Ночь в аду. А ночь ли?

Не могу назвать себя верующим, с детства не приучили, но к религии и вере других людей отношусь с глубоким уважением. Я с наслаждением слушал звон колоколов православных храмов по утрам и вечерам, восхищался красотой золотых куполов, сияющих в любую погоду, даже на иконы я смотрел с благоговением, словно святые действительно безмолвно наблюдают за мной.  

Каждый день я грешил, в тонкости углубляться не стану, ибо не знаю всего, что считается грехом, но уверен, что мое поведение никто из святых и верующих не одобрил бы, а может отправили на исповедь. И все же за все свои грехи я раскаиваюсь, упрекаю себя, однако исповедоваться не спешу, так как в вере своей в высшие силы еще не укрепился и не испытываю в этом нужды. И все же к настоящему моменту, должен сказать, я склоняюсь к уверованию. Случилось это после одного происшествия со мной.  

Произошло это не так уж много лет назад, быть может три года, четыре или пять лет назад. Хорошо помню только обстоятельства случая. Это было на том курсе медицинского колледжа, когда идет самая большая нагрузка, когда даются основные знания. На мой взгляд, пропускать мимо ушей все лекции, не учить дающийся материал на этом этапе обучения не просто безответственно, а нарушение главное медицинской заповеди – на навреди. Такие люди с горем пополам сдадут экзамены, но назвать их профессионалами затруднительно. Они подобны неразорвавшемуся снаряду, который вроде бы лежит себе спокойно, но однажды взорвется по воле случая, а описанные выше люди совершат недопустимую ошибку.  

Такими людьми и являлись мои сокурсницы(именно девушки составляли подавляющее большинство учащихся), но рассказывать берусь лишь об одногруппницах, потому как о студентках из других групп я имел отдаленное представление. Только очень небольшое число одногруппниц было заинтересовано в обучении и, вероятно, помощи людям в будущем.  

Вдаваться в подробности не буду, достаточно сказать о сильной любви к алкоголю, привычке развлекаться с выпивкой после занятий, когда следовало бы готовиться к следующему дню. Впрочем, это касается и тех, кто любил посетить клуб в ночное время. Обе этих категории не высыпались, ничего не учили, приходили в колледж и не могли связать двух слов. Не в состоянии запомнить простейших вещей, они засыпали на парте. Были и те, кто отправлялся по молчаливым коридорам в поиске партнера иного пола, который так же, поддавшись сладострастию, сбегал с занятий. Нашедшиеся половинки отправлялись друг к другу в гости и занимались там не уроками.  

Как следствие, все вышеописанные студенты и думать о знаниях не хотели. А кто-то просто не контролировал себя, вел себя агрессивно, как не следует вести себя медицинскому работнику. Говоря в целом, они все по тем или иным причинам не понимали ответственности, ложившейся на их плечи, не обязательно только по перечисленным, но на описание всех уйдут сутки, не меньше. И всех этих людей я презирал. Я презирал их накрашенные лица, ради которых они опаздывали. Я презирал их руки с электронными сигаретами в них, которые они старательно прятали, но стоило преподавателю выйти из кабинета, как они тут же принимались курить с омерзительным выражением лица и суетливо, как копошатся опарыши в баночке, передавать друг другу. И дело вовсе не в зависти, как могло бы показаться. Отношение к ним было бы иным, если бы они получили в итоге диплом другой, не медицинской специальности. Может, мне следовало ненавидеть и тех, кто допускал им так себя вести. И тех, кто выдавал им диплом. Я их ненавидел и оттого грешил сам.  

В один из дней на занятия не явилась одна из ярых любительниц выпить, поведения легче, чем перышко, а также самая отстающая по учебе и других тормозящая. Через сутки её объявили пропавшей, а через пару дней нашли тело. То ли передоз наркотиками, то ли какое-нибудь еще отравление, но погибла она от своего образа жизни, а так называемые дружки, у которых она проводила ночь, оказавшись ничтожными трусами, испугались и спрятали тело. Бог знает, что еще могли они сделать с бездыханным телом. Меня это мало волновало, одно я знал точно – собаке собачья смерть. И я бы про ее смерть навсегда забыл, если бы не случилось того, к чему я так старательно подвожу рассказ.  

В то время я спал не больше пяти часов в сутки. Вероятно, поэтому я регулярно видел сны, при том весьма тревожные. В более благоприятные времена такого со мной не случалось. Говоря о тревожных снах, я имею в виду сны, в которых мне угрожали ножом, меня сбивала машина, я падал с высоты или просто терпел безобидные на вид неприятности, но все это доставляло мне большое неудовольствие, такие сны меня откровенно расстраивали. А после смерти одногруппницы, прошло около недели, мне приснился ад. Относясь с интересом к вере, я, тем не менее, не размышлял о наказании. Но говорю истинно, во сне я видел ад, очень убедительно выглядящий ад. Могу вполне сказать, что это не просто сновидение, я, скорее, переместился в ад, когда закрыл глаза.  

Мне неизвестно точно, как представляет ад религией. Я увидел его таковым: бесконечный простор выжженной земли, огромное солнце над головой, нещадно пекущее кожу. С каждой минутой было всё хуже. Пот лился рекой, а со временем вовсе высох, сначала кожа краснела, шелушилась, стала облезать. Солнце сжигало кожу, болели сухие глаза, ноги проваливались в толстый слой горячего пепла, по носу ударил запах гари. Продвигаясь вперед, я видел горящие деревья, но не сгорающие – огонь сжигал листья, но не причинял вред коре. Вскоре передо мной оказалась река, от которой густыми клубами поднимался пар. Пахло спиртом, этот запах обжигал слизистую носа, которая чудом не иссохла от раскалённого воздуха. Приглядевшись, я заметил за стеной испарений копошение на противоположном берегу. Долго вглядываясь, я узнал погибшую одногруппницу. Она пыталась вылезти на сушу, беззвучно кричала с пересохшим горлом, но что-то на дне не давало ей выбраться из реки и вновь утаскивало глубоко вниз. Кипяченый спирт обжигал ее, она выныривала с ужасными ожогами, похожая больше на вареного рака. На воздухе она белела, восстанавливалась, чтобы опять свариться и, вынырнув, орать изо всех сил, но не произносить ни звука.  

Наблюдая за этим ужасом, я не заметил, как закрылись глаза. Все тело жгло, я открыл глаза, но был ослеплен. Выставив руку вперед ладонью, я укрыл глаза от полуденного солнца. Очень быстро я забыл про свой сон. Счастливо прожив еще несколько лет, я столкнулся в больнице с бывшей одногруппницей, которая была близкой подругой погибшей. К счастью или к сожалению, она меня не узнала. Она делала мне инъекцию, после которой я стал инвалидом. Не знаю, куда она попала иглой, но с тех пор я стал волочить за собой ноги и с трудом говорил, окружающие меня не понимали. Через неделю после этого я с ненавистью к ней и необъятной горечью ворочался в постели, не в силах уснуть. Наконец, все утихло, перед глазами возникла непроглядная тьма. Открыть глаза я не мог, но ясно ощущал пустоту и затяжность сна, если это был он. Прошло много времени, когда я почувствовал свои глаза и смог распахнуть веки. Было холодно, за окном шел дождь. Уши пронзил звук будильника. Я собрался и пошел на занятия. И до сих пор я не знаю, это бесконечный сон или я до сих пор в аду.