Воскресение

Князь Нехлюдов проснулся в обычный день, как обычно, в своём дворце в центре Москвы. За окном стоял совершенно обычный 18… год. Этот молодой человек был очень богат (огромные поместья в центре России! ) и хорошо образован, аристократ. С военной службы в престижном гвардейском полку он недавно уволился. Надо было жениться на юной аристократке, но всё казалось князю, что он ещё не «нагулялся», казалось, что что-то из наслаждений к своим двадцати семи годам он ещё не испытал. Поэтому наш аристократ с неизбежной женитьбой на юной красавице-аристократке с огромным состоянием всё тянул и тянул.  

Нехлюдов потянулся. Позвонил камердинеру. Всё шло как обычно. И к завтраку он вышел тоже как обычно. Слуга после завтрака принёс ему почту.  

Князь скользнул взглядом на письма. Всё как обычно. Впрочем, нет – какое-то необычное письмо. Он взглянул на обратный адрес – мадам Некрасова. Нехлюдов точно помнил, что таковой среди его знакомых нет. И не было. Чего надо этой мадам …  

«Уважаемый князь, читал он, прошу вас пожаловать к нам с мужем на чай. Принимаем по средам, после обеда. Ах, извините, вы, наверное меня не узнали … Помните Маслову? Катю Маслову, воспитаницу ваших тётушек? Несколько лет назад некое происшествие между нами (я тогда была ещё девушкой) приключилось. Впрочем, не подумайте, что я имею какую-либо претензию к вам. Нет! Я прекрасно живу – замужем за обеспеченным человеком, есть ребёнок. Просто хочется пообщаться со старым знакомым, вспомнить былое. Приходите. »  

Нехлюдов недоумённо перечитал несколько раз короткое письмецо. Это какая же девушка … Девушек-то было у него многовато, сразу и не упомнишь …  

Ах, это! Да-да, точно, несколько лет назад, в деревне у тётушек … Да, было! Очень недурная особа! И такая уступчивая … Никаких скандалов – дала … собой попользоваться и до сих пор ничем не побеспокоила. Впрочем, она ведь прямо и говорит, что никаких претензий ко мне не имеет. Надо съездить.  

В ближайшую среду, в приёмное время Нехлюдов поехал к Некрасовым. Честно говоря, он где-то слышал эту фамилию … Вроде бы он актёр. Или банкир.  

Дом Некрасовых оказался вполне приличным, богатым, с вышколенной прислугой. В гостиную, где сидел князь, наконец, вошла хозяйка. Ну да, Нехлюдов тотчас её вспомнил. Красоточка. Они стали мило беседовать о пустяках. Постепенно разговор перешёл на воспоминания.  

– Знаете, Нехлюдов, когда вы покинули ваших тётушек, оставив меня после … ну в общем, вы помните …  

– Да-да, – поспешно подтвердил Нехлюдов, не желая слишком смущать Катю не совсем приличными подробностями их общения у тётушек.  

– Да, так вот, князь, я оказалась беременной от вас.  

Нехлюдов мельком взглянул на неё. «Вот ещё! Мало, что ли, вас, таких девочек, от которых, якобы, у меня есть дети! ».  

Некрасова поняла его мысли по его выражению лица.  

– Ах, нет, не подумайте, что я на вас в претензии! Напротив, всё вышло очень хорошо. Я призналась вашим тётушкам во всём, в нашей связи. Ну, вы же знаете, что за прелесть ваши тётушки! Они во всём посочувствовали мне. Понятно, что и речи не могло быть о моём браке с вами. Вы – князь, богаты, а я – скромная бедная девушка. Но у тётушек ваших богатые литературные знакомства. Они познакомили меня с одним неженатым поэтом. Он страстно влюбился в меня. Мы поженились. Я честно сказала ему обо всём. Он признал вашего ребёнка своим. Мы живём, как видите, вполне счастливо.  

Нехлюдов слушал Катю с большим удовольствием.  

– Да, у меня очень хорошие тётеньки! Как правильно, как гуманно они с вами поступили! Я очень рад.  

Помолчали.  

– Да, вы сказали, что ваш муж кропает стишки. И что же, получается?  

