Вениамин Хегай. Нарвегия.

Вениамин Хегай  

Нарвегия  

Роман.  

Все имена, названия и события вымышленные. Любые совпадения являются случайными.  

Волна накрыла Леонида в два тридцать восемь.  

Именно эти цифры стояли в углу экрана, когда его словно ударили невидимой по-душкой, грудь сдавило огромной волосатой лапой, и в левой половине, за рёбрами, нача-лась острая боль – как будто туда засунули раскалённый прут, и ещё и проворачивают…  

Эринит, к счастью, оказался под рукой.  

Собственно, он и всегда в последние годы был у Леонида под рукой – с учётом специфики работы, и того факта, что «инфаркт помолодел».  

Поэтому он, стараясь не дышать, и не делать резких движений, достал старинный круглый цилиндрик, (неизвестно, каким чудом сохранившийся ещё со времён бабушки) выкатил сразу три таблетки на ладонь, засунул в рот. Одну сразу разгрыз в труху, и рассо-сал. Оставшиеся попробовал затолкать под язык. Боль всё ещё торчала в сердце, хоть и стала чуть меньше. Пришлось разгрызть и вторую. Третью он уже просто рассасывал…  

Где-то через пять минут (На часы уже не смотрел! Смотрел только на постель – до-браться бы!.. Но пока не рискнул: чтоб не делать «резких движений». ) стало возможно дышать чуть глубже – так, чтобы вздох не отдавался во всей левой стороне груди огнём.  

Всё это время мысли так и скакали: «Чё-ё-ёрт! Больно-то как… Может, стоило все же покашлять, как советовали в интернете делать, почувствовав? Предынфарктное со-стояние?.. »  

Умирать совсем не хотелось.  

Всё! Больше на левый локоть он, сидя, не опирается! Это ж надо – всего тридцать девять лет, а так отдаётся… Не иначе, наследственность. Со стороны прабабки.  

С сожалением глянув на монитор, Леонид решительно отключил интернет, и во-обще – всё повыключал. Нет, с игрушками пора завязывать тоже. Нельзя выше меры наси-ловать организм, и не высыпаться! Может, от недосыпа он и худой такой. И нервный.  

Ещё минут через пять он смог встать – когда прислушался к дрожавшему против-ной дрожью, и как бы обмякшему, и покрывшемуся противным липким потом, телу.  

Оказалось, что почти нигде не болит. Крохотная иголочка всё же сидела в левом подреберьи – но больше грудь никак не показывала, что хозяин сердца перестарался с хроническим недосыпом, и глупой злостью по поводу трёх «смертей» и двух проигранных сражений…  

Леонид прошёл в ванную – есть не хотелось – и решительно почистил зубы. Из зер-кала глянуло бледное вытянутое лицо.  

Дряблые мешки под глазами. Пробившаяся к утру щетина на щеках чёрной каймой оттеняет ввалившиеся щёки, воспалённые покрасневшие глаза и такой же нос – аллергия всё ещё мучила Леонида. Нет, конкурс красоты ему точно не выиграть. Ха-ха.  

Сплюнув в мойку, и осторожно набрав в рот холодной воды, он выполоскал остат-ки пасты.  

Ничего – терпимо. Зимой приходится брать из термоса. А когда совсем холодно – пользоваться запасами из баклашек. Трубы, наспех проложенные по навесным траверсам для замены тех, что давно сгнили в земле, замерзают – и вода, случается, не появляется месяц-другой.  

Заснуть сразу не удалось. Ворочаясь и тихо матерясь, он поневоле думал, что же подарить этой чёртовой Шохиде – секретарше Босса. Завтра… Нет, уже сегодня!  

У этой зар-разы день рождения, а оставлять столь знаменательную дату без под-ношений, пусть даже символических, кои выразили бы степень его уважения, никак нель-зя. От Шохиды слишком многое зависит на работе, где главное – не деловые качества, а…  

«Доверительные межличностные отношения».  

Наутро заноза из сердца пропала окончательно. Только странная слабость отдава-лась в ногах. Ничего – дрожи уже не заметно. Однако он решил больше так не рисковать.  

Он – не мальчик, чтобы резаться в игрушки вроде бегалок-стрелялок для подрост-ков до трёх ночи, да ещё так переживать при этом. Нет, решено: с сегодняшней ночи – ре-жим отдыха. То есть, компьютер – только до полуночи!  

Встать удалось только с третьей попытки – надо же выключить мерзко жужжащий будильник, предусмотрительно поставленный так, чтобы с кровати не дотянуться.  

В восемь он уже вскипятил воду, и забросил в чашку предпоследнюю ложку хоро-шего кофе. Завтра настанет черёд среднего… А там – и плохого. Если, конечно, деньги на карточку не закинут вовремя. А вовремя их закидывали, дай бог памяти… Года четыре назад! Так что пара-тройка недель задержки – еще цветочки.  

Постепенно такие «опаздывающие» поступления средств, заработанных честным трудом даже на пластик тоже стали нормой, и поворчавшие и повозмущавшиеся работни-ки смирились и заткнулись. А что можно вообще сделать против Банков любимой Нарве-гии? Особенно, когда все они в руках у… Проехали.  

В прихожей он ещё раз придирчиво осмотрел себя в полный рост. А что: в чёрном строгом костюме он очень даже! Белая рубашка, правда, уже поднадоела – давно пора пе-реходить на другой цвет. Скажем, светло-голубой. Втянув наметившийся животик, он нагнулся.  

Тряпочкой с кремом он ещё раз прошёлся по туфлям. Окончательный лоск навёл бархоткой. Так, галстук… Нормально. Вперёд.  

На работу он добирался как всегда – на метро. В этом и состояло главное из пре-имуществ его района, застроенного унылыми девятиэтажками, словно специально поставленными потеснее друг к другу – свободного пространства между ними хватало только на узенькие и давно вытоптанные детьми палисаднички, да стойки с верёвками для белья.  

Троллейбусы и трамваи сняли с улиц Столицы чуть ли не пятнадцать лет назад, а автобусы и маршрутки начинали ходить с шести утра – но в них не залезть! Забиты жите-лями пригородов, спешащих на службу к восьми. Так что метро – потускневший, грязный и вонючий, но – плюс столичной жизни.  

Спустившись в переход, Леонид привычно дал себя отсканировать металлодетек-тором, а затем стоически перенёс и личный досмотр. Лент, проводивший обшаривание, уже не извинялся вежливо, как бывало вначале этой кампании, а просто буркнул «Прохо-дите», занявшись следующим в очереди.  

Леонид дёрнул щекой: сволочи… К плохому привыкаешь ещё быстрее, чем к хо-рошему – всего пять лет назад он, ведущий специалист отдела и заслуженный офис-менеджер, отмеченный медалью «За заслуги перед Отечеством» третьей степени, под-вергшись «шмону» возмутился бы, и потребовал начальника Патруля. Который доходчиво объяснил бы ему, что безопасность Страны и её стратегических объектов – важнее амбиций и уязвлённого самолюбия отдельных несознательных соотечественников… «Почему все граждане проявляют понимание и сознательность, а вы… Вам что, есть, что скрывать?.. Что?! Права человека? Мы здесь, между прочим, и поставлены: охранять вас, же, человеков…»  

Поэтому сегодня, как и все последние годы, он молча прошёл на перрон, сделав «морду кирпичом», и мысленно желая «всех благ» лентам и Бюрократам от Службы Безо-пасности.  

Потолок когда-то белой огромной арки станции казался серо-жёлтым: работала ед-ва треть лампочек, живописно усеивавших семь пятиметровых колец помпезно-монументальных люстр, тускло освещая всё, что с гулом переваливалось внизу, словно море в тумане… А когда-то лампочки здесь были по сто ватт, а не по двадцать пять – и всё казалось ярким, радостным, оптимистичным. И грязно-бурых потеков от грунтовых вод не было ни на стенах, ни на потолке.  

Леонид спустился на перрон. Казавшаяся издалека монолитной масса неопреде-лённых размеров и цветов, распалась на отдельных людей.  

Огромная толпа клерков и Госслужащих, традиционно едущих на службу к девяти, всё прибывала. От серых, чёрных, синих и коричневых деловых костюмов, и чёрных юбок с белыми блузками у женщин, взгляд привычно перешёл на купол станции: после позавчерашнего дождя эти самые грунтовые воды спокойно и методично сочились по потолку и стенам. Ничего, дренаж работает – всё сливалось в приямки, и утекало куда-то вниз – к системе насосов. Да и привыкли все: поездам-то не мешает!  

Протиснувшись через толпу, Леонид занял место во втором ряду к первой двери третьего вагона. Вяло кивнул на приветствия коллег по поезду, традиционно помалки-вающих, и состроивших ему подобие дежурной улыбки. Все «белые воротнички» знают друг друга чуть ли не годами. Ну, как знают – по лицам. И может быть, месту работы.  

Вовремя он подошёл – вот и поезд. Спасибо, хоть машинисты метро пока более-менее соблюдают график.  

Но всё равно – в целях «экономии электроэнергии и оптимизации доставки пасса-жиров» интервалы доходят утром, в самый час пик, до десяти минут… Ночью – и до два-дцати.  

А раньше семи утра и позже одиннадцати вечера уже и метро не работает – профи-лактика. Хотя чего там «профилировать» – в рабочем виде только несколько допотопных составов. Их из последних сил и латают купленные за валюту специалисты от производи-теля – бригада высококвалифицированных механиков. А толку!.. Регулярно какие-то со-ставы приходится снимать с маршрутов прямо среди смены… Тогда из депо срочно выго-няют собранный, словно конструктор Лего, из вагонов разных годов выпуска, резервный поезд.  

Про закупку новых вагонов речи даже не идёт – денег на такие излишества выде-лить неоткуда. Бюджет страны и без того перегружен.  

Счастье ещё, что на работу теперь ездит всего несколько десятков тысяч, и – только служащих. А не сотни тысяч рабочих и инженеров, как бывало ещё лет двадцать назад: почти все промышленные предприятия и заводы, не говоря уже о разных там Проектных институтах – закрыты. Навсегда. Здания, земля, станки, мебель и всё оборудование рас-проданы. Или расхищены.  

Ввалившись с толпой в свою дверь, Леонид поспешил протиснуться к дальней двери – ему ехать восемь станций. Серые обезличенные массы в костюмах и форменных юбках-блузках, вливающиеся на двух следующих станциях, прижимали его к холодной створке с грозной надписью «Не прислоняться! », сделанной огромными жирными буква-ми, всё сильней.  

Но уже через пять остановок стало куда легче – служащие выходили и торопливо направлялись к местам работы. В последние годы они казались Леониду толпой покорных и отчаявшихся овец, раз и навсегда следующих проторённой тропой на тощее казённое пастбище. И готовых терпеть всё это вечно. Возможно, на этот образ его натолкнули их бледные, равнодушные и погруженные только в собственные проблемы, лица.  

А, собственно, разве они и впрямь, не едут пастись? Стричь пусть куцую, но – дос-таточно стабильную травку «льготных» зарплат и всяческих «пособий»? Госслужба в Нарвегии – чуть ли не единственная оплачиваемая пока гарантированно, работа.  

За неё держатся. Многие даже выучили Государственный язык… Он – тоже. Вы-учил. Но старается говорить пореже – акцент, грамматика и всё такое… Позорище.  

И пусть платят не бог весть как, но – платят. Стаж идёт. Не то, что в «частном сек-торе», где – сегодня какое-нибудь громко называющееся ООО или СП есть, а завтра – раз-бежалось, заметя следы и ликвидировав документацию – контрмеры против Налоговой. Вот и ищи потом эти данные по архивам – чтобы доказать, что ты работал, и пенсию на-числили хоть чуть-чуть побольше, чем Социальное Пособие!.. В сорок «у. е».  

Когда однажды Леонид по делам службы побывал в Госархиве, его поразило число скандалящих и чуть ли не лезущих на штурм приемных окошечек стариков и пожилых женщин. Но куда больше народу – особенно стариков-мужчин – просто тихо плакали по углам огромного зала… Это больно резануло – как по обнажённым нервам: зрелище беспомощных и бесправных людей, отдавших лучшие годы жизни, и почти все силы, а теперь оставшихся у «разбитого корыта»…  

С этой картиной резко контрастировали равнодушные лица лентов, следящих «за порядком», и вышвыривавших за двери слишком уж разошедшихся. Или – уводящих под белы ручки идиотов, помянувших недобрым словом Верховную Власть. Или – самого!..  

На своей станции Леонид вышел свободно: вагоны почти опустели. В центре почти никто не работал, и ехали туда лишь единицы – по делам, или к родственникам.  

До здания Госкомстата пешком пять минут. Здесь, в центре города, сконцентриро-ваны все основные службы Администрации – разные Комитеты, Комиссии, Хокимеяты, Министерства и Ведомства. Без которых жить станет – ну просто «невозможно»!  

Иной раз Леонид думал, что если вдруг все казённые здания, да со всем персона-лом, окажутся на Луне, основная масса населения вздохнёт с огромным облегчением!  

Потому что тогда никто с них не будет требовать всяческих СПРАВОК…  

На работе пришлось работать. Квартальный Отчёт. А практически сразу за ним – и полугодовой. Леонид автоматически подправлял данные, проходившие через его, как ру-ководителя подразделения, руки.  

Вот эта цифра явно занижена. Ну-ка, посмотрим, что в прошлом квартале… Ага, значит, сделаем на ноль два процента выше: прирост крайне желателен. Или его нужно «нарисовать»!..  

Ну а провальное падение вот этого производства придётся подкорректировать: так, теперь лучше. Никто не придерётся. Для официальной статистики падение в полтора раза никуда не годится. А вот на ноль три процента – допустимо. Словно работа всё ещё ведётся, и есть надежда на рост чего-то там… Страна живёт, работает, развивается. Движется к Светлому Будущему. Как бы.  

Леонид не обольщался: всё, что он обрабатывал, ещё раз пять будут просматривать, и «дообрабатывать» после него. После чего эти данные уйдут туда, Наверх, и в Ми-нистерство Пропаганды.  

И оно хвастливо объявит об очередных «победах», «одержанных трудящимися Страны» в нелёгкой борьбе за процветание, благосостояние и полное счастье всех Граж-дан нашей Великой, Свободной как никогда, и Независимой, родины. И снова будет тру-бить о «великом Будущем», которое ждёт их Страну. Ну, где-то там, в будущем.  

Статистика – Леонид давно понял – просто продажная шлюха на службе Высшего Госаппарата. Помогающая просто запудрить мозги затюканному населению, не имевшему возможностей купить себе какие-то газеты, кроме местных, или просматривать какие-либо каналы ТВ, кроме Официальных. Купить же «тарелку» – только получив официаль-ную Разрешающую Бумажку! А её дают только «избранным». Да чиновникам.  

Но! Пока ему платят зарплату, можно совесть засунуть себе в… И поработать.  

К концу рабочего дня, ближе к трём, ему прямо на мобильный позвонило началь-ство.  

– Леонид Александрович?.. Здравствуйте.  

– Здравствуйте, Хуснутдин Хайруллаевич!  

– Я по поводу э-э… проблем в металлургии. Что у нас там с медью?  

– Вам по факту, Хуснутдин Хайруллаевич… Или – так, как пойдёт в Секретариат?  

– По факту, по факту, Леонид Александрович. – в ухе раздалось достаточно серди-тое сопение. Похоже, начальство изволит гневаться. Значит, есть повод. Не иначе, звони-ли с Самых верхов.  

– По сравнению с тем же периодом за прошлый год – на шестнадцать и три. По сравнению с позапрошлым – на двадцать семь. А если взять за исходный самый… э-э… продуктивный две тысячи …-й, то – на шестьдесят шесть и пять.  

– Тэ-эк-с… Всё понятно. Кстати, не знаете, как там директор? Вернулся?  

– Никак нет, Хуснутдин Хайруллаевич, всё ещё в Бубае. Все Отчёты подписаны Замом.  

– Понятно. Благодарю, Леонид Александрович. А… Что там мы даём в Секретари-ат?  

– Минус ноль сорок семь сотых процента.  

– Хм-м… Ну, хорошо, хорошо… Всего доброго, Леонид Александрович.  

– И вам того же, Хуснутдин Хайруллаевич. До свиданья. – Леонид для ревниво слушающих, и делающих вид, что поглощены своими делами, соседей, всё равно закончил фразу. Хотя на её середине большой босс уже дал отбой.  

Директор Медеплавильного Комбината, предчувствуя неизбежный разнос и воз-можное заключение под стражу за «саботаж» и «невыполнение», скрылся в бессрочную командировку в отдалённую страну, с которой у Нарвегии не подписано договора о выдаче преступников, и, похоже, успел вывезти и семью. Молодец.  

Ну, это уже – не проблема Леонида. Пусть работают соответствующие Органы – это их бюджет сжирает чуть ли не половину от Бюджета страны! Ещё бы: иначе население давно бы… Куда и директор медеплавильного.  

Собственно, директора-то понять можно. Кто же удержит уровень выплавки, если богатые руды закончились, а техники для разработки глубинных пластов нет: посдыхала. (Ну правильно – нельзя же требовать с неё, как с человека! То есть – Подвига во имя соз-нательности! ) Изношенные и сломанные станки и механизмы – бич всей Промышленно-сти. Да ещё разрушение межреспубликанских экономических связей. Поэтому её и нет. Промышленности.  

А сейчас медеплавильному Комбинату, дающему продукцию, реализуемую за ва-люту за рубеж, приходится перерабатывать «хвосты» – огромные терриконы отходов. Да при этом ещё экономить дефицитную электроэнергию и газ… И чинить, чинить, чинить… Средства Производства. За свой, понятно, счёт.  

Конечно, очередной директор не обязан отвечать за истощившиеся ресурсы и рас-точительную безалаберность предшественников. А его Зам, оставшийся на фактически тонущем корабле, автоматически превращается в мальчика для битья. Но вот он – никуда не сбежит. Наверняка уже СНБ отслеживает все действия, разговоры и перемещения. «Охраняет» семью. Жаль беднягу.  

Но – шоу должно продолжаться, даже если актёрам больше нечего сказать. Здесь, почти как у классика, два основных вопроса: «Что делать? » и «Кто виноват? » Но актуаль-ней – второй…  

Домой «ведущий специалист» ехал уже куда свободней – пятница. Народ заканчи-вал в разные часы, и в поездах попадались и свободные места. Он сел.  

Мимо опять дефилировали профессиональные побирушки и нищие. Он в сотый раз выслушал историю о том, что «мама лежит в больнице, нужны лекарства, а папа нас бросил ещё маленьких», а затем версию почти о том же – на нарвежском, которую, словно заученный урок, оттарабанила тёмно-коричневая от загара девочка лет десяти с ребёнком на руках – явно Баджикская цыганка. Когда сменяющиеся пары и одиночки, одетые иногда лучше даже некоторых пассажиров, и входящие и выходящие буквально друг за другом, закончились, Леонид прикрыл глаза.  

Не то, чтобы администрация метро и лилиция совсем не боролись с этими парази-тами… Нет, в обычные дни они просто взимали с них дань в виде процента милостыни. Главный негласный Закон Нарвегии – всё должно приносить выгоду!.. Особенно Чинов-никам, для этого и поставленным на начальственные места-кормушки. С которых их обычно через два-три года переводили на другие синекуры. «Нахапал сам – дай нахапать и тому, кто придёт после тебя! »  

Но, конечно, случались и редкие месячники «борьбы с порочащими Страну явле-ниями».  

Тогда пару дней можно было стоять спокойно, не придерживая карманы в опасе-нии остаться без последней наличности, или телефонов, или ещё чего-либо, что можно отъять или вытащить цепкими тренированными пальцами, одновременно что-то гнусаво выклянчивая.  

Играться в игры на мобильнике-смартфоне, читать, или слушать музыку, как всё ещё делали в вагонах подземки необстрелянные (или чересчур самоуверенные) молодые, Леонида отучили.  

Погода оказалась отличной – он и забыл, что на дворе лето. Тепло, птички, зе-лень… Благодать. Впечатление портит только неистребимый запах пыли, гниющих ово-щей-фруктов из огромных помоек, да выхлопных газов.  

Прикинув, он решил, что продуктов на уикенд вполне хватит.  

