира ей поможет.  

Замира ушла поставить казан с водой на огонь, мужчины продолжили обсуждение дальнейшего маршрута:  

– … а потом, уже из Курючинска, вас заберёт сам Сашок. Если не будет пробок и всяких проверок, доберётесь до Нижнего Старгорода за полдня. А там – и до дома часа три…  

– Джамшуд! А давно у вас стали проверять документы в автобусах?  

– Да нет, не так давно. Поскольку у нас всё-таки безвизовый режим с непосредст-венными соседями, – он кивнул в сторону границы, – Это связано, как ты уже наверняка понял, с вами. Ну, не с вами двоими, – Джамшуд довольно ухмыльнулся, насладившись эффектом от замерших было друзей, – а вообще – с мардикёрами, несмотря на запрет еду-щими подработать, и просто – с мигрантами, нелегально лезущими со всех бывших Рес-публик. Больше всего, конечно, наших, вазахов, и нарвежцев. Есть и куртмены, и боджи-хи. Там, ближе к Центру, полно жайтайцев и газеров… Вот, если у кого из прибывающих, имеется азиатская внешность, и нет въездных штампов, или, там, просрочена виза – всех задерживают. Ну, пока в компьютере не найдут, куда их депортировать…  

– А если… Нас тоже – задержат?  

– Маловероятно. Нет, серьёзно – ваши мор… э-э… лица, я хотел сказать, только слепой полицейский примет за чучмекские. Так что пропуск, права, и военный билет од-нозначно подлинные – и докажут, что вы живёте и работаете здесь, в Чурессии.  

– А что мы тогда делали тут, в Бостонлыке?  

– Приезжали к родственникам на свадьбу… И – не в Бостонлык, а в Черняевку – ав-тобус ходит оттуда. Завтра… Вернее, сегодня ночью довезу вас туда!  

Вошла Замира, и жестами пригласила Лену. Значит, вода нагрелась.  

Лена вполне оценила тот подвиг, который пришлось совершить Замире – вода с её головы была только чуть чище обычной жидкой глины. Мыло, а затем и шампунь даже не мылились – настолько засаленной оказалась шевелюра. Лена сдуру в процессе мытья от-крыла глаза, и теперь их щипало. Но она мужественно терпела, пока её окончательно не «прополоскали». Остальное тело, тщательно высвобожденное до пояса из купленных Ле-онидом «тряпок», просто протёрли мочалкой, и обтёрли полотенцем.  

Вытерли голову вторым полотенцем, а замотали голову – третьим.  

Лена поблагодарила, в ответ получив улыбку и традиционное «Пажжалуста! »  

Вернулись на веранду. Леонид поднял на неё глаза… Да так и застыл.  

Лена ощутила беспокойство: что в ней – не так?!  

Прояснил повисшую паузу Джамшуд:  

– Это хорошо, что у вас, оказывается, такая белая кожа! Теперь-то вас точно посчи-тают за коренную чуресску. Порядок. Замира! Нужны бигуди. – он поспешил перевести, Замира ушла.  

Весь вечер посветили сборам. Леонид разобрал и снова уложил то, что было в его сумке.  

Переодел Лену, переоделся сам. Вот теперь к месту смотрелись и строгая чёрная юбка и белая блузка. Из Леонида, сменившего спортивный костюм на брюки, тонкий гал-стук и серую рубаху, вышел тот ещё менеджер… А после того, как сбрили четырёхднев-ную щетину, да сняли бигуди – оказалось, что они похожи не на загнанных в угол устав-ших крыс-беглецов, а на вполне рядовых законопослушных граждан. Ну, может, чуть за-горевших. И утомлённых двухдневной «свадьбой».  

И её «последствиями».  

Замира и Джамшуд, чуть отступив, любовались на парочку из угла. Лена с Леони-дом привыкали к новым образам, глядясь в большое зеркало шифоньера.  

– Смотри-ка: да вы – прямо белые люди! – прокомментировал Джамшуд, и уже серьёзней добавил, – Не думаю, что к вам будут придираться. Но – на всякий случай. Вот «легенда»…  

На изложение и запоминание ушло не больше десяти минут.  

Далее Лене и Леониду пришлось посмотреть программу новостей Центральных каналов – чтобы быть «в курсе», и не «ударить лицом на грязь! », если в автобусе придётся разговаривать с другими пассажирами.  

После ужина они отправились спать – на этот раз с простынями, и без верхней одежды.  

Леонид тактично вышел, пока Лена переодевала бельё Замиры. Вернее, не Замиры, а её племянницы – в Замирино поместилось бы две таких, как Лена… Позвала она его, уже укрывшись одеялом. Бигуди придавали её лицу вполне обыденный, даже – семейный, вид. Леониду невольно вспомнилась жена… Сравнение точно было не в пользу бывшей!  

Сам Леонид не слишком стеснялся своих волосатых и кривоватых белых ног – лёг на курпачи, вздохнув только о том, что ванна – ох, далеко! Аж в Палацове…  

В три Джамшуд разбудил их, и они быстро оделись.  

Леонид успел даже ещё раз побриться. С Замирой прощались, крепко обнимаясь. Женщины расцеловались. Лена пошмыгала носом, часто моргая, и сдерживаясь изо всех сил. Замира ну ничем не напоминала городских «сучек» – завистливых лицемерных ин-триганок.  

Эх, почему у неё не было таких подруг в детстве?!..  

Выехали в четыре, Джамшуд вёл спокойно. До Черняевки добрались за полтора часа.  

Автобус подкатил к без пятнадцати шесть. С Джамшудом попрощались ещё креп-че, чем с Замирой. Тут уж Лена утирала глаза – но осторожно, чтобы не размазать забот-ливо наложенную Замирой косметику. Джамшуд вполне в соответствии с ситуацией, просил позвонить, как доедут. А ещё вздыхал и качал головой – совсем как Джасур.  

Заспанные проверяющие в форме погранохраны и служащие автостанции даже не глянули на удостоверения, сведения из которых Леонид с Леной заучили почти наизусть, а рассматривали лишь их лица. Лица подозрений не вызвали. Так что они влезли в салон, даже не сдав в багаж свою чёрную сумку. Леонид, обнаружив их места, умудрился запи-хать её в глубину полки над головами.  

Двинулись вовремя – и они махали в окно Джамшуду, пока автобус не выехал на дорогу.  

Через десяток минут выбрались и на большую и очень ровную трассу, и мощный «Ман» притопил за сто. Лена глядела в окно, где мелькала пока всё та же степь. Но теперь она и воспринималась совсем по-другому. Как весёлая, живописная. Безопасная. Своя!..  

Леонид смотрел в окно, скорее, механически. Он теперь, когда непосредственная угроза жизни, вроде, миновала, всё чаще задумывался над тем, чего он, собственно, хочет добиться. И как добиться этого лучше, быстрее, и без риска. Переговаривались они поче-му-то куда реже – может, потому, что в салоне было гораздо больше народу, а музыки не было вовсе…  

К полудню, остановившись разок для «прогулки», «Ман» добрался до лесостепи, а затем островки, и целые кущи лесов стали попадаться гораздо чаще. Правда, выглядели они выгоревшими и насквозь пропылёнными – наверное, из-за копоти из выхлопных труб, да туч пыли, поднимаемых уже многочисленными на трассе машинами.  

В полпервого они достали пакет, который заботливая Джамшудовская хлопотунья собрала им «на дорога», и поели свежих богурсаков, самсы и воздушных булочек с кори-цей. Запивали прямо из горла баклажки с холодным чаем – чтобы не пролить. Замира на-валила всего столько, что осталось и на ужин, или полдник.  

До автостанции Нижнего Старгорода доехали уже в седьмом часу.  

Леонид с Леной вышли в первых рядах – им же не надо было ждать, пока откроют огромные багажные отделения под полом салона…  

Александр встречал их, опираясь спиной о красный «Жигулёнок».  

Медленно и почти торжественно они подошли. Леонид сбросил сумку на асфальт, и долго молча обнимался. Затем, оторвавшись, представил Лену. Крупный бородатый мужчина осторожно обхватил её, кажется, полностью поглотив своим могучим телом, и проворчал, впрочем, вполне весело и дружелюбно:  

– Спасибо, что приглядели за моим охламоном. Ну, чего он там натворил на этот раз?  

Лена не придумала ничего лучше, чем снова разрыдаться:  

– Я… Это – он – меня!.. Ох, Александр, я так рада!.. Простите…  

Александр сердито нахмурив брови, взглянул на нагло ухмылявшегося брата:  

– Ты, свинтус! До чего довёл девушку! Я всегда говорил, Лена – не умеет он вести себя с женщинами! Да и с шалостями своими – вот как чувствовал! – рано или поздно дои-грается!  

– Ладно-ладно… Примерный ты наш. Поехали домой – по дороге всё и расскажу.  

