Зверь

Я всегда любил походы. Есть своя прелесть в том, чтобы уйти от городского шума и суеты, и просто побыть наедине с природой, наслаждаясь по вечерам треском костра. Но в этот июнь я сижу и в одиночестве пью водку, наблюдая за покачиванием поплавка возле лесной речушки. Три месяца назад, коварная и расчетливая стерва, которую я уже пять лет называл своей женой, наконец рассказала мне о своей интрижке и подала на развод. А также забрала нашу квартиру, которую я, поддавшись ее чарам, переписал на нее в качестве свадебного подарка. Из имущества у меня осталась только старая, побитая жизнью и нашими дорогами машина. Мне пришлось вернуться в дом матери, ведь, словно развода было мало, её стремительно ухудшающееся здоровье потребовало ухода за ней и постоянного внимания. В таком ритме я прожил ещё полтора месяца, наблюдая за тем, как мой единственный родной человек, подаривший мне жизнь и счастливое детство, таял у меня на глазах. Мать категорически отказывалась от госпитализации в больницу, желая провести последние свои дни в своем доме, а я, все ещё тяжело переживавший свой развод, даже не подумал о том, к чему это может привести. Когда же наконец мне пришлось среди ночи в панике вызывать скорую для моей матери, у которой случился инсульт, врачи, не особо торопившиеся на вызов, не обнадежили меня по приезду в больницу. Моя мать очень тяжело перенесла произошедшее, и, хоть им и удалось спасти её жизнь, прогнозы их были неутешительны. Она сильно ослабла за последние дни, а из-за осложнений уже с трудом узнавала меня и почти не могла говорить. Я провел с ней в больнице три дня, а когда уже собирался навестить её на четвертый, мне на телефон позвонили из больницы и сказали, что она умерла. Это был тот момент, когда я, сорокатрехлетний мужик, не допускавший даже мыслей о проявлении слабостей, сел на пол странным образом опустевшей квартиры и заплакал.  

Практически сразу же, как я, взяв себя в руки, приехал в больницу, чтобы обсудить вопрос захоронения моего последнего родного человека, ко мне, словно стервятники на свежую падаль подлетели сотрудники похоронного бюро. Они заявили, что уже начали обязательные процедуры подготовки к похоронам, и, обсудив со мной все моменты, выставили круглый счет на отпевание и захоронение. События следующих дней описывать не вижу смысла. Похороны, лицемерная родня, вспомнившая об умершей только в момент дележки имущества, и много водки. Очень много водки. Спустя пару недель пьянства, совмещенного с работой, я понял, что мне срочно нужно уехать ото всех и побыть в гордом одиночестве. Выбил у начальства отпуск на пару недель, взял палатку, рюкзак, удочку и ружье, на случай, если встречу диких животных, и отправился на машине в запримеченную мной уже давно деревню, у черта на рогах, откуда я планировал дойти до небольшой опушки возле реки и обосновать там лагерь, чтобы залить свои мысли дешевым алкоголем.  

Добрался до деревни с чудны́м названием Новокровкино к середине дня. Обстановка там, мягко говоря меня удивила. Не было ни малейшего признака цивилизации: ни фонарей, ни электричества, только старые бревенчатые дома и не менее старомодные люди. Больше всего меня поразила небольшая поляна, уставленная деревянными столбами с вырезанными на них лицами. "Языческое капище, чтоб меня! " – подумал я сразу. Стоило мне только приехать, как все местные жители собрались поглядеть на такую диковинку, как человек с "большой земли". Практически сразу мою машину обступили люди, одетые так, словно вышли с картинки главы учебника истории про древних славян. Я Вышел из машины и попытался завязать диалог:  

– Здравствуйте, я просто турист, приехал провести неделю в лесу неподалеку, могу ли я оставить здесь свою машину?  

Внезапно, толпа расступилась и ко мне вышел сгорбленный старик в странной одежде: на ногах его не было никакой обуви и было видно, что его тонкие ноги до самых лодыжек в грязи, на нем были грязноватые льняные штаны, а рубаху ему заменяла не менее потрепанная шкура какого-то животного, опоясанная веревкой, под которой виднелись вырезанные на его немощном теле непонятные письмена. Его лицо было настолько старым и безобразным, что я не мог долго смотреть ему в глаза, ненамеренно отводя взгляд. Внезапно он заговорил со мной, выводя меня из ступора, вызванного его внешностью:  

– Такому как ты не стоит оставаться здесь. – Голос его был не менее ужасен, чем внешность: хриплый и скрипящий, как будто ветром качало старый дуб.  