Поэтому в Гипермаркет у метро и не заходил. Хронически царивший там «празд-ник» света, ярких упаковок и предупредительных (Ещё бы! Одно замечание – и тебя сме-нит кто-то из огромной очереди претендентов на «рыбное» место! ) продавцов уже стоял ему поперёк горла. Посматривая на небо, и ощущая ласковый тёплый ветерок на щеках, Леонид пошёл сразу домой.  

Поэтому и застал похороны у соседнего подъезда. Автобус с широкой чёрной кай-мой вдоль кузова как раз отъезжал, давя колёсами вездесущие, разбросанные по обочине тротуара, чёрные пластиковые пакеты с мусором. Всего четыре или пять пожилых человек – явно только родственники – сидели внутри, по сторонам салона, и задумчиво (Нет, не печально! А именно – как-то задумчиво…) смотрели себе под ноги – явно на гроб.  

То, что похороны происходят во второй половине дня, да ещё так поздно, сразу о многом сказало Леониду.  

Во-первых, хоронят кого-то из «европейцев» – мусульман переносили до кладбища в специальных занавешенных носилках. На руках. А кладбище для некоренных, то есть – не «прописанных» жителей-немусульман – пятьдесят километров за городом: надо ехать.  

Во-вторых, это – уже вторая ходка автобуса «Чёрного тюльпана» за сегодня – все предпочитают хоронить с утра, точнее – с полудня: чтобы потом спокойно делать помин-ки. Значит, автобус был занят и раньше – то есть, сегодня смертей больше обычного.  

Ну а в-третьих, раз хоронящих так мало – похоже, обойдутся без поминок. На это сейчас у большинства пенсионеров, если рядом нет детей, (Ну, уехали за лучшей долей! ) элементарно нет денег… Да и сил.  

Сплюнув три раза через левое плечо, Леонид зашёл в подъезд.  

Ободранные стены. До половины – ядовито-зелёные, выше – грязно-белые. Краска и побелка выгорели и начали осыпаться, наверное, ещё тридцать лет назад – сразу после возведения. Там, где когда-то прорывалась сквозь многострадальные прогнившие трубы вода, на стенах и потолке расплылись огромные чёрно-охристые пятна – плесень да ржав-чина… Пахло соответственно. Но все привыкли.  

Однако – хотя к этому призывали красочные плакаты на двух языках на дверях ка-ждого подъезда (Ну как же: «Уважаемые жильцы! Превратим наш подъезд в образцовый! Пожалуйста, не выбрасывайте мусор в окна! Следите за чистотой лестниц! Готовьтесь к отопительному сезону – заделайте все щели, отверстия, экономьте электро… и т. д. ) – ски-дываться на ремонт подъезда никто из жильцов не спешил: большинству даже работаю-щих еле хватало на еду и налоги!  

Тут уж не до красоты на лестничных площадках. Что же до ЖКХ… За что он им платит, Леонид даже не знал – но платили все. Чтоб не нарываться на проблемы с лента-ми.  

И пакеты с мусором всё так же летали из окон куда попало во двор.  

Но – ночью! Чтобы не поймали с поличным. И не заставили очередного стрелочни-ка убирать всю территорию у дома! Штатные же дворники убирали только улицу – по ко-торой регулярно проезжало «контролирующее» начальство.  

Медленней, чем обычно, он поднялся к себе, на седьмой. Пару раз отдыхал – берёг сердце.  

Отпер три замка. Щёлкнул неприметным рычажком за косяком. Всё, квартира от-ключена от Охранного Сервиса «Броня», как «остроумно» назвал кооператив его Хозяин. Квартирные кражи в последнее время всё учащались и учащались.  

Ну, ситуация легко просчитываемая: каждый Государственный Праздник типа Дней Конституции или Независимости – амнистия.  

А вышедшие на свободу ничего больше не умеют. Кроме того, чем занимались до, так сказать… Да и нет здесь, в стране, рабочих мест. В Чурессию на заработки уже не то что бывших зэк-ов, а и обычных граждан не впускают. А пахать-сеять чёртову вату вы-годней самим дехканам – иначе кормить не будут! Им конкуренты-сезонщики не нужны. Потому что даже дети бывших колхозников, начиная с третьего класса, с сентября по де-кабрь – на полях! Отрабатывают за прокорм семьи. А сельские школы закрыты на замки.  

Совсем как в прошлом веке, в Гражданскую: «все ушли на фронт! ». Трудовой.  

С этими самыми дехканами, честно говоря, только недавно была масса проблем. В эпоху «спутников и мобильников» кому охота вручную (Техника – как уже упоминалось, сдохла! ) пропалывать-поливать-собирать?!  

Однако массовую миграцию в города Правительству удалось пресечь. И весьма просто.  

Дехканам перестали платить. Зато у каждого теперь был свой «расчётный счёт! » А чтобы не сдохли с голоду, пытаясь годами снять оттуда, со счёта, хоть копейки, работаю-щим за трудодни выдавали продуктовый паёк – на каждый день. А для подстраховочки – попросту отобрали паспорта.  

Нарушение «прав человека»? Ерунда – трудящиеся пожелали всего этого сами! Ну, по уверениям местных, и высших, Властей… А кто недоволен, (Т. е. хочет репрессий себе и близким на голову! ) пожалуйста: езжайте, жалуйтесь в Гаагский трибунал! (Вот именно – три ха-ха!.. )  

Леонид слыхал, что почти такая же система привязки крестьян-колхозников к зем-ле существовала в Саюзе при дедушке Таталине, восемьдесят лет назад. Вот уж действи-тельно: всё новое – хорошо забытое старое.  

Но – работает же!  

Леонид постоял у окна. Блин. Вид из окон его дома никому не продать – если ему действительно придётся продать квартиру: такой ничего не сможет добавить к цене. Ско-рей наоборот.  

Фасадная сторона выходила как раз на старинное мусульманское кладбище. Оно располагалось прямо через дорогу. Земляные холмики могил, заросшие уже сухой травой, и покосившиеся оградки, глаз вовсе не радовали. А по ночам, особенно при свете полной луны, иногда начинало казаться, что там, внизу – просто площадка для съёмок фильмов ужасов.  

Ну, это – когда уж совсем депрессия одолевала.  

За высоким забором, который для Леонида ничего не скрывал, копошилось как-то чересчур много людей. Хоронили почему-то сегодня очень многих. Могильщики бук-вально бегали.  

Странно. У мусульман по Закону положено хоронить человека в день смерти – почти никогда не оставляя в доме на ночь. Получается, все эти люди умерли сегодня ночью или утром…  

В мозгу Леонида словно что-то взорвалось: уж не от той ли самой «волны», что на-крыла в полтретьего его самого, скончались все эти бедняги?! Ведь по статистике – самая распространённая причина смерти – как раз инфаркт. А кто сейчас не нервничает, не пьёт втихую, или, если пенсионер, не жалуется на сердце?..  

Ведь если человек – вот именно пожилой, или просто старый… Или – под рукой не оказалось спасительной таблетки или капсулы с эринитом или нитроглицерином… Да просто – человека, которого можно позвать!  

На ослабленный и изработавшийся старый «мотор» такая «волна» подействует… Очень плохо. И если позвать в такой момент некого, или – родные очень далеко…  

Мементо мори.  

Но что же это было? Что за странное природное явление?  

Магнитная буря? Перепад давления? Пятна на солнце? Предвестники землетрясе-ния?  

Хм… Это последнее – наиболее вероятно. Столица стоит как раз на региональном разломе, и смещение пластов, случается, создаёт какие-то гипер-волны в поле планеты… Однажды он сам ощущал такое: в далёких девяностых, когда трясло – будь здоров!  

Он, хоть и был ребёнком, но ощущал и страшное давление на всё тело, и как бы подземный гул… И страх – да какой там страх – ужас!  

И матери его тогда стало очень плохо – соседка, которую он в панике побежал звать, пришла сразу со шприцом, и вкатила в руку матери жутко болезненную и вонючую камфару. Зато матери полегчало… Тогда. А потом её и отца всё равно пришлось отпра-вить на ПМЖ к старшему брату: в Чурессии и медицина ещё на уровне, и с лекарствами куда лучше!  

Не говоря уже об отсутствии вечного стресса: что-то ещё придумают Чиновники, чтобы сэкономить на самых бесправных и ненужных членах Общества – пенсионерах!..  

Печальные воспоминания вновь накатили на Леонида. Прабабушка. Бабушка. Дед…  

Впрочем, так случалось почти всегда, когда он видел чьи-то похороны. Вот уж – рефлексы. Привет собакам Павлова! Отвернувшись от неприятного зрелища, он открыл холодильник.  

В холодильнике два пакета: пельмени. Один из них он сегодня и сварит.  

Пельмени не порадовали.  

Халтурщики чёртовы: как только какая-нибудь новая фирма убеждается, что её Новый «фирменный Продукт» начали разбирать, тут же делается коррекция! Мяса кла-дётся меньше, а жил, хрящей и луку – больше. Точно так же, как с, например, самсой «За-казной», как любят называть здесь якобы особо вкусную и наполненную фаршем. И с тор-тами-пирожными. И с конфетами. Да, собственно, так происходит везде – и не только в Пищевой отрасли «народного хозяйства», пущенного фактически на самотёк. Точно такая же в их стране мебель. Техника. Одежда. Обувь. Словом – продукция местных «предпри-нимателей».  

Всё, что не завезено через Таможню с её драконовскими поборами, использовать очень трудно.  

Но! Ввозимое – дороже! Надбавка на собственно цену – получалась практически двойная. Да и взятки… Он знавал ловкого одноклассника, который за два года работы таможенником купил дом. (Правда, потом быстро продал его, уволился, и уехал! ) Может, боялся, что скоро его, как всех вот таких, начнут «трясти» да «доить»?.. )  

Леонид, как и многие его знакомые, которые могли себе позволить выложить чуть больше денег, «отечественный продукт» не потребляли, и местных бизнесменов, таким образом, не «поддерживали».  

Остальные как-то выкручивались и с отечественным…  

Бедняги.  

Ладно, посмотрим, что там в ящике…  

В ящике оказался футбол, так что нашлось что посмотреть. Правда, качество изо-бражения оставляло желать много лучшего: гады-кабельщики! Деньги дерут, а приём – отвратительный. Да и реклама в перерыве – только местная!.. Но вот матч окончился.  

Леонид прошёл в комнату.  

Вот она: его вотчина. И почти единственная отрада. Компьютер, подключённый к Сети.  

Немногие же могут себе такое здесь позволить… Да и у него на ежемесячные взносы уходит треть немаленькой (По современным меркам его страны! ) зарплаты.  

Конечно, у граждан всё той же Чурессии, что его зарплата, что тарифы на всё: электричество, воду, телефон, газ, мусор и т. д. и т. п., а главное – многочисленные Налоги, вызывали только смех и удивление. Поэтому кто успел – давно уехал. Ещё до закрытия границ.  

Леонид щёлкнул общим выключателем. Порядок. Сегодня и напряжение нормаль-ное – не скачет! – и телефонная связь есть. В этот приятный момент, когда он уже почти облизывался, вожделея, раздался громкий стук, и звонок в дверь.  

На цыпочках подойдя к глазку, он выглянул, не зажигая света в прихожей.  

Чёрт. Патруль. (Ну правильно: кто же ещё припрётся в десятом часу – когда все кому положено – с гарантией дома! ) Придётся открыть. Иначе испохабят дверь.  

Трое здоровенных бугаёв в форме, на которых бы пахать и пахать, мрачно устави-лись на него. Старший механически козырнул:  

– Проверка документов. Ваш паспорт, и квитанции, пожалуйста.  

Паспорт у Леонида, куда бы он ни шёл, или даже сидел дома – теперь всегда нахо-дился в нагрудном кармане. Квитанции – в тумбочке, здесь же, в прихожей. Уже учёный!  

Когда три года назад паспорт оказался в ящике стола в комнате, из прихожей про-пали пепельница, рожок, демисезонная куртка, и пара хороших ещё туфель. А попробуй скажи что-нибудь Патрулю! А тем более – его Начальству! Затаскают по Судам за «поклёп и грязную клевету на официальных Лиц при исполнении! »  

Или просто – заберут в участок, и продержат всю ночь в грязной камере. За «нару-шение тишины, и спокойствия граждан».  

Сама проверка много времени не заняла. У Леонида с пропиской, картой соцстра-ха, и уплатой Налогов, и счетов за коммунальные услуги всё было в порядке. И уплачено на полгода вперёд – сталкивались, знаем!  

Старший снова откозырял, и хмурые (А ещё бы! За каждого выявленного Наруши-теля они получают премию-надбавку! ) лилицейские двинулись выше.  

Леонид не без злорадства рассмотрел белую нашлёпку формата А-3 на двери сосе-да. Предупреждение.  

Клеится такое несмываемым клеем. Теперь у Рашида уйдёт не один час, чтобы от-скоблить плотную бумагу и засохшие потёки суперклея. Странно только, что у него нико-го не оказалось дома. Если так повторится ещё два раза – с зелёным и синим («фирмен-ные» цвета – в полном соответствии с теми, что украшают национальный…) Предупреж-дениями – и дверь и правда, никто не откроет при четвёртом посещении Патруля, те вызо-вут Группу Зачистки.  

Шустрые сварщики вскроют железную дверь автогеном, грузчики вывезут на ме-бельном фургоне всё, что окажется в квартире, а саму квартиру Хокимеят конфискует «в распоряжение Государства». После чего очередной наивный нувориш из Провинции по-лучит право откупить её и прописку на открытом (Ну, это – теоретически! ) аукционе…  

Какого же… Рашид никого не оставил дома?  

Неужели…  

Свалил, как это случалось иногда, отсюда к такой-то матери, бросив квартиру, ко-торую всё равно невозможно продать «в частную собственность», (Все квартиры – прива-тизированные ли, нет ли – «собственность Государства»! А жителям они сдаются только в аренду!!! ) и переведя в страну бегства все деньги через систему «Норден Дрюнион»? Жаль. Сосед был сравнительно неплохой. Спокойный, тихий.  

А теперь вселится какой-нибудь самовлюблённый и наивный «делец» нахапавший на тёплом месте регионального Начальника, так сказать, «Белая кость» Областного мас-штаба, воображающий, что уж он-то сможет открыть своё Дело, и капитально обосновать-ся в Столице… Привезёт кучу детей. Они там, в провинции всё ещё плодятся: пять-шесть малышей не редкость.  

Дети будут бегать по лестничному пролёту, вопя и играя. Жена нового соседа бу-дет стирать и демонстративно развешивать за окнами, как это принято там, в кишлаках, тьму пелёнок и одежды. Сам приехавший «покорять» будет всё с убывающим энтузиаз-мом бегать по Министерствам и Учреждениям, пытаясь легально оформить бумаги, и от-крыть это самое своё «Дело», в тщетных попытках «договориться». Пробить, убедить, за-интересовать…  

Заинтересовать Чиновника, обличённого Властью можно только одним способом – дать ему! Ясно, что не деревянными – а капустой.  

Тогда, может, конечно, и получится – пробить.  

Если есть бешенное терпение и деньги.  

Леонид закрыл дверь и тщательно запер все замки и засов. Он невольно отслежи-вал «динамику роста предпринимательства» – и чисто по долгу службы, и как простой обыватель.  

И видал за эти годы, как у только одного крошечного киоска во дворе их дома сме-нилось пять владельцев. Интернет-игры, парикмахерская, пошив спецодежды, чебуреч-ная… Пункт проката ДВД фильмов.  

С этим последним, конечно, было интересней всего.  

Когда забрали в подвалы гигантского комплекса СНБ Высокого Чиновника, да-вавшего лицензию таким Пунктам, хозяин киоска не насторожился, и не прикрыл лавоч-ку… А зря.  

Однажды вечером Леонид, да и все, кто оказался дома, имели возможность наблю-дать почти сцену из боевика: к киоску, окружив его со всех сторон, подъехали три брони-рованных чёрных джипа с тонированными стёклами. Из них повыскакивали человек де-сять в камуфляже и чёрных вязанных шлемах с дырками для глаз, и с короткоствольными автоматами. Затем все ринулись «на штурм».  

Хозяина и все его диски загрузили в микроавтобус без окон, и с тех пор о нём ни слуху, ни духу. Случайно, из брошенной кем-то из соседей фразы, Леонид понял, что бед-няге «впаяли» за порнографию – не смогли навесить хищений или двойной бухгалтерии. Ну вот и пришлось просто подбросить чернухи… А местный менталитет этой «мерзости» не допускает в принципе!  

Теперь «несчастливый» киоск стоял тихий и с побитыми стёклами, сиротливо сверкая объявлением: «Сдаётся в аренду. Или продаётся». И телефон – по которому по-звонит… или не позвонит очередной наивный бизнесмен-лох, мечтающий заработать в Столице честным образом.  

А ведь казалось, Законы и Указы о Частном Предпринимательстве быстро подни-мут хозяйство Страны из той …опы, где оно оказалось почти сразу после провозглашения Независимого Государства. (Может, политически – и независимым… А как же с поставщиками сырья? И – потребителями того, что страна производила? Экспорт сразу упал до нуля. Кто же будет покупать то, что по качеству – хуже, а по цене – дороже, чем у тех же жайтайцев?!..)  

Вроде – всё, как в двадцатые годы у Большевиков: разрешили НЭП, и частные предприниматели-бизнесмены заставили вращаться колёса и стали производить товары и услуги в разорённой разрухой и войной огромной стране!  

Ан – нет! Не тут-то было! Менталитет, будь он неладен…  

Даже если такое вдруг и случалось – то есть, дела у фирмочки, или кооператива на-чинали идти в гору, сразу начиналось… Налоговая Инспекция. Госпроверка Патентов и Лицензий на коммерческую деятельность, и сертификатов на продукцию. Участковый. Пожарная охрана. Комитет по экологии. Санэпидемстанция. Энергонадзор…  

Прихлебателей-пиявок можно перечислять по пальцам рук и ног.  

И каждому проверяльщику – надо дать. Потому что у него есть право и огромное желание «выявить нарушения» и прикрыть доходную лавочку. Так что когда у горе-предпринимателя в результате бурной и самоотверженной работы, себе уже ничего не ос-тавалось, отчаявшийся найти управу на Бюрократов и Инспекторов всех мастей, и уже полунищий несчастный – сдавался и уезжал. Назад, в провинцию. Или – кто посмелей, или ещё не всё отдал – сразу в дальний Зарубеж. Молча, (Иначе – заберут силовики! ) и проклиная в душе всех и вся, и сжимая кулаки и челюсти в бессильной злобе…  

Но всё же это лучше, чем брать под кабальные проценты кредиты – в государст-венных или частных банках. Потому что если не погасить вовремя – отберут и последнее. А если нечего отбирать – коллекторы – громилы из бывших рэкетиров! – изнасилуют же-ну, а самого заёмщика забьют до смерти, вывезут в поля, да оставят там труп – гнить в ка-наве… Да, он слыхал и про такие случаи, и видел однажды ставшую инвалидом жену не-коего Рахима Шохназарова – у неё от «экзекуций» отнялись ноги, и сестра привезла её на кресле-каталке на похороны их общей знакомой. Не-ет, кредиты здесь брать – себе доро-же!  

Леонид сознавал, что его Город – огромный нарыв на теле страны, высасывающий последние соки из тех, кто ещё пытался честно поработать и заработать – хотя бы для того, чтобы прокормить тех же пятерых-шестерых детей и родителей-пенсионеров.  

Так что быстро эти, привезённые в Столицу отцом-активистом детки, перестанут радоваться, кричать на весь подъезд, и играть. Ведь проблем и отчаяния отца, и постоян-ного ворчания матери – не скрыть. Начнутся скандалы: «Что ты за мужчина! Не можешь прокормить детей, и одеть меня!.. Перед соседями стыдно! Не в чем на гяп пойти! А сам – на чём ездишь?! Вон: Махмуд-ака уже третью машину меняет! А начинал – как ты!.. »  

И в школе, куда отдадут детей – они будут «харыпами», «областными», то есть – изгоями-чужаками. Немодно одетыми, и без «навороченных» мобильников, и навыков «виртуального общения».  

Не слишком-то хочется играть и веселиться, когда окружающие, дети потомствен-ных Чиновников или Служащих, постоянно дразнят и издеваются над бедностью и отста-лостью. Учителя же, вместо того чтобы пресечь, большую часть рабочего времени прово-дят в учительской, попивая чаи и бесконечно обсуждая всё на свете – соседей, телепереда-чи, здоровье… Словом, всё, кроме работы… Спихнув эту самую работу с «контингентом» на практикантов и стажёров.  