Лене показалось, что её выпустила из своих недр гора – Александр был непривыч-но велик. И весил, наверное, раза в два больше брата. Она переводила заплаканные глаза с одного на другого, соображая – не сводные ли они…  

Леонид ухмыльнулся ещё шире:  

– Ага, ещё одна… Удивлённая. Нет, мы – не сводные. Просто я – в мать, а Санек – в папочку. Ну, приедем – увидишь. Родители живут с ним. Кстати, как они?  

– Нормально. Мать только сильно волновалась. Сказала, что хоть как – но я должен выколотить тебе вид на жительство. И жене твоей, – он подмигнул, – само-собой!.. Но вот увидеться… Сам понимаешь – только когда всё что нужно, закончите!  

Леонид покивал. Затем обернулся к Лене:  

– Дорогая… Ты – как? Тут, в Чурессии, странные законы – вид на жительство, и гражданство дают только кровным родственникам… Ну, или родившимся здесь. Мать или па смогут дать мне это дело. Ну а с тобой – придётся уже идти на финты ушами. Ты как – насчёт фиктивного брака?  

Лена надулась:  

– А почему – фиктивного?  

– Ну, знаешь, брателло, беру свои слова – взад!.. Девушка-то, похоже… Не возра-жает против тебя – скотины донжуанистой! Вот уж не ждали… Чем ты покорил эту бед-няжку? Опять пел под гитару? Или стихи при луне читал?  

Леонид, подойдя, шутливо дал тумака брату, горой возвышавшемуся над ними обеими:  

– Тыщу раз просил – не говорить никому, что я поливаю на гитаре!.. – он обернулся к опешившей Лене, – Солнышко, не обращай внимания: он всегда такой. Шутит, прикалывает… Словом, я согласен. Насчёт брака. Пусть будет – не фиктивный.  

Лена открыла рот. Потом снова его закрыла.  

Оба брата оглушительно засмеялись. Александр сказал:  

– Слава Богу, что вы – в порядке. Раз способны на юмор – всё хорошо. И руку под-лечим.  

А вот мозги, – уже он дал зуботычину брату, который от неё треснулся задом о «жигулёнка», заходившего ходуном, – С этим уже, похоже, ничего не сделать. Лена, вы уж извините – у этого типа дебильное чувство юмора. И всегда такое было. Садитесь.  

Лена улыбаясь сквозь опять выступившие слёзы, влезла на заднее сиденье. Братья, оккупировали передние. Александр, повернувшись, уже серьёзно сказал:  

– Вы не стесняйтесь – вот плед. Ложитесь прямо там, и накрывайте ноги. Ехать да-леко.  

Леонид посмотрел на неё с сомнением. Потом покачал головой:  

– Дорогая, тебе и правда лучше лечь. Помнишь, что доктор говорила: покой и сон. Ну, и ещё мумиё с молоком. Но это уж – как приедем.  

Лена сопротивлялась не сильно. Здесь, на заднем сиденье, за спинами уверенных в себе и деловых мужчин, она явно чувствовала себя спокойней, чем когда бы то ни было. Поэтому легла. Поворочалась, пытаясь накрыться. Леонид помог. Она кивнула, и закрыла глаза.  

Сразу, конечно, не уснула. Братья разговаривали. Вначале – о семье. Как мать с от-цом живут на пенсию. Где учится сын Александра, и сколько оплата. Во сколько обошёл-ся ремонт крыши. Александр ворчал, что еле выклянчил на работе отпуск – и то, не от-пуск, а две недели в его счёт… А работы сейчас валом – заказ спустили такой, что при-шлось объявить набор слесарей…  

Когда Лена проснулась, вокруг была уже ночь. За рулём сидел теперь Леонид. По тому, как он уверенно вёл машину, она поняла, что ему это не впервой. Говорили братья теперь вполголоса, и – о ней. Александр возмущался:  

–… баран, втравил в такое дело! Может, теперь, если пойдёт реальная охота – её тоже… уберут: для гарантии! Мало ли чего ты там ей успел наплести!  

– Да я, в-общем-то, и сам не уверен – чего я мог бы наплести. Ты же получил ос-новное?  

– Получить-то получил… (Как тебе в безмозглую башку пришло отправлять такое через обычную почту?! Ты-то знаешь – ваши всё секут и цензура Сети хуже, чем при Мрежневе! ) Только без твоих свидетельских показаний грош всему этому цена! А ну – как это провокация оппозиции, чтобы очернить Режим «Отца Народа»?! Подделать компью-терные файлы сейчас – пара пустяков! А по ссылкам, которые ты выложил, материалы уже недоступны. А некоторые – и просто удалены…  

– Ну так, если прислать Комиссию с ООН-а, на месте-то, в регистратурах кладбищ будет видно: вот – сегодня такая смертность в этом городе, а вчера – в пять раз больше!..  

– Балда ты наивная. Неужели ты думаешь, что раз тебя не поймали, всё так и оста-вят? Хрена с два: уже всё подчищено-повырвано. Бумага, знаешь ли, отлично горит – это ещё Гитлер доказал! Так что тут – бабушка надвое сказала, годится ещё твой компромат, или – нет…  

– Он-то годится… С моими как ты выразился, показаниями… Но уж слишком аб-страктно. Я же говорю: смерть словно идёт полосой! И я не представляю – что может вы-зывать такие… боли и последствия для сердца! Может, излучение какое-то? Типа, как в микроволновке? И – главное! – на чём возят эти чёртовы генераторы такого излучения – на грузовике, что ли? Но тогда – почему не совпадает с улицами?..  

Александр усмехнулся, покачав головой:  

– На грузовике – скажешь тоже… Бери выше! Вот с носителем – как раз самое про-стое… А, ну да. Ты же не работаешь – специфики не знаешь. А я сталкивался. Да, собст-венно, это и в научно-популярных фильмах, и передачах про ВПК есть. Только это – не микроволновое излучение. Оно годится только на близких расстояниях. Вон, бамерикосы применяют его для разгона демонстраций – оно обжигает кожу, и как бы наносит удар!  

Нет, тут штука похитрее… В нашем старом документальном фильме про лазеры большой мощности есть такой момент – не знаю, как не вырезали! – когда шаттл БША пролетал над озером Лайкал, на его экипаже якобы испытали наш, чурессийский, боевой лазер – ну, такой, которым баллистические ракеты собираются сшибать! Так вот: даже на расстоянии четыреста кэмэ все астронавты почувствовали как бы… боль в сердце – как при инфаркте, головокружение, и слабость. Ревмоатака, словом. А что: излучение боевого лазера легко проникает и через металл корпуса, и, думаю, и через крыши и бетонные пе-рекрытия любых домов – тут всё дело в частоте и длине рабочей волны этого самого… Излучения. Ну, конечно, и мощности.  

Ну, бамерикосы, понятное дело, заявили протест, и всё такое…  

Наши, конечно, официально всё опровергли! Но там, в фильме, хвастливо так брякнули, что это, мол, ещё – на минимальной мощности!.. И – рассеянным лучом. Глав-ного-то добились: бамерикосы к Лайкалу, да на шаттле – больше ни ногой!..  

– Санек – ты гонишь. Откуда у наших – мощные лазеры? Да ещё – на спутниках?!  

– А я вас отвечу! Пока ты бегал по полям, да стрелял в доморощенных головорезов, я тут тоже не сидел сложа руки. Подбирал тебе… фактографический материал.  

– Что?!..  

– Да, подобрал уж. Кстати, без особых проблем. С космодрома в Пилсуцке запуска-ется не так уж много спутников…  

Так вот – год назад запущен коммерческий. Правда, про вашу любимую Нарвегию не упоминается, но агенство-заказчик явно подставное. И финансируется через посредни-ков-посредников-посредников. Если хакеры из БША начнут копать, наверняка дороются, откуда ноги растут.  

А ещё я нашёл у нас (Да, у нас – а ты думал, на нашем заводе швейные машинки и танки только умеют?.. ) документацию на комплектующие. Детали электрооборудования ушли в Лерманию. И там, на заводе Яврокосмического Агенства, их состыковали с ос-тальными нужными деталями. Не знаю, где делали сам излучатель, но – оборудование для энергоснабжения делали у нас. Ну, солнечные панели, то есть, и аккумуляторы.  

Правда, заказ этот выполнили четыре года назад. Не знаю, чего ваши «заказчики» так тянули с окончательной сборкой – может, чего-то не хватало. Может, денег не было. Ну, ты же знаешь: с вашей Нарвегией сейчас никто связываться не хочет! Все в курсе, что вы за работу платить не любите. Поэтому с вас, бизнесменов хреновых, теперь всегда – предоплата сто процентов…  

Леонид сердито буркнул:  

– Знаю. Сам сталкивался. Наши уж зарекомендовались…  

– Короче, всё, что смог про этот спутник – нарыл. Дальше – пусть эксперты из БША копают. Потому что наши-то, чуресские, точно не возьмутся это дело пропихивать через Совбез ООН-а. И Комиссии по «правам»… Потому что никто не поверит нам. Да – забыл, что ли?! – вашей страны для нас как бы… нет. Так что давай по «Плану Б». А уж считать это – геноцидом, или «преступлением против человечности» – их проблема!  

