Эта ведьма должна умереть.

Эта ведьма должна умереть.  

Ведьма – это женщина, обладающая магическими свойствами. Она наделена сверхъестественной силой, которая помогает ей в ее повседневной жизни. Однако, несмотря на то, что ведьма может быть весьма могущественной, она может стать жертвой людей, если не научится контролировать свои силы и не будет тщательно их скрывать.  

Почти всегда ведьма может обладать только одной магической способностью, но у нее часто бывают и другие таланты, которые она проявляет только тогда, когда это необходимо.  

Некоторые ведьмы могут лечить людей, некоторые – вызывать духов. Другие ведьмы занимаются ворожбой, гаданием или изучением тайн природы...  

Трактат о ведьмах. 1022 год 2 эпохи. Автор неизвестен.  

Лес тянулся далеко на север и юг, как на запад и восток. Он терялся где-то в дымке Синих гор, поднимаясь на холм, только там уступая первенство голому камню. Лес был древним, ведя свой счёт от основания времён. Он видел много животных, которых уже нет, он увидит и иных живых существ, коим только предстоит наполнить голосами пространство между стволами. Его недра прятали под влажной почвой кости павших путников, которым не повезло выбраться отсюда. Он хранил различные секреты древности, будь это клады или же нечто другое. Лес являлся старым гигантом на планете, единым сложным организмом.  

Стволы деревьев казались мощными, необъятными, какими, впрочем, и являлись. Внизу ветвей оказалось неприлично мало, но вот дальше их с каждым разом становилось всё больше и больше, покрытые мясистой зеленовато-синей листвой. Сама эта растительность выделяла некое испарение, создавая купол из тумана над всем лесом, скрывая с земли небеса. Туман увлажнял почву, делая ту вечно влажной, богатой. Поэтому из грязи прорастала высокая трава, больше всего напоминающая папоротник, только вот слегка с красноватым отливом. А под кронами же деревьев, ещё из-за вечной завесы, царил полумрак. И лишь в холодные времена, когда приходили сильные морозы, а с гор дул северный ветер, листва опадала, а туман рассеивался до тёплых времён.  

* * *  

— Сжечь ведьму! — орал Ульрих, потрясая огромными кулачищами в такт собственному брюху.  

— Да, сжечь это отродье! — подхватила Генриетта.  

Толпа, которая состояла из местных жителей, медленным потоком направилась к окраине села, где находился дом с соломенной крышей. Кто-то в руках держал топоры, другие вилы, а ещё одни дубинки.  

Приблизившись к домику, человеческая бурлящая масса замерла, уставившись на дверь, которая медленно приоткрылась, выпуская наружу молодую девушку, лет девятнадцати. На ней было надето свободное платье, а чёрные волосы были заплетены в толстую косу. Зелёные глаза смотрели со страхом.  

— Что вам надо? — выкрикнула девушка дрогнувшим голосом.  

— Ведьма! — взвизгнула Барбара, жена кузнеца.  

— Сжечь ведьму! — снова повторил свой лозунг толстый Ульрих, потрясая тремя складками на пузе.  

У него на щеках выступил румянец, а из носа брызнули сопли, повиснув на грязной бороде и усах.  

— Вы ошибаетесь, я не ведьма!  

— Ещё какая ведьма!  

Генриетта, женщина с седыми волосами и бородавкой на щеке, выступив вперёд, обернулась к сельчанам. Она принялась их спрашивать, то и дело брызгая слюной:  

— Дети Стоунов заболели воспалением мозга! Разве не так?  

— Так! — колыхнулась толпа. – Их мозги пожирали черви.  

— Брат Уильям отдал душу нашему Господу, преставившись от неизвестной болезни! Разве не так?  

— Так!  

— У Паркинсона пал весь его скот! Разве не так? А у рябого Томаса жена родила мёртвого ублюдка!  

— Это так!  

— Я видел его, — подтвердил Ульрих. — Это отродье изрыгало из пасти гной. А жена Томаса, Аманда, потом заболела кровотечением промежности, да так и преставилась, харкая зелёной вонючей дрянью.  

— И когда всё это началось?  

— Тогда, когда в наше село пришла эта ведьма! — заголосила толпа.  

— Нет, это не правда! — попыталась образумить людей девушка.  

Она вскинула руки в защитном жесте, но сразу их опустила, поняв всю бесполезность, тщетность.  

— Равена, ведьма! — не обращая на неё внимания, продолжала будоражить людей Генриетта.  

— Ты, Ульрих! Разве не я вылечила твой больной зуб?  

Девушка ткнула толстяка в округлое брюхо.  

— Может и так, — не стал спорить Ульрих, харкнув себе под ноги. — Но после тебя, у меня вскоре заболел другой зуб.  

— Просто надо ухаживать за своими зубами.  

— Ты ещё будешь мне указывать?  

толстяк потряс кулаком, злобно зыркая поросячьими глазками.  

— Ууу, чуму на твою голову!  

— Вы все не правы!  

— У моей жены после твоих трав, пошли чирей по всей заднице! – закричал в злобе Фрай, тощий как гвоздь, пожилой фермер.  

— Да что мы с ней церемонимся?  

Кто-то из толпы бросил собачье дерьмо, которое шмякнулось об одежду Равены, оставляя зловонное пятно.  

Девушка, отшатнувшись, попыталась спрятаться в доме, осознавая всю безуспешность её попыток объясниться. Люди не хотели слушать разумных доводов, предпочитая верить в то, что говорит кучка идиотов.  

— Держи ведьму! — завизжала Барбара, прыгая на месте и потрясая огромными обвисшими грудями. – Держи её, пока она не сбежала!  

Несколько грязных рук вцепились в Равену, выдёргивая из дверного проёма. С девушки мгновенно сорвали одежду, а потом завернули руки. Чьи-то пальцы больно ущипнули за сосок, другие же за промежность. Одна из девочек, лет пяти, подбежав к Равене, сильно дёрнула за волосы. На глазах выступили слёзы, а в горле застрял вопль отчаянья.  

— Что! Что я вам сделала плохого? Я просто помогала вам, когда вы приходили ко мне со своими бедами!  

Людская масса, словно река нечистот, колыхаясь и бурля, двинулась прочь от дома, держа путь на сельскую площадь. К этому времени, Альфред безбородый, местный плотник, установил там столб и теперь набрасывал солому с дровами.  

Равену бросили на землю, выбив из лёгких воздух. Чья-то нога пнула в лицо, разбив нос и губу. Но не дав очухаться, девушку снова подхватили и приставили к столбу, обматывая верёвками.  

— Прекратите! Одумайтесь!  

Равена смотрела на людей безумным взглядом. Ноги подкашивались от ужаса, и от осознания того, что вскоре с ней произойдёт. Ведь известно, что случается с ведьмами во всём цивилизованном мире. Их ждал один путь.  

— Это именно она виновна в том, что Господь наслал на нас несчастье!  

Глаза Ульриха покраснели от натуги, а лысина на голове поблёскивала от пота. Он громко пустил газы, облегченно вздыхая.  

Какой-то из мальчишек приблизившись к Равене, помочился на её ноги, громко хохоча, но в глазах все равно плескался страх, хотя парнишка и храбрился перед своими приятелями в толпе и взрослыми. Вот он какой смелый, совсем не боится этой мерзости.  

— Пошёл прочь, ты, коровье дерьмо.  

Брат Рохан из аббатства Синего лотоса, дал сорванцу затрещину, да такую, что малец клюнул носом, а после с воем убежал, затерявшись среди собравшихся сельчан.  

— Хочешь ли ты покаяться?  

Равена со злостью плюнула монаху в лицо. Слюна повисла у бородача на щеке, но тот даже не рассердился, просто вытерев плевок тыльной стороной ладони.  

— Наш Господь учил нас прощать своего врага. Но только не ведьм. Поэтому тебя ждёт гиена огненная, и все муки ада.  

— Пошёл к чёрту, лживый святоша!  

— Как хочешь. У тебя был шанс покаяться, сняв с чёрной души часть греха, но ты им не воспользовалась. Поэтому ты станешь гореть медленно, а твои вопли разлетятся на лиги вокруг.  

Брат Рохан отошёл в сторону, смешиваясь с толпой.  

— Мне дела нет до тебя и твоего кровавого Бога! – выкрикнула в своём безумии ведьма, трясясь от гнева и одновременно животного ужаса.  

Её зелёные глаза метались из стороны в сторону, словно ожидая спасения. Из носа вытекала кровь, пачкая подбородок, придавая жуткий вид.  

— Альфред, ты, грязный пёс, шевели своей задницей, — поторопил его Ульрих.  

Барбара, жена кузнеца, достав откуда-то яблоко, принялась его жевать остатками зубов, ожидая приятного зрелище. Ведь ещё бы, не каждый день происходят такие интересные вещи. Это в больших городах ведьм сжигают часто, но никак не в маленьких сёлах.  

— Подождите! — попыталась остановить Альфреда девушка, глядя безумным взглядом на последние приготовления.  

Плотник облил дрова маслом, а потом отошёл в сторону, принимая у кого-то факел, который жутко вонял и чадил.  

— Не-е-ет!  

— За своё колдовство, — начал Ульрих, утирая пот со своей лысины, — ты приговариваешься к сожжению на костре.  

Плешивый староста довольно улыбался.  

— Не-е-ет!  

Толстяк кивнул плотнику, и тот собирался поднести факел, как вдруг из леса послышался вой. Обернувшись, селяне узрели, как из густой чащи выскальзывают серые тела. Волков оказался не один десяток, и все они направлялись к месту действия. Жёлтые глаза с ненавистью смотрели на людей, а из пастей капала слюна. Ульрих, осенив себя знаком креста, попятился, прячась за священника, предоставляя дьявольских животных тому. Ведь смог же святой Лука побороть сразу сотню львов? Так почему бы не совершить чудо и брату Рохану.  

— Вилы! – завопил кто-то дурным голосом.  

— Топор! – рявкнул другой.  

— Бежим! – взвизгнул третий.  