А большинство учеников «на уроках» предпочитают просто читать анекдоты. Или смотреть видео, выложенное в ютиюде, или «общаться» по мобильнику с друзьями – вслух, или через чертовски дорогой (а потому – престижный! ) интернет, нагло игнорируя пытающихся что-то вбить в их головы из знаний, сопливых стажёров – таких же вчераш-них школьников.  

Да, уровень образования в Нарвегии – высок, как нигде!.. Особенно в ВУЗ-ах, где чуть ли не официально есть тариф за каждый конкретный экзамен – и плевать Преподава-телю, знаешь ты предмет, или вообще занятий не посещал.  

Хватит. Что-то его опять потянуло на философию.  

Точно – стал старый и брюзгливый. Да ещё и дохловатый. Всё: сегодня-то он побе-режётся!  

В половине третьего, с сожалением выключая общий тумблер, Леонид признался самому себе: да, он – идиот. Увлекающийся маньяк. Игроман. Если бы не скачки напряже-ния, выбившие его из Сети, он бы играл и играл – ещё и ещё… Пора лечиться. (Тьфу-тьфу! )  

Лечиться в любимых Поликлиниках и Частных Клиниках могли себе позволить либо только очень здоровые, либо очень богатые! В Госучреждениях могли вместо диаг-ноза «аппендицит» запросто поставить – ОРЗ. Иди, попробуй потом докажи, что это – не-компетентность врача, а не ошибка Регистратурного компьютера! Если, конечно, выжи-вешь…  

Да и может ли быть по-другому, если все знают, что вместо того, чтобы учиться, студент-медик шесть лет гонял балду, а все экзамены и Диплом его папуля попросту ку-пил любимому чаду за наличные! Как купили их и всем остальным студентам.  

Но тут – всё-таки здоровье. Страшно! Недаром же есть старая поговорка: «Геноцид – это когда нарвежец лечит нарвежца! »  

В частных клиниках сохранились знающие Специалисты… Один визит – его зар-плата за полмесяца.  

Проще оставаться здоровым.  

Хотя после того, как почти все лекарства стал изготовлять Столичный фармацев-тический Завод, они почему-то сразу перестали помогать… Завозные же тщательно под-делывались. А чтоб достать оригинальные – платить приходилось втридорога.  

Закон кризиса: когда врачи объявляют забастовку, народ сразу меньше мрёт! И не болеет. Вероятно, назло!  

Засыпая, снова вспомнил о Рашиде.  

Странно. В последнее время, особенно после похорон отца год назад, Рашид стал каким-то мрачным. Почернел. То есть, действительно – лицо не загорело, а именно – по-чернело. Видать, или дела шли погано, или…  

Или что-то узнал такое, что заставило бросить всё, и подвергнуть Семью страшно-му риску нелегального Перехода. Поймают – конец. Бесследно сгинешь на одном из двух недавно вновь открытых урановых рудников.  

А не поймают – придётся годы жить в ужасных «лагерях для беженцев». Да ещё могут и выдать обратно – если уж очень настойчиво будут требовать свои. (Ну, такое слу-чалось только с совсем уж шустрыми и «крутыми» хапугами, или хитрецами, пытающи-мися уйти от наказания – как вон давешний Директор медеплавильного…)  

Да, собственно, чего-то такого, неизменно плохого и разорительного для семьи, ждали здесь все. Указы и Поборы с населения всё множились, прикрываемые лозунгами и призывами «Сплотиться всем, поддержать Страну, и дать отпор мировому Терроризму! »  

Леонид знал, что при Минфине есть целый Отдел, только и придумывающий, что новые варианты этих самых поборов.  

И ещё какая-то мысль прошла мимо сознания Леонида, когда он почти провалился в пучину забытья… Она сверкнула, ослепительной догадкой осветив некие важные недавние события!  

Но какие – он уже не увидел. Поскольку отключился.  

Суббота. Можно бы поспать подольше – но не-е-ет! Будильник вынудил встать че-рез какой-то час сна. Пришлось подняться, одеться и побриться особенно тщательно.  

Леониду предстояло очередное, неизбежное, как Страшный Суд, лицемерие: Ут-ренний Плов.  

Если ты, будучи сотрудником «родного» Госучреждения, не придёшь на «сплачи-вающее» и «освежающее нестандартное творческое мышление» казённое Мероприятие – могут решить (И не без оснований! ), что ты отделяешь себя от коллектива. Ставишь выше. Третируешь Коллег.  

Индивидуалист! Зазнайка! Вот таких увольняли по поводу, и без повода. Чтобы остальным было неповадно. Чтоб сидели и не рыпались. Терпели. Работали.  

Леонид уже опаздывал. Поэтому до Ресторана «Шурсу», где традиционно собира-лись работники его Учреждения, пришлось ехать на такси. Такси было тоже, конечно, Го-сударственным. Очередной Указ запретил частный извоз. Первые два раза – штрафы. У нарушителей же, пойманных в третий раз, попросту «отчуждали в пользу Государства» личные транспортные средства. Однако «изжить» удалось не полностью – ночами «част-ников» поймать было ещё можно.  

После того, как расплатился, прикинул оставшиеся «финансы», и невольно сплю-нул – вот и ушла половина месячной наличности. Теперь – только карточка. Если загрузят средства…  

– Ты слышал, что с случилось с Рахматилло? – воспользовавшись тем, что соседка Хуррият, за которой Леонид традиционно ухаживал, подкладывая салатов и прочих «яств» в тарелку полненькой женщине бальзаковского возраста, болтала через стол с Мат-любой из Архива, Михаил, коллега из соседнего Отдела, нагнулся почти к самому уху Леонида.  

– Нет, – предчувствуя очередную неприятность, отозвался тот.  

– Ну так вот. У него вчера умер отец. Жил с ним весь последний год – почки отка-зывали, и сердце тоже… А стационар не помог. Ну, дело, собственно, не в этом.  

Рахматилло поехал на кладбище. А тут к его жене – её, помнится, Гузаль зовут – пришёл Патруль. Проверять начали. Она им – квитанции. Потом отвлеклась на секунду – на ребёнка, что ли – и глядь: один из лилицейских что-то быстро прячет в карман. – Лео-нид сразу понял, в чём дело, и что будет дальше, желваки заходили на скулах. И точно.  

– … а старший Патруля говорит: «если не хотите, чтобы мы прямо сейчас забрали ваш телевизор, платите! » И пришлось ей достать карточку умершего отца, и последние остатки его пенсии отдать за электричество повторно! А самого Рахматилло держали в участке всю ночь – вон он, видишь?! Только час назад отпустили. Хотел, наивный бедняга, «наехать» на начальника местного отдела РУВД. Думал, ему родственник в Мин. юсте поможет… Помог, как же. Два раза. Ты сам смотри… – Михаил стал советовать делать ксерокопии всех квитанций, чтобы не вляпаться так же.  

Но Леонид и раньше слыхал про такие финты: все его ксерокопии хранились в шкафу, надежно спрятанные в новых носках, прикрытые ещё и такими же трусами. Так что даже если вскроют квартиру (что иногда практиковал Комитет антитерроризма – Главное отделение СНБ) и заберут «разбираться» все его оригиналы квитанций, тылы прикрыты дубликатами…  

Леонид посочувствовал Рахматилло. Парень он неплохой. В-принципе. В-смысле, ещё не совсем окостенел, и, судя по наивным действиям, сохранял какие-то иллюзии о «справедливости» и «законности». Да и в квартире у него, честно говоря, кроме большого и престижного (Положение – обязывает! ) плоского телевизора ничего стоящего и не бы-ло…  

– М-м-михаил… – будучи не совсем уверен, что правильно поступает, он всё же решился спросить. – А от чего умер отец-то… У Рахматилло?  

– Кажется, сердце – скорая помощь приехала быстро, и часа не прошло, как он умер… И сказала – все признаки, что от сердца. Ну, Рахматилло и не особенно расспраши-вал, по-моему: отец так и так должен был скоро… Отправиться туда. – Михаил кивком указал на потолок.  

Леонид с соответствующим видом покивал. Про «оперативность» скорой помощи ходили легенды. А он знал и реальный случай – к старушке с четвёртым инфарктом врачи приехали на следующий день – когда в комнате уже стоял гроб…  

– А… когда умер? Ночью, утром?..  

– Вроде, ночью. Рахматилло обнаружил только утром – часов в семь.  

– Так отец что – один спал?  

– Ну да. Рахматилло же вынес кухню на балкон, и вот в оставшемся закутке его па-па и…  

– Понятно. Да, жаль… Теперь надо опять скинуться, наверное…  

– Ага. Хуршида деньги будет собирать завтра – вернее, в понедельник.  

Тут Леониду пришлось отвлечься от продолжения разговора – соседка оторвалась от «интереснейшего» разговора о том, какие подгузники лучше, и попросила снова по-ухаживать: принесли горячее.  

– Леонид-ака, будьте добры… Мне – поменьше, а то фигура… – на корпоративах по имени-отчеству никогда друг друга почти не называли, но всё же богатство языка позво-ляло проявить уважение к старшим – будь то возраст, или чин: поэтому все здесь были ли-бо – «ака», либо – «опа».  

И лишь к Михаилу и ещё паре чудом сохранившихся «европейцев» Леонид обра-щался просто по имени. Здесь всё ещё наблюдалось нечто вроде «расовой» солидарности.  

– Конечно, конечно, Хуррият-опа, минутку… Пожалуйста! – Леонид не знал, что именно имела в виду увядающая женщина, весившая далеко за сто, упоминая о «фигуре». Да, собственно, и не стремился узнать.  

Нарвежский народный плов Леонид не любил. И не потому, что тот был не вкусен – как раз наоборот: и запах, и цвет и дизайн риса, мяса и фиолетовых кишмишинок с жел-тыми горошинами всегда нравились ему. Вид великолепный – настоящий восточный экс-клюзив для гурманов!  

Просто – для того, чтобы кишечник мог нормально переработать полупропаренный рис благородных сортов, нужно было два дня. И – огромный живот. «Мамон», как его гордо именовали обладатели: все мужчины-нарвежцы старше тридцати.  

А кое у кого он отрастал и к двадцати пяти – в силу наследственности.  

Так что это «достижение» выработало у всех местных мужчин традиционную по-ходку а-ля откормленный гусь. Медленно и вперевалку.  

И – гордо неся пузо в двадцати сантиметрах впереди себя, остального…  

То есть – лишь ничтожного приложения к «авторитету».  

Шутки шутками, а Леонид и сам старался выпятить, когда вызывали к начальству – иначе и слушать его доклады стали бы вполуха! Кто уважает тощих? Худоба – признак бедности и плебейства.  

– Леонид-ака! А как там поживает ваш младший брат? – не то, чтобы Камилочка из отдела кадров интересовалась его братом, просто, очевидно, ей надо что-то достать…  

– Отлично, спасибо, а как там Ваша мама?.. Папа?.. Наджметдин?.. – пока не пере-числишь всю многочисленную родню с детьми и внуками, братьями и т. д., к собственно разговору переходить нельзя! Нет, нужно хотя бы сделать вид, что всеми интересуешься. И показать, что всех помнишь!  

Точно. Коллегу интересовали новые игровые приложения для хайфона. Недавно она подарила «навороченную» хреновину дочери на день рождения, (Ну – как же! Иначе коллеги не будут уважать за излишне скромный Подарок! ) и теперь хотела загрузить но-вые игры. Брат Леонида (правда, троюродный) занимал не последнее место в Чурессий-ской фирме, занимавшейся адаптацией таких игр и прочих прикладных программ для продвинутой техники. И иногда пересылал Леониду новинки – через всё ту же Сеть.  

Леониду пришлось пообещать – с отделом кадров отношения портить нельзя!  

Впрочем, как и со всеми сотрудниками. Хоть у постороннего наблюдателя могло бы сложиться впечатление, что здесь сидит сплочённый коллектив, где все друг друга трепетно любят, уважают, и ценят, Леонид прекрасно понял, и давно, что это совсем не так.  

Как в кружке рукоделия любого крошечного провинциального городка, здесь ца-рили интриги, подсиживания, откровенные и скрытые провокации, зависть, похоть (основанная на расчете), карьеризм…  

То есть, всё то, что всегда имеется и прямо насаждается намёками и прямыми ука-заниями сверху, в любом достаточно большом сборище людей, жаждущих работать по-меньше, а получать – побольше. Привет уже древним Римлянам: разделяй и властвуй!  

Он вполне привык. И уживался. Разговаривал, передавал-принимал, обсуждал и договаривался – практически на автопилоте: мозг реагировал на все сигналы автоматиче-ски, говоря – вот на это – «Да», на это – «Что вы говорите! », на это – «Возможно, только когда-нибудь попозже…».  

Но – никогда – «Нет! »  

На Востоке никогда нельзя никому в лоб отвечать «Нет! »  

Прямое неуважение! Если не оскорбление…  

– Михаил! А как там у вашего сына с колледжем? Что решили с униформой? – не то, что Леониду было и вправду интересно, введут ли юным юристам форму как у взрос-лых, или оставят кадетскую, но он знал – если не отвлечь на всякий случай память соседа от его расспросов о старике, отце Рахматилло, позже тот о них может вспомнить. А Лео-нид инстинктивно чуял, что это может быть важно. И решил подстраховаться. Мало ли!..  

Проблем у сына и расходов, связанных с обучением-воспитанием-одеванием ока-залось достаточно. Через пять минут Леонид уже жалел, что спросил – Михаил отличался обстоятельностью. Или, проще говоря, занудством. Впрочем, всё сводилось к тому же, к чему всегда – с родителей тянули на всё: ремонт здания, класса, отопления. Учебники, (за-купаемые для элитных учебных Заведений за рубежом) столы, наглядные пособия, ком-пьютеры… А теперь – ещё и на униформу.  

Единую для всех. Чтобы те, кто «победней» не чувствовали себя «ущемлёнными».  

Вскоре подали традиционный чай и сладости. Леонид, погрызя немного чак-чака, что остался на блюде после того, как он «поухаживал» в очередной раз за соседкой, отки-нулся на спинку стула, и снова обвёл доброжелательным внешне взором коллег.  

Как его тошнило от их подобострастных гримас-улыбок в адрес начальства, и де-лано радушных в адрес остальных коллег. И лицемерных комплиментов – друг другу и «любимому» начальству! И – он был уверен! – большинство мужчин, сидящих здесь, тоже отлично понимали наигранность и гнусность происходящего регулярно ритуала. Но – по-казывать этого никто не посмеет.  

Ни при каких обстоятельствах.  

Никогда.  

Как и обсуждать откровенно, или скандалить и ругаться. «Разоблачать и обли-чать».  

Подсиживают на Востоке – только исподтишка!  

Большинство стучит друг на друга. Начальству. И в этом тоже – политика Государ-ственных Учреждений. Здесь все тихо и технично роют под всех, под кого возможно. Не то, чтобы реально желая сковырнуть с «рыбного» места, а просто так – в силу всё того же менталитета. Не ты – так тебя!..  

На востоке положено держать нож в руке за спиной – чтобы в случае, если человек, которому в этот момент можешь даже пожимать руку, дружелюбно улыбаешься, гово-ришь, как его уважаешь, и т. д., расслабится или отвернётся… Мгновенно всадить этот са-мый нож в грудь. Да ещё попроворачивать там.  

Аллегория, конечно. Вычитанная в старых нарвежских сказках.  

Но – сущая правда.  

После чая всё завершилось традиционно – приглашённый мулло, начавший корпо-ратив, и сейчас утиравший жир с пухлых губ, откашлявшись, прочёл ещё одну трёхми-нутную молитву.  

Леонид, хоть и не был мусульманином, сделал вместе со всеми «омин». Михаил, Лариса Дмитриевна, и все остальные европейцы – тоже. Немного же их осталось… А ведь когда-то до восьмидесяти процентов составляли именно они – считалось, что в сложных расчётах и составлении профессиональных Отчётов местное население…  

Недостаточно компетентно. И сильно проигрывает.  

Сейчас Леонид продолжал оставаться уверенным в этом же. Но – молча.  

Скандалы, разгоны, переделка документов до пяти раз, стали, скорее, нормой. А вовсе не исключением из правила. А в том, что у специалистов «из местных» мозги и впрямь, заточены только под делание денег, (в случае мужчин) или пускание пыли в глаза соседям, (Это уже про женщин! ) Леонид имел возможность убедиться неоднократно.  

Самый потрясающий и запомнившийся пример относился к раннему детству.  

Отец покупал магнитофон.  

Старинный, под компакт-кассеты. Леонид был так мал, что ему всё время прихо-дилось вставать на цыпочки, держась кончиками пальчиков за край прилавка, чтобы не пропустить ничего из этого чудесного и эпохального зрелища.  

Для проверки звучания продавщица, миловидная нарвежка средних лет, принесла колонку. Взяла её штекер, с двумя клеммами – плоской и штыревидной – и попыталась засунуть во входное гнездо, вместо выходного. Не получилось. Продавщица посмотрела на штекер – две клеммы: одна плоская, другая круглая, штыреобразная. Посмотрела в гнездо – там пятиштырьковый разъём, под шнур усилителя.  

И снова начала с силой пытаться засунуть, проворачивая. Леонид разинул рот.  

Спас ситуацию и магнитофон отец. Он вежливо (Очень вежливо и спокойно. Те-перь-то Леонид в полной мере мог оценить нервную систему, такт, и большой опыт отца! ) забрал шнур и передвинул магнитофон к себе. И вставил штекер туда, куда следовало.  

Леонид на всю жизнь запомнил выражение, появившееся на краткий миг на лице продавщицы…  

Вот тогда он и оценил в полной мере, как на самом деле нарвежцы относятся к тем, кто умнее их!  

Однако они нашли простой выход: держат таких на низкооплачиваемых должно-стях. И наваливают всю работу, связанную со сложными действиями и расчётами. В самом начале этой кампании даже существовал регламентирующий это дело Документ. И до Леонида дошли слухи, что после того, как одна из сотрудниц некоего Министерства раздобыла ксерокопию этого документа и предъявила её в посольстве БША, ей и семье очень быстро предоставили политическое убежище – как жертве расизма и дискриминации, а сам документ «недоглядевшие» чиновники очень оперативно уничтожили! Впрочем, он и в «изустном» варианте прекрасно действовал.  

«Ведущий специалист» не обольщался: он, Михаил, Лариса и другие – неплохо оп-лачиваемые рабы. На которых, впрочем, и держится вся работа Учреждения с нескольки-ми сотнями брюхатых самовлюблённых дармоедов. Но сделать с этим что-нибудь…  

Вот именно.  

После молитвы народ начал расходиться. Леонид попрощался со всеми, кто был в пределах видимости, привычно кланяясь, и прижимая левую руку к животу, и щедро раз-давая «тёплые и дружественные» улыбки.  

Вот и закончено очередное казённое «мероприятие». А хуже такового было только другое, под названием «Выезд на Природу».  

Это когда приходилось сидеть на земле, или траве, (На подстилке, само-собой! ) снова кушая, и делая вид, что «какой замечательный здесь воздух» и «надо почаще всем сюда выбираться»!  

А к концу, когда все мужчины почти не держатся на ногах от выпитого арака, их, как дрова, грузят в автобусы те, кто остался на ногах… После чего многие прямо в авто-бусах же, от жары и тряски… Скажем так: пачкают проходы и кресла. А иногда – и сосе-дей. Если не догадались заранее очистить желудки в кустах.  

