Ламмер-вайн

– Задолго до рождества Веры и еще многие столетия после люди были примитивными существами. Их жизненный цикл основывался не развитии технологий и науки, а на принципе: «Каждая клетка рождается, растет, живет, размножается и умирает», – вещал седовласый профессор с безуминкой в глазах, как у Эйнштейна.  

Он сделал паузу и в аудитории – главном лектории Ситета – послышались смешки. Собственно, ради смешков пауза и затевалась.  

Профессор выглядел более, чем странно: нечесаные волосы, рубашка с заплаткой на правом локте и грязь под ногтями. Но проницательный слегка сумасшедший взгляд выдавал в нем человека незаурядного, наблюдательного и нетерпящего иного мнения кроме его собственного, которое, к слову, полностью отражало политику Мары.  

Аудитория, где проходила лекция, была больше похоже на будуар хипстера, нежели на типичную студенческую обитель, скажем, XXI века. Здесь не было ни амфитеатра, ни кафедры, а лишь мягкие диваны и пуфики, кофе и коктейли на столиках и тумбах в лучах теплого «желтого» электричества.  

Да и студенты, в большинстве своем, были далеко не студенческого возраста. Кое-где еще встречались лица на вид 30 лет, остальные же поблескивали сединами и толстыми оправами очков.  

– Они называли богами египетских фараонов, а русских царей – божьими помазанниками на земле. Верили, что римские папы напрямую общаются с неким всевышним, а Далай-Лама – переродившийся Будда. Но почему-то эти протеже небожителей умирали от голода, войн и болезней. А самой страшной была смерть от старости.  

– Чем смерть от старости страшнее смерти от войны? – Профессора перебил крепкий коренастый мужчина с рыжими густыми волосами и еще более густой бородой, носивший имя Дровосек.  

– От голода могла спасти еда, от войны – мир, от болезни – лекарство. В то время, как между старостью и смертью стоял знак равенства. Дорога жизни подводила старика к точке невозврата, финишной черте. Это был путь в бездну, в никуда, в небытие.  

Ни цари, ни фараоны, ни президенты, ни олигархи, ни кровавые диктаторы. Никто не мог победить смерть. Более того, из-за примитивного принципа: «Каждая клетка рождается, растет, живет, размножается и умирает», который еще детьми наши предки усваивали в школьном курсе биологии, они не могли даже мечтать о бессмертии.  

– И чем бы им помогли мечты? – вновь не сдержался рыжий крепыш.  

– Многим, немолодой человек.  

В тоне Профессора чувствовалось снисхождение. Он говорил не с себе подобным, а с более низким по развитию существом, которое попало на его курс, не усвоив элементарных вещей. Эту оплошность следовало быстро и эффективно устранить, дабы он не понес ересь в массы.  

– Все начинается с мечты. Если бы древние люди, наблюдая за птицами, не мечтали летать, братья Райт не изобрели бы первый в мире самолет, – голос Профессора стал набирать громкость.  

– Если бы фантасты не грезили о космосе, Гагарин не вошел бы в историю, как первый космонавт, – из просто громкого звук стал звенящим.  

– Один да Винчи чего стоит! Мечты Леонардо подарили миру парашют, водолазный костюм, танк, – последние слова Профессор прокричал! Осекся, откашлялся и продолжил спокойным тоном:  

– Разрешить себе мечту о бессмертии – это первая ступень. Ведь сама система мышления во времена древних противостояла разуму. Для них, посягнуть на смерть – это как вмешаться в юрисдикцию бога. Но наши предки боялись думать о подобном, за что хоронили своих родных на погребальных кострах, в деревянных гробах и белоснежных саванах.  

– Я не согласна с вами, Профессор.  

Из-за барной стойки встала симпатичная девушка с волосами настолько ядовито-яркими, что как будто вымазанными в зеленке.  

– Объяснитесь, Ева.  

Безуминка в глазах Профессора вышла за пределы энергосберегающего режима. Казалось, что даже воздух в лектории напрягся и завибрировал усиливая сумасшествие седого старика. Ведь он – не просто пастор для овечек. Он – знания государства. Он – мудрость народа. Он – непоколебимость и стойкость устоев общества. Он – умнейший гражданин Мары. И никто, даже лучшая студентка на курсе, а может и одна из лучших во всем Ситете, не способен застать его врасплох.  

Зеленая поднялась со стула-вертушки и заговорила:  

– Вы считаете, что люди не мечтали о вечной жизни, но это не так. В традициях разных народах существуют легенды, свидетельствующие об обратном.  

– Озвучь яркий пример.  

– Геракл.  

– Жизнь которого оборвала рука жены.  

– Но у него был шанс! Что доказывает появление мечты о бессмертии еще в крито-мекенский период Древней Греции.  

– О вечной жизни для сына Зевса. Не обычного человека, но избранного. Мечта, что некое могущественное существо, дарует другому, более слабому существу, эликсир вечной жизни.  

– Гомер в «Одиссеи» рисует Геракла, как борца и бойца. Я бы даже сказала, спартаковца, прости Великий и Триада. Он не попрошайка, а герой, которого не смог сломить даже Аид!  

– В «темные времена» незадолго до Великой чистки люди любили смотреть реалити-шоу. Это передачи, которые показывали по черному ящику, предку современного «мозга». Так вот участники этих шоу – к слову, обычные люди – на потеху публики скандалили, дрались, плели интриги и занимались сексом. Нечто подобное предстояло пройти и Гераклу, чтобы взойти на Олимп.  

Он не помышлял о вечной жизни без помощи отца-Громовержца. Потому что древние люди вплоть до 550 года от рождения Веры перекладывали ответственность за свою жизнь или смерть на другого. На бога. Греки – на Зевса, римляне – на Юпитера, славяне – на Перуна, скандинавы – на Одина, иудеи – на Иегову.  