Это стало командой для зверей. Те с рыком набросились на толпу, напрягая мощные мышцы, впиваясь клыками в человеческие тела, ощущая в пасти горячую кровь.  

— Не надо было меня трогать, — качнула головой Равена.  

Брат Рохан подбежал к ней, задирая грязную рясу, чтобы не споткнуться, а спустя мгновение ударил со всей силы раскрытой ладонью по лицу. Его некогда покорные глаза светились злобой и страхом.  

— Останови всё это! Слышишь, ведьма!  

— А что же твой Бог не вмешается? – расхохоталась та окровавленным ртом, скаля красные зубы.  

Тем временем в селе началась паника. Животные набрасывались на своих жертв, кусая, терзая их. Кто-то лежал уже мёртвый, иные всё ещё боролись за свою жизнь. Ульрих, держался за собственное брюхо, откуда грозили выпасть его внутренности. Что с ним произошло, толком не знал никто, но его живот оказался распорот. Да и не до этого борова всем оказалось нынче.  

— Останови безумие!  

Равена сверкнула зло глазами.  

— Освободишь, тогда быть может… Но поспеши. Твоё время на исходе.  

После нескольких мгновений колебания, брат Рохан, достал откуда-то кривой нож, и разрезал связывающие путы. Он кивнул в сторону, чтобы та уходила, а сам постоянно косился на происходившее безумие, бормоча себе под нос дрожащим голосом молитву.  

Ведьма дерзко окинула селян, а после быстрым шагом направилась прочь с площади, уводя за собой зверей. Те, с окровавленными мордами следовали за обнажённой девушкой, и вскоре пропали за амбаром.  

— Мы спасены! – громко воскликнул Рохан. – Давайте за это поблагодарим нашего Господа!  

Он осмотрелся, но ему никто не ответил. Те, кто не сбежал. Валялся раненым или мёртвым, постанывая в собственной крови, держась за укусы и раны. Ульрих, привалившись тяжело к телеге, громко всхлипывал, с ужасом уставившись на все-таки вывалившиеся внутренности, которые лежали у него на коленях, источая смрад.  

* * *  

Собрав неспешно вещи, Равена направилась по дороге, стараясь уйти как можно дальше от этой деревни. Она клялась себе, что больше никогда не станет использовать колдовство, даже в самом крайнем случае. Незачем привлекать к себе лишнего внимания в том месте, куда она направлялась.  

«Я буду жить самой обычной жизнью, как и другие. Поселюсь в городе, выйду замуж и рожу ребёнка. Мой муж никогда не узнает, кто я такая».  

Но, мечты оставались мечтами. Видимо, ведьмам не положено быть счастливыми. Им суждено летать на мётлах, плести колдовство, и играть в кости с чертями, на шабашах, заливаясь сладким вином. Хотя, конечно, всё это было совсем не так. Но разве обычному люду объяснишь? Если человек хочет во что-то верить, то ничего его не переубедит.  

* * *  

Равене не один раз доводилось видеть этот лес во сне, почти каждую ночь, погружаясь в его недра, ощущая дурманящий запах листвы и трав. Под кронами царила вечная прохлада, укрывая от палящего солнца, которое висело над древним гигантом. Краем глаза она замечала движущиеся тени, но как только девушка поворачивала голову, те исчезали, оставляя после себя пустое пространство.  

— Кто вы? – спрашивала она, останавливаясь, касаясь кончиками пальцев слегка покачивающиеся от лёгкого ветерка растения.  

— Мы такие же, как и ты, — было ей ответом со всех сторон.  

— Я не понимаю.  

— И не поймёшь, пока не станешь с нами одним целым.  

— Тогда примите меня, — просила она, вновь и вновь.  

Растения, мощные ветви покачивались, отказывая в этой просьбе.  

— Так нельзя, — шептал ей ветер.  

— А как можно?  

— Ты должна отыскать путь к нам.  

— Каким образом.  

Равена каждый раз спрашивала об этом, но никто не отвечал. Тогда девушка продолжала гулять, любуясь лесом, впитывая в себя разноцветье трав, несмотря на полумрак. Она догадывалась, что здесь живут такие же... Подобно ей. И это не относили к дьявольским силам. Умение являлось нормой для местных обитателей.  

— Я хочу вас увидеть, — шептала она, тяжело вздыхая.  

— Как только отыщешь путь...  

Но древняя, сказочная страна находилась так далеко, что ногами до неё не дойти. А крыльев, увы, у Равены не имелось. Она не могла летать, а порою так хотелось взмыть вверх, ощутить на себе тугой поток воздуха, простор небес и дальность земель. Но, даже невзирая на все свои умения, ей это оказалось не под силу. Несмотря на различные россказни, ведьмы летать не умели. Они не умели многого, о чём рассказывал тёмный люд.  

Утром просыпаясь, девушка чуть ли не плакала, желая вернуться обратно в мир, где не было никаких забот. Там царило лишь спокойствие. Но впереди ждала лишь серость, будней дорог, и поэтому Равена продолжала уходить от своей бывшей деревушки, прибиваясь к торговым караванам, деля тракт с остальными путниками, незнакомыми, равнодушными. Так шёл день за днём, месяц за месяцем, пока перед ней не открылся город с его высокими стенами из белого камня.  

— Здесь я буду жить, — проговорила она самой себе, облегчённо вздыхая от того, что дни скитаний окончились.  

* * *  

Равена тяжело шла по городской улице, придерживая свой огромный живот. Она была на девятом месяце, и скоро придёт срок рожать. Она проходила по мощеной булыжником улице, мимо прохожих, которые спешили по своим делам. Скрип телег, фырканье лошадей, гул голосов, всё это сопровождало девушку на протяжении её пути. В нос бил резкий запах конского дерьма, который чувствовался особо сильно, как только настало потепление. Единственное спасение, это сильный дождь, который смывал из городских улиц все нечистоты.  

Она прошла через рыночную площадь, косясь с жадностью на товары, что выставили торговцы. Здесь имелись и жирные окорока, различные сладости, которые Равена пробовала лишь раз в жизни, в далёком детстве, когда ей отчим привёз с городской ярмарки той самой тёплой весной.  

«А ведь всё это было совсем недавно. По крайней мере, так кажется. Но куда всё делось? Отчима давно нет, как и матери…»  

На углу наливали яблочный сидр, по медяку за кружку, что был привезён из Фриландии. Но у Равены не было денег, она была бедна, как церковная мышь. Этой зимой пришлось поголодать особо сильно, даже несмотря на то, что она бралась за любую работу. Платили не очень много, хватало только на муку самого низкого сорта. Но возможно вскоре всё изменится. Она как раз сейчас шла к отцу её будущего чада. Может он сжалится, и подкинет несколько монет на прожитьё. А может быть и нет. Как повезёт.  

Уильям был хорошим кузнецом, и Равена знала, что у него всегда водились деньги. Он ей даже как-то купил фиолетовую ленту, чтобы украшать волосы. Та, кстати, в данный момент находилась на голове, заплетённая в косу, напоминая о том прекрасном дне.  

Вот наконец и его дом. Она на мгновение остановилась, но потом все-таки робко постучала. Дверь открылась, и на пороге появилась его жена. Глаза женщины зло сверкнули, а губы сжались в тонкую нить.  

–Тебе чего, побирушка? — поинтересовалась она.  

Равена опустив взгляд, ответила:  

–Мне нужен Уильям.  

— Хм... Зачем? Вроде ты уже брюхатая.  

Женщина небрежно ткнула указательным пальцем с грязным ногтем в живот девушки.  

— А! Понимаю, ты, наверное, пришла требовать деньги на содержание своего будущего выродка.  

От этих слов Равена покраснела от стыда. Как точно она угадала намерение. Впрочем, здесь не надо было быть пророком, чтобы знать её планы. Ведь ей уже не впервые доводилось сюда приходить. И о других попытках лучше не вспоминать.  

— Так знай! Ты ничего от нас не получишь! — вдруг закричала хозяйка дома на всю улицу, привлекая к себе всеобщее внимание, что даже прохожие стали останавливаться, и разинув рот, слушать эти вопли.  

— Мне нужен Уильям, — Упрямо повторила Равена.  

Она наклонила вперёд голову, уставившись зло исподлобья.  

— Вы поглядите! Этой дряни нужен Уильям, — кривляясь, произнесла женщина, упирая руки в пышные бока.  

На пороге появился Роган, младший брат Уильяма и ровесник Равены. Его чёрные волосы были спутаны на голове, а глаза пристально уставились на девушку.  

— Что здесь происходит? Ты подняла такой шум, что прохожие останавливаются.  

он кивнул на толпу зевак, хмурясь, дыша изо рта запахом чеснока.  

— Ты ещё спрашиваешь, что происходит? Да эта девка носит выродка от твоего братца!  

Равена стояла ни жива ни мертва от стыда. Она упёрла взгляд в свои грязные ноги, стараясь даже не дышать. Будто всё происходило совсем не с ней. Какой позор, вот так, на всю улицу...  

— Ну значит, ты не так хороша в постели, — заявил Роган, разглядывая Равену. — Раз не можешь моему брату дать наследника.  

Он помолчал, словно раздумывал о чём-то, а после добавил с усмешкой:  

— Да вдобавок от Уильяма забеременела не одна девка, так что в городе у него ублюдков хватает.  

Парень спустился по ступенькам, беря девушку за локоть.  

— Пойдём, — указал он подбородком в сторону.  

Она безропотно последовала за молодым человеком. Но остановилась, когда её настиг вопль женщины.  

–Да будь ты проклята, Равена! — орала она, топая ногами. — Ты, и твоё отродье! Я проклинаю вас обоих!  

Её лицо сильно раскраснелось, а глаза метали молнии. Обманутая супруга всё не успокаивалась, привлекая к себе всё больше и больше внимания, продолжая бесноваться.  

— Тебе это так с рук не сойдёт, Господь свидетель!  

Роган ускорил шаг, и вскоре оба были далеко от дома. Парень поинтересовался, что она желала, и зачем пришла.  