Хуже всего оказался последний раз, когда еле стоящие на ногах сотрудники-мужчины решили искупаться – рядом был горный сай. Половина из «окунувшихся» назавтра на работу не вышла – простыли в ледяной воде. И Леониду пришлось работать сверхурочно всю последующую неделю – был как раз очередной отчётный Период…  

Домой ехал на метро. Из-за выходного дня оно казалось непривычно пустым. В силу того, что попал не в своё обычное время, увидал работу другой бригады нищих. Если его «фирменные» просили на хлеб, так как «папа их бросил, а мама в больнице», (хотя Леонид регулярно видел этих «умерших и больных» на конечной станции – они «разгружали» детишек после «рейса») то эти – «на хлебушек маленьким сёстрам и братьям, живущим в Детдомах». (В Детдомах, в помпезно отстроенных и красивых зданиях, действительно, как знал Леонид, жили впроголодь – продукты… куда-то испарялись! И оставалось невероятной Загадкой – откуда их директора, тоже сменявшиеся каждые два-три года, брали средства на строительство коттеджей, и покупку новых машин… Себе. )  

А вообще-то, возвращаясь к любимому нищенству в метро и на улицах, оно, как он случайно узнал у знакомого СНБ-шника, чётко поделено на сферы влияния – каждый клан профессионалов работал жёстко в своём районе, или на своей ветке, на конкретных станциях, и в строго оговорённые часы. Поэтому «самодеятельных чужаков« не было – их отслеживали и «учили» профессионалы. Причём так, что повторять урок желающих не находилось.  

Единственное исключение делалось для старушек и инвалидов – им что дети, что взрослые профессионалы никогда не мешали, и даже помогали. Такое вот проявление уважения к старости…  

Выбравшись из подземки, Леонид решил-таки зайти в Гипермаркет.  

Он методично двигался вдоль полок с кричащими упаковками, придирчиво выби-рая.  

Ага – вот это можно смело взять. Кукси. Этикетка простенькая, сделана явно на обычном ксероксе. Зато цвет теста – жёлтый. Значит, яйца не украли. То есть, похоже, это изделие действительно делали настоящие морейцы. Стало быть, можно будет есть. Он об-ратил внимание, что взял предпоследнюю пачку. Лежащие с обеих сторон разноцветно-броские, и с хвастливыми названиями горы пачек других местных производителей, оста-вались почти нетронутыми… Он усмехнулся. Народ стал учёный – дальше некуда!  

У кассы Леонид стал свидетелем неприятной сцены.  

Дородная пожилая нарвежка в шикарном прикиде, бриллиантах, и толстой золотой цепи, брызжа слюной, орала на маленькую миловидную кассиршу.  

Кроткую, запуганную, явно областную, девушку.  

Леонид неплохо знал нарвежский, (Ещё бы! Два раза посещал курсы, и сдал обяза-тельный для всех Госслужащих Курс госязыка! ) поэтому легко понял, что суть претензий пустяковая – вынимая продукты из корзины клиентки, продавщица нечаянно задела ту локтем. Однако злобная метресса, тряся тремя подбородками, не успокоилась, пока не пришёл главный менеджер, не принёс официальных извинений, и не отрядил «боя» доне-сти покупки оскорблённой до её машины на стоянке, уверив, что её «обидчица» непре-менно будет уволена.  

Девушка к концу сцены только молча сидела, закрыв лицо ладошками.  

Леонид отлично представлял себе её чувства: если действительно уволят, да ещё с замечанием в трудовой книжке, что за дисциплинарный проступок – всё! Устроится на работу в Столице практически невозможно.  

Значит, все те люди, что сидят сейчас на маленькой хрупкой шее, будут голодать. Не сразу, конечно, а когда кончатся запасы. Но он вполне мог представить все эти взгляды голодных малышей, когда ты не можешь покормить их даже чёрствой лепёшкой из третьесортной муки…  

Поэтому он сделал то, чего раньше никогда не делал.  

Подошёл к менеджеру, всё ещё что-то сурово вполголоса втолковывавшему де-вушке – почти девочке, как он определил вблизи, и вежливо тронул того за рукав высоко-качественного костюма.  

Мужчина резко обернулся – явно не ожидал. Народ же, предпочитавший не совать-ся «в неприятности», теперь стремился теперь обойти эту кассу стороной.  

– Здравствуйте, – вежливо и негромко (Статус! ) начал Леонид, – Я ваш постоянный клиент, – он представился, и назвал место работы – знал, это произведёт впечатление Осо-бенно его должность. Непримянул показать и Служебное Удостоверение – ну как же! Иначе – грош цена его словам! Государственный Герб, оттиснутый на красной корочке обложки, как и фото Леонида в строгом костюме, явно произвели впечатление: такие бы-ли только у Госслужащих. А с Госслужащими лучше не связываться: себе дороже!  

– … так вот, я совершенно отчётливо видел, как всё произошло. Ваша девушка не виновата. Клиентка сама подвинула корзину, пока девушка перекладывала товар в фир-менный пакет. У девушки же нет глаз на затылке… Но я совершенно с Вашей политикой согласен – «Клиент всегда прав! »  

А подошёл я потому, что почти всегда прохожу этой кассой. Мукаддас (он врал, конечно, и имя успел в последний момент прочесть на нагрудном бейджике) всегда очень вежлива и предупредительна. Не думаю, что что-либо подобное с ней повторится.  

Смену выражений на лице менеджера он почти не уловил. Удивительно, но тот, похоже, был рад, что у миниатюрной кассирши нашёлся «постоянный клиент». Однако не «отреагировать» на сигнал он не мог – тоже дорожил своим местом:  

– Благодарю вас за подробное разъяснение ситуации, уважаемый… э-э… Леонид! Мы, разумеется, не уволим столь ценного и квалифицированного работника. Но… прошу извинить, и понять меня правильно! – какое-то время девушке придётся отработать на складе.  

Леонид с умным видом солидно покивал, они выразили друг другу полное удовле-творение мирным разрешением инцидента, пожали, чуть соприкасаясь пальчиками, руки, и менеджер ушёл.  

Мукаддас, плечики которой во время их разговора перестали вздрагивать, впервые подняла глаза на нежданного защитника, и торопливо отерев бегущие ручьём слёзы, про-вела через «пикалку» пару его покупок. Только когда он забрал карточку, позволила себе чуть слышно выдавить «С-спасибо! » Тут слёзы снова потекли в два ручья. А малышка даже не смела стереть их – иначе размажется дешёвая косметика, и ей опять сделают заме-чание – за неряшливый вид…  

Неловко кивнув, Леонид забрал свой пакет, и быстро двинулся к выходу. Протис-киваясь мимо двух громил, проверявших детекторами клиентов, (Без этого – никак! Во-ровство в Гипермаркетах страшно выросло. А вызывать каждый раз лилицию у Хозяина нет никакого резона. Поэтому всех «отловленных» просто мирно раздевали во внутреннем дворе и отправляли домой – в одних трусах. Если таковые имелись! Ну, или ещё – плюс лифчик. И отношение к таким «раздетым» у соседей, или коллег, или просто – окружающих, уже не позволяло вернуться на занимаемый до этого уровень, вынуждая скатываться всё ниже… и ниже… Вплоть до бомжа. ) он и сам почти плакал.  

От бессилья. И от обиды за полное бесправие бедных девушек – кассирш, продав-щиц, уборщиц… Все они – заложники Системы. И рабы Хозяина. Захочет – выгонит. Не захочет… Может потребовать в любой момент, и от любой – выполнить свою прихоть, сиюминутный эротический каприз… Тогда – или прощайся с честью и лицом, или… Го-лодай. При увольнении хорошего в трудовую книжку уж точно не напишут.  

Взгляд, словно у побитой ни за что собаки, преследовал его.  

Жаль девушку.  

А ещё – хотелось бы придушить ту суку, которая, несомненно знала, что делает.  

Что разрушает чью-то судьбу.  

Но всё равно – сделала. Только чтобы показать себя. Своё превосходство и уверен-ность в Будущем. Статус «избранной».  

Гнусная тварь. Сразу видно – жена Начальника. У сильного всегда бессильный ви-новат.  

Впрочем, всё могло быть и прозаичней. Позавидовала молодости и красоте. Ведь на такую должность страхулек и неприветливых молчуний не посадят.  

Случай оставил неприятный осадок в душе Леонида.  

Дома всё равно пришлось принять и успокоительное, и панкреатин, и но-шпу. Чёртов плов никогда не усваивался желудком Леонида так, как в огромных «мамонах» нарвежцев.  

Помучившись отрыжкой, и выпив чаю, он подумал, и принял и активный уголь. Вот это лекарство всё ещё действовало как надо. В нём же нечего украсть!..  

Поняв, что всё равно не уснуть, Леонид не лёг отсыпаться, как планировал вначале, а снова сел к компу. Подключился. Вот – вчера он недоиграл примерно отсюда…  

Через полчаса на лестничной площадке раздался громкий стук и сердитые голоса.  

Леонид подошёл к двери – послушать. Ага, вон в чём дело. Соседи с шестого зали-ли соседей с пятого – видать, снова протёк канализационно-сливной трубопровод-стояк. Обычное явление. Видать – кто-то принял ванну, да и спустил всю нагретую воду сразу. Вот ржавый чугун и потёк, словно решето. Сам Леонид мылся по старинке. Грел кастрю-лю, и разбавлял в тазу холодной водой. Десяти литров ему вполне хватало.  

Базар-вокзал, с привлечением работников ЖЭК-а и аварийной службы закончился только к пяти вечера. Всё это время Леонид был вынужден терпеть стук перфоратора, вез-десущую пыль вскрываемых стен и полов, и вялые перекрикивания аварийщиков и сосе-дей – видать, всё же удалось раскрутить беднягу с шестого на деньги на замену стояка.  

Так что хорошо, что не лёг спать. Всё равно не дали бы.  

Однако к шести Леонид всё же спёкся. Нагрел воды. Вымылся. Ящик не порадовал. Послонялся по квартире, попробовал почитать. Надёжное средство – книга буквально выпала, а глаза слипались, как намазанные клеем.  

Он залез в постель, вытянулся. Покряхтел. Завтра – тоже выходной. Хм-м…  

А не сходить ли ему в зоопарк?!  

В зоопарке Леонид не был лет пятнадцать.  

Мысль посетить это, скорее, чисто детское, учреждение, с утра только укрепилась.  

Да и почему бы туда не съездить – раннее лето, всё зелено, кое-что даже ещё цве-тёт. Молоденькие листочки не пропылились насквозь, как будет к августу. Весенние дож-ди смыли даже привычную серость с неба – вон, солнышко яркое, воздух тёплый. Пуши-стенькие облачка…  

Он быстро поел. Подумав, накинул пиджак. Взял немного денег.  

В метро сразу обратил внимание на новый плакат.  

Гигантский баннер занимал всю стену напротив касс: не меньше, чем шесть на три. Огромные буквы на нежно-голубом фоне в лоб предупреждали: «Бдительность – обязанность каждого сознательного Гражданина! »  

Неплохо. Старый, уже выгоревший и выцветший плакат с сомнительным (по мне-нию трезвомыслящего Леонида) утверждением, что «Бдительность – гарантия Безопасно-сти», примелькался настолько, что вряд ли кто на него вообще обращал внимание.  

Да и глупо: захоти террористы, это хроническое пугало, тщательно культивируе-мое и СМИ, и вот такими призывами в общественных местах, действительно чего-то взо-рвать – никакие «бдительные», но безоружные, граждане их не остановят… Да и взрыва-ли, если честно, последний раз лет… Да, не меньше двадцати назад!  

Что не мешало продолжать досматривать пассажиров метро, и регулярно прове-рять Паспортный режим прямо на дому.  

Хорошо, что взял наличных – в кассе Зоопарка нагло врали, что «нет связи с Бан-ком» и карточки не принимали. Эта отмазка – одна из дежурных. И применяли её иногда и в магазинчиках частников, и даже в госсберкассах, отказываясь принимать за коммунальные платежи по терминалу.  

Леонид, зная всю кухню, в таких случаях просто звонил в Контрольную Комиссию (там работал его одноклассник) – надо же и тому дать подзаработать! Машина Проверяющих прилетала куда быстрей, чем пресловутая Скорая Помощь, и через десять минут всё работало, как часы! Никому же не хочется лишиться тёплого места Управляющего, или ещё какого начальничка-хапуги.  

Одноклассник потом честно делился с Леонидом десятью процентами полученных отступных – за наводку.  

Так что в большинстве таких проколовшихся мест Леонида отлично знали, и ему бодягу про «нет связи», или «завис компьютер» не втюхивали. Себе, как уже упомина-лось, дороже.  

Вот так в этой стране и устанавливаются «доверительные межличностные отноше-ния»: кто понял, что слабее, всегда будет лизать …опу победителю! Пусть и тихо ненави-дя, и сжимая в кармане рукоять ножа… Но это уже не его проблема!  

Однако учитывая воскресенье и мизерную (сравнительно) цену на билет, связы-ваться с администрацией зверинца он не стал. Просто достал наличные. С сожалением глянув на расстроенных и даже ревущих малышей, которых родители привели, но провести внутрь пока не могли, он двинулся по центральной аллее. Даже хорошо, что пока народу мало – к двенадцати, когда сделают вид, что связь восстановлена, и внутрь ввалится толпа, он, возможно, уже уйдёт.  

Честно говоря, детей уже хватало и внутри. У Леонида в очередной раз закралось подозрение, что большинство состоятельных родителей водят отпрысков сюда не для то-го, чтобы показать им зверей, а для того, чтобы показать детей – другим родителям: вот, как хорошо наши одеты! Как отутюжены и начищены. Вот какие сладости и игрушки мы можем позволить себе купить им здесь. Втридорога.  

Впечатление это усиливалось тем, что дети, которые явно чувствовали своё привилегированное положение по сравнению с менее обеспеченными, бегали мимо клеток и орали, даже не заглядывая внутрь… Родители же старательно фиксировали зверушек на камеры и айфоны: потом похвастать перед родственниками, пришедшими в гости.  

Из обезьянника Леонид выскочил сразу, даже не взглянув на обитателей: уж боль-но страшный запах царил там. Не удивительно. Уборщицы вместо того, чтобы заниматься делом, мирно трепались у торцевого входа, держа для вида тряпки и вёдра в руках. Пой-мает начальство – а они как раз собираются начать!.. Примерно так же, впрочем, относи-лись к работе и в других учреждениях все, кого устроили по блату, и «прикрывали». То есть, знакомые и родственники заведующего секцией.  

В террариуме остались только черепахи, вараны, да мелкие змеи. Которых можно было кормить и мышами. Леониду рассказывали (Он вначале не верил! ) что даже медве-дей здесь умудряются кормить сеном и старым хлебом. Всё положенное мясо делят между «своими» заведующие. Как и фрукты-овощи, и большую часть круп.  

Отдел попугаев не порадовал. Хоть внизу и стояли чашки с натёртыми на тёрке морковью и чем-то вроде яблока, энтузиазма у пернатых обитателей не чувствовалось – видать, опять всё гнилое. Хорошо хоть, зерносмесь нет смысла тащить домой – она лежала в кормушках высокими горками.  

Леонид походил вдоль вольеров. Странно. Число видов даже попугаев уменьши-лось раза в три по сравнению с тем, что он помнил. Видать, остальные оказались более притязательными к условиям содержания – не выжили.  

Он уже жалел, что пришёл сюда. Его начали нагонять шумные толпы визгливых и что-то жующих детей. Они тыкали в зверей и птиц липкими пальцами, и дразнили их. Но куда больше капризничали, кричали, и всячески рисовались перед другими детьми.  

Вот, кстати, древнейшая черта местного менталитета, культивируемая с пелёнок: показать, что у тебя – лучше! Что ты – богаче! Что твой отец (муж, брат, дед и т. п. ) – Боль-шая и богатая Шишка!..  

В вольерах на открытом воздухе Леониду понравились козы. Они не стеснялись бегать вдоль своей ограды, и выклянчивать подачки. Которые обычно и получали: взрос-лые совали и куски печений, и фруктов. Дети тоже – стараясь улыбаться, когда родители снимали это на мобильник.  

Своего любимца, ветерана ещё старого зоопарка, двадцать лет назад перемещённо-го из центра столицы сюда, на окраину, пожилого слона, Леонид в вольере не увидел. Да и вообще там было подозрительно пусто и чисто. Придётся спросить.  

Смуглый худенький паренёк, вёзший на ручной тележке сено в сторону верблюдов и яков, с трудом изъясняясь, (Ну явно – областной. Не выучил ещё язык «межнационального общения») сказал, что слон сдох. Когда? Судя по поднятым пальцам два дня назад. Неужели…  

Да, со своими сорока пятью годами по меркам человека слон тянул на очень пожи-лого. (Где-то за восемьдесят. ) Но – неужели и у слонов болит сердце?!..  

Леонид не поленился – прошёл в домик администратора, вызвал врача. А что – он солидный Чиновник. Имеет право. Снова пустил в ход магическую книжечку с Гербом.  

Ветеринар, маленькая и почти чёрная, явно тоже областная девушка – скорее, де-вочка (Ну правильно, все городские – на престижных и «наварных» должностях в больницах и поликлиниках. А с животных не возьмешь же за укол или свежую простыню! ) – с грустью сообщила, что да, слон умер позавчера ночью. Утром нашли уже остывающим. Его списали. То есть, как положено, составили акт о скоропостижной смерти, и списали. От чего умер? Вероятно, от старости! Ему, действительно, было далеко за сорок. Нет, вскрытия, конечно, не делали. Да и зачем?..  

И правда – зачем? Ну сдох слон – и сдох. Теперь нового не купят никогда. Нет де-нег.  

Значит, вылепят из гипса муляж. И поставят на Главной Аллее, чтобы борзые де-тишки могли (За деньги родителей, конечно! ) сфотографироваться – как это уже произош-ло с тигром, львом, медведем, самцом-верблюдом, бегемотом. И многими, многими дру-гими. Как по гипсовым, ярко разрисованным статуям – с засаленными пятнами потёрто-стей в тех местах, куда приходились детские маленькие задки, видел Леонид.  

Медленно двигаясь мимо вольеров с водоплавающими, тоже, кстати, жутко во-нявшими застойной грязно-бурой водой, (Само-собой, что в центре Города «дурно пах-нущий» Зоопарк явно не «вписывался» в Великодержавный имидж! ) Леонид уже почти не смотрел на всех бакланов-уточек-гусей. Смутное ощущение, что он чего-то упустил, не покидало его. Может, это та самая мысль, что ушла в подсознание в полудрёме, так и ос-тавшись непонятой?..  

Комната с бабочками оказалась рядом с выходом. Ну, бабочки были уже препари-рованы – то есть, их кормить и ухаживать нужды не было. Вот только цвета повыгорели… А огромные тараканы из экзотических стран Леонида не привлекали – своих, мелких и неистребимых, хватает.  

Аквариум с рыбами ещё раз доказал то, что он видел у попугаев: видовой состав снизился раза в три. Пустующие ёмкости заполняли теми, кто выжил. И даже размножил-ся… Да и вообще, местное население смотрит на всё плавающее-летающее-ползающее сугубо прагматично. Одна из матерей так и сказала мужу, рассматривая какого-то из экзо-тических усатых сомиков:  

– О-о!.. Какая большая! Вот бы её поджарить! Тут хватит и на ужин!  

Выходя, Леонид уже еле протолкался. Детей привозили и на автобусах, и на мар-шрутках, и на такси (повыпендриваться) и на частных машинах. (Это уже кто совсем большая Шишка! ) К киоскам с едой, напитками, и игрушками, расположенным по пери-метру площади перед входом, стояли очереди…  

Чтобы не толкаться в автобусе, пришлось до метро взять такси. К счастью, в метро в воскресенье днём почти никого не было. Ну, неизменные нищие – не в счёт.  

Лишь обновлённые на всех станциях плакаты продолжали призывать «бдить».  

Пообедал Леонид сосисками с рисом.  

Есть ему, честно говоря, не хотелось – в ноздрях всё ещё торчал едучей занозой ужасный запах от лис-волков, и водоплавающих. Не слишком возбуждает аппетит. Но – кушать надо.  

Тем более, ему предстоит работа: он хотел всё-таки посмотреть кое-что в Сети.  

Такие подозрения лучше проверить. Так – на всякий случай. Для себя. А то – мало ли…  

Подключился с трудом. Ещё бы – линии, проложенные ещё в прошлом веке, пере-гружены, а новых кабелей не проложат, похоже, никогда… Ну вот нету средств в бюдже-те!.. Средства есть только на строительство особняка на Ривьере для Большого папы – но это уж для Представительских целей! Тут – не до экономии!  

Но вот она – Сеть. Отлично. Теперь – в Архив родного Министерства.  

Зря он, что ли, статистик-профессионал? Пусть и не хакер, но что искать – пред-ставляет. А пароли… Пароли у него и так есть. По долгу службы положено знать их!.. А кое-что – и сверх.  