– Думаешь, бамерикосы тоже… не свяжутся?..  

– Ну… Скажем так: испытываю обоснованные сомнения.  

– А насчёт политического убежища?  

– А вот это – почти наверняка выгорит! Они будут жуть как рады ещё одному рычагу воздействия! Это же – гениальные факты для политшантажа! Может, даже свою вторую Базу на территории Мерзинии захотят восстановить… Да мало ли.  

Кто сказал, что чёртов шантаж – это плохо? На уровне Государств – и полезно и допустимо!  

Так что твои придурки, допустившие утечку, сыграли опять-таки против себя же!.. Вернее – против своей Страны.  

– А ты… на сайт бамерикосского Посольства ещё не заходил?  

– Заходил. Ознакомился, так сказать, куда нам сунуться, если ты всё-таки добе-рёшься со своей «бомбой». Живым. – Александр многозначительно глянул на брата.  

Тот невесело усмехнулся:  

– Не ждал, небось, что выживу.  

– Ну ты как был дебил – дебилом и остался. Как же я, придурок ты этакий, без те-бя?.. А мать, а па?  

– Извини. Нервный я что-то сегодня. И, если честно – не думал, что будет так про-сто…  

– Ладно, это только лишний раз доказывает, что дуракам везёт! Но – домой всё равно не повезу. И увидеться с родичами пока не сможешь. Уж слишком… Сам понима-ешь. Да и девушку – зачем втравил? Теперь охота сто пудов пойдёт и на неё!  

– Виноват. Не доглядел – когда старый козёл – главарь – пошёл стучать, я хотел вы-ждать, чтоб отошёл подальше… Лежал, молчал. А тут – она. «Будит»… Она же не знала, что я сожрал кусок сала, и мне эта водка – как вода… Жаль её. Она – хорошая девушка. Ну… Не повезло только ей.  

– Как и каждому, кто остался жить там, у вас в Нарвегии! Все кто мог, давно раз-бежались, аки тараканы. Или крысы. С тонущего.  

– Ну… Согласен. Да, теперь наши – и в том же БША, и в Лермании, и даже в Езе-раеле. А уж у вас – несчитано. Те, кто успели – осели. Плодятся. Так что не удивлюсь, если и у вас скоро начнётся то же, что и у нас!  

– Ха! Да уже началось! В некоторых мелких городках и классов-то чуресских не осталось – на одного «коренного» приходится три «чучмека»! Задавите числом!..  

– Так – что? Может – с нами – в Посольство? Всей семьёй? Опасно вас оставлять тут…  

– Ерунда. Если ты доберёшься живым и передашь то, что хотел… Мы все – и Джамшуд с Джасуром, и моя семья – будем в безопасности. Так что давай – дерзай!  

Чем быстрее всё обделаем – тем лучше! Вот приедем – я – в интернет, и буду опять связываться с третьим секретарём… Уж я-то помню и проверил: он – новенький. А преды-дущего как раз поймали… И выдворили. Тоже мне – испугали Бамерикосов… Ничего – свято место пусто не бывает!  

– Надо же! Ты и вправду – подготовился!  

– Ну-тыть!.. Надо же опять выручить твою беспокойную задницу!.. Из «приключе-ний» на неё, родную!  

В следующий раз Лена проснулась, уже когда машина остановилась, и братья вы-ходили.  

– Лена! Приехали! – осторожно потряс её за плечо Леонид.  

– Хорошо. Я проснулась, – она сладко – ну, почти! – потянулась. Здоровое плечо за-текло, спина и ноги – тоже. Но – плевать. Главное – они дома. И пока живы. И ощущения… Как в беззаботном детстве – когда знаешь, что старшие о тебе позаботятся…  

– Я подумал, что за домом всё равно будут следить ваши, так что переночуете ноч-ку у тёти Клавы. Про неё-то точно не вспомнят. А я пока заправлюсь, да тоже – посплю.  

Леонид кивнул:  

– Понятно. Очень даже грамотно – а то наши-то любят пострелять по «врагам Госу-дарства».  

– Да уж слышали, слышали… Вон – вашего Муродбека, ну, Якубджанова-то, главу оппозиции – прямо в метро, в Лондоне… И – не поймали ведь никого!  

Лена к этому времени выбралась из машины и с непривычки ёжилась – прохладно! Они остановились во внутреннем как бы дворе, образованном тремя девятиэтажками.  

– Лена! Извините, что не могу вас познакомить с моими – но сами понимаете. Луч-ше, как говорится, десять раз перестраховаться, чем один – недоглядеть! Так что сейчас пойдём в гости.  

– Ничего, спасибо и за это… Я уж как рада, что мы и досюда добрались! Живыми.  

Александр только хмыкнул, ткнув брата локтем в бок:  

– А она у тебя молодец. Реалистка. Ну, или как ты – страдает манией преследова-ния.  

– Знаешь, брателло, я тебя удивлю: у нас в Нарвегии все такие! Реалисты. И стра-дают.  

Все трое невесело посмеялись, поднимаясь по ступенькам. Александр тащил уве-систую сумку, Леонид – свою. Лена «гуляла» налегке. Удивительно, но про руку она уже почти забыла…  

Вот уж – спасибо Замире!  

Александр извинился – тащиться пришлось на шестой этаж, так как лифт, как обычно, не работал. Леонид прокомментировал это так:  

– Похоже, в ваш ЖКХ понаехали гастробайтеры от нас! А они хорошо только ле-пёшки печь умеют.  

Александр фыркнул:  

– Я тебя тоже удивлю: криворуких, и лентяев-алкашей хватает и у нас.  

Баба Клава, как представил её Александр, оказалась славной и крупной пожилой женщиной за семьдесят. С юмором у неё тоже всё было в порядке:  

– Тьфу ты, Сашка! Обещал же настоящих террористов! А привёз каких-то заморы-шей!.. Ладно, проходите – буду вас откармливать! А то, небось, ноги еле носите!  

Леонид с Леной только переглядывались. Но баба Клава всерьёз взялась их «от-кормить»: на столе оказались и ватрушки, и домашний пирог с мясом, и колбаса, и сыр. Александр помог нарезать копчёную грудинку. Ко всем прочим удовольствиям хозяйка сварила пельмени – со сметаной они просто с фантастической быстротой исчезали из та-релок…  

Несмотря на «весёлое» начало, баба Клава расспрашивала только Сашка, и только о здоровье, семье и погоде. Неловкость, возникшая было при знакомстве, быстро отпусти-ла «террористов». Засиделись почти до рассвета. Александр наконец подытожил:  

– Баба Клава! Лёнька с Леной уже пять дней всё едут, и едут… Как там с постелью?  

– Ну так – в лучшем виде! С видом на улицу! Напротив – как просил! – никаких окон!  

Зубы они почистили щётками, заранее привезёнными с кучей нужных мелочей – да и не мелочей! – Александром. Леонид наконец вымылся. Теперь в свежих семейных трусах стоял у окна, пялясь на дома и леса в предрассветной дымке. Лену он совсем не стеснялся.  

Лена же забрались на широкую двуспальную кровать. Правда, в комнате кроме неё и шифоньера больше ничего и не было – сама комнатка оказалась крошечной. Но это уже – проблемы планировки квартир в стандартных девятиэтажках…  

– Александр заедет к семи?  

– Да. Нам снова придётся ехать всю ночь. А пока – будет звонить, – Леонид показал простой телефон, тоже оказавшийся в сумке брата, – Сначала – в посольство, а потом – нам. Но это – днём.  

– Ага… Хорошо. – Лена, тоже принявшая наконец, ванну, помолчала, расслабленно откинувшись на подушку. Вдруг, приподнявшись на локте, хихикнула, хитро зыркнув глазками:  

– Знаешь, хоть звучит и глупо… Но у нас всё – как в Бамериканских боевиках!  

Герой узнаёт роковую тайну. И от него зависит жизнь миллионов людей! Он бе-жит, а его фото и портреты выставлены везде – родина опорочила его, как самого гнусно-го маньяка! Ему помогает спастись красавица-незнакомка. Вся королевская конница, вся королевская рать гонятся за ними, чтобы убить!.. Но герой очень умный. И у него везде – связи, и старые надёжные друзья…  

И вот они – в Убежище. И – наконец-то могут отдохнуть. И – заняться любовью!.. – она неторопливо потянула одеяло, обнажая всё, что положено было обнажить.  

Леонид задохнулся, судорожно сглотнув. Кровь бросилась в лицо, и в… то, что в новых трусах. Глаза широко открылись:  

– Лена!.. У тебя юмор ещё почище, чем у бабы Клавы!  

Лена нахмурила брови:  

– Иди сюда, балда этакая, а то – передумаю. Кто знает – будет ли у нас ещё такой шанс!..  

Проснулись они от звонка телефона.  

Взъерошенный Леонид только со второй попытки нашарил его на тумбочке:  

– Да! Второй слушает.  

Из трубки раздался смех:  

– Ага. А первый – говорит! Добрый день. Как спалось?  

– Спасибо, отлично.  

