Завидую постоянству

Урочно, как атомные часы, приходил он в этот дворик, расстилал на лавочке круглый бордовый коврик с розами и капителями, доставал из футляра эбонитовый гобой и принимался играть. Перед ним был бетонный растрескавшийся фонтан, в форме листочка клевера с высокой желтоверхой колонной по центру, похожей на нож для удаления яблочной сердцевины.  

В фонтане цвели кувшинки, сновали водомерки и крохотные золотые рыбки. Последние при первых звуках мелодии скапливались в ближнем к музыканту закруглению фонтана и вслушивались в поверхность, словно в морскую раковину. Они поднимали мордочки и зевали, глотая красочные нотные таблетки.  

Жильцы дома привыкли к чудику, особенно потому что играл он негромко и не мешал сосредоточенным старикам шпариться в домино, а детишкам зубрить теоремы на свежем воздухе. Поскольку действие происходило в южном городке, вода в фонтане никогда не замерзала, лишь в самые лютые дни зимы, покрывалась она хлипкой, похожей на персиковую шерсть изморозью.  

Рыбки даже при крайних метеорологических условиях чувствовали себя сносно. Рыльцами они проламывали ледок, и слушали так же внимательно, как и в самые благоприятные дни. Годами музыка и молчание соединялись, словно подвижный плющ и готовая рухнуть раскрошившаяся стена, обнимая и поддерживая друг дружку.  

Однажды на рассвете, в пору серебряных звезд из одного подъезда вышла, покачиваясь от ликеров, беловолосая проститутка. На ней был леопардовый жакетик, кожаные лосины и красные туфли на высоком каблуке. Она, как сомнамбула, прошаркала к музыканту, стянула лосины и показала ему лобок, блестящий и гладкий, как дека скрипки. Так она желала незнакомцу доброго утра. Но тот, полностью увлеченный игрой, не ответил ей. Путана пискляво пукнула, икнула и отправилась отсыпаться.  

А случилось еще, что пожилой таксист с тросточкой, набалдашник которой был в форме мордочки летучей мыши, хромал по всему двору, предлагая отвезти любого желающего в лучшее место. Музыкант послал ему пару нот, похожих на абрикосы. Таксист ухватил их на лету и показывал каждому, с кем начинал беседу, что это именно оттуда, из той обетованной страны принес он столь лакомый и сочный деликатес.  

Еще было, что через двор проходила Смерть, неся на руках маленькую девочку, и та украшала ее черные душистые волосы недавно сорванными цветами и разноцветными конфетти, оставшимися с елки.  

Рыбы слушали и молчали. Музыкант играл. Без всякого сожаления и тоски они могли бы остаться единственными жителями планеты, когда люди, опалив ее ядерным пламенем, улетят покорять неизведанные миры.  

Такая простая, монотонная и достойная зависти жизнь текла бы вечно, как незаметная грибница пронзая гниль времени. В любом месте пространства, куда достигают звуковые волны музыки, мог бы появляться фонтан с золотыми рыбками и некто, играющий на гобое. Впрочем, это лирика.  

А суть в том, что маэстро всегда носил с собой канистру бензина. Как Тхить Куанг Дык обливал он себя каждое утро перед тем, как начать музицировать. И на всякий пожарный в руке неизменно держал зажигалку или коробок спичек.  

– Это конченый человек, – говорили благопристойные мамочки.  

– Это человек на краю, – вторили кудахчущие отцы.  

А их толковые дети (их лица были, словно бузинный цвет) всасывали и все понимали. И жизнь свою собирали они, как мопед по инструкции к сборке шкафа-купе.