Но где лучше посмотреть? В данных соцстраха? Нет, вряд ли. Зайдём-ка лучше сразу в базу ЗАГС-ов. Учёт смертности – их забота. Ага. Есть!  

Леонид сходил в спальню, и вытащил флэшку из потайного кармана костюма. По-рядок. Его рабочая программа позволит быстро обработать…  

Вот данные за пятницу. Суммарные. А вот – конкретно за ночь. Хм-м-м…  

Отличия заметны. Конечно, заметны.  

Но пока они… В пределах среднестатистических отклонений.  

А если сравнить с ночью накануне?.. О, да. Смертность с ноль-ноль до ноль шести часов почти в два раза выше. И что это даёт?  

Пока только то же, что он и имел до этого – смутные подозрения. Магнитные бури? Радон из подземных горизонтов? Чёрт. Придётся подойти с другого конца.  

Вот – данные из Архива Скорой помощи. Они, конечно, засекречены… Но – не от чиновника его Министерства. А кое-что он и обойти может – хоть он и вправду не хакер, уж программу-то, подбирающие простенькие казённые пароли… Просто купил.  

Главное – ликвидировать потом следы своего присутствия! Он почти умеет.  

Вот: данные с пульта диспетчера по городу. Так… Переговоры ему не нужны… Видео – тоже. А вот это – скопируем. Порядок. Осталось только технично убраться…  

Теперь – главное! То, за чем он и охотился – время зафиксированной смерти, и ад-реса «скоропостижно скончавшихся». Возраст. Диагнозы – их положено заносить в Базу данных в тот же день.  

Пенсионеры… Пенсионерки… Вот парочка пятидесятилетних. Наверное, попались столь же дохленькие, как и он сам… Диагнозы… Хм.  

А прикольно – некоторые врачи жутко «компетентны».  

Один даже поставил диагноз «сильный ушиб всей грудной полости! » Но больше всего, как он и думал, инфарктов.  

С учётом неизбежных ошибок и задержек, почти все «скоропостижные» смерти от инфаркта миокарда, причем – за редким исключением только тех, кого можно отнести к старикам, укладывались в двухчасовой период – с двух до четырёх утра.  

Ладно, теперь – карту города. Надо наложить туда адреса.  

Вау!..  

А ведь это – именно то, чего он так боялся. И что подозревал с самого начала!..  

Если отбросить несколько смертей по окраинам (они укладываются в обычную, «естественную», смертность) получается сильно напрягающая нервную систему картина.  

С северо-востока на юго-запад, прямо через центр города, пересекая его густонасе-лённые районы, шла неширокая, – не больше километра! – чётко прослеживаемая полоса из часто расположенных точек на карте.  

В верхней части города она проходила по зоопарку. В нижней – по его «спально-му» району. И время, даже с учётом неточностей, чётко указывало – «фронт» полосы дви-гался медленно. Около семи-восьми километров в час. Что же это за «магнитная буря» такая странная?! Скорее уж – смещение пластов…  

Леонид вывел данные по геологическому строению – эту карту он скачал из Архи-вов Мин. геологии ещё лет десять назад. Мало ли… И точно – вот, понадобилась.  

Ничего даже близко похожего. Региональный разлом, этот грозный жупел строителей, опасающихся (И – правильно! Могут и пожизненно дать, если новостройки попадают, как карточные домики! ) воровать цемент из бетона, проходил почти перпендикулярно «его» полосе, гораздо северней, не доходя до города в северо-западном углу карты, на добрых десять километров.  

Подняв данные сейсмологов, Леонид ещё раз убедился – активности нет. Ничего не трясётся, не сдвигается и не «выделяется» уже года четыре. Нет, разлом тут никак не…  

Но что же?!.. Что так давило ему на сердце?! Что вызвало почти мгновенную (В масштабах среднестатистических значений!!! ) вспышку инфарктов?!..  

Обдумывая возникшую проблему, Леонид оставил всё включённым, и оделся в тёмное.  

Уже стемнело. Так, время-то – полдесятого! Давно пора идти: а то ведь всё расхва-тают.  

«Чёрный рынок» находился, к счастью, недалеко от его дома – десять минут ходь-бы. И это хорошо. Потому что то, что накупишь, придётся тащить на собственном горбу – автобусы и маршрутки «в целях экономии бензина» не ходят по выходным с восьми. А в будни – с девяти.  

Рынок в его микрорайончике работал обычно по воскресеньям – пользуясь тем, что после семи вечера в выходной день почти все ленты отдыхают дома, от своих «правед-ных» трудов. Посещать этот рынок, строго говоря, запрещалось. И если бы поймали – де-ло могло кончиться неприятностями. Поэтому сюда Леонид ходил с поддельным удосто-верением личности в кармане. Впрочем, он и в них числился Начальником. Вот только – совсем в другом Министерстве.  

Его пожилая, деловая и прожжённая, поставщица разулыбалась:  

– Добрый вечер, Виктор-ака! Я уж боялась, сегодня не придёте! Но – вот: ваши пять кило держу вам! А как там Марина-опа?.. – по легенде для неё, Леонид был женат.  

Он, не торгуясь, (Бессмысленно – и так здесь цена в три раза ниже, чем в горячо любимом Гипермаркете! ) отдал наличными за отборный картофель. Купил ещё и морковь, и лук, и зру – его запасы уже кончались. Подумав, взял и перца, и лаврового листа. Если не сдабривать безвкусную еду из магазинов специями, она напоминает уже пережёванную кем-то пресную жвачку…  

Кроме него здесь ходили, опасливо оглядываясь, прислушиваясь, и поминутно ожидая свистков и прожекторов (Как пару раз всё-таки случалось – при облавах! ) около пятидесяти «постоянных клиентов». У каждого был свой «поставщик», и договорённость, каких продуктов и сколько привезти на следующее воскресенье.  

Так запасаться могли лишь те, кто получал хоть что-то наличными, потому что мо-нополии гипермаркетов, нагло завышавшим реальную цену продуктов, можно было бро-сить вызов только здесь. Но! Только за наличные! Так что перекупщики, или сами дехка-не, рискующие продавать своё, должны были распродать всё, что привезли. И распродать быстро.  

И уехать на пустой машине – чтобы не давать взятку, как при въезде в город, посту лентовской РАИ.  

В районах и областях уже лет тридцать наблюдалась катастрофическая ситуация всё с той же наличностью. В силу всё тех же «расчётных счетов». Ничего – народная сме-калка всегда найдёт щёлочку в броне Указов и Постановлений. А ленты – способ снять с таких «смекалистых» свою долю негласных поборов…  

Дома Леонид рассортировал купленное по полкам в холодильнике и в шкафу.  

Порядок. На неделю хватит. Вернёмся, как говорится, к нашим баранам – тем бо-лее, пока ходил, продумал, что делать.  

Начнём с Бадарканда. Всё-таки – второй по величине. Так. Дата… Хм. Ничего. А три дня? Ничего… Хорошо, раз так – он не гордый. Просмотрит все даты подряд.  

Есть! Вот: восемь дней назад. В полтора раза выше среднестатистических показа-телей…  

А вот в архив бадаркандской скорой помощи залезть… Не получилось. А, может, ЗАГС-ы?  

В их базу данных он проник легко – Чиновник же Министерства, всё-таки!.. Теперь – адреса.  

После наложения на карту Бадарканда Леонид невольно присвистнул – и тут же осёкся. Не дай Бог!.. (Тьфу-тьфу! ) Тут не свистеть надо, а…  

Скинуть всё это на флэшку.  

Он сохранил и скинул то, что вырисовалось, и на запасную, чистую.  

Туда же скинул и то, что получилось по Гандажану, Жархаре, Шиве и Камашкану.  

Везде, будь то пять дней назад, или двадцать пять, наблюдалось почти одно и то же: неширокая полоса точек-смертей пересекала города в разных направлениях, и очень медленно. В Гандажане – с севера на юг, почти вертикально. В Жархаре – как в Столице: с северо-востока на юго-запад. В Камашкане – с востока – на юго-запад.  

А что поразило больше всего – периодичность. Вернувшись в Базах Данных на полгода назад, он уже не удивился открывшемуся.  

Леонид обнаружил следы прохождения по некоторым городам таких же полос не меньше семи-девяти раз… Примерно через каждые три-четыре недели. И началось та-кое… назовём его «прореживанием»… Не меньше пяти месяцев назад.  

А родную Столицу « обрабатывали» уже одиннадцать раз!  

Но как?!  

Чем такое можно сделать?! Здесь явно что-то бесконтактное – не заходили же та-инственные убийцы непосредственно во все эти дома?!  

Что же это за хитрый, и не оставляющий видимых следов на теле, способ?!  

Излучение? Инфраволны? Ультразвук?  

Ладно, обдумывать всё можно и потом. Сейчас же главное – замести следы.  

Вспомнив все уроки, и поднапрягши воображение, Леонид уничтожил все следы своих запросов и «несанкционированных доступов в Систему». Подумал. Уничтожил и все следы своего дежурного сервера. Стёр свой последний псевдоним в Одноклассниках. Отключился от Сети.  

Долго глядел на флэшку, лежавшую на ладони.  

Он никак не мог отделаться от ощущения, что она – опасней гремучей змеи.  

Вот он идиот! Редкостный. Сам подписал себе практически смертный приговор!  

Ведь ясно – что это не действия отдельных «террористов». А «внутренняя» поли-тика – именно Государства. Проводимая явно систематически. И продуманно.  

Ни у кого другого на такое не хватит «компетентности». И способов. И средств.  

Если Службы контрразведки узнают, что он получил в свои руки доказательства…  

Да, это – доказательства.  

Доказательства проведения массовых убийств!  

Зачисток! Избавления от непродуктивных стариков и пенсионеров! Всех тех, кто не работает, и тянет с Государства средства, ничего не отдавая взамен!  

И он, как Статистик, может с лёгкостью доказать это! Если останется жив.  

И что ему, чёрт задери его любопытный нос, теперь с этой «бомбой» делать?!  

Ну, верней, что делать-то в общих чертах понятно… Для начала – хотя бы подстра-ховаться.  

Так, сколько тут у него? Сорок восемь гигов. То есть, если скидывать брату в поч-ту, с обычной скоростью займёт… Н-да, в Нарвегии – почти сутки. Пропускная способ-ность – или снижена специально… Или и правда линии дохленькие. И через модем на лаптопе – не быстрей. Ладно, тогда хотя бы – главное…  

Он снова всё включил, и вышел в Сеть. Под псевдонимом.  

Теперь – работать!  

Так быстро пальцы не летали над клавиатурой даже в молодости, когда он специ-ально пробирался с портативным чемоданчиком на «пятьдесят метров» к гостинице «Пел-лерман», чтобы «нахаляву» скачать через их «дармовой» вайфай новинки игр и фильмы…  

Ну, вот это и это – нужно в первую очередь. Всё, пересылка начата.  

А ещё ему нужно послать письмо – и не просто Письмо…  

Ругаясь на себя, он работал – только бы не отключился и-нет!.. Ф-ф-у-у…  

Вроде, всё.  

А, нет, не всё – теперь – материальная, так сказать, база.  

Взломав (Аккуратно расковыривать – некогда! ) молотком пятую слева – она же вторая снизу плитку кафеля в стене туалета, он вытащил из тайника всё, что там храни-лось.  

Не густо. Восемьсот «зелёных». Пистолет. Настоящий ТТ. Две обоймы. Глуши-тель. На Столичной барахолке можно было пятнадцать-двадцать лет назад, в короткий период «рыночной экономики», купить не то что старинную, уведённую с военных складов «пушку», а и настоящую пушку. Или пулемёт… А автоматы – чуть ли не ящиками.  

Ещё один фальшивый пропуск на чужое имя. Ещё две флэшки, куда он скинул всё, что проходило через его руки на работе год назад. То есть, все засекреченные данные по подлинной и поддельной статистике. Вся правда о фактическом положении в Стране «Великих Возможностей и Грандиозного Светлого Будущего».  

Нет, он знал, разумеется, что рано или поздно настанет такой момент, когда ему, поджав хвост, придётся проситься под крылышко к Старшему брату…  

Но всё оттягивал этот момент. Хотел доказать, что самостоятельный. Может сам себя обеспечить. И выжить даже в Нарвегии. Ну вот и доказал.  

Что – не может.  

Интересно, сколько у него есть времени? Из разговоров всё с тем же знакомым СНБ-шником (Если бы тот не учился три года с ним в одном классе, и не приходил каж-дые пять лет на встречи с выпускниками, и не столь любил «расслабиться», не узнал бы Леонид и этого – Силовые Структуры свято чтили закон неразглашения профессиональ-ных тайн простым смертным! ) он отлично знал, что у них есть не только Цензура и Ко-миссия по проверке благонадёжности.  

Есть ещё секретный подотдел Надзора, занимающий весь нижний этаж огромного здания СНБ, и занимающийся только обработкой переписки, и информации, поступающей на частные компьютеры. А этаж над ними – занимается прослушкой международных телефонных переговоров. А ещё два здания – прослушкой переговоров внутри страны Всеобщего Благоденствия и Великого Будущего.  

И наверняка есть спутник, позволяющий отслеживать местонахождение любого телефона. То есть – его абонента.  

Интересно, как скоро его вычислят? Сколько времени у него есть?  

Будем рассуждать логически. Вот, час назад он получил все «свои» данные. Те же данные автоматически зафиксировались на следящем сервере. Но – их должны ещё рас-шифровать. И догадаться, что они – опасны для Государства! Для этого нужен Аналитик. Примерно такой же, как он. А такие аналитики обычно приходят на работу к девяти. И работают стандартный рабочий день – явно обрабатывая то, что записалось ночью.  

Нужно (Ну, чтобы выжить! ) исходить из худшего варианта – его раскроют почти сразу. То есть – уже утром. Теперь колесо Бюрократии должно катиться дальше: о нару-шителе нужно или подать рапорт, или сходить на доклад к начальству. То есть – ещё вре-мя. Начальство должно что-то решить, и запросить сверху разрешения на активные дейст-вия – вот ещё время. Не слишком большое, к сожалению. Но «инерции исполнения» не может не быть и там, в СНБ… Это должно помочь ему.  

Встав посреди комнаты, он обвёл её медленным взглядом. Словно видел впервые.  

Сейчас он уйдёт отсюда. И, быть может, (Да нет, не «может», а – почти наверняка! ) никогда больше не вернётся… Жаль ему?  

Да, чёрт его возьми, жаль.  

После ухода от него Марины ему тоже было жаль. Это – если мягко говорить. Вот и сейчас…  

Словно отрываешь, отрубаешь с кровью часть себя! Или – оно само отрывается, оставляя в душе пустоту и щемящее чувство утраты. Но с другой стороны…  

С другой стороны, он чувствовал, давно предвидел, что так не может продолжаться всегда. Люди – не страусы, чтобы вечно прятать головы в песок. Страус тоже может…  

Лягнуть!  

Вот и пришёл момент, который он неосознанно предвидел ещё тогда, когда отка-зался уехать с братом. Ему чем-то импонировало остаться здесь, как бы сторонним на-блюдателем, почти «агентом» чужой разведки. Законсервированным, и с надёжной «Ле-гендой».  

Ещё бы не надежной! Родился же здесь!..  

И вот пришло время. Когда он может «лягнуть». Насолить «любимой» стране так, как никто. И приступить к «эвакуации» – он добыл то, к чему бессознательно стремился все эти годы. Доказательства того, что Правительство его страны совершает чудовищное преступление. Массовое убийство. Вот так, цинично и запросто, убивает граждан, кото-рые стали бесполезны – отработанный материал!.. Стариков!  

Недвусмысленно как бы говоря, что старики и пенсионеры этому чёртовому Госу-дарству – не нужны! Они – обуза! Для Бюджета.  

Да, это – факт. Что их именно – убивают. Факт, ничем не сомнительней газовых камер и печей Освенцима, где сжигали других «неугодных».  

Но не убивать же пенсионеров только за то, что уже не могут трудиться?!  

А если бы получилось донести эти сведения до Международной Общественности, может, удалось бы что-нибудь изменить? Сделать жизнь людей его Страны легче, лучше  

Убрать, пусть даже с введением «ограниченного контингента», как было в Ираке, на территорию Страны войск, стоящее у власти кровожадное и алчное Руководство?  

Или это – «не патриотично» – такого желать?!  

Дудки! Пусть вводят хоть чёрта лысого в Страну – будь то ООН, или – БША… У него в руках – доказательства! Ведь что это, как не Преступление перед Человечест-вом?!  

Садзама судили за почти то же самое. И Потпота…  

Но Садзам хотя бы не трогал беспомощных стариков! А убивал только оппозицио-неров! Врагов. Реальных и потенциальных. А тут!..  

Вытащив из шкафа чёрную спортивную сумку, Леонид начал быстро собираться.  

Свой «навороченный» (Пришлось-таки купить: нельзя же «терять лицо» – вот, дань условностям! – перед коллегами! ) мобильник он оставил прямо на столе.  

На работу Леонид приехал даже чуть пораньше обычного.  

Планёрка прошла стандартно. А вот то, что последовало дальше, несколько отли-чалось от его традиционных ежедневных действий.  

С деловым видом Леонид прошёл по всем коллегам своего, и двух соседних отде-лов, и занял у каждого столько наличности, сколько те могли выдать под его честные гла-за. А точнее – сколько у кого нашлось.  

Затем подошёл к двери Шефа. Он знал, что когда у того нет дел, шеф режется в виртуальный покер, хоть и никогда никому об этом не говорит. Вот: десять тридцать. Са-мое время.  

Леонид вежливо постучал. После некоторой заминки ему предложили войти.  

Скривив рот налево, и сунув за щеку язык, Леонид бочком вплыл в огромный, и по-деловому обставленный кабинет. Здесь, понятное дело, был и шестнадцатиядерный последний «Пентуум», и шкаф с файловыми папками, и монументальный старинный сейф из пятимиллиметрового железа… Плюс огромный полированный стол. На котором шеф не столько проводил совещания, сколько занимался «экзотикой» с Дильфузочкой…  

– Я слушаю вас, Леонид Александрович. – шеф успел вывести себе на экран какой-то график, и лучился самодовольством – точно, выигрывал! Значит, можно.  

– Хуснутдин Хайруллаевич! – стараясь выговаривать слова не слишком чётко, Лео-нид морщился, – Очень разболелся зуб! Можно я сейчас, до обеда, сбегаю в поликлинику, выдерну – а после обеда всё подгоню?  

Шеф сделал глубокомысленное лицо. Будто думал. Думал он, как же… Леонид-то знал, что сидящий в удобном дорогом кресле Чиновник – просто стрелочник высокого ранга. И если что – все шишки через него посыплются на Леонида и всех тех, кто реально работает, а не играет в бюрократическую чехарду Справками, Отчётами и Докладными.  

– Хорошо, Леонид Александрович, я не возражаю. – шеф слегка кивнул.  

Отлично. Пора упятиться.  

– Спасибо, Хуснутдин Хайруллаевич! – традиционный кивок-поклон, и Леонид за-дом вперед выскользнул за дверь, мягко прикрыв её за собой.  

Предупредив коллег, что отпросился лечить зуб, и выслушав кучу сочувствий и «ценных» советов, Леонид рассовал по карманам то, что считал необходимым, и отчалил.  

Он знал, что вряд ли когда вернётся и на это «рабочее место», как и вряд ли увидит кого из «своих». Но даже не оглянулся, уходя. Лицемерия и ханжества он, конечно, здесь навидался… А разве в других местах хоть что-то было по-другому?!  

«Бизнес-журнал» он купил в киоске на остановке автобуса.  

Не торопясь просмотрел его здесь же, на аккуратной скамеечке. Обвёл ручкой па-ру-тройку телефонных номеров. Прошёл к остановке метро.  

Здесь всегда дежурило несколько дармоедов, предоставляющих свои телефоны всем, кто по каким-то причинам не мог звонить со своих… Десять центов за минуту.  

– Здравствуйте. Я по объявлению… – первый звонок результатов не дал. Жильё – в пригороде, у чёрта на куличках. Второй – тоже. Слишком дорого.  

Лишь четвёртый маклер предложил Леониду то, что, возможно, подошло бы. Ус-ловились о встрече через час.  

Да, жильё оказалось подходящим. Пусть одна комната, и унитаз со смывом из вед-ра. Зато – близко к станции метро, (не больше пяти минут пешком) и, главное – в соседнем микрорайоне.  