– К подвигам готовы?  

– Конечно. Куда ж от них деваться…  

– Ну, тогда собирайтесь. К десяти я заеду.  

– Понял. Будем готовы. – Леонид дал отбой.  

– А почему – к десяти-то? – Лене было отлично слышно в тишине комнаты весь раз-говор.  

– А-а… А! Ты же как раз купалась. Это мы так договорились, на случай, если теле-фоны прослушивают. Названный час минус три – чтобы сбить наших умников с толку. Впрочем, я не обольщаюсь: за машиной-то братишки точно будут следить. Так что по-смотрим – может Сашке удастся как-то что-то… Ладно, подъём!  

– Ну, нет – это я должна была так сказать! – Лена выразительно посмотрела туда, где и правда, наблюдалось озвученное явление. Леонид и сам с некоторым удивлением ощущал такое…  

Какого никогда не ощущал даже тогда – в молодости. С первой, как ему казалось, искренне, любимой женой.  

Он опять «бессовестно» – по версии Лены! – воспользовался ситуацией.  

Но вставать всё равно пришлось. И – пришлось поторапливаться.  

Баба Клава ворчала. Правда, скорее, согласно традиции, чем действительно серди-лась – теперь они ели так, что даже не успевали насладиться вкусом великолепной выпеч-ки, и даже поговорить спокойно и обстоятельно не могли – ещё бы! Трудно говорить с на-битым ртом, утоляя волчий голод!  

Перед тем, как отпереть входную дверь, баба Клава крепко по очереди обняла их. Её глаза глядели с неприкрытой тревогой. И вздыхала она тяжко. Но сказала только:  

– Вы уж поберегите себя! Плохих людей – полно, а хорошие – такая редкость! Чем больше детей родите и воспитаете – тем лучше станет наш мир! Ну, прощайте! Удачи. Храни вас Пресвятая Богородица!  

Лена вдруг снова разрыдалась. Леонид смущённо обнимаясь, бормотал только:  

– Спасибо. Спасибо, баб Клава!..  

Спустились быстро. Прошли за угол – к гипермаркету. Кроме спешащих с деловым видом к машинам и от стоянки к магазину покупателей, тут никого не было.  

Из середины самой стоянки им помахали рукой. Леонид поспешил туда, лавируя между машин.  

– Ого! Привет. Мы собрались на рыбалку? – Леонид был поражён.  

– Ну… Да! Здравствуйте, Лена. Привет, брателло. – стоящий у шикарного Лендк-рузера, на крыше которого оказались приторочена доска для серфинга и удочки, Алек-сандр широко улыбался, – Можно эту «операцию» и так назвать! Надеюсь, удочки не за-были? Леонид невольно похлопал по кармашку, где теперь хранились обе флэшки:  

– Нет. Всё в порядке.  

– Отлично, отлично… Вот: спрячь-ка туда же. – Александр протянул ещё флэшку, – Это – с теми самыми документальными фильмами. И – о спутнике. Так, знаешь, на всякий случай…  

Они быстро сели. Лену, как обычно, загрузили назад, братья расположились на пе-редних сиденьях. Ехать предстояло почти всю ночь.  

– Чья машина-то? – спросил Леонид.  

– Ну, ты же сам сказал. Одного рыбака. – Александр выразительно поглядел на бра-та.  

– Намёк понял. Был неправ, затыкаюсь, и молчу.  

– Как отдохнули, Лена? – Александр вряд ли что «этакое» почуял, но к Лене отно-ситься стал заметно спокойней, и мягче. Прямо – как к своей. У Лены потеплело на душе.  

– Спасибо, Александр, отлично! И – спасибо бабе Клаве. Печёт чудесно. Да и са-ма… Просто – прелесть!  

– Ага. Это точно. А про пироги обязательно передам… И ещё – называйте меня просто – Саша. А то… Мы же – не на работе!  

– Спасибо. С удовольствием. Спасибо, Саша!  

– Ну то-то. Пожалуйста, Лена. – и к брату. – Балда ты, Лёнька. Почему раньше не нашёл её?  

– Да понимаешь… Раньше-то не надо было спасать человечество!.. Ну, вернее, его небольшую, но важную часть… Вот и не попадалось верной соратницы. Единомышлен-ницы. Достойной боевой подруги, э-э… – его спич Лена прервала, треснув по затылку ла-дошкой здоровой руки.  

Братья снова весело и беззаботно заржали. «Саша» прокомментировал:  

– Говорю же – сущий клад! Ты уж держись её – а то ещё куда вляпаешься!..  

– Да уж, постараюсь. В-смысле – держаться, а не вляпываться. Как там дома-то?  

– Порядок. Жорик, Серёга и Пал Палыч снова ночевали в детской, а пока меня не будет, и Васёк подъедет, да побудет с моими. У него и охотничий билет, и то, что к нему полагается – на месте.  

– Разумно.  

– Ага.  

Аккуратно и солидно – как и положено такой машине, словно океанский круизный лайнер, проплывающий меж рыбацких баркасов – они выехали со стоянки.  

Ехали теперь не торопясь. Вернее, скорость на таком сухопутном дредноуте просто не ощущалось – это Лена поняла, кинув несколько раз взгляд на спидометр. Леонид сменил Сашу за рулём только после полуночи – они остановились на какой-то площадке поужинать. Затем заехали заправиться. Леонид прокомментировал это так:  

– Чёртов Лендкрузер. Выглядит, конечно, как линкор… А бензин жрёт – как сви-нья!..  

– Зато уж на нём нас искать не будут. А то вчера – не поверишь! – загнал свой дран-дулет на яму: а жучок-то – тут как тут. Маленький такой – без прожектора не нашёл бы!..  

– Ну и ты…  

– Ну и я его не тронул, само-собой. И машину попросил сына отогнать в сервис – пусть думают, что там что-то сломалось. Ну, сломаться-то вроде, ничего… Но заодно по-смотрят чёртовы колодки – а то поистирались. Так что дня на два твои «друзья» зависнут там. Надеюсь.  

– Ага. Молодец. Тебе только шпионом работать. Может, передумаешь – и с нами?..  

– Нет, Лёня, не передумаю. Староват я для всего этого… Давайте уж вы.  

– Саша… А внутрь Посольства вы с нами не пойдёте? – спросила Лена.  

– Тоже – нет. Но я прослежу, как туда зайдёте вы.  

– А этот… Представитель… С которым вы разговаривали… Он будет нас встре-чать?  

– У входа. Он сказал, чтобы мы созвонились, и предупредили минут за пять.  

– А… Возле Посольства не может быть наших… Ну, Нарвежских…  

– Может, Лена, конечно может. Тут уж гарантии дать… – Саша цикнул зубом, – Но, с другой стороны, если б вы попробовали прорваться там, у себя – пристрелили бы, как бешеных собак. С гарантией. И ещё распиарили бы, что вы хотели «взорвать Посольство дружественной страны». И динамит при вас нашли бы. – Леонид покивал, но промолчал, – А здесь – хоть какой-то шанс… Особенно, когда загримируетесь, – он кивнул на сумку с причиндалами для маскарада.  

Часа в четыре начало светать. К этому времени подъезжали к легендарным Коль-цевым.  

И все слухи, даже самые плохие – подтвердились.  

Дышащее угаром смога пыхтящее чудовище, похожее чем-то на жайтайского праздничного дракона, медленно ползло в шесть рядов, с неизбежными остановками и сигналами клаксонов, по направлению к Центру. И здесь уже их «линкор» среди других не выделялся: престижнейших машин вокруг хватало. Водители в дорогих и солидных костюмах сидели с таким видом, словно весь этот город принадлежит им лично.  

Что, впрочем, не мешало им ругаться, словно последняя рвань.  

К зданию Посольства добрались только к половине одиннадцатого.  

Саша, снова сидевший за рулём, нагло вписал джип между чьими-то «Лексусом» и «Ягуаром» у серого здания в добром квартале от ворот. С минуту все молчали.  

Лена проверила парик – нормально. Леонид в канареечной курточке по пояс чувст-вовал себя неуютно. Но решил не снимать – брат убедил его, что про столь вызывающе одетую пару уж точно никто не подумает того, что положено.  

– Алло, Ник? Да, и вам доброго утра… Это мы. Мы готовы. Сейчас заходим. – Са-ша выключил телефон, и спрятал в карман.  

– Блинн. Я так не трясся, даже когда завалил тех… Троих. – выдавил Леонид, – Смотри: коленки дрожат. А уж зубы стучат – полный пипец!  

Взглянув на брата, Саша покачал головой:  

– Раньше надо было трястись. А сейчас – давайте-ка оба – ноги в руки, и вперёд! С Богом! Вон: я вижу в бинокль, как какой-то амбал в сером костюме вышел к будке охра-ны. Удостоверения наготове?  

Леонид и Лена кивнули. После чего Саша всё же соизволил приобнять их обеих, буркнув:  

– Береги её! Она – чистый клад! Не спорит, и всё делает, что скажешь – мне бы та-кую!..  