– Это еще с чего вдруг? – Я не на шутку разозлился. Я проделал долгий путь сюда, чтобы наедине с природой заглушить свою тоску, а теперь какой-то старый пердун-сектант будет меня выпроваживать?! Вот уж хрен!  

– Таким как ты нельзя оставаться в этих местах. – Не унимался старик.  

– Вы имеете что-то против городских? Или думаете, может, что машина и технологии это какая-то бесовщина? Так или иначе, я приехал сюда, чтобы провести неделю на природе и не обязан спрашивать разрешения, чтобы остаться! Если вам не нравится, что оставляю машину здесь – я переставлю её подальше, но не позволю сейчас кому-то диктовать, где мне стоит находиться, а где нет! – Меня буквально перекосило от злости. Казалось вся та тоска, которую я испытывал последнее время резко выливалась из меня в виде первобытной ярости.  

После этих слов я быстро сел обратно в свою машину, захлопнул дверь, и заведя её, начал отъезжать ближе к лесу, отметив про себя, что все собравшиеся смотрят мне вслед, не сходя с места. "Поехавшие дикие сектанты! " – подумал я, злобно косясь на них в зеркало, отъезжая от толпы.  

Припарковал машину на удалении от деревни, вытащил из багажника рюкзак и удочки, повесил на плечо свой ИЖ-27 с небольшим патронташем на прикладе, сверился с картой и компасом и отправился на место. Через пару часов я был на месте, а легкий теплый ветерок и спокойствие летнего хвойного леса позволили мне забыть о неприятном столкновении с местными жителями. Место было действительно хорошим – небольшая опушка леса, рядом с которой находился спуск к небольшой речке, где я и собирался рыбачить, добывая себе провиант эти дни, ведь место еды в моем рюкзаке занимало большое количество алкоголя, в котором я планировал за эту неделю утопить свои мысли. Не торопясь поставил палатку, собрал дров, нашел удобное бревно, из которого сделал себе скамью и отправился рыбачить, захватив с собой бутылку водки, естественно. К вечеру я наловил несколько жирных карасей, и, разведя костер, принялся готовить уху, не забывая прикладываться к бутылке. Конечно, лес не терпит пьянства и любой бывалый турист знает, чем чревато злоупотребление алкоголем во время похода, но мне было плевать. Да и к тому же, я все равно никуда не собирался уходить отсюда целую неделю, так что мне было плевать и на грядущее похмелье.  

Вот так и начинается мой новый день. Я с трудом разлепляю похмельные глаза и ищу флягу с заветной водой, чтобы побороть непреодолимый сушняк. С трудом выползая из палатки чувствую, как природа зовет меня в ближайшие кусты, и, покачиваясь, бреду к тому, что больше всего на них похоже. Однако, закончив, вдруг понимаю, что что-то не так. Пытаюсь сосредоточиться и вдруг осознаю, что это не кусты, а свежеупавшая огромная сосновая ветка, неровно сломанная посередине. Возле самого слома я вижу странного вида смолу, невероятно густую и черную, как будто кто-то её предварительно поджег. Поднимаю голову наверх и вижу слом ветки ближе к верхушке с такой же черной смолой. Однако все мысли о необычном дереве тут же вытесняются неконтролируемым опорожнением желудка, вызванным количеством выпитого вчера алкоголя, и я напрочь забываю о ветке, решая спуститься к реке, чтобы умыться и немного привести себя в порядок. А дальше мой день идет по накатанной колее: рыбалка, водка, готовка.  

Однако, когда я иду вечером за дровами, мой взгляд цепляется за неприятную деталь: свежие следы недалеко от моего лагеря. Это очень странные следы, точно не похожи на человеческие, но и на звериные не сильно похожи. Хоть я не разбираюсь в охоте, мне доводилось видеть звериные тропы в лесах, а эти следы указывают на то, что кто-то ночью кружил возле лагеря, словно разведывая обстановку. Повезло, что ночью я забыл затушить костер и огонь, видимо, отпугнул животное. "Это нехорошо, придется эту ночь подежурить и развести еще парочку костров, а утром перейти на другое место", – думаю я, не желая столкнуться с диким лесным зверем. План действий готов, еще два костра разведены, на моем плече ружье, а место бутылки с водкой заняла кружка крепкого чая без сахара. Отличное средство, чтобы взбодриться. Почему не сняться с места заранее? Да потому что блуждать по лесу в темноте я не особо хочу, особенно учитывая мое изрядно подпитое состояние. А любой, кто пытался ставить палатку пьяным, да еще и в темноте, знает, насколько это безнадежная затея.  