Здесь-то его никто не догадается искать. Будут думать, что он, как напуганный идиот, постарается удрать от старого гнезда на другой конец города… Или вообще – в пригород.  

Фальшивое удостоверение служащего Налоговой пригодилось. Отдав задаток, он проводил маклершу – хитрущую и прожженнейшую дородную женщину лет сорока пяти, с огромным количеством косметики на лице, и бриллиантовыми серёжками и перстнем с камнем в добрый карат. (Ну, как же – иначе уважать не будут! )  

Заперев дверь, Леонид повертел в руке ключи.  

Два замка. Маловато, конечно. И то, что он снимает квартиру на месяц, не может не вызвать подозрений. Впрочем – это обычная практика Чиновников, подыскивающих местечко для внебрачных связей… Он поэтому специально попристальней изучал кро-вать, и даже проверил – не скрипит ли, и спросил про соседей снизу.  

Будем надеяться, правдоподобно навесил «девушке» раскидистую лапшу…  

Газ здесь горел слабо. Чтобы вскипятить воду в маленькой кастрюльке, любезно предоставляемой в его неограниченное пользование, ушло минут двадцать. Леонид зава-рил «Жортон», и съел его с батоном, который принёс в дипломате. Посмотрел в оба окна. Конечно, не бог весть что: вид с третьего этажа совершенно не то, что с седьмого!..  

Он глянул на часы. Время есть. Снял и аккуратно развесил на еле живом стуле свой рабочий (Следовательно – самый лучший! ) костюм. Лёг в постель, накрылся до поя-са. Честно попытался уснуть.  

Чёрта с два!.. Мысли упорно лезли в голову. Нехорошие мысли.  

А больше всего он не уставал удивляться сам себе – за каким …ем он ввязался во всё это?!  

Чего он рассчитывает добиться тем, что украл явно засекреченные сведения о предположительных массовых убийствах, и кому он может передать их реально?! Кого они заинтересуют?!  

Он что, всерьёз надеется, что даже если принесёт всё нарытое в Посольство всё тех же БША, и с пеной у рта докажет свои гипотезы, то те сразу…  

Что?! Введут войска? Притянут к ответу шайку воров, грабящих и убивающих свой же народ?! Сместят эту шайку, и поставят другую, лояльную к себе?.. Более… Чело-вечную?  

Ведь ясно – вмешательство во внутреннюю политику сейчас как никогда затрудне-но – хотя бы из-за того же напряжения в мире. Кажется – только брось спичку, и страны, обзаведшиеся страховочкой в виде ядерного и бактериологического оружия поспешат воспользоваться!  

Вопя на весь «цивилизованный» мир о «нарушениях их суверенитета, Законов Международного Права, и Прав граждан!.. »  

С другой стороны, сейчас – ему предоставился уникальный… Да что там – уни-кальнейший! – шанс всадить горячо любимому Правительству «Всеобщего будущего Процветания» нож в спину.  

И если он этого не сделает – этого не сделает никто. И Люди всё так же будут про-должать гибнуть. Ни за что. Просто потому, что они – отработавший материал, не прино-сящий пользы родной стране. А наоборот – «сосущий», словно пиявка, соки из Бюджета. Если прикинуть…  

Ну, скажем, по данным всё тех же Социологических исследований, пенсионеров – тридцать-тридцать три процента. Это в масштабах немаленького населения – десять-двенадцать миллионов. По сто (Условно! ) зелёных в месяц каждому… Ого!  

Да, та ещё дыра в Бюджете.  

Это, если, скажем, убивать в день хотя бы по сто… А он видел, что иногда – и го-раздо больше! – получится… Тридцать тысяч человек каждый месяц.  

Это – новых. А с учётом тех, что убиты полгода назад… Простейшая геометриче-ская прогрессия. Шесть факториал… Э-э… Сто восемьдесят плюс сто пятьдесят, плюс… Через месяц получится шестьсот тысяч. Ещё через два – миллион. А сколько – за два-три-четыре года?!  

Так. Через каких-то два года – до десяти процентов экономии для Бюджета.  

А сколько невинных людей к тому времени будут… убиты?! Половина всех, кому за шестьдесят? Две трети?..  

Леонид вдруг понял, что для него сейчас все эти несчастные, но безликие пенсио-неры ровно ничего не значат. Совсем. Они – лишь абстрактные цифры в ведомостях и от-чётах. И они, и все их поражённые горем родственники – пешки.  

Вот!  

Классическая позиция Чиновника. Бюрократа. Но – принимающего Решения!  

Пока нет личной связи, личного контакта, все эти чужие и, возможно, вредные, истеричные, занудные и больные люди – просто цифры на бумажках. Они – «расходуемый материал»!  

И терзаний, или мук совести ни у кого не вызовут. Тем более, что, судя по-всему, об этом, кроме самых Высших Бюрократов никто ничего не знает. Ну, кроме конкретных исполнителей…  

Точно!.. Подходить к проблеме можно и с другого конца! Но как вычислить этих самых конкретных исполнителей?! Может, если удалось бы таковых выявить, отловить и допросить, как положено, все детали и выяснились бы?..  

Впрочем, как их выявить? И отловить? Ведь он – не учёный. И даже не техник. Он чертовски плохо представляет себе, с помощью каких средств техники или биологии можно вот так убивать людей – убивать без всяких следов, столь искусно имитируя «есте-ственные причины».  

Вот для этого он и должен добраться до Чурессии. До брата.  

Брат – Главный инженер. На закрытом военном заводе. Работа жутко ответствен-ная. И засекреченная – дальше некуда. И если даже сам не сообразит, в чём тут дело – на-правит к нужным специалистам!..  

К третьему часу ворочания и самоедства Леонид и сам не заметил, как заснул.  

Проснулся уже в сумерках.  

Прошёл в ванную, умылся. Прополоскал рот. Н-да. Ну и морда глядит из старень-кого зеркала – типичный террорист. Ну, или мечтающий таковым стать. Сейчас мы этот образ подправим.  

Он достал из своего пакета коробочку. Нарисовал себе – вернее, закрасил – про-росшие усы. И бородку подо ртом.  

Остальное нужное оборудование рассовал по карманам. Всё моё, так сказать, ношу с собой.  

Нет, не то, чтобы он действительно собирался стрелять, но… Если дойдёт до этого – придется отстреливаться. А последняя из пуль – себе. Слишком хорошо он знает методы СНБ-шников.  

Ему не выдержать пыток. Поэтому – лучше не доводить. Впрочем, на что ему моз-ги? Неужели – не сможет закончить начатое?  

Немного не доходя своего микрорайона, он постарался «вжиться в образ» – стал припадать на левую ногу, и согнулся. Ага – вот как раз подходящий кандидат.  

В другое время Леонид побоялся бы даже подойти к такому: а ну – как позовёт своих собутыльников-подельщиков. Судя по матюгам, играющим в карты здесь же, на первом этаже, в квартире, где когда-то был салон проката свадебных платьев, а сейчас заколоченная фанерой, которую подростки отодрали, «малина»… Такие подростки – все беспредельщики. С десятками приводов. Им-то терять точно нечего.  

Пацан лет четырнадцати курил, выйдя из дырки наружу, старательно высасывая из дешевой сигареты последние крохи табака. Явно – не из богатеньких. Уж те, кто может похвастаться состоятельным папашей, не скрываются, когда курят, или пьют. И по дырам не прячутся. А ездят на отцовском авто, ещё подмигивая и сигналя девочкам, и поплёвы-вая в окно.  

– Э-э… Молодой человек! – Леонид изобразил хрипотцу и усталость в голосе, – Вы не хотели бы помочь мне… И заодно заработать пару долларов?  

Магические слова заинтересовали мальчишку – когда он подошёл, стало видно, что ему не больше тринадцати. Но держался насторожённо – видать, учёный. Обжигался.  

– Чего вам, отец?.. – грим сделал Леонида если не совсем неузнаваемым, то явно старше своих лет. С другой стороны, в тринадцать лет – что сорок, что шестьдесят: абсо-лютно всё равно. Для мальчишки он – старик, – Какие… пара долларов?  

– Да вот эти самые – Леонид уже шуршал, не выпуская, впрочем, из руки, вожде-ленные бумажки, показав, что это – не дешёвая подделка или ксерокопия, как иногда при-калывались и более солидные «господа», – Одну сейчас, а вторую – потом. Когда помо-жешь.  

Он специально встал под светом из какой-то квартиры, чтобы пацан убедился, что не шутит. Блеск, загоревшийся в глазах подростка сказал ему, что предложение его… За-интересовало.  

– Чего делать-то надо?.. – в голосе всё ещё настороженность. Нельзя мальчишку за неё винить… С другой стороны, как бы не обернулось, ему-то практически ничего не грозит. На «сообщника» и «пособника» никак не тянет. Так, очередной лох… И в СНБ это быстро поймут.  

Если они уже там.  

– У меня нога… Вот – только сегодня гипс сняли, – Леонид покрутил ногой, словно и впрямь там должны были оставаться следы этого самого гипса, – Ходить ни фига не мо-гу, а уж по лестницам!.. Так ты не смог бы сбегать ко мне на седьмой этаж, и притащить мобильник?.. Я оставил его на столе, а там – важные номера в записной книжке. Мне для работы надо. А лифт у нас – как всегда…  

– А… Чего ты сам не идёшь? – мальчишка что-то заподозрил.  

– Ты глуховат? – Леонид изобразил, что рассержен, – Или – глуповат? Ладно, я най-ду другого пацана. Может, ему деньги будут нужнее. Говорю ему, как человеку: нога бо-лит, сломана, а он… Ладно, бывай!.. – он отвернулся, как бы уходя вглубь двора, образо-ванного девятиэтажными коробками. Двинулся к песочнице, освещённой падавшими из окон отсветами.  

– Эй, эй… стой. Мужик, подожди. Я принесу. Давай-ка бакс… – Леонид вручил просимое.  

Пацан придирчиво изучил запрещённую официально, и пользующуюся неограни-ченным хождением неофициально, валюту. Хмыкнул. Буркнул «Порядок, нормальная»… После чего потребовал инструкций. Леонид снял с брелка ключи:  

– Смотри: этот – от нижнего замка. Этот – от среднего. Вот этот здоровый – верх-ний. Каждый – два оборота против часовой. Как зайдёшь – выключатель справа. Телефон – в комнате, на столе. И там же – его зарядка. Да не забудь, уходя, дверь-то как следует за-переть – она у меня на сигнализации. Если замки будут открыты дольше трёх минут – по-наедут ленты!.. А они нам нужны? Вот именно…  

О том, что юный курильщик может обчистить его жильё, оставив дверь незапер-той, Леонид подумал в последнюю очередь – дома не осталось ничего, за что бы он пере-живал. Но если бы он не сказал то, что сказал, пацан мог заподозрить в нём хитрого гра-бителя, пытающегося стащить чужой мобильник.  

– Я подожду прямо в подъезде – ну, давай-давай…  

– Э-э… Может помочь вам?.. – в юнце не к месту проснулась вежливость. Он даже приподнял руку.  

– Иди уж, сам доковыляю. – Леонид сделал вид, что морщится от боли, – Понял, где? Вон тот подъезд, второй справа, квартира сто семнадцать…  

Едва посланец скрылся из глаз за заколоченным киоском несчастного «пункта проката», Леонид весьма шустро проследовал в противоположном направлении: три подозрительных машины в дальнем конце двора, без огней, но с некоторым количеством сидевших внутри людей он заметил почти сразу – как только выглянул из-за двухметровых куч мусора, наваленного на месте снесённых по указанию Горхокимеята частных гаражей.  

Уж он-то знал, кто из его соседей где ставит своих «верных коней»! Да и не было ни у кого здесь таких шикарных джипов: «Мэрсов» и «Тойёт»…  

Пробежав за наружной стеной короткой девятиэтажки, Леонид осторожно про-крался вдоль торца, и вошёл в тёмный подъезд. На полу, в луже блевотины и мочи, лежал пожилой мужчина в испачканной одежде. Нормально для вечера. Если не заберёт жена – так и будет лежать до утра: никому ни до кого чужого тут, в Нарвегии, дела нет!  

Леонид взбежал на шестой этаж – дальше не надо. Тяжело дыша, подобрался к окну подъезда. Стекло здесь имелось, наверное, только при Грущёве – а сейчас отличный обзор окон «бывшей» квартиры ничто не загораживало. Неприятно только, что в лицо сильно дуло.  

Ага – он правильно рассчитал время. Пока малец будет возиться с замками, он как раз успеет… Вот загорелся свет. И сразу – в соседнем окне, в спальне!.. Вот в окне мельк-нули чьи-то силуэты – и явно не одного человека. А вот и из машин во дворе несколько человек побежали!  

Леонид не стал ждать – начал быстро спускаться. Его кроссовки совершенно не шумели. Да и сам он помалкивал. Только снова непривычно сжимала сердце чья-то ледя-ная рука…  

Ну вот он – и вне Закона. Изгой. Враг Страны. Опасный диверсант. Террорист. Ка-ких только ещё ярлыков на него теперь не навесят!.. Доволен он?!..  

Довольным он себя не чувствовал. Как не чувствовал и раскаяния. Он знал – такие же, если не более сильные чувства к Аппарату и Силовым структурам испытывают все. И его коллеги, и простые, «низкооплачиваемые слои населения». Точнее говоря – обычные люди. Граждане.  

Хотя какие, к чёрту, все они – Граждане!  

Граждане – это те, кто свободен. И если работает – будь то на себя, или на Государ-ство! – то и может, в свою очередь, в любой проблеме рассчитывать на его поддержку! Хотя бы в защите своих Прав и Свобод.  

А какие права у них?  

Платить драконовские налоги?.. Позволять себя обыскивать всегда и везде?.. Со-вать всем госслужащим – от врача до работника Собеса – вечные взятки, за то, что даже полагалось по «Конституции» – «бесплатным», как это лицемерно писали на дверях каж-дого Кабинета!.. (А, да: было кое-что, что пока не догадались обложить налогом. Воздух! ) Жить в вечном страхе, что в любой момент могут прийти ленты с обыском, нагло подбро-сить наркоту, и посадить на десять лет с конфискацией, если не можешь откупиться, или нет «покровительственной сильной руки»!..  

Нет, Леонид знал, что любви к Властям ни он ни нормальные «граждане» к не ис-пытывают. Да что любви: её уж точно не испытывает к такому абстрактному понятию, как Правительство, никто, и ни в одной из бывших «постсоветских» республик. Как не испытывал никто и элементарного уважения, и того, что раньше было у каждого: гордо-сти, что они – Граждане реально Великой Страны… Причём – обоснованной Гордости.  

Теперь же этим отличались разве что те, кто стоит у Кормушки.  

Ну да – ведь их, Чиновников, представителей «непроизводственного Сектора», вроде врачей и юристов, и Лентов она сытно кормит. Предоставляет жильё и все усло-вия… Недаром же лентов, чтоб служить в Столице, набирают только из областных – они всех городских жителей – модных, «продвинутых», и обеспеченных за счёт обирания всех провинциалов, инстинктивно люто ненавидят: завидуют. И при случае – и демонстрацию безжалостно разгонят, и из квартиры на улицу выбросят за неуплату Налогов, и… Да мало ли что ещё. Руку, которая кормит, надо лизать!  

Вот и лижут: преподаватели элитных институтов, выпускающих, скажем, врачей, (Хо-хо! «Медицинские услуги у нас в стране – повторяем! – бесплатны! ») адвокатов, нало-говиков, гаишников, и проч.  

А остальные – рабы. Нет, не рабы – рыбы! Как их назвал в своём знаменитом вы-ступлении юморист Забит Засомов, приколов, что всегда молчат. За что и пострадал в свой первый же прилёт на родину к родственникам: личные телохранители самого Папы переломали все конечности, которые можно было переломать – тут же, в аэропорту. После чего погрузили едва живое тело в тот же самолёт и отправили назад – в Чурессию. И больше Забит сюда – ни ногой!..  

Суть не в этом. А в том – что он теперь и впрямь, Разыскиваемый.  

А ближайшая государственная граница – в восьмидесяти километрах. И можно не сомневаться, что везде, на всех дорогах из города, в аэропорту, на железнодорожном и автовокзалах выставлены усиленные наряды. И его не пропустят, как бы не замаскировался. Не ленты – их он как-нибудь «уговорил» бы при поимке с помощью «традиционных» способов! – а камеры наблюдения. Теперь вся система оснащена чёртовой компьютерной программой, автоматически распознающей лица, и сразу дающей сигнал на Центральный пульт.  

Значит, в любом случае, днём ему выходить… Лучше не выходить. И границу пе-реходить надо там, где ждать не будут. То есть – подальше от традиционных и «общепри-нятых» мест перехода.  

Дойдя до своего нового жилья, Леонид и здесь заметил подозрительную машину. Хоть та и стояла в ста метрах от «его» дома, монументальным грозным видом выделялась среди остальных, словно бегемот среди кроликов.  

Что за!.. Или у него уже паранойя?! Хотя, если подумать…  

Маклеры-то все тоже – наверняка под колпаком. Если только сами первыми не сту-чат. Так, подстраховаться – вот, мол, пришёл сегодня один подозрительный… Уж больно похож на ту рожу, что сегодня в вечерних новостях передавали! А то, что его «рожу» уже передавали, да ещё с соответствующими комментариями, он нисколько не сомневался. Ну как же, в брехне эти ребята-силовики поднаторели: «особо опасен, рецидивист, пять раз-бойных нападений…», «Представляет угрозу безопасности Граждан»…  

Словом, «Не отпускайте детей одних! И быстрей сообщайте – если…»  

Те, кто поопытней и поумней, сразу поймут – ищут очередного «политического».  

А уж что он там делал – расклеивал листовки с призывами голосовать против Отца Народа, или воткнул нож в живот лента, пытавшегося отобрать последние крохи у его детей – значения не имеет. Поймают – пытки, закрытое судебное «разбирательство». (оче-редной фарс, игра в «демократию и свободу») Затем – в зависимости от физических кон-диций. Или – урановые рудники пожизненно, или… Или скончался от болезни. Обширный инфаркт. (От удара мешком с песком! )  

Но это уж – для признанных совсем опасными. С кем даже общаться нельзя обыч-ным узникам, чтоб не подцепить заразу инакомыслия и правдоборчества.  

Не останавливаясь, Леонид прошёл мимо дома, где так наивно рассчитывал отси-деться хотя бы сегодняшней ночью. Свет удачно падал на номерной знак. Точно – «СА». Индекс служебных машин Госбезопасности. Чтобы, значит, пропускали без остановок везде – особенно при «выезде на вызов». Ну а здесь – это его и спасает. Плевать на прова-ленную квартиру.  

Плевать и на залы ожидания всяких вокзалов/аэропортов/автовокзалов. Там-то и будут искать в первую очередь. И это – несмотря на то, что вход во все эти громадные ла-биринты – только по паспорту.  

Жаль, конечно, всех знакомых, друзей, и коллег-сослуживцев. Их дома, квартиры и даже дачные участки наверняка прошерстят с пристрастием – да допросят всех так, что они уж будут поминать Леонида не одним «добрым» словом!.. Неподходящий вариант.  

Правда, и на улице оставаться и «бродить до рассвета» тоже нельзя – на всех пере-крёстках камеры наблюдения. Установленные якобы для наблюдения за «соблюдением правил дорожного движения водителями личного автотранспорта».  

Но куда идти ночевать, он знает.  

Двухэтажный стандартный детский садик забросили ещё лет десять назад. Когда плата за «кормёжку» стала совсем уж непомерной, и родители не сговариваясь решили, что лучше пусть дети безобразничают дома. Под присмотром дедушек-бабушек, у кого они есть. Или – были… Главное – не подвергаясь «разлагающему воздействию улицы…»  

Когда не стало кого «доить», администрация садика разбежалась. Отопление, свет и воду отключили, стёкла повыбили всё те же борзые подростки, и остались только стены – совсем как у сотен заводов, ещё тридцать лет назад исправно работавших и что-то вы-пускавших… Оказывается, можно жить и без заводов. А вот интересно, то, что произво-дят Чиновники, можно есть, или за границу продать?.. Где их …ренов ВВП?! Нельзя же вечно брать кредиты у зарубежных стран на «развитие инфраструктуры», или ещё какой модной ерунды? Или – можно? А то, что расплачиваться придётся внукам и даже правну-кам кого-нибудь волнует?!..  