– Хватит мне мозги пудрить. Твоя и сама такая.  

– Ага. Ну, с Богом.  

Выйдя на тротуар, они быстро, но в меру – так, чтобы не привлекать внимания, пошли через дорогу, а затем и к воротам с будкой охраны.  

Сапоги до колен с бляхами, и цепи настоящей металлистки жутко раздражали Ле-ну. Леонид только вздыхал, втягивая в плечи голову, и стыдясь дурацких клешей, словно только из шестидесятых, и копны чёрного парика с ирокезом. Но до ворот они добрались без приключений.  

– Извините, нас ожидают. – сказал Леонид, указав рукой на типа в сером костюме охранявшим ворота полицейским.  

– Да нам без разницы. – отозвался капитан, – Будьте добры, ваши документы!  

– Ник! Ник! – Лена попыталась привлечь внимание мужчины, пока охранник с со-мнением изучал их липовые удостоверения. Серый костюм заметил, и двинулся к ним.  

Быстро что-то сказал начальнику смены, затем с ним вместе подошёл к Лене и Ле-ониду.  

– Здравствуйте, – его выговор оказался преувеличенно правильным, сразу видно – язык не родной, – Назовитесь, пожалуйста!  

Леонид назвал имена, значившиеся в пропусках. Ник что-то сказал в переговорное устройство, которое достал из заднего кармана. Ого!  

К КПП подбежали два морпеха в полной форме, и с оружием за спиной!  

После того, как начальник чуресских полицейских вернул удостоверения по приказу Ника, только покачав головой, и скривившись, их группа прошла во двор.  

– Сюда, пожалуйста. – показал Ник, оглянувшись, чтобы убедиться, что оба морпе-ха идут за его «гостями». И это было последнее, что слышал от него Леонид.  

В спину что-то сильно ударило – словно мешком с песком.  

Затем ноги почему-то подогнулись, и он увидел напротив лица маленькую выбои-ну в асфальте… «что же у них, денег, что ли нет – заделать?!» – пронеслась глупая мысль. Однако он успел почуять, как его потащили куда-то боком по земле, обдирая кожу – но больно не было!  

Мир погрузился в вату – слух пропал. И он скорее увидел, чем понял и почувство-вал, как морпехи хватают его под белы ручки, и, словно мешок с песком, быстро тащат куда-то, а Ник что-то кричит в свою рацию… И ещё лицо Лены – перекошенное болью и с широко раскрытым ртом!.. Но звуков, как он позже вспоминал, слышно точно не было.  

Затем его ещё раз ударило – пониже спины, словно кто-то от души его пнул…  

Затем он вдруг обнаружил, что уже лежит на спине на какой-то каталке, и его бы-стро везут куда-то, а на лице – маска, через которую так легко дышится… Рядом подпры-гивает лицо Лены, с огромными заплаканными глазами, и – ещё кто-то в белом…  

Он, превозмогая ужасную слабость, стянул маску с лица, и, как ему самому каза-лось, громко, кричал:  

– Лена! Всё – твоё! Отдай им флэшки, и спасайся! Расскажи – всё!..  

Лена, так, похоже, ничего не понявшая, только моргала глазищами, из которых бу-квально ручьём лились слёзы, да переспрашивала:  

– Что?!.. Что?  

Затем маску на лицо ему снова одели…  

Затем он запомнил какую-то дверь, в которую каталка никак не влезала, и слабый затихающий крик:  

– … даже не вздумай! Я же пропаду одна! Не смей бросать меня! Ты выберешься!..  

Затем был белый коридор. В конце – светлый квадрат…  

А вокруг – никого. Только гул в ушах: словно мелкие волны накатывают на тёплый песочек пляжа…  

Он что-то важное должен был вспомнить… Про этот коридор.  

Но – что?..  

О! Он вдруг вспомнил. Этот коридор – на ТУ сторону. Но…  

Но он не хотел бы туда попадать. Может, можно как-то остановиться?  

Ведь там – сзади – осталось ещё не сделанное. И кто-то, кому он нужен…  

Да, он ещё нужен.  

Надо вернуться. Но – как?!  

Он пытался остановиться. Упереться изо всех сил, и двинуться назад.  

А его всё тащило…  

Он кричал. Сопротивлялся. Он очень хотел остановиться! И даже словно бы при-тормозил…  

Коридор вдруг пропал – словно растаял в тумане.  

Очнулся он сразу.  

Открыл глаза. Ф-ф-у-у… Слишком светло. А если прищуриться?  

Ага, нормально видно. Это просто белый потолок. Зрение… в порядке.  

Теперь – проверим тело.  

Попытавшись пошевелить разными его частями, он был и удовлетворён, и разоча-рован – тело было при нём, но, похоже, сдвинуться с места куда тяжелей, чем он представ-лял.  

Вдруг над ним возникло незнакомое лицо – мужчина. Мужчина улыбался.  

– Доброе утро, Леонид! – Леонида почему-то удивило, что мужчина говорил очень чисто. И выглядел… не старше тридцати. – Поздравляю! Хирург сказал, что худшее – по-зади! А я – агент Вачовски. – агент снова сдержано улыбнулся, покачав головой, – Но луч-ше зовите меня просто Лайм.  

Леонид попробовал что-то сказать. Господи! Как пересохло в горле-то!.. Он попы-тался снова. Но изо рта шёл только сип и сложить не то что слова – буквы не получалось.  

Мужчина заметил его потуги, и повернулся к кому-то, что-то сказав по-английски. Затем отошёл. Появилась женщина во всём белом – она смазала губы Леонида чем-то влажным. Вода!  

Он облизал губы, с мольбой глядя на женщину.  

Та улыбнулась, покачав головой, и что-то сказав – тоже на английском. Но губы снова смазала.  

– Она говорит, вам ещё рано пить – поэтому терпите так! – прокомментировал опять возникший сбоку Лайм, – А вообще-то, вы – в сорочке родились! Ещё пару сантиметров левее – и!.. Ну, не буду вас пугать. Говорю же – всё худшее уже позади!  

Неплохо. Стало быть, это ему сейчас – «хорошо». Как же было, когда было «пло-хо»?!..  

– Ле… Ле-на? – смог наконец выдохнуть Леонид.  

– А-а, Лена? В порядке ваша Лена. Вот у кого нервы стальные! Это она оттащила вас за будку КПП, пока остальные хоть что-то сообразили!.. И это – с одной-то рукой!.. А всего в вас стреляли пять раз. Попали – два.  

Ну… Скажем так – пуля, попавшая в… э-э… ягодицу – для здоровья не опасна. Раз-ве только – унизительна, – Лайм снова вежливо хмыкнул. И глаза его тоже улыбались. Ви-дать, эту-то пулю обсуждали… И точно – Леонид почувствовал себя униженным! Это ж надо – нормально даже пристрелить не смогли! Ну, Нарвежцы!..  

Позорище! Он почувствовал, как краска стыда заливает шею и лицо.  

– Лежите, лежите! Вам лучше пока молчать! – агент, кажется, понял его страдания, – А Лену я вам сейчас разбужу!  

Леонид только благодарно моргнул – это, и предыдущие усилия вымотали его до липкого пота. Хотя, если «абстрагироваться» от слабости, почти ничего не болело. Ну, разве что при вдохе… Только сейчас он ощутил сбоку рта какую-то пластиковую трубку, из которой шёл прохладный воздух. Кислород?  

Да бог с ним. Он – жив. Лена – жива. Это – главное!  

Теперь бы ещё дать знать Сашке… Наверное, волнуется! Но как же сделать это?..  

– …нет-нет, только посмотреть! Никаких разговоров! Он ещё слишком слаб! – под сердитое увещевание сбоку вдруг возникло лицо Лены. Выглядела она… неплохо. Если не считать синие круги под подозрительно красными глазами, и взлохмаченные волосы.  

Жива – остальное ерунда! Теперь-то они в безопасности… Вроде.  

– Жив! Ну и слава богу: больше пока ничего не надо! – Лена и смеялась, и плакала одновременно, – Давай, набирайся сил! Всё в порядке – нам дали всё: и Убежище, и Граж-данство, и Программу защиты Свидетелей… Я рассказала всё: ты только поправляйся, и ни о чём не думай!..  

Мужчина продолжал что-то вежливое говорить, взывая к Лениному разуму, и от-тесняя её назад. Леонид… широко улыбался, моргая от нахлынувших слёз. Это было всё, на что сейчас хватило его сил. Затем свет померк – он снова провалился в вату…  

– Ну-ка, ну-ка… Неплохо. Вот сегодня – неплохо! – толстенький профессор отло-жил снимки, которые только что минуты три пристально изучал. – Я же говорил: зажива-ет, как на кошке! – кустистые брови вполне довольно приподнялись и опустились. Или это Леониду только кажется, что – довольно?..  

– Спасибо, Евгений Петрович – вы реально мой второй отец!  