— Все знают скандальный характер Коллин, и мало кому хотелось с ней связываться.  

Он сплюнул, равнодушно мазнув взглядом на разложившийся труп собаки, по которому ползали тощие крысы, жадно попискивая, совершенно не боясь людей.  

— Хуже бабы просто нет.  

Равена, заикаясь, сказала, что хотела всего лишь попросить у Уильяма немного денег, так как после родов работать какое-то время не сможет. Следовало позаботиться о своём будущем заранее, пока не родился ребёнок.  

— Мой брат жуткий скупердяй, и от него не жди ничего. Но я тебе помогу. У меня есть кое-что, правда, не очень много.  

Он улыбнулся, и Равена, не удержавшись, тоже. Но её улыбка вдруг превратилась в гримасу боли. Она схватилась за живот, и застонала. Роган понял всё сразу, он подхватил девушку и понёс её к ней домой.  

— Держись, — говорил он ей, пытаясь успокоить. Но она лишь трясла головой, кусая до крови губы, часто моргая от попадавшего в глаза пота. Нехорошее предчувствие вдруг окутало её, словно смертным саваном. Не с ребёнком ли проблемы? Нет уж, лучше она пожертвует собой, чем младенцем.  

Прошло несколько часов, и Равена наконец после мучительных родов, явила на свет девочку. Старуха, обрезав пуповину, затем сделав все, как и полагается, поднесла малютку к матери. От повитухи исходила жуткая вонь немытого тела, а пальцы покрывала грубая короста.  

— Как ты её назовёшь? — спросила она дребезжащим голосом.  

Равена взглянула измученным взглядом на младенца, а затем прошептала:  

–Эмбер. Её будут звать, Эмбер.  

Старуха кивнула, и вновь отняла младенца у матери. Равена проводила свою малютку жадным взглядом, а потом в последний раз глубоко вздохнув, обессилено уснула.  

Повитуха резко остановилась, заметив подслеповатыми глазами нечто на головке ребёнка. Она пригляделась, и ахнула. Это была родинка в форме шестиконечной звезды, совсем маленькая, почти незаметная.  

— Что же это!  

Старуха отпрянула от младенца, как от чумного больного. Из её горла вырвался сдавленный вопль. А затем, эти руки, что помогли появиться на свет дитю, с силой швырнули дьявольское отродье в печь.  

— Ты что творишь! — закричал Роган, как раз входя в комнату.  

Старуха злобно плюнула в огонь, отворачиваясь.  

— Он был помечен дьяволом, — ответила та.  

— Что! Каким образом?  

— Господь пометил эту мерзость.  

Но их прервал вопль Равены. Девушка смотрела на них с ненавистью в зелёных глазах. Её измождённое лицо исказилось в гримасе злобы. Нижняя губа мелко тряслась, а пальцы вцепились в края лежанки. Она с огромным трудом приподнялась, громко закричав вновь. Рука взметнулась вперёд, стискивая в кулак воздух, бормоча при этом какие-то непонятные слова. В тот же миг повитуха схватилась за сердце, мешком рухнув вниз, на заплёванный пол.  

— Твои кости будут грызть псы, а глаза выклюют птицы! — закричала девушка, непонятно к кому обращаясь, к мёртвой уже старухе или же к оцепеневшему Рогану.  

— Прекрати! Что ты творишь?  

Сильный поток воздуха хлестнул мужчину по лицу, оставляя окровавленный след на правой щеке. Его отбросило к дальней стене, ударив затылком. В глазах мигом всё потемнело, и сознание покинуло Рогана.  

Бурля гневом, глотая слёзы, Равена поднялась на негнущиеся ноги, натягивая свою одежду, то и дело пошатываясь от только что прошедших родов. Она старалась не смотреть в ту сторону, где пылала печь, а внутри...  

— Да будьте вы все прокляты, — прошипели её губы, а следом за этим вырвался всхлип.  

Тяжело дыша, девушка вскинула голову, щурясь, уставившись на дальние дали, где находился таинственный лес. Протянув вперёд руку, она попыталась ухватиться за тени, но те проскользнули сквозь пальцы. Тогда Равена сделала неуверенный шаг, потом другой, продолжая двигаться, не замечая того, что оказалась на улице. Благо царила ночь, тёмная, безлунная, так что людей почти не было, разве только кроме загулявшихся пьянчуг и воров. Но идущую девушку никто не трогал, даже не приближался, будто чуял исходящее от неё безумие. Даже голодные псы с рычанием попятились прочь, пригибая голову, трусливо поджав хвосты.  

— Подождите. Не уходите. Возьмите меня к себе.  

Но тени всё отдалялись, убегая прочь, укрываясь за древними деревьями, скрываясь в густых зарослях папоротника.  

— Ещё не время, — шептали они. — Найди свой путь, и тогда...  

* * *  

Она услышала топот частых копыт, но не смогла поднять лицо из грязи. Сил на это просто не оставалось. Равена потерялась во времени, не зная сколько прошло часов или дней с тех самых пор, когда всё началось и закончилось. Её полуобморочное состояние вынесло прочь с улиц, за городские стены, в квартал работорговцев.  

— Смотри, девка! – послышался откуда-то грубоватый простуженный бас. – Да ладная какая, вон, с какой задницей.  

Раздался гогот нескольких человек. А следом за этим послышались чапающие по городской жиже шаги. Они остановились совсем рядом, возле лица. Грязный носок сапога поддел её подбородок, заставляя поднять голову и взор. Перед Равеной возвышался довольно массивный охранник с седой бородой, заплетённой во множество мелких косичек. Его холодные глаза оглядели валяющуюся девушку.  

— Ты кто такая будешь?  

— Я… Я…  

Равена попыталась выдавить из себя слова, но не смогла. Её желудок вдруг взбунтовался, и его содержимое выплеснулось наружу. Мужчина с проклятиями отскочил, ругаясь сразу на трёх наречиях.  

— Мерзкая грязная дрянь!  

Из темноты раздался весёлый хохот нескольких глоток.  

— А ну заткнитесь, вы, собачье дерьмо!  

Охранник сплюнул, брезгливо отирая изгаженный сапог об одежду девушки.  

— Да что ты с ней возишься. Бросай эту грязнулю.  

— Может она из рабынь?  

— Да ну, ответили ему.  

В поле зрения появился ещё один мужчина, но этот выглядел гораздо моложе, с медного цвета кожей. Он являлся дурлянцем, жителем равнин. В последние годы они все перебирались в города и сёла, предпочитая вести оседлый образ жизни. В степях нынче трудно стало прокормиться, особенно после последней засухи и прокатившегося по стране мора.  

— Я даже в полумраке вижу, что у неё нет клейма рабыни.  

Он небрежно ткнул носком Равене в щёку.  

— Тогда быть может шлюха?  

— Хм, всё возможно. Поди-ка запомни всех девок в городе. Да притом, Себастьян, из Влажных лилий, намедни хвалился, что получит новых баб, привезённых из-за моря. Вот, наверное, корабль и прибыл.  

— Получается эта беглянка?  

Голос третьего, в котором слышалось предвкушение.  

— Тогда следует вернуть её Себастьяну, — кивнул дурляндец.  

— Но вначале... — облизал жирные губы седобородый.  

— От неё же жутко воняет. Да и кровь вон...  

— Ничего страшного. Окунём в бочку с водой, и всё. Да и что кровь? Твоя Ирис кровоточит каждый месяц, и тебе это совершенно не мешает её драть.  

— Так то же жена, — покачал головой более молодой.  

— Хватит болтать. Тащите её в сарай.  

Один из особо нетерпеливых, нагнулся вперёд, хватая незнакомку за ворот, пытаясь поднять на ноги. Равена, собравшись с силами, наконец смогла разлепить запекшиеся губы.  

— Не надо, — прошептала она.  

— Что? Ты что-то сказала?  

Дурляндец приблизился к своему товарищу, наклоняясь, недобро усмехаясь.  

— Не бойся, девка. Утром мы тебя вернём Себастьяну. А если хорошо поработаешь, то возможно получишь несколько монет.  

Снова весёлый гогот.  

В голове у Равены всё смешалось. В уши залетали голоса духов, шепча, к чему-то призывая, или же наоборот останавливая. Девушка не могла разобрать ни слова, желая лишь одного, сомкнуть веки, и забыться сном. И возможно, когда она вновь проснётся, то всё происходящее окажется дурным кошмаром. А Эмбер будет жива.  

— Прекратите! — раздался знакомый голос. — Хватит!  

Слегка повернувшись, стоя на четвереньках, Равена узрела приближающегося Рогана. Тот держался за окровавленную щёку, но его вид был уверенным, и даже в какой-то мере грозным. Он замер рядом с ней, кивая вниз.  

— Это моя женщина.  

— Да с какого она стала твоей? — поинтересовался седобородый, кладя ладонь на рукоять кривого ножа, что торчала из-за пояса.  

— Если не веришь мне, то сходи на улицу торговцев, и поинтересуйся в храме у отца Марка. Он нас обвенчал всего несколько недель назад, получив за это три медяка.  

— Если она твоя баба, то чего делает здесь, одна?  

Это был уже дурляндец, чей пыл слегка поугас.  

— Выкидыш, а после помутнение сознания, — пояснил Роган.  

— Такое бывает, — со знанием согласился меднолицый. — Моя жена скидывала мёртвых ублюдков целых четыре раза, каждый год подряд, пока наконец не родился здоровый сын.  

При этих словах он перекрестился, вознося хвалу Создателю, а сама Равена поморщилась, услышав о мёртвом ребёнке. Она ненавидела их всех... Абсолютно, так как они виновны. Каждый. Этот мир погряз в грехе, и никакой Создатель ему уже не поможет.  

— Может оно и к лучшему, раз скинула ублюдка, — кивнул седобородый. – Я так понимаю, он был не от тебя?  

— Ну… Собственно, это моё дело.  