Катя с удивлением посмотрела на Нехлюдова:  

– Извините, князь, но чувствуется, в современной русской литературе вы совсем не разбираетесь.  

Нехлюдов рассмеялся:  

– Признаюсь, стараюсь читать только европейское. Французские романы, в основном. Флобер, этот … как бишь его … Гюго. Ну, конечно, – Дюма, мушкетёры всякие, монтекристы. Русское – нет, не читаю. Мордой мы пока в литературе не вышли.  

Катя рассмеялась:  

– Господи, я впервые вижу человека, который не знает великого русского поэта Николая Александровича Некрасова, моего мужа!  

Нехлюдов окончательно смутился:  

– Признаюсь, никогда не любил поэзию. По моему, просто скучно. Что, действительно сильный поэт?  

– Действительно! – с жаром воскликнула Катя, – Особенно вот это: «Выдь на Волгу, чей стон раздаётся над великую русской рекой? Этот стон у нас песней зовётся – то бурлаки идут бечевой».  

– Ах, он у вас народник, – пробормотал князь, – нет такое не читаю. Никогда. По моему, слишком грубо, неотёсанно.  

Поговорив ещё немного о пустяках, князь раскланялся. Честно говоря, ему было бы неприятно познакомиться с её мужем, судя по его стихам, человеком грубым, невежественным и даже политически неблагонадёжным.  

«К чёрту! – думал он, возвращаясь в своей карете к себе домой, – Ещё пристрелит этот народник … Всё-таки я – князь, помещик. Таких эти народники не любят. Чёртовы нигилисты! ».  

Когда гости разъехались, Катерина Некрасова пошла в детскую, поцеловать своего засыпающего ребёночка. Потом зашла в кабинет мужа.  

– Милый мой Николай Александрович, я сегодня не могу оставаться дома, душа горит, поверь!  

Поэт, взлохмаченный и по виду очень больной и старый человек, недовольно поднял голову от своих рукописей:  

– Опять? Катя, просто не знаю, что с тобой делать! Ты снова?!  

– Да-да, снова! – раздражённо и неожиданно властно воскликнула Катя, – Снова! Да, каждые примерно три месяца на меня нападает хандра. Мне хочется гулять, напиваться. Да, в пьяном виде я … я … не сдержана. Да, я люблю кабаки с грубыми мужиками, нравится безобразное, грубое, нравится народ. Тот самый, о котором ты пишешь. Тебе это не нравится? Ничем не могу помочь вам, милостивый государь! Вы – мой муж, придётся вам терпеть мои загулы! Буду через неделю.  

– Ты позоришь моё имя, Катя, – растерянно проговорил великий русский поэт, понимая, что ничем не сможет удержать свою юную жену от очередного недельного загула.  

– Мне всё равно! Хочу – гуляю!  

Она хлопнула дверью. Ушла.  

Потрясённый поэт бросился на диван. Рыдания сотрясли его плечи.  

– Господи, как это можно, как можно! – повторял бедный Николай Александрович. Крупные слёзы текли по его старому лицу.  

Постепенно он успокоился.  

– Что ж, – вслух сказал себе он, – наверное, в этом и есть сермяжная народная правда. Наверное, в этом и состоит великая обязанность интеллигенции. Надо терпеть, ведь и она сама же мучается своим алкоголизмом и своей … невоздержанностью на мужиков. Ну, любит она русских мужиков, простых, пьяных, грубых. Понимает она народ. Вот так, через простых русских мужиков и дам воскреснет душа народная!  

«Попишу-ка я лучше стихов о страдании народа, а потом поеду в Английский клуб играть в карты на большие, очень большие деньги! Забудусь! ».  

Ничего особенного не произошло. Как обычно через неделю уставшая от собственного алкоголизма и от всяких неприличных безобразий, что творила она с простыми грубыми пьяными мужиками, Катерина вернулась в семью. Николай Александрович был так рад, что никто не убил его юную жену в ходе этого её очередного запоя, что ничем не попрекнул Катю. Стали жить по-прежнему. До следующего Катиного запоя.  

А Нехлюдов после этого быстро женился. Взял огромное приданое. Да и девица-аристократка, его жена, была красива и целомудренна. Правда вот романов французских князь уже не читает. Как-то неинтересно.