– Ну, положим, не один я… Хм!.. – тон профессора сменился на умеренно осуж-дающий, он явно что-то заметил у Леонида на лице, – Тэ-экс! Опять приходила ваша… Лена! – профессор уже с усмешкой осмотрел щёку Леонида. – Скажите ей хотя бы, чтобы сменила цвет помады: вас вычислить – легче, чем прогулявших урок школьников!  

– Хорошо, Евгений Петрович, я скажу. Чтобы сменила.  

Профессор фыркнул. Потом смягчился:  

– Ладно. Через три дня разрешу вставать. А вот целоваться в губы – нельзя как ми-нимум ещё недели две. Разорванное и ополовиненное лёгкое – это вам не шуточки!  

Когда за светилом медицины закрылась дверь, Леонид обратил взор на окно.  

Окно вселяло оптимизм и уверенность в будущем. Потому как было из трехсанти-метрового бронированного стекла, и ещё снаружи его «страховали» решётки из двухсан-тиметровых стальных прутьев…  

За дверь Леонид тоже не опасался: как-то, когда Лена в очередной раз выходила, он заметил через полуоткрытую дверь двух морских пехотинцев с короткоствольными автоматами. Впрочем, может это были и винтовки – Леонид, в отличии от брата, в оружии не особо разбирался.  

Кормили его вкусно и сытно, но еда в горло лезла плохо. И вообще – первые дни слились для него в один сплошной кошмар, когда он, не в силах перевернуться со спины, пялился в белые потолки операционных, где его «потрошили», предварительно ослепив яркими лампами, и пугая обступавшими буквально толпой безликими фигурами в светло-зелёных халатах, и масках, оставляющих видимыми только глаза.  

И ничего хорошего для себя он в этих глазах не видел.  

Запомнился только один хирург лет пятидесяти – явно матёрый профессионал, ци-ник и реалист. Он только проворчал, отдав кому-то снимок, который перед этим долго и придирчиво разглядывал:  

– Плевать на эту хрень. Резать можно смело: если б ему было суждено откинуться – уже бы откинулся! Наркоз!  

Только на пятый день его перевели из реанимации в индивидуальную палату. А затем – и в само Посольство. Здесь к нему пускали и Лену. До этого они виделись только один раз – Ник, чувствовавший себя виноватым, привозил её в хирургическое отделение Глифасофского, когда худшее осталось позади, и Леонид иногда даже бывал в сознании.  

Теперь-то он явно шёл на поправку. Ничего, живут и с полутора лёгкими – он навострился смотреть свои снимки вместе с профессором. Поэтому знал, что попали в него, скорее всего, пулей со смещенным центром тяжести. «Запрещённой» даже для охоты.  

Такая пуля оставляет чудовищные внутренние повреждения, и выходное отверстие размером с кулак, и жертва обычно умирает не от потери крови, а от болевого шока… Дыра в ягодице беспокоила куда меньше – с потерей части мышц там он вполне мог смириться. Зато «главный» орган остался цел!  

На десятый день (это его Лена просветила, что он уже так долго «валяет дурака») его посетил явно профессиональный разведчик. Выглядел он симпатично и грозно одно-временно, и чин имел явно не ниже майора. Выправку и стать не скрывал даже добротный и дорогой штатский костюм.  

Закрыв за собой дверь, «майор» уверенной рукой придвинул к кровати стул. Вни-мательно осмотрел пациента. Очевидно, остался вполне доволен осмотром, и только тогда сказал:  

– Здравствуйте, Леонид Александрович. Меня зовут Майлз. Прежде всего – мои по-здравления, – «майор» Майлз сделал паузу, – Так же мне поручено принести официальные извинения от лица нашего Правительства, за то, что вашему здоровью был нанесён тяж-кий ущерб уже на территории нашей страны.  

Леонид нашёл в себе мужество улыбнуться и сказать:  

– Спасибо. Я не имею к вашим сотрудникам претензий – никто и подумать не мог о такой наглости. Наша Нарвегия в этом плане всегда отличалась стремлением договорить-ся, а не…  

Словом, извинения приняты. И – спасибо, что так со мной возились…  

– Ну, это было не только, и не столько из человеколюбия… – незнакомец хищно улыбнулся, и закончил жёсткую мысль, – Мы решили, раз уж ваша страна пошла на такие беспрецедентные действия, как наём нескольких профессионалов, вы действительно спо-собны сильно ей навредить. А кроме того…  

Спасение вашей жизни, в какой-то степени – вопрос престижа уже для нашего го-сударства.  

Мы приложили все усилия, и вас оперировали лучшие врачи. Некоторых даже привезли частным самолётом из Лермании!  

Леонид вскинул брови – надо же!.. А он, похоже, местная знаменитость!  

Однако ответил коротко:  

– Спасибо.  

– Пожалуйста. Теперь – непосредственно к делу. Вы в состоянии говорить?  

– Да. Если не слишком громко.  

– Отлично. Не напрягайтесь – мне отлично слышно. – Майлз наконец сел на стул, чуть повернувшись – вероятно, для того, чтоб Леонид заметил крошечный наушник-усилитель у него в ухе. Достал маленький приборчик – очевидно, диктофон – и пристроил на постели поближе к подушке, – Если вы не возражаете, наша беседа будет записываться.  

– Хорошо. – Леонид понял, что вот главное и начинается. Дальше ему нужно толь-ко… Говорить внятно.  

И – правду.  

– Леонид Александрович, не могли бы вы рассказать, как вы догадались о том… О чём вы догадались, и что этому непосредственно предшествовало.  

– Ну, заметить такое суждено было или мне… Или уж никому – я работаю… Про-стите, работал – в Главном Управлении статистики…- Леонид, вначале сбивчиво, и пере-скакивая с одного на другое, рассказал и о том, как в силу неплохих навыков, цинично-расчетливого склада ума, и невероятного терпения, выдвинулся на свой пост:  

– …колоссальное терпение. Нет, правда: эта традиция идёт с самого верха. Это об-суждают буквально все…Я сам видел однажды министра культуры, выходившего из ка-бинета «Отца Народа» с кровью на щеке – ему досталось его же файловой папкой. Как он потом сказал референту – он счастлив, что там было не больше килограмма бумаги!..  

Так что рукоприкладство и унижение подчинённых – скорее, правило у нас. Везде. И не только в госструктурах. А уж про оскорбления и переход на нецензурную брань в адрес облажавшегося чиновника – можно и не упоминать… Такое происходит каждую планёрку!..  

Вскользь упомянув о трёх своих «ранах» – синяках и ссадинах, полученных на «боевом посту», и ежеквартальных, уже, скорее, традиционных разносах, Леонид перешёл к сути:  

– Моя должность и доступ к данным из первоисточников позволяли отслеживать фактически всю динамику. Как падало производство. Как «исчезали» – ну, таяли сразу по-сле утверждения и поступления на расчётные счета – бюджетные средства, выделенные на конкретные Программы и Проекты.  

Сколько фактически людей где работало, а сколько – было вписано в виде «мёрт-вых душ» для «соответствия штатному расписанию», и получения «дополнительных до-ходов» боссов.  

И, главное – насколько отличалось то, что происходит на самом деле – ну, наш пре-словутый ВВП! – от того, что шло в СМИ – телевидение и газеты. Для хвастовства о том, как нас «ждёт великое будущее»…  

Может, поэтому с нас всех в нашем чёртовом Горкомстате и взяли Подписку о не-разглашении Служебных и Государственных тайн. «Наша статистика, – как любил гово-рить один мой знакомый до того, как удрал к первой жене и сыну в Езераель, – самая ста-тистическая в мире! »  

– И если бы вы… – нашёл нужным уточнить Майлз.  

– Совершенно верно, мистер Майлз. Если бы не девять лет, проведённых в нашем Учреждении, и не «набитая рука», я бы не знал, где, и как «копать».  

– Называйте меня просто Майлз.  

– О, кей. Тогда и вы меня – просто Леонид.  

– Хорошо, Леонид.  

– Хорошо, Майлз. – они понимающе улыбнулись друг другу.  

– И когда же примерно вы начали понимать, и сопоставили…  

– В тот день, когда меня прихватило. У меня бывало, болело сердце – но не так!  

Это было… Что-то совсем уж страшное. Я молодой и здоровый – сравнительно, конечно! – он снова чуть приподнял в самоироничной улыбке кончики рта, – геймер – ну, игрок в стрелялки-бегалки. Да «поиски принцесс».  

И вдруг – так свело: хоть падай и умирай – тьфу-тьфу!.. Я тогда подумал: а что же с теми, у кого не оказалось эринита или нитроглицерина под рукой? Или даже элементарно – кто в этот момент просто спал? Они могли попросту не проснуться! А если организм старый, и изношен – вечными нервотрепками, и плохим питанием, то – вряд ли можно при таком приступе спастись. Выжить…  

Но это я уже говорю о своих последующих выводах – когда я увидел массовые по-хороны в тот же день. (Ну, мне тогда показалось, что это – настоящее столпотворение…) – Майлз только кивнул, продолжая внимательно смотреть Леониду в глаза, – Мои окна как раз выходили на кладбище. Сверху смотреть было… Страшно. И странно. Ну, вы же знаете – у мусульман положено хоронить в день смерти… Это, конечно, демаскирует саму… э-э… Акцию воздействия. Не может не демаскировать. Такое на «погоду» не спишешь.  