— Пойдём, — наклонился к ней Роган, поднимая с аккуратностью на руки. — Нас ждёт тёплый дом и горячее питьё. А боль утихнет... И пройдёт окончательно.  

* * *  

Дни тянулись за днями, а недели за неделями. И действительно, как и говорил Роган, боль стала утихать, но не ушла окончательно. Она лишь затаилась, иногда давая о себе знать в грозовые ночи, когда к девушке приходили кошмары. Они терзали её разум, царапая душу острыми когтями, оставляя кровоточащие раны. А на утро Равена плакала, вновь и вновь погружаясь в жуткие воспоминания недавнего прошлого. Роган пытался утешать, но тщетно.  

— Тебе следует выходить на свежий воздух, дышать, а то всё время сидишь взаперти.  

Дышать, это слишком громко сказано, ибо в городе стояла такая вонь, что хоть стой хоть падай. Нечистоты в буквальном смысле лились рекой по узким улочкам, стикая зловонной жижей в низины, превращаясь в кишащие червями и мухами болота.  

— Почему бы и нет, — наконец вздохнула Равена, начиная приводить себя в порядок.  

Они вышли на городскую площадь, где с самого утра шла торговля. И проходя мимо лотка со свежей рыбой, девушка вдруг столкнулась взглядом с серыми глазами, знакомыми, давно позабытыми. Тонкие губы приоткрылись, показывая гнилые зубы, а изнутри на бороду брызнула слюна.  

— Ведьма! – завопил дурным голосом брат Рохан, тыча скрюченным пальцем в сторону Равены. – Держи ведьму!  

Люди мигом, будто от чумной, шарахнулись в стороны. Какая-то молодуха схватила сопливого сынишку на руки, прячась за спины мужчин. Некоторые из горожан ощетинились топорами и вилами. А кто-то поднял увесистые камни.  

— Она сотворила зло в моей деревни! – продолжал визжать монах, выпучив глаза. – Ей подвластны волки, которых она и натравила на нас, мирных служителей Создателя. Но тогда Господь услышал мои молитвы, и отвёл беду от своего раба, то бишь от меня!  

Народ колыхнулся вначале назад, а после подался вперёд.  

— Не дайте этой ведьме на этот раз уйти от глаза Господнего. Схватите её и на костёр!  

Ухватив Равену, Роган отпихнул её от себя, становясь на пути разгневанного народа.  

— Беги! – выкрикнул он. – Беги прочь из города, и никогда сюда не возвращайся!  

И девушка побежала со всех ног, не оглядываясь, слыша у себя за спиной разгневанные вопли толпы. Она уже знала, что больше никогда не увидит Рогана. Им не суждено встретиться в этом из миров. Возможно их бы ждало соединение на небесах, если верить служителям церкви, вот только ведьм туда не пускают.  

Свернув за угол, Равена проскользнула мимо стоявших огромных деревянных бочек, а после углубилась в узкий квартал, которым и достигла северных ворот. Её постоянно не отпускала мысль, не лучше бы остаться и принять смерть, как это случилось с Роганом, но таинственный лес по-прежнему манил к себе, зазывая. Она чувствовала, что конец пути близко. Осталось лишь протянуть руку, и тогда… Тогда её будет ждать там потерянная дочка.  

* * *  

Ричард поглядел на своего собеседника, проводя ладонью по жёсткой бороде. Тот сидел напротив, за тяжёлым столом из красного дуба, откинувшись в глубоком кресле назад, выпятив громадное пузо. Каждый из толстых пальцев был усеян золотыми перстнями с вставленными в них драгоценными камнями.  

— Вас будет небольшой отряд, — продолжал епископ, беря из коробки печенье в виде ангелочка, а затем, примерившись, ловко откусил тому голову, вместе с частью маленьких крылышек.  

Помещение оказалось обставлено богато, что не в каждом доме можно увидеть. Собственно, чего ожидать, если священнослужителям так и полагалось. Они должны чем-то выделяться среди всей серой массы. Как-никак, наместники бога на земле…  

— Лучшие воины, и один монах. Ему однажды уже довелось побывать там, и он смог выбраться живым оттуда, так что проводник у вас есть хороший, надёжный.  

Ричард утвердительно кивнул, бросая косые взгляды на картины, что украшали стены. В основном на них были изображены небеса, не земная жизнь, среди ангелов в раю. Каждый из них был наг, и никто из них не испытывал стыда, не мужчины и не женщины. А над телами последних неизвестный художник особо постарался.  

— Мне следует ещё что-нибудь знать, ваше преосвященство? – после минутной паузы, пока епископ доедал своё печенье, поинтересовался молодой воин.  

Толстяк на мгновение задумался, а после пожал округлыми плечами. При этом чёрная, расшитая золотыми нитями ткань натянулась, громко треснув.  

— Собственно, ничего такого, чтобы ты уже не знал. Последний раз ведьму видели на Южном тракте, который уходит в сторону Высокогорья. Перед этим, в городке Валид-Отдане, она нанесла магические наколки себе на лицо. Это достоверная информация. Мастера татуировок уже наказали за это отсечением пальцев.  

Епископ громко причмокнул жирными губами, а Ричард мысленно утвердительно кивнул. Так и должно быть. Помощникам ведьмы, пускай и невольным, нельзя давать спуска. Ведь их души уже замараны тем злом, которое несло в себе это существо, порождение мрака и мерзости.  

— Но перед уходом из городка, она убила нескольких человек, в том числе и брата Луи, сына одного из высокопоставленного вельможи. Ведьма использовала свою дьявольскую магию для этого, а все колодцы внутри поселения, вместо воды, наполнились зловонной кровью.  

Ричард сжал кулаки, горя желанием тут же подняться, оседлать своего боевого коня, и начать освободительный поход. Он ненавидел всю ту мерзость, которую породил мрак. Следует идти только в свете, как и полагалось служителям истинного Бога.  

«Господь защитит нас всех, давая силы бороться с тёмными порождениями подземного мира».  

Мужчина непроизвольно осенил себя знаком креста, а епископ с пониманием кивнул, беря из коробки ещё одно печенья, отправляя то в рот полностью, заглатывая разом. На густой бороде остались жёлтые крошки, да белая пудра.  

— Это является последним оплотом магии, перед тем, как весь мир засияет в Божьем свете. Поэтому вся надежда на вас, лучших воинов. Вы обязаны пройти через трудности, и достичь поставленной цели. Ради тех несчастных, чьи души оказались замаранными злом, ради будущего поколения. Мы выстроим на том месте храм, установив на вершине крест. Эта ведьма должна умереть.  

Епископ кивнул самому себе.  

— Нет сомнения, что она направилась по Южному тракту, туда, где пролегает и ваш путь. Её укрыло это дьявольское место, чёрное пятно в царствие Господа. Эту мерзость следует вырезать, избавив мир от тени, как избавляют медикусы своими ножами от гнойной опухоли.  

Вскоре Ричард покинул епископа, направляясь по полупустой улице, ёжась от пронзительных порывов северного ветра, что дул с гор. Но тонкий плащ не спасал от мерзкой весны, все равно проникая под одежду гибкими щупальцами покойника, распространяя холод. Но так будет не всегда. Настанет день и час, когда засияет солнце, как засияет и глаз господень, обдавая всё человечество теплом и любовью. И тогда небеса опустятся на землю, а земля станет раем для праведников, чьи помыслы были чисты…  

Подняв взгляд, Ричард увидел столпотворение напротив мэрии. Народ топтался в ожидании чего-то интересного, так как довольно переговаривался. Мамаши привели своих чад, подковыляли старики, усаживаясь поодаль, чтобы не сшибли с ног.  

«Что там ещё такое происходит? »  

Воин чертыхнулся, вступив в грязь, с трудом вытаскивая ногу, чуть не оставив в этой жиже сапог. Тем не менее, он добрался до ближайшего крестьянина, обходя его, двигаясь дальше.  

— Куда спешишь, дружище! – хлопнул его по плечу черноволосый воин с тараканьими усиками.  

— Педро, ты ли это?  

Ричард расплылся в довольной улыбке, а после обнял давнего товарища, с которым не виделся несколько лет.  

— Кто же ещё, как ни я.  

Гонсалес был давним приятелем, ещё с тех самых пор, когда они находились в одной компании, в Адамовых землях. Под жарким солнцем много полегло бойцов, сотни, а возможно и тысячи остались лежать в той адской пустыне, никогда не вернувшись домой. Но этим двум посчастливилось выжить, оставив им на память жуткие воспоминания хрипящих раненых, с гнойными ранами, чьи тела заживо пожирали паразиты.  

— Какими судьбами тебя к нам занесло. Вроде бы, как я слышал, ты нёс службу на востоке, в Разноцветных горах, вблизи городка Дарк-Сидана.  

Педро утвердительно кивнул, показывая жемчужные зубы.  

— Мой отряд перекинули сюда. Мы прибыли два дня назад, как раз на закате. Летучая гвардия в полном составе.  

Он довольно цокнул языком.  

— Капитан, — протянул Ричард, глядя на чёрно-белый бант на шее друга, возле креста с солнцем.  

— Дослужился вот…  

Гонсалес развёл руками.  

— Так какими судьбами, ты так и не сказал.  

— Нас снаряжают в поход. Епископ хочет отправить… Впрочем, ты ведь только что от него, так что в курсе всех дел.  

— Охота на ведьму?  

— Охота на ведьму, это твоя прерогатива. Моя же, расправиться с местными обитателями в долине. Хотя, на этот раз наши пути вновь сошлись, так что двинемся вместе.  

— Мы выдвигаемся уже завтра.  

Ричард печально вздохнул, глядя на эшафот, на который втолкнули седого старика худощавого вида. Народ сразу заволновался, предвкушая интересное зрелище.  

— Боюсь, наш выход запланирован только через три дня.  

Капитан Гонсалес тоже принялся наблюдать за казнью.  

— За что его? – поинтересовался Ричард.  

— За крамольные мысли и слова. Представляешь, он вчера на базаре принялся заявлять, что магические твари также достойны жить, как и любой другой из нас. За это ему и отрезали язык, а сейчас будут казнить.  