Я почти засыпаю, когда происходит что-то не поддающееся логике! Внезапно я чувствую, как воздух вокруг меня резко похолодел, что прогнало остатки хмеля из моей головы. Вдруг, я остаюсь в кромешной тьме! Все три костра разом погасли!  

– Какого хера!? – я вижу, как от моего непроизвольного крика из моего рта клубится чертов пар!  

И это в середине июня! Я быстро достаю из кармана куртки налобный фонарик и включаю его, чтобы увидеть, где мои костровища и вновь их разжечь. Неожиданно я слышу скрип качающихся на сильном ветру деревьев, но и намека на ветер нет! Я смотрю на ближайший костер и... Сука! Дрова в нем покрыты чертовым инеем! Начинаю хаотично оглядываться, как вдруг вижу неподалеку странный ствол дерева – его силуэт нечеткий, как будто расплывается. Понимаю, что скрип деревьев доносится именно с той стороны! Внезапно раздается сильный треск и тускловатый луч моего фонарика выхватывает упавшую сосновую ветку. Я медленно, не веря в происходящее со мной поднимаю голову вверх и вижу на сломе ветки расплывчатую черную лапу! Я не могу разглядеть её целиком, но вдруг вижу слабый отблеск недалеко от верхушки ближайшей сосны, оцепенев от ужаса направляю туда луч фонаря и... сука, сука, СУКА! Это огромная черная башка какой-то неведомой твари! Да она же ростом почти с вековые сосны! Существо, словно догадавшись, что его заметили, начинает двигаться в мою сторону и, вместо паникующего разума, все место в моей голове занимает старый, как сам человек, принцип "бей или беги". В данном случае – бей! Не зря же я с собой взял ружье! Что бы это не был за зверь, но хороший заряд крупной дроби способен заставить кого угодно убегать! Вскидываю с плеча ружье, быстро целюсь и дважды стреляю в тушу чудища! Два громких выстрела почти оглушили меня. Я вижу, как рассеивается дымка от выстрела, но быстро понимаю, что тварь все еще медленно движется на меня, словно не заметив ни выстрела, ни звука, ни попадания дроби! Между нами максимум метров двадцать, не может такого быть, чтобы ни одной дробинки не попало в эту погань! Хватаю из патронташа два пулевых патрона и, переламывая ружье, перезаряжаюсь. Ну посмотрим, как ты это стерпишь, падла! Выдохнуть, прицелиться, выстрел и еще один! Но тварь снова не реагирует на них! Она уже в всего пяти метрах от меня и я уже вижу ее размытое, чернильно-черное тело, больше похожее на тень, а с него стекает та самая смола!  

В отчаянной попытке отогнать монстра, я хватаю с земли топор и, со всех сил замахнувшись, всаживаю его прямо в нависшее надо мной туловище и отпрыгиваю на пару шагов. Триумф! Существо распрямляется, замирая, и отдергивает от меня свои лапы, но и не думает отступить! Видно, как топор медленно погружается в темное тело твари, пока не исчезает вовсе! Оно снова движется ко мне! "Неужели это конец? Я вот так и сдохну здесь? Да как бы не так! Надо бежать, бежать из леса, к людям! " – стремительный круговорот мыслей толкает меня к новому выбору – беги! И я бегу. Тусклый луч моего фонаря с трудом выцепляет небольшой пятачок земли передо мной, по лицу мне хлещут еловые ветви, ноги цепляются за толстые корни, но я бегу и бегу, не обращая внимания. Я должен выбраться отсюда!  