Вряд ли. Ведь платить так и так будут не дети чиновников, а дети простых нарвежцев. Если только к тому времени хоть кто-то останется живой в этой стране, а не вымрет и разбежится – как в Эстании, Лутвии и Летве.  

Но в интернете Леонид видел: нарвежские Олигархи (Ну, те, что живут сейчас во всяких разных Ландонах да Нью-Йориках! ) признаны самыми богатыми в мире! Понятно теперь, куда ушла львиная часть всех этих Кредитов и «целевых Проектов»!..  

Леонид постоял в тени какого-то забора. Никого. Ну ещё бы – после одиннадцати ходят только те, кто занят в ночную смену. То бишь – чего-то сторожат. Или – наоборот.  

Порядочные граждане смотрят телевизор. Дома. И у кого нет тарелки (Слишком дорогое, и попросту запрещённое для тех, кто не обладает соответствующей Справкой и Статусом, удовольствие! ) вынуждены пялиться на морейские сериалы, концерты танце-вальных коллективов, и слушать восторженные местные новости, о том, как хорошо жить в их Стране – новые рабочие места создаются, Дворцы молодёжи, и многоэтажные пред-ставительски-престижные дома – строятся, сельхозпродукция выращивается, народ счаст-лив: вон: танцует и поёт!..  

Причем – по всем шести местным каналам.  

Легко и бесшумно он преодолел полутораметровое заграждение из прутьев, отде-лявшее совершенно тёмное строение от улицы. Чё-ё-рт! На что это он?.. А, ерунда – тря-пьё. А он уж подумал… Впрочем, будь даже так – дохлые кошки не кусаются!  

Подойдя вплотную к двухэтажному зданию с заколоченными досками оконными проёмами, он прислушался.  

Кажется ему, или?..  

Нет, так не годится.  

Он осторожно, стараясь ни на что хрустящее не наступать, пробрался к задней час-ти садика, обращённой во двор. Принюхался. Точно!..  

В одном из окон подсобки горел огонь – его блики слабо отражались на рамах. И пахло горелым деревом – внутри жгли самый обычный костёр. Леонид подобрался ближе.  

Так. Двое бомжей лет по шестьдесят, и две… дамы. Того же типа. Но чуть помо-ложе.  

Одеты все как на подбор – в немыслимые старые и грязные тряпки, когда-то быв-шие джинсами, кофтами и юбками… Глина, конечно, с них не сыпалась… Наверное, по-тому, что уже вся осыпалась. Сидели и полулежали они на каких-то не то старых матра-цах, не то – кипах тряпья.  

Похоже, собрались на распив. Вон – две бутылки из-под вина. По ноль шесть. Ста-ло быть, сейчас компания как раз хороша… Но ему – не вписаться. Без «вступительного взноса».  

А взнос придётся сделать. И «присоединиться».  

Ведь если он начнёт, как хотел, отдирать доски и лезть внутрь основного здания, они его наверняка засекут. А там уж – как повезёт. Могут и пришибить во сне. Остаётся рассчитывать на «солидарность» всех городских «собратьев по несчастью». Значит – точ-но взнос…  

Леонид тем же путём удалился. Уж в этом-то районе он знал, где в любое время дня и ночи можно за наличные купить спиртное. Пусть и чуть дороже, чем в магазине, где «только лицензионный товар», зато точно такой же крепости. И качества.  

Через двадцать минут он вежливо постучал в косяк выбитого окна.  

К этому времени одна из женщин спала, остальные слушали маленького и говор-ливого мужичка, интенсивно помогавшего своему рассказу бурной жестикуляцией.  

Эти трое вскинули головы, а мужичок даже сделал попытку встать – на случай, ес-ли это ленты. Только удалось это плохо – рухнул почти на спящую, разбудив и её. После-довал громкий и невнятный поток мата. И только приказ заткнуться, и настороженные взгляды в сторону окна запечатали фонтан непристойных пожеланий.  

Леонид вежливо покашлял и нарисовал в проёме бутылки. Потом и лицо высунул.  

– Могу я присоединиться к вашему… сообществу? – как бы ещё покультурней на-звать сборище, он так и не придумал. – Вот и вступительный взнос!..  

Два по ноль пять водки, пусть и самой дешёвой, конечно, вызвали вначале нечто вроде столбняка… Который весьма быстро сменился неподдельным энтузиазмом. Глаза, и без того блестящие в отсветах костерка, забегали, оживились, все заёрзали, предвкушая… «Народ» вполне себе истово закивал, и заагакал, приглашая!  

Отреагировал же вслух всё тот же говорливый «шустряк»:  

– А заходи, мил человек!.. Мы всегда рады поговорить, и посидеть в… Приятной компании! Особенно с понимающим! Коллегой! Собратом! Осторожней – вон там, в уг-лу… э-э… напачкано!  

Леонид и сам видел полузасохшую кучу. Ну и ладно. Видел же – значит, не насту-пит.  

Он подошёл. Протянул «вступительный взнос» мужичку. Представился так, как значилось в фальшивом пропуске:  

– Я – Алексей. Прошу извинить, что без приглашения… Пустите погреться?..  

– Отчего же не пустить хорошего человека!.. – мужичок окончил придирчивый ос-мотр, и профессиональным движением скрутил пробку. – Я – Ипполит. Это – Маша… И Глаша. А это – Николай. – кивками он представил остальных, и перешёл сразу к делу. – За знакомство!  

Тара, как по мановению волшебной палочки, появилась в руках у всех. Чашку с от-битой ручкой всунули и в руку Леонида. Ипполит уже разливал. Хм… Делил он справед-ливо.  

– Ну, за знакомство. Ты, мил человек, не побрезгуй нашим закусончиком, но уж чем богаты… – Леониду отломили и кусок чёрствого хлеба с явственным душком плесени.  

Это он унюхал сразу после того, как обжигающая жидкость, продрав горло, словно наждаком, согрела полупустой желудок, бросив тело в жар, и выступив капельками пота на лице и подмышками. На остальных водка произвела куда более благотворное действие.  

Глаша стала похихикивать, и строить глазки. Николай довольно улыбался, словно давно забытому вкусу из детства. Ипполит хитро щурился – вылитый кот, прикончивший целую миску сметаны. Впечатление усиливали отросшие почему-то в стороны усы. Ма-ша… исподтишка рассматривала «Алексея». На водку не отреагировала никак – словно выпила воду.  

– Так, приятно. Всё у нас по правилам. Градус понижать нельзя! – Ипполит под-мигнул Леониду, подняв указательный палец, – Ну, между первой и второй перерывчик небольшой!  

Вторая пошла чуть лучше. Леонид уже не кашлял. Даже Маша потрясла головой, и скривилась.  

Глаша попыталась было что-то достать из-под себя, но ничего у неё не вышло. По-мог Николай – достал полупустую баклажку с водой. Глаша запила, баклажку передали по кругу. Леонид тоже отпил – вода явно из водопровода. С привкусом хлорки. Такую те, кто могут себе позволить купить развозную артезианскую в больших баклажках, никогда не пьют. Желудкам дороже обойдется…  

– Ну вот. Теперь, когда все мы так мило познакомились, может ты, мил Алексей, расскажешь, как очутился в наших краях? – не понять намёка было невозможно.  

Все двадцать минут, пока бегал за «вступительным», Леонид продумывал «леген-ду». Сейчас обкатаем. На один-то вечер должно хватить. Впрочем, как знать – может, ему предстоит провести здесь и не один… Он постарается вызвать если не сочувствие, то – хотя бы доверие.  

Поэтому расскажет то, что случилось на самом деле. И пусть не с ним – но с его знакомым.  

– Попробую… Только ничего, если – вкратце? – ободряющий кивок. – Так вот. Я – педагог-филолог. Закончил наш чертов Иняз… Всю жизнь проработал в школе – при ка-федре оставляли… только своих. Вот и пришлось пойти… учителем чурессийского языка. Работка непыльная. Только нервная. Сильно. Дети сейчас – сами знаете…  

Ничего, справлялся. Правда, конечно, приходилось и ругаться, и родителей посто-янно вызывать. И «штрафы» с них брать. А уж про то, что отбирал мобильники и посто-янно особо борзых выгонял из класса – это уж, как говорится, добрая традиция у нас, учи-телей… Единственное, всё никак не мог приучиться чаи распивать в учительской, как большинство местных-то, из нарвежцев… Не очень они меня поэтому… уважали!  

Леонид вздохнул, печально посмотрев в угол с дерьмом. Не вдохновило. Хотя… Где-то с его теперешней ситуацией перекликалось.  

Но продолжать надо. Тем более что Ипполит пододвинул в костерок целый кусок полусгоревшей длинной балки – видать, от рамы окна. Облупившая краска вспыхнула, освещая лица и мерзко воняя, но вскоре запах почти прошёл. Леонид деликатно сплюнул в дальний угол, Глаша – тоже. После чего прилегла.  

– Ну вот… Попался мне как-то… неадекватный мальчик. Сынок чуть ли не замхо-кима… Какой-то области. Стал борзеть. Выгнал раз. Выгнал два… Приехал его папочка. Наехал на директора нашей школы-то… Ну, тот его и послал. Тогда у этой сволочи на-шлись и завязки в Горхокимеяте. Прислали Комиссию. А те уже были… проинструктиро-ваны.  

Написали несколько Актов да Протоколов… Что такой-то и такой систематически унижает «человеческое достоинство» учащихся, выгоняет с занятий, орёт, требует денег!.. Да ещё занятия ведёт пьяный… Ну, тут мне крыть было нечем – случалось… Да и «колле-ги», мать их… – Леонид грязно выругался, – поспособствовали «правдолюбцам» из хоки-меята. Говорю же – не уживался я с ними… Считал себя «выше остальных».  

Вот так и накрылась моя работа на Государство – дали «волчий билет». То есть, в трудняке написали… Профнепригодность, систематические нарушения, нетерпимость к детям… Всё, что пишут в таких случаях. А сейчас же везде компьютеры хреновы… Нигде на работу не брали. Даже дворником.  

Нет денег – нечем платить налоги да за коммунальные… Задолжал… Ну, хату ото-брали, переселили в бараки, к остальным должникам… На Бирже труда истёк срок – посо-бие отобрали. Друзья… Друзья видеть не хотят – говорят, своих проблем хватает. Так, да-дут иногда по старой памяти на пузырь, и – всё…  

А сейчас перешёл на вольные хлеба – охраняю парковку тут, рядом. Сплю в каком-то морейском, старом, автобусе… – Леонид сам видел, что работают люди и так, и даже знал, где. Спросили бы – показал.  

– А… к нам-то… ты с какога бока, Лешик?.. – язык у Николая ворочался плохо.  

– Тоска меня обуяла… Дай, думаю, посижу, хоть с людьми, пообщаюсь. – А то меня уже и за человека не держат – сразу посылают на … – Леонид сокрушённо махнул рукой.  

– Это – да! – сразу влез активный Ипполит, – Они, сволочи вонючие, так называе-мые «порядочные граждане», а по-старому – обыватели, нашего брата за человека не счи-тают! И держатся подальше – якобы воняем мы в их чувствительные носы!.. Ну, распола-гайся, Лёша! Ты – как раз там, где надо! Мы и сами собираемся, чтобы, значица, потре-паться о былом-то… Повспоминать, пообщаться!.. Всё легче жить. Ну, давай, Маша! – он ткнул ту в бок локтем.  

Маша поняла его правильно, только вначале указала кивком на засаленный ста-кан…  

Ипполит разлил. Выпили. Глаша уже откинула голову на пук каких-то тряпок и мешков, и вскоре засопела. В дальнейшей беседе участия она не принимала, как и в рас-питии второй бутылки. Видать, совсем сдал ослабленный организм – у хронических «по-рог отключки» очень низок, как знал из личной практики Леонид.  

– Я… Раньше работала в Науке. Лаборанткой. Мыла за нашими работничками чёр-товы колбочки, пробирочки… Чего-то там взвешивала. Измеряла. Потом нашу Лаборато-рию прикрыли. Денег на неё, мол, нет. Перешла к соседям. Ну… уговорила тамошнего Шефа. Я тогда молодая была и красивая. – голова с давно немытой и нечёсаной шевелю-рой вскинулась, словно приглашая оспорить это крайне сомнительное заявление. – Взял он меня. И на работу и в… запасные жёны. – Маша замолкла, обведя всех взглядом.  

Возражений в том смысле, что такое маловероятно, да и красота несколько… по-блекла, никто не высказал. Как бы успокоившись, Маша продолжила:  

– Второй женой я была недолго. До тех пор, пока не прихлопнули весь Институт. Тут уж – коленом под зад всех, да спасайся, как говорится, кто как может!..  

Вот и Босс мой решил, что я ему уже в тягость – после трёх-то лет… За квартиру оплачивать перестал… А потом и вовсе пустил туда квартирантов. А меня – на улицу!..  

Родственников здесь, в Нарвегии, у меня уже нет. А в Чурессии я такая, – она огля-дела рванье, в котором была, с явной самоиронией хмыкнув, – Никому. Особенно – свод-ной сестре…  

Да вот, блин, и вся история-то… Полная …опа!  

Все, кто не спал, с умным видом покивали. Ипполит свернул пробку второй бу-тылки и совершил священнодействие. На этот раз водка и у Леонида проскочила как вода.  

– Ну, давай, Николай. – Ипполит покивал.  

– Да чаво давать-та, – оскалился тот, – Жись наша – е… её в …, и вокруг одна х…ня!.. Хотя ладно, раз попался хар-роший, душевный человек, расскажу! – он икнул, и занюхал совершенно без надобности своим куском хлеба. Поискал взглядом баклашку. Убедился, что воды нет. С очередным матюгом отбросил в тёмный угол.  

– Слесарь я был, на заводе стал-быть. Нашем. Авиационном. В натуре, мог любую х…шку выточить, мать её туды!.. Ну а как распался «Великий и Нерушимый», так и по-неслась по наклонной… Денег не платили по полгода… А потом – вообще нас закрыли. Там, наверху, какие-то твари сказали, что мы, нарвежцы, оказывается, вообще права не имеем производить самолёты-то!.. А вот они – «калькодержатели» с…ные, имеют!.. Ну вот и производят теперь. В Юльяновске. – Николай опять ругнулся, протянул чашку, – И все наши… Кто поумней да пошустрей – перебрались туда же! А я… Не могу, как вспом-ню – до сих пор… Какой заводище развалили да растащили, сволочи! Убил бы!  

Ипполит разлил, помалкивая, и только посверкивая всё так же хитро глазками в огонь.  

– Растащило, разворовало, короче, наше начальство всё, что можно было растащить – одни пустые цеха остались с фундаментами под станки! А ведь какие станки были! С ЧПУ – ну, с программным управлением!.. А они их… На металлолом! Чтобы себе – Бух-галтерии и Администрации, значить, – на зарплату!..  

Хорошо хоть, тогда жена мне не позволила в голодовке участвовать. Наших-то, кто поучаствовал… До сих пор про них, ни про одного – ничего не слышно! Из урановых рудников-то в Буркудуке ещё никто не сбегал. И не возвращался.  

Их и хоронють прям там, на месте – чтоб не облучали…  

А дальше – почти как у тебя, Лёша… Биржа, пособие. Дворником не взяли – туда впихнули областного. Ну ещё бы – он и за полставки корячится так, как иной за ставку: только бы в Столице!.. Вот жена и ушла к матери. Потом с дочками вообще уехали. К тёт-ке, в Келленджик. Патары они у меня – жена и её тётка. Жена даже не писала. А я… Я.  

Квартиру отобрал Хокимеят – написали, прям как у тебя – кучу Актов да Протоко-лов. Так мол, и так, дебоширит. Подаёт отвратительный пример нашим детям, скверно-словит, скандалит, пьёт. Налоги не платит. А я – платил!.. Вот ведь в чём подлость: Ма-халлинский Комитет имеет, оказывается, право, отобрать только за пьянку – это, мол, «не соответствует менталитету Страны! » – Николай снова грязно выругался: досталось и Ко-митету, и соседям-стукачам, и всей стране.  

– К детям не поеду – я тут халтурку одну надыбал… Её и колупаю…  

Выпили ещё. Леонид взглянул на Ипполита. Тот широко ухмыльнулся:  

– Сейчас удивишься, мил Лёша! – Я, вообще-то, Профессор. И Доктор технических наук!  

И это – правда! Правда, но!.. Ситуация – почти как с Машей. Только я – не такой симпатичный, и меня второй женой никто не взял… – все поржали, Ипполит покивал. – А вот с финансированием Института ядерных исследований стало совсем туго… Ну нету у нас ускорителя. Ну не можем мы платить за радиотелескопы… И спутник проплатить не дали. А кому тогда нужны наши исследования протонов-бозонов?! А тут ещё чёртова Фу-кусима со своей «экологической» катастрофой…  

Решило наше Правительство, что фундаментальная физика нам без надобности, командировки в Цернд (Ну, к коллайдеру х…нову! ) – дорогое удовольствие, и что перей-дёт вся страна на солнечную энергию – вот все денежки и утекли туда, в НИИ Солнца.  

А я с тех пор по каким только ВУЗ-ам не мыкался, и какого только бреда не препо-давал! И ИНН, (Это – Идея Национальной Независимости! ) и Основы Прав Человека, и Историю… И уж поверьте – никто лучше меня теперь не знает, что из себя представляет наша Официальная История!..  

Ипполит помолчал. Потом снова разлил. Потухшие было глазки вновь вспыхнули:  

– Вот когда я высказал ректору всё, что думаю об этой циничной профанации, осо-бенно о том, как чуресские особисты силком, под дулами автоматов гнали несчастных нарвежцев воевать с фашистами, меня и выперли с последнего места…  

И – точно как у тебя, мил Лёша! – с волчьим билетом. Даже в школы не берут… Теперь я и пенсию оформить не могу!..  

А живу тем, что помогаю составлять Протоколы, Акты, Заявления, и прочее такое – всем, кто плохо – ну, неграмотно! – пишет на Гос. языке! Им-то владею в совершенстве…  

– Хреново. – вяло ругнулся Леонид. – Короче, поимело нас любимое Отечество во все отверстия! Да и без них…  

Маша только фыркнула. Николай выругался. Ипполит… Подбросил ещё бревно.  

Молчание, впрочем, надолго не затянулось. Леонид спросил, где же они ночуют, и можно ли ему присоединиться…  

– Да здесь же, мил Лёша, и ночуем, здесь же и отсиживаемся, когда не при делах…  

– А что… Ленты?..  

– А что – ленты!.. Приходит периодически участковый – он-то знает, где у него на участке берлоги!.. Вот и собирает дань… Систематически, так сказать. Как патаро-монгольское Иго… Нет-нет, Коля, я против твоих родственниц ничего не имею! – Иппо-лит поторопился утихомирить вскинувшего голову Николая, – Ленты у нас – умные! От-правишь таких как мы в Приёмник – и не будет «левых» доходов! Так что, если хочешь присоединиться, готовь деньги. С нас пятерых если… Э-э… По две пятьсот получится!  

– По-о-нял… – протянул Леонид, – Но я сейчас… немного не в тонусе. Вот, погово-рить хотел… – он кивнул на пустую ёмкость, – К пятнице, наверное, смогу набрать. За де-журство выдадут.  

– Да и хорошо… Наш «благодетель»-то раньше воскресенья и не придёт.  

– Ага. Понятно… – Леонид сел поудобней, – А что… с Глашей?..  

– Ну!.. Глаша у нас, как увидишь, рассказывать не мастерица. И «не в форме».  

А суть проста. Она-то – из семьи, где, как говорится, культивировали «это дело» с самого её детства. Или ещё раньше. Как сказал Коля – скандалы да пьяные дебоши. Вот и росла как бы сама по-себе. Даже не знаю, кончила ли школу…  

Трудовой-то книжки точно нет. Вот и пошла сразу в «индивидуальные предпринимательницы». То окна кому помоет, то с дитём посидит… Ну и накрыли её как-то на краже. Не то часов, не то мобильника… Через три года амнистировали. А с нами она – второй месяц…  

– Поня-ятно, – протянул Леонид, – Тоже, стало быть, жертва Системы…  

– Ну да, ну да, – покивал ещё Ипполит, разливая последнее. – Вот за неё-то, роди-мую, и предлагаю выпить. Нет, в-смысле, не за Систему – а за Глашу!  