— И поделом мерзавцу. Вишь чего удумал, чтобы человек и мерзость жили на одной земле.  

— Такому не бывать никогда, — согласился Педро, осеняя себя знаком креста.  

Друзья подошли ближе, чтобы ничего не пропустить, по-прежнему переговариваясь, начиная вспоминать разные моменты из совместной службы.  

* * *  

Равена сошла с торгового тракта, углубляясь в лес. В теле чувствовалась сильная слабость, а ноги казались ватными. Она только чудом сохраняла сознание. Но больше идти ей было невмоготу. Возможно день, и всё…  

«Как же долог мой путь. Эмбер, где же ты? »  

Равена мысленно вернулась на несколько часов назад, на ту самую ферму, где она попросила немного еды. Хозяин, увидев её лицо, погнал прочь гостью крепкими словами и сворой охотничьих собак. И все силы ушли лишь на то, чтобы отбиться от стаи, хотя крепкие зубы пару раз и цапнули за ноги. И только лишь оказавшись на тракте, псы отстали, вернувшись обратно. Больше девушка решила так не рисковать. Скрыв лицо, она, опустив взор, устремилась прочь, к горизонту…  

«Здесь, пожалуй, и сделаю привал до утра».  

Обессиленно опустившись на землю, под раскидистым красным дубом, Равена откинулась на камень, который вдруг зашевелился у неё за спиной. Девушка вскрикнула от неожиданности, перекатываясь, вставая на колени, готовая в любой момент вскочить на ноги и дать дёру.  

На неё уставились два огромных немигающих глаза. А спустя мгновение камень превратился в громадного лесного тролля, с мощными руками и ногами, поросшими густой шерстью.  

Существо глухо зарычало, сделав шаг вперёд, вновь останавливаясь. Из пасти потянулась тонкая нить вязкой слюны. Глаза часто заморгали, подслеповато изучая находившегося впереди человека. Становилось ясно, тролль был очень стар. Возможно не одна сотня лет ему, так как во многих местах плоть превратилась в камень, покрывшись мхом. Ещё пара сезонов максимум, и от него останется лишь холодный гранит в форме диковинного зверя.  

— Прости, что я тебя потревожила.  

Равена совершила руками знак, который означал на древнем языке извинения. Также это значило, она из одного с троллем племени. Не кровном, конечно, но в магическом.  

— Я просто много дней и ночей иду почти без отдыха. И мои ноги безмерно устали.  

Девушка слегка повела подбородком, разводя в стороны руки.  

— Мне хотелось лишь одного, немного поспать, чтобы набраться сил, так как мой путь далёк.  

Тролль вновь тихо что-то прорычал, но на сей раз не агрессивно. Он приблизился к Равене, опускаясь с ней рядом, беря ту с нежностью на руки, прижимая к своему твёрдому холодному телу. И девушка успокоилась, расслабившись. А спустя ещё какое-то время она уснула.  

С первыми лучами солнца, Равена собралась выдвинуться в путь, но была остановлена лесным троллем. Тот достал из своих запасов орехи, а также различные съедобные коренья.  

— Благодарю тебя, хозяин этих мест, — слегка поклонилась девушка. – За твою щедрость и тот покой, который ты предоставил мне в своих объятиях. Я набралась немного сил, и теперь смогу продолжить путь.  

Тролль тряхнул головой, топнув ногой. Затем опустившись на четвереньки, показал понятный жест, и Равена не стала возражать, взобравшись к нему на плечи, крепко ухватившись за гриву жёстких и немытых волос.  

Лесной хозяин, вскочив, понесся по лесу, перепрыгивая с ловкостью через поваленные стволы, проскальзывая оленем между деревьев, пригибаясь над низко свисающими ветвями. Тролль всего лишь к закату донёс девушку к южным угодьям, проделав огромное расстояние в несколько десятков лиг.  

— А теперь прощай, — слегка прикоснулась Равена кончиками пальцев к существу. – Прости меня за то, что мне нечем тебя одарить за твою неоценимую помощь.  

Тролль затряс головой, оскалившись, показывая ряд пожелтевших острых зубов, что, по-видимому, должно было служить улыбкой. Затем развернувшись, медленно побрёл обратно в лес, а Равена с грустью заметила, что камня на плоти существа стало намного больше. Немало сил тот потратил, чтобы доставить девушку к этим местам, облегчить её путь.  

«День прошёл, а это означает, что я ещё ближе к своей цели».  

Она подняла взор к небесам, к двум лунам, всматриваясь в них, будто желая прочитать ответ.  

— Укажите мне верный путь.  

Подул лёгкий ветерок, тихо зашелестели листья. Девушка поглядела туда, где находились невидимые сейчас горы. Утром её ждут новые испытания, а пока…  

Равена медленно обернулась, накидывая на голову капюшон, изучая огромное двухэтажное строение из дерева, окружённое высоким забором. Изнутри слышался характерный шум, который обычно разносился от таких мест. А ещё пахло едой…  

* * *  

Клаус уставился на муху, что ползала по стене. Его руки задвигались быстрее, елозя грязной тряпкой по глубокой миске. Где-то за спиной слышались голоса кухарки и её помощницы, а в зале также царила суета. Сегодня, как никогда, был наплыв посетителей. Впрочем, его постоялый двор всегда пользовался успехом, стоя на перекрёстке дорог, а дальше были лишь горы, если идти на юг. В основном этим трактом пользовались купцы, а ещё гвардия короля, которая двигалась маршем, но не забывала останавливаться здесь, чтобы пропустить кружечку другую прекрасного эля.  

«На перекрёстке четырёх дорог», — прочитал хозяин постоялого двора, под оленьими рогами, название.  

Он достался Клаусу от отца, а отцу от деда. Ещё при Эдуарде-Страшном, заведение принадлежало им, принося доход, не особо большой, но постоянный. Всегда находились люди, что готовы были променять монету на хорошую комнату и еду, и возможно ещё девушку, которая бы скрасила ночь.  

Взгляд Клауса скользнул в сторону, на Тамзин, его жену, несмотря на годы, всё ещё привлекательную, с тёмной гривой волос, точно у его лучшей кобылицы. А груди… Крепкие, словно два полных месяца, до сих пор влекли к себе, приманивая, как кота на сметану.  

«Будь я проклят, если обменяю её на какую-нибудь девку», — подумалось ему с нежностью.  

Они были вместе два десятилетия, но к огромному сожалению, Господь детей им так не послал. Монах говорил, чтобы они молились, посещая храм, но результата не было. И даже обильные пожертвования, посещение святых источников, не исправили эту проблему. Поэтому оставалось только ждать, делая всё новые и новые попытки, но всё ещё тщетно.  

В этот миг дверь открылась, и на пороге появилась тонкая высокая фигура, завёрнутая в грязный плащ. Волоча подолом платья по заплёванному полу, некая незнакомка приблизилась к стойке, останавливаясь, глядя изумрудами глаз на хозяина заведения.  

«Что за чертовщина? » — вздрогнул мужчина.  

Он заглянул под глубоко натянутый капюшон, изучая уродливые шрамы на лбу и щеках молодой девушки. Они казались особенно безобразными в вечерних сумерках, чернея богопротивными татуировками на нежной коже.  

— Комната, — выдавила из себя хриплым голосом та.  

— Вам нужна комната? – поинтересовался Клаус, наклоняясь вперёд, кладя огромный живот на столешницу.  

Он отчего-то ощутил беспокойство.  

— И еда. Совсем немного.  

— Серебряный за комнату, и два медяка за ужин.  

Подумав мгновение, незнакомка произнесла:  

— У меня нет денег.  

— Нет денег, нет услуг, — развёл мощными руками мужчина. — Это семейный закон, который я никогда не нарушаю.  

Некоторые из посетителей с любопытством уставились на молодую особу, бросая на неё короткие взгляды. Да и сама Тамзин остановилась с пустым подносом, недоуменно покачав головой.  

— Может тогда можно в конюшне?  

В голосе девушки слышалась надежда, робость.  

— Хм... Ну, я не храм, чтобы подавать нищим.  

Клаус старался говорить жёстко, но отчего-то его щёки залило румянцем, а взгляд потупился. Ему приходилось вести компании на востоке, убивая, глядя врагам в глаза, но теперь мужчина почувствовал неловкость. Хотя, та солдатская жизнь осталась где-то в другой жизни. Теперь же вырос живот, а голова покрылась сединой. Всё поменялось в этой жизни с тех пор.  

— Ничем, к сожалению, помочь не могу.  

Девушка вновь задумалась, постукивая грязным пальцем по столешнице, что-то прикидывая в голове. При этом её изумрудные глаза сверлили хозяина постоялого двора, проникая в самую душу, копаясь в ней, словно медикус в гнойной ране.  

— Тогда я предлагаю сделку, — медленно выдавила она из себя, слегка поворачивая голову, чтобы держать в поле зрения и Тамзин.  

— Шлюхи нам не нужны, — поспешно оборвал её Клаус. У нас и своих хватает. Да притом ты слишком худая, точно глист. Наши посетители любят более пышные формы, сверху и снизу...  

Слегка показалось изуродованное лицо, покрасневшая, воспалённая кожа. Нижняя губа поджалась, а голова дёрнулась в сторону. Девушка жестом указала на супругу мужчины, что по-прежнему продолжала разносить горячее вино и эль.  

— Вижу она испытывает проблемы, — выдохнула странная незнакомка. — И ты тоже...  

— Что ты имеешь в виду, девка? — нахмурился Клаус.  

— Зачатие, — покрутила она длинным пальцем, тыча грязным ногтем в потолок. — Я могу это исправить... Помочь вам.  

— Ммм.  

Рука мужчины остановилась, сжимая грязную тряпку.  

— Я прошу комнату и еду, а взамен...  

Она сделала всем известный жест плодородия, который обычно использовали фермеры на севере, когда показывали об обильном урожае. Капюшон ещё более откинулся, открывая всё новые и новые участки изуродованной кожи.  