– Но ведь были еще и вампиры.  

Ева вновь заинтересовала Профессора. Махнув рукой, словно дирижер палочкой, он позволил ей говорить:  

– Вампиры присутствуют в фольклоре многих культур. Упыри у славян, стригои – у румын, цзянши – у китайцев. Они могли жить вечно. Это не таблетка, а, скорее, вирус от смерти, но…  

Профессор все понял. Продолжения не требовалось. Невидимая палочка вновь подняла руку и Зеленка умолкла.  

– Ева, вам определенно удалось поразить меня глубокими знаниями фольклорных традиций древних цивилизаций. Вряд ли кто-то из присутствующих вообще знаком с понятием «вампир».  

Профессор окинул взглядом аудиторию. Улыбнулся, подтвердив правильность своих выводов, сделал глубокий глоток кофе и погрузился в мягкое кресло, которое стояло в центре зала.  

– Итак, кто такие вампиры? Речь идет о порождениях тьмы. Слугах дьявола, которые могли вечно ходить по земле, питаясь кровью, а у некоторых народов еще и плотью, людей. С таким бэкграундом может показаться, что теория Евы складная, но нет.  

Кровопийц боялись. С ними воевали. Их сжигали, кололи осиновыми кольями. Им рубили головы. Жить вечно могло только темное отродье, проклятое богом. Поэтому данную фольклорную традицию вплоть до рождения Веры мы можем рассматривать, как нечто негативное, вызывающее страх.  

Зловещий флер вокруг вечной жизни на крови начал рушиться за несколько десятилетий до Великой чистки. Кинематограф и литература романтизировали вампиризм. И это тоже дало благодатную почву, чтобы посеять зерно верной мысли: жить вечно – благо, а не проклятье. Однако стоит понимать, что в головах древних людей веками взращивалась иная мысль – вечная жизнь наступает после смерти.  

– Получатся вечная жизнь все же существовала, – отозвался Дровосек.  

– В некотором извращенном понимании, да. И причина кроется в теологии – лженауке, пропагандирующей ересь. Наши предки делились не только на расы и национальности, но еще и на секты. Одной из самых могущественных была секта «христианство». Мы еще будем изучать мифологию христиан в будущем, а сейчас разберемся почему извилины миллионов людей крутились в одном неверном направлении.  

Христиане, коих на начало Великой чистки, было более 30 процентов от всего населения планеты, верили, что бог послал на Землю своего сына Иисуса Христа для искупления человеческих грехов. Искуплением стало его распятие на Голгофе. На третий день после Казни, божий сын воскрес и вознесся на небо, чтобы жить вечно в царствие отца. О чем нам говорит эта забавная легенда?  

– Люди могли и дальше грешить? Прошлые грехи же списались. Кредитование по-божески, – пошутил молодой парень с пшеничными кипой кудрей.  

– Нет, Есенин. Еще варианты, – Профессор сюра не оценил.  

– О том, что человечество не заслуживало искупления грехов? – впервые за лекцию подала голос дама без возраста в платье с перьями и с ярким макияжем.  

Таких Профессор не любил. Даже имен не запоминал. Глупая, как Буратино, купеческая жена или дочь, которая заскучала дома и была пристроена в Ситет. Она не учится, а развлекается, чтобы было о чем трепаться с сословными подружками за обедом в «Марлен». Лектор отрицательно мотнул головой, не пожелав ради купчихи напрягать связки.  

– Вечную жизнь на небесах нужно заслужить земными страданиями, – главный лекторий Ситета вновь услышал голос Зеленки.  

Профессор позволил улыбки дотронуться до его губ.  

– Продолжайте, моя дорогая.  

– По факту Есенин прав. Только это скорее не кредитование, а банкротство. Старые грехи списались, но больше люди не могли жить в долг. Они приняли земной крест, как аллегорию креста, который Иисус влачил на Голгофу. Теперь человечество. Нет, не так!  

Теперь каждый отдельный человек несет свой крест в ожидании последнего вздоха. Момента, когда вечная душа освободится от бренного тела и вознесется на небо.  

Напоминанием служат уменьшенные распятия, которое детям надевают на шею во время крещения. Специального церковного обряда, определяющего принадлежность к секте христианства.  

– Все правильно, милая, только вот это: несет, служит... Говоришь так, будто мы и сейчас верим в эту ересь. Аккуратнее формулируй свои мысли, так недолго прослыть спартанкой.  

Профессор показал зубы, а студенты словно по команде поддержали его смешками и даже хохотом. Зеленка стушевалась, извинилась и мысленно зареклась открывать рот до конца лекции.  

– И так, из всего сказанного мы можем сделать вывод, что древние катались на контрастах, как серфер на волнах, – продолжил Профессор, – их система мировоззрения позволяла делить мир на две приблизительно равные, но диаметрально противоположные части. Черное и белое, тьму и свет, зло и добро.  

Например, в библейских сказках был рай, о котором мечтали. И был ад, которого страшились. Маршрут до преисподней они рисовали простым и коротким, а билет в Эдем – покупали страданиями и болью в земном аду.  

Речь Профессора прервала какофония, заполнившая аудиторию: странные круглые устройства, в том числе и в кармане седого лектора, одновременно стали издавать бессвязные звуки. Руки студентов и Профессора потянулись к шарику, что-то нащупали, нажали и барабанные перепонки присутствующих выдохнули.  

– На этом я прощаюсь. Лекция окончена.  

Профессор взял новенький кожаный портфель из крокодиловой кожи, который казался краденным в этих неопрятных руках, и первым покинул аудиторию.