Всё не как у людей

До слуха Дробнова донеслись хлопки, похожие на выстрелы. Так стреляет шифер на крыше во время пожара. Василий мигом поднялся по лестнице на крышу своего сарая и замер:отсюда хорошо было видно, как в середине соседней улицы металось пламя и чёрный дым заволакивал небо. Пулей спустившись на землю, предупредил Наташу, чтобы дождалась его, и бросился во весь дух туда, откуда доносилась канонада.  

Горела задняя часть дома Вялкиных. Пламя облизывало стену, вырываясь из-под крыши, сопровождаясь хлопками. Горячие осколки шифера, дымясь, разлетались в разные стороны. Вокруг суетились люди с вёдрами в руках. Черпали из ёмкости возле забора воду, одним махом выплёскивали на занявшиеся огнём стены дома.  

-А в доме-то есть кто живой? -послышался чей-то голос из толпы. Словно в ответ, из распахнутого окна донёсся детский плачь. Какой-то парень в синей футболке бросился к окну, но тут же вернулся, закрыв лицо руками.  

-Мать-то у них где? -послышался женский голос.  

-А чёрт её знает! -это уже выругался мужчина.  

-За молоком она всё ходит к Синицыным, -завопила какая-то бабка. -Ой, батюшки!  

И тут над толпой пронёсся истошный крик. Молодая женщина, обхватив голову руками, упала на колени. Но тут же поднялась и бросилась к горящему дому.  

-Куда! -прогудел Дробнов, схватив женщину за плечо. -Держите её!  

Он выхватил из чьих-то рук ведро, вылил его содержимое на голову и метнулся к окну. За спиной услышал причитания пожилой женщины, которая держала икону в руках. В голове мелькнуло виденное во сне-один-в-один.  

Дым уже наполнил комнату, на уши давил треск горящего дерева. Дробнов, стараясь не дышать, пригнувшись, метнулся в угол комнаты, откуда доносился детский плачь. Девочка лет пяти, обезумев от страха, прижалась к стене. Дробнов видел, как тряслись её ручонки, и на миг представил, какой ужас испытывает этот ребёнок. Сорвав с кровати покрывало, запеленал в него девочку и метнулся к окну. Обо что-то споткнулся и припал на колено. Передавая притихшего ребёнка в раскрытое окно, услышал из глубины задымлённого жилища осевший детский голос. На четвереньках вернулся и сквозь пелену дыма увидел ползающего по полу совсем ещё маленького мальчика, у которого уже не было сил, чтобы кричать. В груди Василия зажгло, начинала кружиться голова. С ребёнком на руках он добрался до окна, а в голове стучало, что сон тот оказался пророческим. Неужели конец? -мелькнуло в сознании. Он передал ребёнка в окно, и в то же мгновение что-то сильно ударило по плечу, которое обожгло, казалось, до костей. Из последних сил он перевалился через подоконник, услышав за спиной грохот. Как сквозь сон, Дробнов слышал вой сирен пожарных машин, крики людей. Чьи-то руки его куда-то поволокли. Перед глазами маячила мигалка "скорой".  

-Дети живы? -пробормотал Дробнов.  

-Живы, живы, -ответил женский голос.  

Василий попытался встать, но земля под ногами качнулась и всё вокруг покрылось жёлтым туманом. В голове гудело. Потом всё куда-то исчезло и затихло.  

Очнувшись, Дробнов огляделся, и, увидев рядом с кроватью капельницу, понял, что находится в больничной палате. На душе было противно, а память отказывалась воспроизводить картину произошедшего.  

-Проснулся? -услышал Василий старческий голос, донёсшийся с соседней кровати.  

Дробнов повернул голову и увидел лежащего на соседней кровати у стены односельчанина Петра Сергеевича Крючкова.  

-Проснулся, -выдохнул Василий.  

Крючков почмокал губами, тоскливо глядя в потолок. Он что-то хотел сказать, но не успел. В палату в сопровождении медсестры Татьяны вошёл главврач Дмитрий Борисович Ивлев. Поздоровавшись, врач присел на стул рядом с Дробновым.  

-Молчи, -как-то весело заговорил Ивлев. -Ничего опасного, поправишься. Дыму наглотался, Василий Николаевич. Есть небольшой ожёг.  

Он послушал, пощупал Дробнова. Поднявшись, вдруг спросил:  

-Как там Москва-то, стоит?  

–Стоит, -вымолвил Василий.  

-А вот нас закрывать хотят-оптимизация.  