— Откуда ты... Не знахарка ли...  

Клаус осенил себя знаком креста, раз, другой.  

— Или ворожея?  

Ему вспомнились жуткие истории из-за перевала, которые иногда доносились сюда. Там была обитель всей чёрной мерзости, богопротивных существ, которых породил сам дьявол. Кто вступал на ту дорогу, больше не возвращался, теряя свет в душе, поражённый мерзостью. Его сущность оказывалась в тени, и ему оставалась лишь одна дорога.  

— Ты разве не любишь свою жену? — поинтересовалась девушка вкрадчиво.  

Это явно было искушением, и Клаусу следовало стать сильным, чтобы пережить этот наплыв соблазна. Но с другой стороны, бросив короткий взгляд на стройную фигуру Тамзин, он стал задумываться. Они много лет пытались сделать ребёнка, но Господь, как говорил монах, не слышал их молитвы. Возможно слишком мало пожертвований, а может быть и недостойная жизнь. Следовало чаще ходить в храмы, моля Бога о чуде, но... Это проклятое, но, которое всё портило. Клаус в последние годы боялся признаться даже самому себе, что его вера стала угасать. Наблюдая за всей несправедливостью, грязью и мерзостью в мире, становилось ясно, что Господу на каких-то там людишек наплевать.  

«А почему бы и нет? Если получится, то Тамзин будет просто счастлива. А я ради неё сделаю всё что угодно, даже продам душу дьяволу, лишь бы не видеть страдание в её глазах».  

— И что для этого надо? – с осторожностью поинтересовался мужчина, делая голос тише, чтобы не услышали посетители.  

— Лишь только твоё согласие, — устало улыбнулась девушка.  

После недолгого колебания, хозяин таверны наконец принял решение, которое шло в разрез с законами божьими, которые он всегда соблюдал. Что-то подсказывало в душе, эта девка не врёт, и сможет им помочь.  

«И пускай она даже ведьма, мне плевать».  

В этот миг из рукава платья незнакомки выбралось насекомое, бабочка, Ведьмин глаз. Расправив яркие крылья, маленькая красавица зашевелила усиками. Но мужчина прихлопнул ту ладонью, оставив лишь бесформенное месиво. Не дай бог кто-нибудь увидит это, и тогда несдобровать. Ведьмин глаз появлялся лишь в тех местах, где находилась ворожея, об этом знал даже сопливый мальчишка.  

— Хорошо. Ты получишь миску супа и кровать, а взамен…  

Он не спрашивал её, откуда и куда она идёт, и кем является. Чувство, которое никогда не подводило на войне, подсказало, что нынче будет именно так, как сказала эта незнакомка.  

«Будь я проклят, если знаю, что вообще делаю».  

Следующим утром странная девушка покинула постоялый двор, оставив Клауса в задумчивости. Она провела целый вечер с Тамзин, на женской половине, о чём-то беседуя. Разговор, к сожалению, так и остался в тайне, так как супруга не захотела говорить, что было уже странно.  

«Не ошибся ли я, доверившись этой девки? »  

День тянулся за днём, а тревожные мысли так не выходили из седой головы, углубившись в ней надолго. Клаус собирался даже утром отправиться в храм, чтобы покаяться, как вдруг к нему подошла с вечера Тамзин, и объявила добрую новость.  

— Будь я проклят! Да быть такого не может!  

— Всё именно так, — улыбнулась та, понижая голос. – Я несколько раз сверилась с эльфийским календарём, и высчитала…  

Глаза жены горели, и Клаус вдруг почувствовал в сердце тоже радость. Ему вспомнилась девушка с воспалённой на лице кожей, бредущая в одном ей известном направлении. И хозяин постоялого двора мысленно пожелал ей удачи.  

«Надеюсь, девка, ты достигнешь своего пути, где бы он ни был».  

Мужчина обнял нежно жену, притягивая ту к себе, утыкаясь ей лицом в волосы, вдыхая приятный, такой знакомый запах. На глазах появились слёзы, а губы мелко задрожали.  

«Эх, старею, наверное», — подумалось ему, но совсем не с грустью.  

А потом пришли они, небольшой отряд воинов во главе с монахом. Их пришлось разместить в лучших комнатах второго этажа, подавая питьё и еду. К вечеру же они устроили драку с местными постояльцами, поломав несколько лавок и столов, что-то при этом громко выкрикивая. Монах, что следовал с ними, упился до такой степени, что валялся на заблёванном полу, отключившись прямо в зале.  

— Я разрублю ей череп, и выпущу зловонные мозги! – кричал один, ударяя себя в грудь, брызгая пьяно слюной.  

Другой затянул песню, какую-то заунывную, не подходящую к ситуации.  

— Куда путь держите? – поинтересовался Клаус у бородатого, более трезвого из всей их компании, которого вроде бы звали Ричардом.  

Сложив руки на стойке, хозяин постоялого двора с неодобрением смотрел на все эти безобразия. Тамзин пришлось отослать прочь, чтобы она не маячила глаз, а на помощь позвать несколько девок, которые были готовы за дурную монету обслуживать эту компанию. Да и не дай бог с женой что-нибудь случится. Теперь её приходилось вдвойне оберегать.  

— К перевалу, и дальше.  

— Но там ведь… недоговорил мужчина, и его седые брови взметнулись вверх.  

— Верно, — кивнул его собеседник, пьяно ухмыльнувшись.  

Он хлопнул ладонью по столешнице.  

— Сам епископ благословил нас на поимку ведьмы.  

Клаус дёрнулся, но сразу взял себя в руки. В памяти всплыло воспалённое лицо ворожеи, её покрытую кожу различными магическими рунами. А также то, как она помогла им с Тамзин.  

«Будь я проклят, если позволю дать убить ту девку! Пускай она хоть трижды ведьма, но лично мне ничего плохого не сделала, а скорее уж наоборот».  

Но каким образом дать ворожеи время, мужчина пока ещё не знал. Хотя, с другой стороны, он сейчас сходит на кухню, к Мойре, и попросит добавить в питьё и еду этой компании чего-нибудь для облегчения страдания в животе. Это задержит их на несколько дней, как минимум. А дальше уж…  

«Дальше уж, девка, беги от них, пока хватает сил, и моли своих богов, чтобы эти охотники тебя не поймали».  

* * *  

Ноги болели от длительной ходьбы, но Равена все равно продолжала шагать, глядя перед собой. За спиной остался горный перевал, а впереди раскинулся древний лес, к которому она так долго стремилась. Он тянулся на многие лиги во все стороны, теряясь у самых гор, окутанные лёгкой дымкой. Над головой висело по-летнему жаркое солнце.  

— Вот я и здесь, — выдохнула она.  

Рука взметнулась к щеке, но тут же отдёрнулась от жгучей боли. Татуировки на коже всё ещё не зажили, а скорее уж наоборот воспалились, так что теперь лицо больше напоминало помидор. На лбу и руках дело обстояло немного лучше, но все равно жгло. По-видимому, мастер занёс ей под кожу заразу. А может всё дело в грязи, ведь приходилось идти не один день по горам, без воды, и спать прямо на голой земле, благо наступили тёплые деньки.  

Она всматривалась, щуря взгляд, изучая деревья, густой кустарник, папоротник, который в некоторых местах достигал человеческого роста. Стволы покрывал зелёный и голубой мох, а над кронами раскинулась туманная пелена, укрывая землю, давая постоянную влагу.  

Тяжело переступая, испытывая вселенскую усталость, она зашла под раскидистый дуб, ощущая приятную прохладу от мясистых листьев. Прикоснувшись к влажному стволу, девушка приникла к нему лицом, вдыхая древесный запах, напитываясь силами.  

«Вот ты и здесь, — послышался голос в голове. – С нами».  

— Так и есть, — согласилась она без удивления.  

Улыбнувшись, Равена склонилась над небольшой лужей, всматриваясь в собственное отражение. Краснота, а также воспаление полностью пропало, оставив лишь бледную кожу, да магические татуировки, с виду жуткие, чёрные, покрывающие щёки и лоб. Это были руны древних, что часто снились ей во сне. Она нанесла их намеренно, зная, что в будущем они пригодятся. С помощью позабытой магии она сможет управлять лесом, последним оплотом магического мира, некогда громадного, а теперь съёжившегося до клочка земли, по меркам нынешней цивилизации. Да и самих обитателей осталось совсем немного. Несколько сот зверей, жутких на вид, но совсем безобидных. Если конечно их не трогать специально. А в последнее время люди тем и занимались, что пытались избавить мир от тех, кто был неугоден их Богу.  

««Мы жили до них столетия и тысячелетия, когда вся планета была одним лесом», — говорил старый дуб, поскрипывая корнями. – Но затем пришли они, и принесли с собой огонь и металл».  

Ветви дуба задрожали. С листьев стала стекать скопившаяся роса. Равена продолжала стоять на одном месте, вслушиваясь в то, что происходило у неё в голове.  

«С каждым новым сезоном лес исчезал, уступая место городам из камня. Полностью исчезли лесные народцы, долгожители эльфы, подземные затворники гномы. В одну из грозовых ночей, когда небо оказалась особо тёмным, без звёзд, твоя мать бежала от людей, неся в животе тебя. Отец был сражён человеческим металлом, а это означало, что вы остались последними в своём роде».  

— Моя мать умерла при родах, — проговорила девушка, глядя в пустоту, в своё прошлое, обозревая оставшуюся позади жизнь. – А после воспитанием занялся отчим.  

«Поэтому ты осталась самой последней, и на тебе род закончится. Собственно, как и всё, что ты видишь вокруг себя».  

— Разве ничего нельзя изменить? – с грустью поинтересовалась она, желая услышать обнадёживающий ответ.  

«Время течёт, и мы не властны над ним. Приходят эпохи, и снова уходят. Народы рождаются и умирают, оставляя после себя лишь легенды. А некоторые и вовсе ничего не оставляют, погребённые временем безвозвратно».  

