Игрушечные сны

«Синие предрассветные сумерки постепенно рассеивались. Бесформенные кучи мусора, проступавшие сквозь усыпанные песком склоны гигантской горы, в которую за долгие годы превратилась свалка, стали обретать очертания и цвета. На востоке солнце уже взошло, но здесь, на западной стороне горы все еще лежали тени. Вдоль ее подножья между мусорных пакетов, рваных коробок, обломков старой мебели, разбитых телевизоров, ржавых железок и другого хлама осторожно пробирались четыре маленькие фигурки. По мере того, как утро вступало в свои права, путники все больше нервничали. Днем они были легкой мишенью для многочисленных и отнюдь недружелюбных обитателей свалки.  

Первым, как всегда, полз Химоза, уверенно выбрасывая вперед свои щупальца. Из переливающегося ядовитыми цветами слайма в виде осьминога он превратился в бурый и бесформенный комок, на который налипла пыль, грязь, обрывки бумажек и прочий мусор.  

Следом, непрерывно озираясь своими выпученными глазами и изо всех сил сдерживаясь, чтобы истошно не завопить, пробирался Кричун. В отличие от осьминога, его внешний вид не претерпел практически никаких изменений от долгого путешествия по свалке. Грязь почти не прилипала к телу серого двуногого мышонка, сделанному из ПВХ. В то же время, у Кричуна был другой повод для беспокойства – дырка в левом боку от зубов бродячей собаки. Прошлой ночью стая этих голодных монстров, патрулировавших свалку и устраивавших регулярные стычки с конкурентами, наткнулась на четверых друзей и крепко их потрепала. Мышонок периодически бросал беспокойный взгляд на рану, чтобы удостовериться, что она не расползается.  

Третьим шел Остряк. Несмотря на длинные ноги, человечек из соединенных между собой винтами и гайками стальных пластин и пластиковых деталей, двигался очень осторожно. Крепление на левом колене совсем разболталось, и каждый шаг мог стать для него последним.  

Замыкал процессию Мех. Его короткие лапки едва заметные из-под пухлого тела, покрытого плотной фиолетовой шерстью, едва поспевали за более рослыми и быстрыми спутниками. Периодически те останавливались, чтобы подождать медлительного друга.  

– Нам не пора еще искать укрытие? – прервал молчание Остряк, озабоченно поглядывая на небо. – Чайки скоро проснутся.  

– Нет, – не останавливаясь отрезал осьминог. – Мы уже почти выбрались со свалки. Осталось пройти совсем немного. Нужно покончить с этим уже сегодня.  

Действительно, до обозначавшего границу мусорного полигона забора из сетки-рабицы, натянутой между высокими железными столбами, оставалась всего пара сотен метров. А за ним виднелись разлапистые кусты и высокая трава, где беглецов ждала свобода и безопасность. Там их точно не стали бы искать злобные собаки, мусорщики, отправлявшие попавшие на свалку вещи в страшное жерло мусоросжигательного завода, и чайки, вечно норовившие утащить все блестящее к себе в гнездо.  

– Но идти днем по свалке – это сумасшествие! – воскликнул Кричун. – Мы же станем легкой добычей!  

Осьминог резко остановился и повернулся к мышонку.  

– И что ты предлагаешь, а? Найти укрытие и переждать день? Сильно тебе помогло это укрытие вчера, – Химоза ткнул щупальцем в рваную рану на теле Кричуна, – когда нас обнаружили бродячие собаки? Если б не я, ты бы уже валялся маленькими резиновыми кусочками по всей свалке. Ты можешь гарантировать, что сегодня такого не повторится?!  

Кричун, который очень не любил и даже побаивался принимать серьезные решения и брать на себя ответственность, промолчал.  

– Так-то, – фыркнул осьминог, считавший себя лидером их маленькой группы. – Раз других мнений нет, мы идем дальше.  

Вдруг с неба раздался пронзительный крик и следом – еще два.  

Остряк запрокинул голову вверх. Он прекрасно помнил этот звук. Такой же крик накануне предшествовал нападению, от которого железный человечек едва отбился с помощью своих друзей. Тогда-то и было травмировано его колено.  

– Чайки! Быстрее! Бежим! – сдавленно вскрикнул Остряк.  

Осьминог взглянул на голубое небо и увидел несколько белых силуэтов, появившихся из ниоткуда. Ни издав ни звука, Химоза лишь активнее зашлепал щупальцами по мусору.  

Зато Кричун, заприметив опасность, сделал то единственное, для чего в свое время и был создан на фабрике игрушек в далеком Китае. Он подпрыгнул на месте, смешно затряс руками и ногами, выпучил глаза на несколько сантиметров вперед, а из его рта вместе с длинным красным языком вырвался истошный вопль.  

– Кричун, Кричун, тише-тише, – умоляюще залепетал Мех. Он попытался побежать еще быстрее, но тут же споткнулся о торчавшую из земли проволоку и упал.  

Но Кричун не мог ничего с собой поделать. В любой критической ситуации он действовал одинаково: подпрыгивал на месте, пучил глаза и надрывно орал.  