Ивлев повернулся к Крючкову. Смерил давление, послушал, что-то сказал медсестре и, приободрив старика, направился к двери. Татьяна поспешила следом, но вдруг остановилась, посмотрела на Дробнова.  

-Спасибо, Василий Николаевич, -промолвила она. -В селе только и разговоров про Вас. А Нину Вялкину жалко, без крыши над головой осталась.  

В палате снова стало тихо. Дробнов хотел приподняться, поговорить с Крючковым. Посмотрел на капельницу и решил подождать, пока содержимое не вольётся в него. Закрыл глаза, погрузившись в раздумья, но вдруг дверь распахнулась и в палату бесшумно вошла Михеева. Накинутый на плечи белоснежный халат придавал её лицу какую-то бросающуюся в глаза свежесть. Золотистые волосы в солнечных лучах, пробивавшихся сквозь стёкла окна, слепили глаза. Поздоровавшись с Крючковым, Людмила бесцеремонно подвинула стул поближе к кровати Дробнова, присела на краешек, обдав Василия ароматом духов.  

-Как самочувствие? -тихо спросила она, чуть прищурив глаза.  

-Иду на поправку, -не глядя на Михееву, выдохнул Дробнов.  

-Да ты не отворачивайся от меня, Дробнов, -повысила голос Людмила. -Неужели не рад?  

-Интересно, чем я заслужил такое внимание к себе со стороны...  

-Не надо, Вася, не надо, -оборвала его Михеева. Она подняла голову, рассыпав волосы на воротнике халата. Лицо её озарилось улыбкой и на весёлой ноте она продолжила:  

-Эх, Дробнов. На Север ещё собрался ехать. Да куда ты без меня-пропадёшь. Из Москвы-то еле ноги унёс.  

-Будет лучше, если ты меня оставишь в покое, -не выдержал Василий.  

Михеева поднялась со стула. Румянец заиграл на её щеках. Похоже, слова Дробнова только раззадорили её.  

-Всё, всё, всё, ухожу, -пропела она. Но вдруг снова опустилась на стул и, мечтательно подняв голову, промолвила:  

-А когда ты в меня влюбишься, Дробнов?  

-Думаю, этот день не за горами, -выдохнул Василий.  

-Ой, держите меня, люди! -воскликнула Людмила. И вдруг улыбка с её лица исчезла, а взгляд широко раскрытых, с завораживающей синевой глаз стал серьёзным. Даже мягкий взмах ресниц как бы говорил, что женщина совсем не такая, какой хочет показать себя.  

-Тебе бы актрисой быть, Людмила Алексеевна, -произнёс Василий.  

-А тебе бы режиссёром, -не замедлила с ответом Михеева. -Вот был бы у нас творческий союз.  

-Да-а, -решил заявить о себе Крючков. -Могу поручиться, что не было бы прочнее союза.  

Снова стало тихо, словно у всех закончился запас красноречия.  

-Людмила Алексеевна, -решил разрядить обстановку Дробнов, -у тебя, должно быть, дел много.  

-Иди ты! -с обидой в голосе, слегка дрожащим, серебряным голосом бросила Людмила и направилась к двери. У порога оглянулась.  

-А я начала было тобой гордиться, Дробнов. -Выздоравливай.  

Когда Михеева вышла из палаты, Крючков, почмокав губами, сделал вывод:  

-Девка-то загляденье, да уж шибко лютая. Огонь!  

После небольшой паузы он продолжил:  

-А вот та женщина, которая почти всю ночь не отходила от тебя, спокойная такая, серьёзная. А эта... чародейка.  

-А где она, та женщина? -спросил Дробнов, догадавшись, что это была Наташа.  

-На работу ушла. Обещала вечером прийти.  

Едва Крючков прилёг на кровати, как в палату заглянула медсестра.  

-Рыков умер, -обьявила она. -Завтра похороны.  

Следом за Татьяной в палату протиснулся парень, в котором Дробнов узнал журналиста, беседовавшего с ним возле вертолёта.  

-Вот, -виновато посмотрев на Дробнова, вымолвила медсестра, -не пускала его, а он...  

–Да ладно, -заступился за журналиста Василий. -Ему тоже надо работать.  

Парень был не долго. Задал несколько вопросов, касающихся пожара, щёлкнул фотокамерой.  

-Ты лучше вон о ком напиши, -указал Дробнов на Крючкова, который сидел на кровати, тоскливо глядя в окно. -Ветеран войны, он много чего может рассказать.  

-Да, конечно, -согласился журналист. -Но это в следующий раз. Сейчас я тороплюсь, нужно срочно материал в номер сдать.