Но – на работе я не делал с этими догадками ничего. Там – слишком любопытные коллеги. Наверняка начались бы расспросы… Зато дома, – Леонид подробно и спокойно описал, что он делал дома, и почему записал всю информацию на флэшку, и часть её сразу переслал брату Александру – то есть, зарубеж. Почти дословно пересказал и своё письмо с просьбой задействовать давно оговорённый на «всякий пожарный случай» вариант отхода – как они с братом называли бегство из страны. Отлично зная, что цензура непременно вскроет ящик с почтой, писал всё иносказаниями – брат понимал, что он имеет в виду.  

Единственное, чего он не предвидел, так это то, что отсидеться пять-шесть дней в Столице, пока Джамшуд и Джасур всё подготовят, не удалось. Охота пошла куда круче, чем он надеялся, учитывая хроническую лень и инерцию бюрократического и силового аппарата.  

Ну, и ещё, конечно – Лена.  

Её сочувствие и участие в его судьбе глубоко тронули Леонида. Он решил попро-бовать захватить с собой и её – хотя бы один хороший человек, спасённый из загнивающе-го болота – уже – достижение!.. Да и совесть не позволяла бросить её на растерзание. А «запытали» бы точно.  

Про убийство троих «джентльменов с большой дороги» Леонид смело умолчал.  

Они с Леной пришли к неутешительному выводу, что это преступление (А как ни крути – оно таковым и является! ) может помешать им получить Убежище. Ведь тогда они из «политических» превращаются в банальных уголовников. А таких – выдают. Даже из БША.  

Правда, тут Леонид чувствовал себя спокойным: ТТ с глушителем надёжно поко-ился на дне безымянной реки – уже в Чурессии, куда он его зашвырнул на одной из оста-новок: так посоветовал Александр.  

Про братьев-вазахов Леонид рассказывал без упоминания их имён. Про дельтаплан с моторчиком, правда, пришлось сказать. Леонид-то знал, что все границы сканируются со спутников, и их антирадарный план хоть и сработал для пограничников Чурессии, но сверху – виден как на ладони. Он не хотел, чтобы о нём, если он соврёт в мелочи, подумали, как о лгуне вообще…  

– Теперь – о методике. Было высказано предположение… – Леонид умолчал, что братом, – что это облучение ведётся со спутника, запущенного… – он упомянул точные данные дня и часа, и примерные параметры орбиты коммерческого спутника, выведенно-го на орбиту почти год назад, – Все эти данные, и всё, что смогли собрать из разных ис-точников об этом – есть на третьей флэшке.  

Вот, в целом, и всё. Ещё раз спасибо за… Убежище. – он сглотнул: в горле пересо-хло, – Наши бы нас не пощадили.  

Майлз покивал. Но – никак не прокомментировал. Затем сказал:  

– Благодарю, Леонид. Вы, конечно, понимаете, что мы… э-э… расспросили и Лену. Но только в вашем изложении всё это, – он похлопал по диктофону, – приобретает смысл. И, боюсь, ещё дней десять, пока не заживут ваши… повреждения, вам с Леной придётся находиться здесь. Потому что без непосредственно ваших свидетельских показаний всё это – малоубедительно. Во-всяком случае, для Сенатской Комиссии по Правам Человека.  

Так что, на всякий случай, побудьте пока в здании.  

– Что, даже во двор выйти погулять не получится?  

– Боюсь, нет. Я, быть может, не скажу вам ничего нового – вы, наверняка уже и са-ми догадались, что один из полицейских поста наружной – чуресской – охраны был… Хм. Как вы изящно, – он выразительно посмотрел на собеседника, – выразились, с ним «дого-ворились».  

Словом, это именно он со своего мобильника отправил условленный сигнал. Ина-че, возможно, ваш маскарад. – Майлз покачал осуждающе головой, – удался бы. Хотя у нас так никто не ходит.  

Леонид попробовал посмеяться – смеяться хотелось, но это чертовски больно отзы-валось в раскуроченном лёгком. Майлз вежливо улыбнулся. Затем снова покачал головой:  

– Пожалуйста, не одевайтесь так там, дома… И – пока хотя бы – не смейтесь!  

Как говорится в чуресской пословице – хорошо смеётся тот, кто смеется…  

В безопасности.  

Лёжа в полной опустошённости один, и глядя в белый потолок, Леонид думал о том, что – всё. Действительно, всё.  

Пути отрезаны.  

Да, теперь для них с Леной дом – там, на далёком и совершенно чужом континенте.  

Быть может, им сделают пластическую операцию, поселят где-то, почти наверняка – в захолустье… Может, придётся даже работать: для видимости. Ладно, поживём – уви-дим. Пока же придётся ждать.  

Ждать, и поправляться. Ему нужно поправиться быстрее. Значит, пусть через силу – но надо больше есть, и начинать шевелиться: иначе мышцы точно атрофируются.  

Стараясь дышать спокойно, он пошевелил ногами. Руками. Повертел шеей. Ниче-го: времени у них теперь хватает. Они ещё молоды, и у них могут даже… Родиться дети.  

Если Лене сделать операцию, может, она сможет…  

Эк, куда его!.. А почему бы и нет?! Ведь их дети будут – граждане БША! Вот по-везло, что вторая пуля попала только в ягодицу, а не… Ох, Лена… Дай только очухаться!  

Ещё через два дня Майлз привёл его к себе в кабинет.  

Леонид, хоть и ходил пока по стеночке, придерживаясь за неё, от каталки отказал-ся: «Лучше к этой штуке не привыкать! »  

Комната оказалась очень светлой, и какой-то безликой – там стоял стол, кресла на колёсиках, кое-какая ещё офисная мебель, и шкаф с папками. И – всё. Никаких цветочков-занавесочек. Только регулируемые шторы. Уже отрегулированные на полное закрытие.  

Вполне рабочее место. Безопасное – в том, что стёкла бронированные, Леонид не сомневался.  

– Кофе? – Майлз вопросительно посмотрел на усевшегося напротив Леонида.  

– Спасибо, нет. Лучше простой воды. Если можно – тёплой. – Леонид боялся за своё горло.  

Майлз щёлкнул переключателем селектора, и чётко произнося слова, сказал что-то на своём. Э, нет! Теперь – на их, и Леонида, и Лены, языке! Значит, придётся заняться серьёзно – а не как в аспирантуре.  

Буквально через несколько секунд секретарша в строгом деловом – белая блузка, чёрная юбка, отблёскивающие лайкрой колготки, чёрные туфли с низким каблуком, лицо без выражения – всё принесла, и поставила: кофе перед Майлзом, стакан с бесцветной жидкостью – перед Леонидом.  

Точно – не ниже майора, отметил Леонид. Он отхлебнул – тёплая! Надо же… Он кивнул, причмокнув. Только теперь Майлз сказал:  

– Леонид! Я позвал вас, чтобы прояснить некоторые моменты, и расставить, так сказать, все точки над «и», – он сделал паузу, Леонид молча кивнул ещё раз, – Так вот. Проверку наши соответствующие Ведомства начали сразу, как только мы побеседовали с Леной.  

Официальные результаты они доложат непосредственно при официальных же слушаниях в Комиссиях высших Инстанций. Я же пока – неофициально! – могу несколько приподнять занавес для вас. Разумеется, – он торжественно поднял палец, – без права раз-глашения!  

– Понял. – Леонид чуть улыбнулся. – Разумеется. Я очень внимательно слушаю.  

– Подтвердилось почти всё, что содержится на ваших флэшках. Разумеется, их мы просмотрели в первую очередь. После чего отослали со спецрейсом в Лэнгли, и сделали массу копий.  

Мы знали, конечно, о запущенном спутнике – что его построили и оснастили по заказу вашей страны. Однако первые полгода он работал как сугубо ретрансляционный, вещая на вашу территорию государственные телеканалы. Поэтому мы перестали пристально следить за его дальнейшей работой – так, обычная запись транслируемых передач.  

Возможно, о том, что мы работаем в таком режиме – то есть, полгода изучаем очень внимательно, а затем… ослабляем контроль – вашим агентам сообщил даже кто-то из наших. Вероятно, с ним тоже «договорились».  

Сейчас мы как раз проверяем… Но это не важно. Важно то, что второе и основное назначение этого спутника выявили только вы. Конечно нам, как передовой в техниче-ском плане стране, должно быть несколько стыдно – что мы только планируем, а кое-кто уже начал такое и применять – первым!  

Правда, не против врагов, а… Это до сих пор не укладывается в головах некоторых моих… э-э… Больших Боссов. Но – против фактов не поспоришь.  

Выкладки ваши относительно общей смертности, и экономии для Бюджета оказа-лись, правда, несколько преувеличены.  

Вероятно, это связано с тем, что излучатель работал не каждый день, а – через. По-хоже, связано это с вынужденной длительной подзарядкой – солнечные панели могли полностью перезарядить аккумуляторы не быстрее, чем за сорок восемь часов.  