Наконец, достаточно пробежав, гашу фонарь и без сил падаю в небольшой овражек, надеясь спрятаться от преследователя. Воздух не кажется таким холодным, а скрипа деревьев не слышно. Кажется, мне удалось скрыться. Внезапно меня осеняет: "А может тот чертов старик и его шайка сектантов натравили на меня эту скотину? Решили, сволочи, принести чужака в жертву своему божку! " – с этой мыслью меня охватывает злость, которая сменяется резким страхом. Я снова слышу скрип, но на этот раз со всех сторон. Внезапно я чувствую, как холод спускается сверху вниз, словно растекаясь по земле. В ужасе поднимаю голову вверх и вижу... Твою-то мать! Монстр навис прямо надо мной и уже тянет ко мне лапы! Как он смог подобраться ко мне? Я не слышал шагов, не чувствовал этого чертового холода здесь! Ничего! Я срываюсь с места и снова пускаюсь в бегство, отчаянно цепляясь за свою, хоть и пустую, но все-таки жизнь! Я бегу на пике своих возможностей, адреналин буквально хлещет через край, уже не чувствую, как мои ноги сами несут меня в направлении Новокровки! Вижу в темноте силуэт покосившихся домов и бегу так быстро, что не замечаю, как влетаю ногой прямо в яму, подворачивая её! Стиснув зубы от невыносимой боли понимаю, что снова не слышу тварь, хоть воздух и остается прохладным. Кое-как поднявшись, я начинаю задумываться о том, стоит ли вообще идти до деревни? Может я прав, и как только я доберусь до тех жителей, они скрутят меня и просто оставят здесь помирать? Мои размышления прерывает уже знакомый скрип. На этот раз я слышу существо раньше, чем оно до меня добралось и вижу, как оно ищет меня, ловко огибая деревья. Я не могу разглядеть его, ведь погасил фонарь уже давно, но вижу совершенно черное пятно, столь темное, что свет, кажется, вообще не отражается ни от чего, кроме его глаз. Внезапно оно поворачивает свою голову и смотрит прямо мне в глаза! Я не вижу этого, но чувствую это! Древние инстинкты просыпаются внутри и я чувствую, как сама смерть нависает надо мной, когда его взгляд устремляется ко мне! Время для раздумий кончилось.  

Превозмогая боль, я начинаю ковылять из леса так быстро, как только могу. Адская боль не дает мне нормально ступить и шагу, а скрип деревьев за моей спиной усиливается с каждой секундой! Я должен идти! Прочь из леса! К людям! Вдруг я перестаю слышать чудовище и понимаю, что вышел из леса. На автомате ковыляю к ближайшей избе и со всех сил стучусь по двери.  

– Прошу вас, помогите! Откройте мне! – я хриплю от усталости, забыв про все подозрения и недоверие. Эти люди – последняя соломинка, которую протянули утопающему, и я вцепился в неё.  

Внезапно, дверь открывается, моё полностью истощенное тело падает в дверной проем и его ловят чьи-то крепкие руки, занося в дом. Я теряю сознание и проваливаюсь во тьму.  

Открыв глаза, не сразу понимаю, что происходит и где я нахожусь. Вижу тусклый свет и человека, сидящего за столом. С трудом поднимаясь, понимаю, что лежу на лавке, моя обувь снята, а на ноге повязка, пахнущая травами. Приглядываюсь к человеку, и это... Мать твою! Тот самый старик! Но не успел я закричать, как он начал говорить со мной, тихим и спокойным, хоть и все еще скрипучим голосом:  

– Повезло тебе, парень. А ведь я тебя пытался предупредить. Нельзя в этот лес идти тем, кто в горести и страхах увязнул. Хорошо, что ты живой. Лежи, отдыхай, а о ноге твоей я уж позабочусь, как смогу.  

– Простите, но кто вы? И кто эта тварь, которая гналась за мной? И почему она вообще охотилась за мной?  

– Много же ты спрашиваешь, парень. Хоть бы представился для начала, а уж потом и побалакать можно.  

– Меня Фёдор зовут, – смущенно сказал я, – а вас?  

– Никанор. Я местный ведун. Тот, кто многие тайны ведает.  

– Так а что за чудовище за мной охотилось?  

– Ведомо кто – дух лесной. Они человеческими горестями и страхами питаются. И ежели страх не побороть, живым ты от них не уйдешь. Но раз уж ты здесь, значится, страх свой ты превозмог. А теперь отдыхай.  

И я уснул. Утром мы долго общались с Никанором Степановичем. Я извинился за нашу первую встречу, рассказал о себе и долго слушал истории о духах, созданиях и древних силах, живущих в нетронутых людьми лесах. Он оказался приятным человеком и неплохим травником. При всем моем недоверии к альтернативной медицине, нога и правда почти не болит. Разве что пришлось пару дней ходить с тростью. Я провел еще несколько дней у него, помогая по хозяйству, а когда оправился и смог нормально ходить, пришло время прощаться.  

– Ну, бывай, Федор! Заезжай как-нибудь еще, коли не боишься, – кричит мне в след Никанор.  

– Обязательно, до свидания! – машу я в ответ рукой.  

Я не стал возвращаться за палаткой в прокля́тый лес, только убрал в багажник чудом не потерянное ружье и сел за руль.  

Завожу машину и, отъезжая от деревни смотрю в последний раз в зеркало на Новокровку. Вижу в густом лесу чернильно-черный силуэт, который, проводив меня взглядом, растворяется в хвое. Но мне больше не страшно. Я больше не чувствую холода.