Равена тяжело вздохнула, тряхнув чёрной гривой волос. Её изумрудного цвета глаза разгорелись сильнее, начиная светиться в полумраке леса.  

— Тогда мы можем дать бой!  

«Изначально проигрышный, — тоже качнулся дуб, что могло означать такой же тяжёлый вздох, как и девушки. – Люди сильны, а мы нет. Пришло время уходить. Но настанет час, когда и человечества почувствует свой закат. Прими это как должное и что-то неизбежное».  

Медленно кивнув, Равена зашагала дальше, уходя вглубь леса, по-прежнему слыша старый дуб, как и другие деревья. Она теперь знала, что смерть идёт по пятам, и вскоре вторгнется в эти владения.  

«Мы все уйдём в царство теней, к нашим братьям, которые дожидаются нас там».  

Девушка вновь вспомнила свой частый сон, в котором лицезрела лес. Теперь она прекрасно осознавала, что видела не этот, а совсем другой, в котором ей вскоре предстоит очутиться. Но пока этого не произошло, она сможет насладиться частичкой той жизни, которую получит в этих зелёных владениях.  

Скинув своё грязное платье, Равена натянула на себя белые одеяния, которые соткали громадные пауки из прочного шёлка. Укрыв под капюшоном лицо, она продолжала углубляться, держа путь к самому центру, где располагалось в одном дупле око вселенной. Она сможет заглянуть в него и узнать будущее, не только своё, но и остального мира.  

* * *  

— Убить ведьму! — закричал Ульрих.  

— Сжечь ведьму, вторил ему Ванин, потрясая факелом.  

— Заткнитесь оба, два собачьих дерьма! — рявкнул на них Генрих. — Или вы хотите привлечь к себе внимания здешних тварей?  

Шестеро человек, пятеро воинов во главе монаха медленно продвигались вперёд, обнажив мечи, внимательно глядя по сторонам. От этого места можно было ожидать чего угодно. Оно являлось проклятым, как поцелуй дьявола на устах девственницы. Кто соприкоснулся с ним, вероятностью в девяносто процентов погибнет. Густой липкий туман клубился среди влажных стволов деревьев, окутывая их своими гибкими щупальцами. Где-то завывал волк, один, другой...  

«Чую смерть. Она здесь буквально повсюду».  

— Вон туда, — указал подбородком монах, глядя на что-то в виде компаса в своей руке, стрелка которого указывала путь к ведьме. — Эта вонючая отрыжка находится где-то впереди.  

Он почесался под рясой, щуря взгляд, брызгая слюной на бородку, призывая своих спутников двигаться быстрее. В тёмных глазах плескалось безумие с фанатизмом. Такого человека нельзя подкупить. Он работал не за деньги, но за идею, веруя в своего Создателя, как верует псина в своего хозяина, в его всемогущество.  

— Что это!  

Где-то впереди послышался издевательский смешок, и стволы деревьев жалобно заскрипели. На одну из ветвей уселся чёрный ворон, но тут же исчез, когда в него попал арбалетный болт. Лишь несколько перьев взметнулись в липком воздухе этого удушливого места.  

— Явно здесь приложила руку сама королева демонов Ноктес.  

— Только этой гадины нам ещё не хватало. Нет уж, лучше обойтись одной ведьмой.  

Туман продолжал подниматься от влажной липкой грязи, обволакивая рыцарей, пытаясь их укрыть саваном смерти. Он пах неприятно, разрытой могилой, свежим мертвяком... Листья на деревьях источали цвета гноя жидкость, которая вязкими соплями стекала вниз, падая на почву, тут же пожираемая слизнями да червями.  

— Не определить, день или ночь нынче.  

Ричард поглядел на затянутое чёрным шёлком небо, останавливая взор на маленьком кругляше, солнце, которое проглядывало в этом мраке. Воин сплюнул, и тут же недовольно поморщился, когда плевок угодил впереди идущему монаху на рясу. Тот, впрочем, ничего не заметил, продолжая шептать свои священные слова, указывая путь, а мужчина не стал заострять на этом внимания. Совсем не время.  

«Будь проклято это место. Никак иначе, здесь обитают самые гнусные демоны, с коими совокупляется эта тварь».  

Ричард вновь сплюнул, осеняя себя знаком креста, бормоча под нос молитву. В одной руке находился кинжал, а в другой меч… Очень острый меч, который отправил на тот свет целую уйму врагов. Адамова земля ещё помнилась криками умирающих, вонью загнивающих ран, жарким солнцем... Почерневшие трупы с вздутыми животами валялись повсюду, распахнув в последней молитве свои уста, протягивая руки к Создателю. Но Бог не слышал стенаний своих рабов, отвернувшись, и все они умерли от голода и пришедшей пустынной лихорадки. Да и рабы ли? Скорее уж неверные.  

Впереди показался чёрный жужжащий рой чумных мух. Поток этих насекомых быстро преодолел расстояние, сбиваясь в плотную кучу перед монахом. Мухи обрели вид высокой худощавой женщины. Она взмахнула рукой, вычерчивая в воздухе светящуюся руну, а затем выдохнула мужчине прямо в его грязную физиономию клуб зловонного дыма. Монах завизжал, словно девка на сносях, отшатываясь назад, хватаясь за изуродованное лицо. Впрочем, от лица мало что осталось. Глаза вытекли липкими соплями, кожа почернела, растворившись, а плоть обуглилась, оголив бесстыдный голый череп. Святоша опустился перед ведьмой на колени, а затем завалился, смешно суча волосатыми ногами из-под забрызганной грязью рясы.  

— Так будет с каждым, если вы не уйдёте, — прожужжал рой мух, распадаясь на огромное множество жирных насекомых.  

Никто из воинов не успел ничего предпринять, как с одним из них было покончено. Монах больше не подавал признаков жизни. А самое паскудное, никто толком не ведал его имени. То ли Бернард, то ли ещё как... Лично Ричард называл его про себя просто Вонючкой.  

— Уходите из моего леса, и тогда останетесь в живых, — послышался откуда-то из тумана отдалённый голос.  

Мужчины замерли, вертя головами, а Джулиан ткнул толстым пальцем на торчащую из почвы иголку, которая некогда служила компасом по поиску мерзости.  

— Как теперь мы её отыщем?  

— Думаю, если двинемся дальше, то с этим проблем не возникнет, — ответил ему Ульрих.  

Он громко высморкался себе в ладонь, отерая сопли о доспех из кожи, окидывая взором своих товарищей. Его длинные волосы слиплись от грязи, давно немытые, по-видимому, кишащие вшами. Хотя, эти насекомые были у каждого из них. Слишком долог оказался путь, а погода стояла промозглая, не до мытья... Видит бог, никому им не хотелось слечь с лихорадкой, как это случилось с Джоном. А с другой стороны, что лучше из двух зол, ещё неизвестно.  

— Двигаемся дальше, гавкнул Генрих, злобно сверкая глазами. – Я раздавлю эту дрянь, как вонючую вошь.  

Он бросил короткий взгляд на застывший труп монаха, после чего спокойно перешагнул через тело, удаляясь, оставляя после себя глубокие следы в жирной почве. Вонючка стал очередной жертвой, как и многие другие... И, как Ричарду думалось, далеко не последней. Слишком уж мерзкая душа у ведьмы, чтобы она самоустранилась.  

Она какое-то время жила в городе, что у северных гор, занимаясь своим тёмным ремеслом, являясь проводником душ в ад. Сколько невинных она загубила, оставалось только гадать. За это ей платили молодостью и дьявольской силой в чёрной магии. Но всему приходит конец, как он пришёл и делишкам богопротивной дряни. Ей, никак иначе, только с везением самого дьявола удалось выскользнуть из лап святой инквизиции. Она удалилась в эти глухие леса, пока здесь не начали твориться чёрные дела. Так говорили фермеры, и верить им можно, так как за ведьмой тянулся след от самого города. След порока, крови, смертей…  

«Скольких невинных душ она загубила своими сладкими речами. Сколько колодцев наполнила вонючей кровью? Она является злом в чистом виде, и поэтому, как говорил епископ, её следует уничтожить любой ценой».  

— Какого чёрта вы стоите? — спросил Ульрих, оборачиваясь назад. — Следует идти дальше, если мы хотим выбраться вообще из этих мест. Но вначале нам следует прикончить гадину.  

Ричард двинулся за ним, с тоской глядя на маленький диск солнца, который терялся в небесном мраке. Вроде бы стоял полдень, жаркий, летний, но повсюду царила ночная мгла. Никак иначе здесь не обошлось без магии. Но если ведьма может скрыть солнце, то только оставалось догадываться, какой бесовской силой она обладала на самом деле, и что ещё могла сотворить. Здесь и целой армии оказалось бы мало, а их всего лишь небольшой отряд. Следовало бы сюда двинуться монахом, хотя... Ходили тут различные сплетни о монастырях... Но сейчас совсем не время для этих гнусных слухов. Истинно верующий, да не заметит у себя грязь под ногами.  

— Может нам лучше все-таки отступить, чтобы собраться силами? — предложил Ванин. — И подождать подхода Гонсалеса?  

— Не доставляй своей Марии лишней работы, — посоветовал ему Генрих, по-прежнему шагая дальше самым первым.  

— В каком это смысле? — не понял тот, хлопая глазами из-под густых бровей.  

— Стирать твои обосранные подштанники, — гоготнул воин. — Если хочешь, то можешь катиться отсюда прямо сейчас, но абсолютно один, через весь лес... Местные сраные твари скажут тебе только спасибо.  

Ричард подумал о пройденном пути. Лес являлся последним оплотом чёрной магии, и богопротивных существ, коих следовало истребить. Им уже довелось повстречать упырей, волколаков, и вся эта мерзость осталась лежать мёртвой в грязи. Осталось дело за малым, убить ведьму. Ричард мог поставить золотой, что Ванин не сможет вернуться обратно в одиночку, хотя они и подчистили путь. Но местных обитателей всё ещё хватало. А одинокий путник, как известно, является лёгкой жертвой.  