Так что пока, – Майлз выделил это слово. – погибло всё же не так много пожилых людей, как могло бы. С другой стороны, ещё три-четыре года, и то, что вы рассчитали, вполне могло бы осуществиться.  

Трудно сказать наверняка, какие именно цифры ваше Руководство считало… ко-нечными.  

А далее – это оружие могли бы применять точечно и периодически – по мере необ-ходимости. Против каких-то отдельных личностей. Или группировок…  

Леонид, ощущая, как то краснеет, то бледнеет лицо, отпил воды. Поперхнулся.  

Чёрт! Всё-таки это происходит! Неужели нельзя как-то остановить?!.. Он поднял глаза.  

Но Майлз опередил его готовый сорваться с уст вопрос:  

– Нет-нет, уже всё прекратилось. Мы сразу стали отслеживать этот спутник… Три дня он не излучал ничего, кроме ретрансляции обычных телеканалов, а затем… Как раз в тот день, когда стало известно, что вы выкарабкаетесь… Спутник взорвался. – видя широ-ко открывшиеся глаза Леонида, Майлз пояснил, – Можете не сомневаться – только из-за вас вашему… э-э… «действующему только во благо народа», и «демократичному» Пра-вительству пришлось уничтожить спутник стоимостью в почти миллиардов долларов!  

В том числе и поэтому, надеюсь, вы понимаете – вам лучше пока находиться в зда-нии. Для вашего руководства всё сводится, как вы и сами знаете – к коммерческой выгоде. А вы сорвали… Очень «экономически выгодное Предприятие! » Так что не хочу вас пугать, но…  

Мы рассудили в связи с этими обстоятельствами, что вам с Леной понадобятся не только Убежище, Гражданство, и Программа Защиты Свидетелей. Придётся пойти и на пластические операции, и даже, возможно, смену цвета кожи. – увидев выпученные глаза и открывшийся рот Леонида, Майлз поспешил пояснить, – Извините. Не удержался: по-следнее – только шутка! Впрочем, в каждой шутке есть… доля шутки.  

А остальное – чистая правда. Так что слово – за вами.  

В наступившей тишине Леонид несколько раз порывался что-то сказать. Но слова застревали в горле. Так что он со стороны, наверное, выглядел как рыба, выброшенная на песок. Да он себя так и ощущал!  

Месть не то, что возможна – она почти неизбежна!  

Для любого Чиновника срыв Коммерчески выгодного Предприятия – потеря ДЕ-НЕГ! Ну, и лица… А уж для Главного Чиновника Страны, Отца Народа – ПРЕСТИЖА!  

А это – поважней всего остального. Если мурашики-рабы поймут, что можно вы-ступить против Системы, и остаться безнаказанным, это чревато…  

Потерей и мурашиков и денег!!! Узнай они правду.  

И вопрос будет поставлен принципиальный: убрать его и Лену теперь должны в назидание другим! Чтобы не вздумали бунтовать! И мешать Бизнесу Отца-Основателя!  

– Могу пока сказать только за себя. – выдавил наконец Леонид. – На пластику лица я согласен. А цвет кожи – только если Лена не будет против…  

– Она – не против! – поспешил его заверить Майлз. – Она предпочитает превратить-ся в жайтаянку. Это потому, что узкие глаза сделать нетрудно, а негроидный тип вам… Подойдёт плохо.  

С этим Леонид не мог мысленно не согласиться. Поэтому, повздыхав, и похмыкав, согласился и вслух: жайтаец – так жайтаец.  

– Отлично, – прокомментировал Майлз, хотя по лицу его, как всегда, трудно было судить, нравится ему решение Леонида, или нет. – Самолёт у вас через три дня. Готовы к перелёту?  

– Да. Готов. Да и профессор сказал, что я – в порядке.  

– В таком случае – желаю удачи. – Майлз протянул руку.  

Пожав её, Леонид не удержался:  

– Майлз… Если это не слишком большой секрет – чисто технический вопрос. Как же им хватало мощности охватить почти километровую ширину?!  

– Ах, вот что. Ну – это не так сложно. Сам диаметр луча был не особенно велик – не больше пятидесяти метров. Так достигалась нужная интенсивность на единицу площади. А автоматика просто водила этим лучом из стороны в сторону – на ширину в километр… При этом двигая его ещё и вперёд. Ну, так, как это происходило с лучом развёрстки на экранах старинных кинескопов. Или почти так же, как делает ребёнок, когда ему нужно закрасить карандашом большой лист бумаги…  

Хотя при этом и сильно снижалось время воздействия на… э-э… на каждый кон-кретный объект. Но тем, у кого изношенное сердце… – Майлз не договорил.  

– Понятно… – протянул Леонид, – Судя по-всему, мощности и времени хватало как раз для…  

– Да, – пристально глядя ему прямо в глаза, докончил за него Майлз. – Именно так.  

Теперь они с Леной могли быть вместе постоянно.  

Майлз, вняв просьбам Леонидам, приказал служащим Посольства перенести койку Лены к нему в палату. Впрочем, теперь она и не была палатой – капельницы и приборы контроля убрали.  

Эйфория первых часов вместе, и осознание того, что они живы, и в безопасности, сменилась сомнениями и опасениями. Лена, буквально как тигрица в клетке, мерила ком-нату шагами – от окна к двери. Леонид предпочитал больше сидеть и лежать. Хотя раз-минку-зарядку иногда делал: нужно!  

Теперь, когда они обо всём значимом и важном переговорили, разговаривать-то оказалось почти не о чем. Да и неприятно: наверняка их прослушивали.  

С этим смирились. Труднее было смириться с мыслью о том, что вся их дальней-шая жизнь – гонка на выживание.  

Леонид не обольщался: как не измени они лицо и цвет кожи – да даже пол! – деньги везде рано или поздно проточат дырочку: в любой броне секретности. Для агентов его родины не существует слова «Нет»! Существует только торг – до суммы, позволяющей нужному иностранному Чиновнику забыть о Служебном Долге и обязательствах перед своей Страной… И спецслужбами.  

Так что пребывание на территории БША, скорее всего, будет кратковременным. А затем им придётся… Много путешествовать.  

Дьявольщина!.. А разве он сам не мечтал посмотреть Мир!?  

– Лёня! Я просто с ума здесь схожу! Так паршиво мне не было даже в Лагере. – Ле-на тоже предпочитала не упоминать кое-что из прошлого открытым текстом, а лагерь мог быть… И пионерским, – На мозг так и давит: наши же – твари такие! – не отступятся!..  

– Наверное, да… Иди-ка поближе, – Леонид похлопал по кровати рядом с собой.  

Лена отошла от окна, и, тяжело опустившись рядом, крепко обхватила его обеими руками. Гипс уже почти не мешал ей.  

– Мы теперь – граждане БША. И можем путешествовать куда захотим. Земля – большая. И стран – много. А вовсе не так, как показано у нас на глобусе, который у здания МВД…  

Лена горько усмехнулась: огромный глобус, на высоком пьедестале, (на котором при хоммунистах стоял «Вечно-живой-Вождь-всех-угнетённых-народов») с единственной страной – Нарвегией, конечно! – давно был у всех жителей и гостей Столицы притчей во языцех!  

– А… денег-то нам хватит?  

– Должно хватить… Тем более, мы же можем что-то сделать. Устроиться куда-нибудь на работу. Ну, или, например, книгу написать. Или – несколько.  

– Ага, очень смешно… И про что же? Уж не про нашу ли «любимую» Родину?  

– А хотя бы – и про неё… Кто нам теперь запретит?  

Лена рассмеялась. Вначале – с иронией. Потом – и с явной издёвкой.  

– Если писать правду – никто не поверит… И даже ни в одном Издательстве не возьмут. Скажут, что это – гнусная клевета на чужую страну. А это – запрещено. Каким-то там «Гаагским Трибуналом». Или – ООН-ом… Не помню, кем.  

Леонид покачал головой. Посмотрел в потолок.  

– Есть и частные издательства. Такие опубликуют всё, что захочешь. За деньги. Но… Нам ещё предстоит выступать перед избранными членами Комиссии Сената. Воз-можно, и Конгрессом БША. Ну, уж АНБ и ЦРУ – точно. Так что давай начнём готовиться. Напишем тезисы. Это уже – какая-то основа для того, что будем рассказывать. И писать. Вот уж экшн должен получиться…  

А что – было весело! И страшно… Как раз то, что любит читатель – тут тебе и триллер, и детектив… И любовь. – он чмокнул Лену в лоб. Крупная слеза скатилась по её щеке – он аккуратно смахнул её, – Есть чего описать! А уж названия стран, городов, да фамилии людей потом… Изменим до неузнаваемости.  

Наша книга пойдёт как Фантастика. По разделу – социальная Антиутопия…  

Лена ничего не сказала – только прижалась к нему ещё тесней.  

Не сговариваясь, оба посмотрели в зарешечённое окно.  

Там молча ожидало Будущее.