Это сольное выступление не осталось без внимания чаек. Зоркие птицы свысока разглядели блестевшую на ярком солнце стальную фигурку. Та, прихрамывая бросилась к странному серому созданию в трусах в красный горошек, нелепо размахивавшему руками и ногами. Еще одну чайку заинтересовал непонятный комок, переливавшийся под слоем грязи салатовым, желтым, сиреневым и другими цветами. Химоза упорно полз в сторону забора, но до него было еще очень далеко. В стороне еле слышно причитал Мех, пытаясь подняться с земли и от стресса разбрасывая вокруг себя фиолетовую шерсть.  

Остряк, наконец, доковылял до Кричуна и отвесил тому крепкий подзатыльник. Это привело мышь в чувство, и истошные вопли прекратились. Но было поздно. В следующую секунду раздался звонкий удар крепкого клюва по железу. Остряк упал на землю. Напавшая на него чайка приземлилась рядом и стала внимательно рассматривать свою жертву черным глазом, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Жадная птица пыталась рассчитать оптимальную траекторию нападения, чтобы схватить и унести в гнездо это непонятную, но, несомненно, чрезвычайно нужную в хозяйстве конструкцию.  

И тут, как всегда внезапно даже для самого себя, Кричун снова завопил. Уж тем более не ожидавшая этого чайка испуганно взмахнула крыльями и поднялась обратно в небо. На этот раз мышонок почти сразу замолчал. Одной рукой он схватил Меха, а другой – Остряка и что было сил побежал в сторону забора.  

– Кричун, – раздался откуда-то слева напряженный голос. – Ты не мог бы пошуметь еще немного?  

Это был Химоза. Обычно спокойный и рассудительный, осьминог и сейчас старался держаться так же, хотя было видно, что он очень нервничает. Перед ним стояла еще одна чайка и пыталась ухватить свою жертву за щупальца. Химоза же этими самыми щупальцами нащупывал мелкий мусор вокруг себя и бросал в крылатого врага, впрочем, не причиняя ему никакого ущерба.  

Кричун остановился, вдохнул побольше воздуха, выпучил глаза и заорал. Но то ли лучшие вопли получались у него спонтанно, то ли чайка была опытнее и смелее предыдущей, но эта попытка успехом не увенчалась. Наглая птица обернулась на отвлекший ее от охоты шум, пристально посмотрела на трех жалких и потрепанных друзей, а затем открыла клюв и издала пронзительный и долгий визг. Кричун в страхе отскочил в сторону, а белоснежная бестия повернулась обратно к Химозе. Тот попытался воспользоваться секундной передышкой и как можно дальше отползти от источника опасности. Но чайка одним прыжком преодолела это расстояние и, схватив осьминога клювом, взмыла вверх. Кричун снова заголосил, но было поздно. Мерзкая птица, вальяжно и неторопливо взмахивая крыльями улетала прочь, к вершине горы и уносила с собой Химозу.  

Кричун издал протяжный стон и опустился на землю. Рядом тихо плакал Мех, сотрясаясь всем своим тельцем. Остряк первым пришел в себя.  

– Пойдемте, надо спешить, пока чайки не вернулись.  

Кричун поднялся с земли, помог Остряку, подхватил Меха, и троица снова заковыляла в сторону забора. Несколько чаек продолжали кружить над друзьями, выжидая удобный момент для очередного нападения.  

Внезапно их ровные протяжные выкрики прервались нехарактерным хриплым карканьем. Трое беглецов одновременно повернулись в направлении звука. Одна из чаек совершала в небе странные пируэты и трясла головой.  

Кричун выпучил глаза, стараясь рассмотреть, что происходит наверху. Он увидел, что Химоза обвил щупальцами шею своей похитительницы и теперь душил ее. В свою очередь, птица пыталась освободиться и при этом не выпустить добычу из клюва. Борьба продолжалась несколько секунд, после чего чайка сдалась. Кричун видел, как маленький комочек, размахивая расходящимися во все стороны длинными тонкими отростками, полетел вниз и упал где-то на вершине мусорной горы.  

– О, нет! – судорожно вздохнул Мех. – Химоза снова там, откуда мы начинали!  

– Нам надо возвращаться, – твердо сказал Остряк, – мы не можем оставить его.  

– Нет-нет-нет-нет-нет, – Мех изо всех сил замотал своим тельцем в разные стороны, активно разбрасывая вокруг себя фиолетовую шерсть, – Я не хочу. Я не могу! Там собаки!  

– Кричун, ты что скажешь?  

Железный человечек повернулся к мышонку, но тот лишь переводил взгляд своих выпученных глаз с Меха на Остряка, а затем вдаль, куда упал осьминог, и молчал.  

– Если мы сейчас пойдем обратно, чайки снова нападут, и мы ничем не поможем Химозе. Нам нужно продолжать идти к кустам и там ждать. В одиночку у него намного больше шансов проскользнуть незамеченным и присоединиться к нам, – высказался Мех.  

Как ни хотелось Остряку показать, что он ничего не боится и готов сражаться с дикими собаками и наглыми птицами ради друга, ему пришлось признать правоту фиолетового зверька.  

Максимально быстро преодолев последние метры до забора, троица спряталась в кустах. Из-под плотной листвы друзья с тревогой наблюдали за кружившими в небе чайками, вслушивались в отдаленный лай бродячих собак, металлический лязг мусоровозов и экскаваторов и надеялись, что Химоза сможет во второй раз благополучно преодолеть опасный путь и присоединиться к ним».