Все опять невесело заржали, и дважды упрашивать себя не заставили.  

– А не холодно тут у вас ночами? – поинтересовался Леонид.  

– Да нет, летом нормально. Мы и костёр-то жжём больше не для тепла, а для души, так сказать… Общения. Правда, как бывает осенью или в зиму – не знаем. Мы зимой… В подвале девятиэтажке базируемся. Там с отоплением проблемы. Так что тепло – не у жильцов, а у нас… Ну, правда, воняет, пар, сырость… Грязь, если так её назвать. Да и го-няют периодически. Ничего, приспособились. А теперь и вы с Глашей, если всё нормаль-но будет, присоединитесь на, как говорится, постоянной основе. Вместе мы – сила! – все снова поулыбались – уже иронизируя над собой, – А здесь – зимой не протопишь. Да и ок-на надо фанерой заколачивать, и дров запасать…  

Нет, это – наша, так сказать, «летняя Резиденция! » Здесь всё-таки и дышать полег-че – нету пара…  

Леонид спрашивал о чём-то ещё, но плохо воспринимал ответы – сказывались ус-талость, непривычность обстановки и опьянение почти натощак. Поэтому где-то через минут двадцать ему предложили не стесняться, и тоже, как Глаша, «прикорнуть».  

Последнее, что он запомнил – блики костра, играющие на чумазом лице Маши, не-видящими глазами глядевшей на пламя, да храп той же Глаши. Ипполит и Николай, от-вернувшись от костра, судя по всему, всерьёз решили спать…  

В ухо ему сердито зашептали:  

– Леонид!.. Леонид же… Или как там тебя! … твою мать… Проснись уже!  

Открыв глаза, он обнаружил, что рот его мягко прикрыт чужой ладонью. Чуть по-вернувшись, он в еле заметных отсветах потухающего костра разглядел над собой лицо Маши.  

Он чуть кивнул головой, показывая, что проснулся. Женщина снова приблизила губы к его уху:  

– Если не хочешь встретиться с лентами… Или эсэнбэшниками, самое время выме-таться!  

Он кивнул ещё раз, начав вставать. Маша кивнула ему на проём окна. Леонид ог-лядел собутыльников. Точно. Спящих только двое. Глаша и Николай… Где же Ипполит? Отошёл по нужде?..  

Что-то подсказывало Леониду, что – нет.  

Он вылез, помог Маше, подав руку. Затем помог ей перелезть и через ограду. Вдвоём они побежали по улочке, в сторону, куда женщина махнула рукой.  

Примерно через километр бега, здорово поплутав по лабиринту извилистых махаллинских улочек, они перешли на быстрый шаг. Только тогда Леонид решил спросить:  

– Что случилось-то?.. – хотя об ответе уже догадался.  

– Что, что… Ипполит пошёл тебя сдавать. – Маша дышала прерывисто, голос со свистом вырывался из нетренированных лёгких. Но шла она быстро и пружинисто. И то-же, кстати, была в джинсах и кроссовках. Шагала широко.  

– Почему ты… назвала меня Леонидом?  

– Я видела вечером тебя. В ящике. Ну, когда мы с Ипполитом ходили за винчиком-то… Там в кафе большой такой экран, и его видно сквозь окна. Правда, ты был без боро-ды. – Кстати, лучше сотри её совсем – а то размазалась, когда ты лёг!  

Леонид поторопился последовать совету, стерев носовым платком усы и бородку, а платок кинув в какой-то арык. После чего продолжил расспросы:  

– А почему Ипполит пошёл меня сдавать?  

– Ха!.. Ну ты спросил!.. Традиция у него такая! Я думаю, он и у себя в Универе-то всех сдавал… И врёт он всё про то, что высказался – об истории… Я-то знаю – ещё в нача-ле, когда встретилась, поинтересовалась у знакомых. Стукач он штатный был там, на ра-боте. А выперли его за ту же пьянку. А ещё за то, что насвистел однажды не на того, кого можно было трогать.  

А тот узнал, да брата-прокурора натравил. Вот и выперли нашего Ипполита с ка-федры… – Маша говорила складно. Видно было, что версия не заготовлена, да и слишком походила на правду. Достаточно было вспомнить хитренько бегавшие глазки «профессо-ра».  

– А… почему ты решила меня спасти?  

– Почему, почему… Уж больно много страстей про тебя рассказывали! Вот я и ре-шила, что ты – хороший человек. И можешь как-то помочь и мне… Ну, хотя бы из благо-дарности.  

Издалека, с того места, которое они так стремительно оставляли позади, послыша-лись сирены лентовских машин, и появились бегавшие в небе лучики мощных прожекто-ров, да появился звук, словно от шмеля-переростка. Это подлетела вертушка, тоже что-то высвечивая на земле… Леонид поёжился. Оглядываясь, они снова ускорили шаг.  

– За спасение, тебе, конечно, спасибо… Но чем же я смогу помочь-то? Я же сейчас – вне закона! Беглец от «Правосудия! » Да ещё и без крыши над головой!  

– Ничего… Я знаю место, где мы сможем отсидеться какое-то время. Ты как отно-сишься к воде? Не побоишься прошлёпать вброд пару километров?  

– Не побоюсь… А зачем?  

– Блин!.. Наивный ты парень, Леонид, хоть и «террорист и убийца старушек»! Нас же будут искать с собачками! Кстати – надеюсь, ты выкинул мобильник?!  

– Конечно. Вернее, не выкинул, а использовал… – сам не зная, почему, Леонид вдруг рассказал, как он использовал мобильник. К Маше он проникся. Та выглядела слишком собранной и серьёзной, чтобы усомниться в серьёзности её намерений насолить «любимой родине»…  

К этому времени они вышли к неглубокому каналу метров десяти шириной, по заилившемуся бетонному дну которого протекал тощенький ручеёк. Лена, ни слова не говоря, закатала штаны до колена. Леонид, тоже молча, последовал её примеру. А затем, вздохнув, шагнул туда за спутницей, даже не глянувшей посмотреть – идёт ли он, и они зашлёпали по теплой воде, еле доходившей до щиколотки.  

Вначале перебрались на тот берег. Маша прошла немного вглубь переулка. Верну-лась по своим следам назад, и пошла вверх по течению. Леонид повторил её манёвр, идя чуть сзади.  

– А почему – не вниз?.. – кое-где намыло-таки тины с водорослями, и ноги вязли. Но двигаясь за Машей, он понял, что она тщательно избегает таких мест – ноги на сравни-тельно чистом дне не разъезжались.  

– Так надёжнее. Если идти вниз – выйдешь к пустырю, а там – и к кольцевой… За ней – поля, лесополосы… Там-то и будут искать в первую очередь. А мы – вернёмся в го-род. Спрячемся в жилых кварталах. Только…  

У тебя есть хоть немного наличных?!  

Потому что помогать-то нам будут… Если будут, конечно… Не бескорыстно!  

– Немного – есть! – поспешил уверить Леонид, – Ну а всё же… – он запнулся.  

– Ну, говори уже! – Маша оглянулась, удерживая равновесие руками. Идти было тяжело – мелкий, но своевольный поток всё норовил сбить с ног, да и даже дно с пеком, а не тиной, разъезжалось под ногами, вынуждая оскользаться и нелепо взмахивать руками.  

– Почему ты решила помочь мне? Только – если можно, правду.  

– Смешной ты человек, Леонид, – помолчав, всё же хмыкнула Маша, – Кто же тебе в Нарвегии – правду-то скажет?! – горькой иронии в её голосе не уловить было невозмож-но, – Разве что я…  

Ну так вот. Тошно мне здесь, намыкалась… Если ты тот, кто я думаю, то вероятно представляешь – ну очень большую угрозу для нашей горячо Любимой Страны… Не знаю уж, кого ты на самом деле грохнул, если грохнул… – Леонид отрицательно покачал голо-вой, – Или что ты там спёр… Или узнал… Но, вероятнее всего, ты захочешь теперь убе-жать за границу. Ну вот: а я – с тобой! Потому что насчёт – насолить любимому Прави-тельству любым доступным мне способом – я – первая!  

Да и вряд ли там будет хуже, чем здесь!.. – кивнув головой в неопределённом на-правлении, она замолчала, задыхаясь, и продолжая быстро идти. Леонид и сам задыхался, но не отставал. Затем нарушил неловкую паузу:  

– А почему ты решила, что я чего-то спёр… Или узнал?  

– Хм… Ну вот не похож ты на человека, который кого-то убил, как про тебя раз-звонили… И на бомбиста не похож. Разве что, на изготовителя. Нет: ты точно что-то рас-копал – порочащее Нарвегию в глазах этой… мать её, Мировой Общественности!.. Впро-чем, если не хочешь – не говори… Может, если поймают… А, чёрт! Если поймают – всё равно буду пытать: скажешь ты мне хоть что-то, или – нет!  

– Твоя правда, – Леонид не мог не согласиться, – Поэтому расскажу. Вдруг выбе-ремся. А если не выберусь я, может – хоть ты. Девушка ты, как я погляжу, самостоятель-ная. – он одобрительно хмыкнул. – И с мозгой!  

Он помолчал. Продолжил, стараясь почётче выговаривать слова:  

– Главное – чтобы вот эта флэшка, – он показал воротник курточки, куда зашил пер-вую флэшку, – Попала к… Чурессийским Силовым структурам!  

А поскольку здесь-то нас точно никто не услышит, придётся рассказать – потом может не получиться. А там – сама решай: останешься ты рядом с таким… Динамитом… Или свалишь к такой-то матери… Я не обижусь – честное слово! – он и вправду согласен был остаться один.  

Хотя инстинктивно, конечно, иметь рядом хотя бы такую напарницу было огром-ным облегчением. Он как бы мог разделить с ней и ответственность, и тяготы предстоя-щего дела…  

– Ладно уж, конспиратор хренов! Рассказывай, – в голосе Маши опять послышался ироничный смешок.  

Леонид догнал её. Теперь они шли рядом, даже взявшись за руки, чтобы уверенней держаться на ногах. Темнота вокруг рассеивалась только редкими уличными фонарями, светом из одиноких окон, да огромной луной, нагло светящей с безоблачного летнего не-ба. (Ну правильно: ей-то – что сделается?!)  

Блинн… Приключение с большой буквы, рядом – девушка, важное дело. И Луна… Одно слово: «романтика! », будь она неладна. Леонид сплюнул.  

– Как тебя звать-то на самом деле… Напарница? – он вздохнул, кинув на неё крат-кий взгляд. Взамен получил ответный.  

– Лена.  

– Лена. Очень приятно. Ладно, скажу. Если поймают, всё равно дознаются.  

– Точно. И, кстати – не обольщайся. Я – бомбистка. Просто тоже в бегах.  

– Ну, здорово. – Леонид не удивился. Слишком сосредоточенный и цепкий взгляд у его «боевой подруги» для обычной бомжихи. Не было в нём ни следа разочарования и тупого равнодушия…  

– А я – хренов неудавшийся хакер. А вернее – статистик, который сунул чёртов лю-бопытный нос куда не следовало!.. – сбивчиво, и не всегда убедительно – он сам это чувствовал! – Леонид поведал о своих «изысканиях», и действиях до объявления вне закона.  

Заняло это минут десять – к концу рассказа они как раз выбрались на отлогий бе-рег, и двинулись вглубь ничем не примечательного проулка всё в той же махалле. Лена, казалось, хорошо знала, куда идёт.  

И точно: минут через пять они вышли к железнодорожной колее, двумя бесконеч-ными полосами обозначавшей отсвечивающие рельсы. Всё так же быстро они двинулись налево. На его рассказ Лена отреагировала только одним словом:  

– Сволочи.  

Было заметно, что она ни на минуту не усомнилась в том, что он ей открыл. Ви-дать, действительно никаких иллюзий в гуманности руководства Страны, не испытыва-ла… Но вот они и вышли к насыпи из гравия, после которой рельсы начинали расходиться на несколько веток.  

– Здесь – сортировочная, – пояснила Лена. – придётся подождать минут десять.  

Они присели на бугре, поросшем мягкой травой, за какими-то кустами.  

Леонид не выдержал – снял кроссовки. Стянул носки, и как мог тщательно выжал их.  

Хмыкнув: «здравая мысль! » Лена последовала его примеру. Вытрясли воду и из обуви. Одели всё назад. Леониду послышался отдалённый лай. Взглянув на спутницу, он убедился, что она тоже слышит его. Кивнув, она сказала:  

– Сейчас они дойдут до канала. Потом – разделятся. Кто-то пойдёт вверх, кто-то – вниз. Но большая часть, конечно, вниз. Ничего: даже если найдут, где мы вышли, мы к тому времени будем далеко… – и точно. Послышалось басовитое пыхтение тепловоза. А вот и он сам показался из-за поворота кирпичной стены какого-то бывшего завода… С пятью вагонами и десятком цистерн.  

– Когда проедет вон та часть – до цистерн – беги, как будто за тобой черти гонятся! Мы должны влезть на цистерну! Там есть лестницы! – скорость хода состава не превыша-ла двадцати километров в час, и когда слепящий свет головных фар проехал мимо, они довольно легко догнали громыхающую на стыках змею, и забрались по сварной железной лесенке на борт первой же цистерны.  

Лена благодарно кивнула, отпустив руку, поданную влезшим первым Леонидом:  

– Спасибо… Можно подумать, ты всю жизнь мотылялся по поездам…  

– Да примерно так и было. – отозвался Леонид, ещё задыхаясь, – Я вырос у бабуш-ки, а её дом, пока не снесли, да не дали квартиру, был прямо рядом с товарной станцией. Поэтому и места эти знаю, и на какой вагон как лучше лезть, тоже соображаю.  

– Даже боюсь спросить, что же вы там с друзьями делали, на товарной-то…  

– Чёрт, не думал, что догадаешься… Ну – было. Грехи молодости… Правда, воро-вали по мелочи – то бензину сольём, то – шифера утащим… До вагонов с «товарами на-родного потребления», правда, так и не добрались – там слишком крепкие замки. И дырок в таких обычно нет… Потом ребят накрыли – но это они уж без меня ходили… Хотели металлчерепицы набрать – за неё отлично платили… Спасибо, хоть меня не сдали! А я им потом передачи таскал – в детскую Колонию.  

– Надо же… А знаешь, Леонид, я …опой чую, что мы сможем свалить-таки отсюда к такой-то матери… Ты оказывается, ничего себе. А я-то вначале посчитала за вшивого интеллигента!..  

– Да, в-общем-то, и правильно посчитала… Я с тех пор подался в лицей Маланова – компьютеры изучать… Всю остальную жизнь им как раз и посвятил. Поэтому и знаю, где, что, и как… – пока они говорили, Лена жестами дала понять, что им пора вылезать на крышу цистерны.  

Там они вскоре и стояли, балансируя: она – широко расставив ноги, Леонид – на четвереньках.  

– Смотри внимательно! Сейчас будет стена склада. С дыркой. Ну, не с дыркой, а с обвалившейся верхней кромкой… Вот туда-то нам и нужно будет… Нырнуть! Сможешь?  

– Ну… Попробую! – энтузиазма Леонид не чувствовал, но Лене доверял. Не пойма-ли же их до сих пор! И если они сейчас сделают то, что собираются, шансы ускользнуть даже от собачек – отличные! Видать, Лена… да и не только она, а и её «коллеги» – часто пользовались этим путём эвакуации в критических ситуациях. Но вот – он увидел…  

Чё-ё-ё-рт!!! И это называется – способ надёжно замести следы?!  

Стена склада «с дыркой» приблизилась – видно отлично!..  

Но до «дырки» было не меньше трёх-четырёх метров! Столько ему не перепрыг-нуть!  

Почуяв его колебания, Лена сердито буркнула:  

– Не дрейфь! И много не думай! Просто – делай – как я!.. – после чего присела, и вдруг кинулась вперёд по верхним мосткам цистерны.  

Вот она достигла их переднего края, и Леонид, закусив губу, кинулся за ней – бла-го, поезд шёл небыстро.  

Лена резко бросила тело влево, и пролетев метра четыре, исчезла в тёмном прова-ле, находящемся на высоте не больше трёх метров от земли. Напоминала она голкипера, ловящего сложный мяч… Леонид, поравнявшись с провалом, вынужден был броситься туда же, не добежав до края мостков – чёрная дыра стремительно «проезжала» мимо!..  

Он больно ударился животом и ляжками, повиснув на выкрошившихся кирпичах! Его крик и ругань почти совпали с вскриком Лены – но она хоть не ругалась. Дыхание у Леонида отшибло, и он перестал выдавливать изо рта нехорошие слова.  

Однако, повисев и постонав с десяток секунд, он понял, что жив. И даже сравни-тельно цел.  

Уцепившись за предательски рассыпавшуюся в крошево кирпичную стену, он под-тянулся и влез в проём, ступив на неровный пол. Внутри было тихо. Странно.  

– Лена!.. Лена! – вначале шёпотом, затем громче, он окликнул «бомбистку». Под ногами, громоздясь горой буквально по колено, путались какие-то не то обломки, не то куски. Мягкие. Поролон, что ли?..  

– Входи уже… Гостем будешь. – раздался свистящий шёпот и сдавленный стон.  

– Чёрт!.. Вот уж не думал, что такое возможно… – Леонид всё ещё растирал отби-тый живот и коленки, – Ты… Как?  

– Жива… Только, похоже… Руку сломала!  

– Да ты что!.. Но как же… Тогда – к врачу надо!  

– Ага, смешно. – Лена снова зашипела, словно заправская змея. – Вот меня-то толь-ко врачи и ждут. Нет уж. Нам с тобой, «мил Леонид», как любит говорить дражайший Ипполит, в поликлиники-то да больницы вход заказан… Забыл что ли? Там камеры везде – и при входе, и в регистратурах…  

– Но что же мы?..  

– Расслабься! В-принципе, ерунда осталась. Скоро будем «дома». Идём! – Леонид ощутил, как его взяли за руку, и уверенно повели куда-то. Он переступал через странные пружинящие обломки, спотыкаясь.  

– А, это – поролон. – объяснила спутница. Здесь у нас раньше было подготовленное место: стояли картонные ящики с кусками этого самого поролона… Всё – как у профес-сиональных каскадёров… Видать, какая-то сволочь нашла наши коробки, да сдала на ма-кулатуру… Так что, как говорят пилоты, «приземление было жёстким»… Тебе ещё повез-ло, что не влетел внутрь! – Они отошли от стены, вдоль которой медленно двигались, и уже увереннее пошли к зияющему ночным небом большому проёму.  

– Осторожно, попадаются и кирпичи! – несколько запоздало предупредила Лена, когда Леонид чуть не грохнулся, и чертыхнулся, в очередной раз споткнувшись, и больно ушибив пальцы ноги.  

Через пару минут они оказались на улице, выйдя через какие-то ворота со снесён-ными напрочь створками.  

– Здесь раньше был склад. Брёвна хранили… Ну а сейчас все умные: закупают сра-зу пилённый лес. Вот склад и забросили. Здесь даже сторожа нет. Идём – нам сюда!  

По запущенной, засыпанной кучами щебня и заросшей бурьяном территории, они пробрались, двигаясь перпендикулярно к железной дороге, на территорию соседнего предприятия, куда попали, перебравшись через очередной выкрошившийся кирпичный забор. Про это место Лена пояснила коротко: «Лесопилка. Само-собой – тоже бывшая».  

Судя по всему, оборудование с лесопилки вывезли ещё в девяностых. Охранять здесь точно было нечего. Но кирпичи и старые рельсы со сгнившими и предательски про-валивающимися под ногами деревянными шпалами попадались и здесь. Ох, видать, и давно всё заброшено…  

Потом они миновали ещё какие-то лабазы и пустыри. На это ушло не меньше по-лучаса.  

Наконец, перед ними снова оказалась махалля. Здесь Леонид бывал редко – это уже противоположная его району окраина Города. А после продажи квартиры бабки, и переезда родителей к брату, он в своём старом районе и не бывал. Его спутница быстро шла вперёд, теперь придерживая руку другой рукой, и пошатываясь. Рука явно давала о себе знать – особенно теперь, когда прошёл шок.  

Остановилась Лена внезапно – словно упёрлась в невидимую преграду.  

– Слышишь?! – она подалась назад. – Что это?!