Они смогли пройти не более десятка шагов, как вдруг из грязи образовалась громадная рука, которая приподняла кричащего Джулиана в воздух. Воин попытался спрыгнуть, но не успел. Его участь решилась в крепко сжатом кулаке. И лишь тёмная кровь брызнула сквозь пальцы, орошая почву.  

— Назад! Все назад! Гребаные ублюдки, да шевелите своими задницами! Вы, словно беременные бабы, ленивые, неповоротливые...  

Генрих первым отскочил, а следом за ним и остальные. Но грязевая рука уже погрузилась в почву, унося с собой то, что осталось от Джулиана. И лишь влажно что-то чавкнуло где-то глубоко под землёй, словно человека поглотила некая пасть, смакующая невероятный деликатес.  

— Я отрежу этой паскуде голову! — погрозил во мрак Генрих, потрясая мечом. — Но прежде вытащу ей все кишки через задницу, ещё живой!  

Он кричал, ругался, но боялся. Боялся, как и все остальные, что подписались на эту компанию по изничтожению нечисти. Всем им хотелось вернуться обратно, но не всем суждено вновь увидеть свои семьи. А возможно и никому.  

— Вперёд, жалкие трусы! Давайте, собачье дерьмо! Уничтожим эту тварь!  

Генрих вдруг затанцевал на одном месте, бросив клинок в грязь. Из-под кожаных доспехов струился дымок, а рыцарь стал орать, проклиная всё на свете. Наконец сунув руку за пазуху, он извлёк раскалённое добела распятие, срывая с шеи, с ненавистью бросая его под ноги, топча сапогами.  

— Гребаная дрянь. Я лично разведу под тобой костёр.  

Из мрака стали выходить существа, слепленные из грязи, намного выше человека. Чавкая ступнями по жирной почве, они направились к горстке людей с очевидным намерением убить их всех. Твари не издавали ртом никаких звуков, да и ртов, как заметил Ричард, у них не имелось. Лишь безликое лицо, совершенно гладкое.  

— Собрались вместе, — скомандовал Генрих, но воины наоборот рассыпались.  

Ричард отскочил назад от громадного кулака, нанося ответный удар. Всё тщетно. Сталь не могла причинить никакого вреда грязевым големам. Тогда ему следовало только спасаться, чем он и занялся. Конечно, лучше бы у него имелся конь, но животных пожрали горные волки на том самом перевале, где они останавливались в последний раз. От хищников удалось отбиться, но вот двигаться далее пришлось своим ходом.  

Ричард нырнул за ствол дерева, влажный, шершавый, слыша где-то за спиной чей-то отчаянный визг. То ли Ульрих, то ли Ванин. А вот Генрих продолжал вопить, кляня напавших тварей на чём свет стоит. А спустя несколько ударов сердца и он затих окончательно.  

— Господь всемогущий, не дай своему верному рабу...  

Ричард умолк, недоговорив, когда над ним нависла тень. С ветки на него смотрела своими глазами-блюдцами большая сова. Такие вот экземпляры водились только здесь, но иногда залетали и в деревни на охоту. Они могли унести с собой здорового пса или же ребёнка.  

— Убить ведьму, — прошептал мужчина.  

Ричард отмахнулся от птицы клинком, разрубая плоть, выпуская дымящиеся внутренности. Сова забила крыльями, желая взлететь, брызгая во все стороны тёплой кровью, издавая неприятные уху звуки. Затем туша рухнула на землю, всё ещё агонизируя, пытаясь жить, но тщетно. Тёмная сущность уходила в почву.  

«Что делать? Куда бежать? Ведь я остался совершенно один».  

Грязевые монстры исчезли, и Ричард смог свободно перебежать к другому дереву. Он краем глаза заметил то, что осталось от его спутников. Лучше бы не видел этого. Нечто подобное случалось в пустынных землях, где местные обитатели расправлялись со всеми чужаками. Используя магические ритуалы, они расчленяли человека, а самое паскудное, несчастный жил после этого какое-то время. По крайней мере, хлопал глазами и открывал рот, желая что-то сказать, но не мог. Нечто подобное случилось и здесь. Отсечённая голова Генриха валялась в грязи, и в глазах читался животный ужас. Обрубок шевелил нижней челюстью, выблёвывал красный влажный язык, но тут же вновь заглатывал его. Руки и ноги также шевелились, медленно перемещаясь прочь, расползаясь по сторонам. А Ванин оказался насажен на ветки, проткнутый в нескольких местах, и это несмотря на довольно крепкие доспехи, и совсем не из кожи. А вот от Ульриха остались только ноги, торчащие из грязи. Было ли тело под землёй, знать не хотелось. Или ноги все-таки принадлежали Ванину?  

«Не видно отсюда. Нижнюю часть скрывает папоротник».  

Теряясь в клубящемся тумане, Ричард бежал вперёд, перепрыгивая через торчащие переплетённые корни, что больше всего напоминали застывших громадных червей. Наконец мужчина выдохся, останавливаясь, утирая дрожащей рукой с лица пот. Он осмотрелся, но ничего подозрительного не заметил. Толстые стволы дубов, ель, а всё это укрывал папоротник, чуть ли не по пояс человеку. В этом месте неба видно не было, так как всё скрывали тесно переплетённые ветви. Да и на чего там смотреть, кроме мрака без звёзд.  

— Бу!  

— Что? А?  

— Я ведь говорила уходить отсюда, — послышался за спиной тихий голос, но он вызвал эффект словно от оглушительного грома.  

Ричард крутанулся на пятках, вскидывая меч, уставившись во все глаза на стоявшую перед ним ведьму. На ней был надет белый балахон, а лицо пряталось в глубоком капюшоне. На запястьях позвякивали золотые браслеты с начертанными магическими рунами. Длинные пальцы казались изящными, усеянные множеством колец и татуировок.  

— Ведьма! — сплюнул это слово рыцарь.  

— Охотник на ведьм, — констатировала стоявшая перед ним особа.  

Она откинула капюшон, открывая довольно привлекательное и молодое, с бледной кожей, лицо. На мужчину уставились два изумрудных глаза, а полные губы, цвета переспелой вишни, искривились в издевательской усмешке.  

— Ты остался один, без своих спутников. Но если бы вы все меня только послушались... Тогда бы можно было избежать ненужных жертв. Глупые люди… Какие же вы все-таки глупые.  

— Только не говори, что ты сожалеешь.  

Она утвердительно кивнула, откинув с лица чёрную прядь волос.  

— Ты можешь мне не верить, но это действительно так. Вы глупы, и поэтому заслуживаете жалости. В конце концов, люди сами себя когда-нибудь и уничтожат. Око вселенной именно так и показывает.  

Она горько улыбнулась, поводя изящной рукой, указывая на вековые дубы, высокие, как шпили соборов восточные сосны.  

— Жизнь была бы легче, если бы в мире не имелось зла.  

Хотя Ричард и держал клинок, но отчего-то его рука не могла подняться против этой красивой женщины. В данный момент он не испытывал чувство опасности, а убить человека, пускай и ведьму... Нет, он просто не мог.  

«Не иначе она меня околдовала».  

— Вы сами и несёте это зло.  

— Ха! Не ты ли в городе занималась колдовством, поставляя дьяволу души горожан? Не тебя ли прогнали оттуда? И если бы тебя поймали, то просто сожгли на костре.  

— Я в городе занималась лишь лечением.  

Голос женщины казался спокойным, и даже ледяным. Изумрудные глаза сверлили мужчину, слегка фосфоресцируя во мраке. Чёрные татуировки на щеках немного шевелились в такт движению губ.  

— Мне хотелось помочь вам, избавив от некоторых болезней, но в благодарность я получила лишь ненависть и обвинение в использовании чёрной магии. На меня навесили людские грехи, коих я никогда не совершала. Хотя, именно вы, люди, делали мне каждый раз зло, а я пыталась вам верить, давая шанс, и в который раз ошибалась.  

— Ты врёшь, мерзость!  

— Зачем мне это делать? Если бы я была такой злодейкой, то не разговаривала с тобой, а просто прикончила самым изощрённым способом.  

— Мои спутники... — начал было мужчина, указывая подбородком куда-то в сторону.  

— Я вас предупреждала. Терпения больше нет.  

— Ты убила святого человека.  

— Святого?  

Ведьма изогнула бровь в искусственном удивлении.  

— И кем он свят? Ваш Бог, главное зло вселенной, а вы его орудие. Вы изничтожили древний народ, что обитал задолго до вас. Вы втоптали копытами коней Зелёные луга, вырубили эльфийскую чащу... Тоже собираетесь сделать и с этим лесом, поставив здесь свои храмы, чтобы приносить жертвы кровавому божеству. Мы ведь могли жить в мире, но вашим епископам это не выгодно. Если ты не поклоняешься солнечному кресту, то ты являешься врагом.  

Ричард опустил меч, уставившись себе под ноги. Определённо в словах ведьмы имелась правда. Монахи, и даже сам патриарх призывал к святости, а сами же купались в грехах, попирая грязными ногами божьи законы. Но, если подумать, ведьмы имели дар одурачивать разум смертного, и не происходит ли это сейчас?  

— Мы ушли из городов, покинули родные места, поселившись в этом последнем месте. Но даже сюда ваши ноги принесли вас. В ваших руках факелы со священным огнём и сталь холодных клинков. Пока окончательно не исчезнет самое последнее магическое существо, вы не успокоитесь. Вы хотите править миром единолично. И заглядывая в будущее, я могу сказать, что это сбудется. Храмы с вашим божеством будут буквально повсюду, вот только веры в них не станет. Города из камня и стекла займут места лесов и зелёных лугов. Вам покорятся моря и воздух. Мир изменится. Но только править вам не вечно. Покончив с нами, вы, люди, начнёте искать следующего врага, и не отыскав такого, примитесь истреблять друг друга.  

— Этот лес наполнен всякой мерзостью!  

— Этот лес наполнен древними обитателями мира, — поправила его ведьма. – Они такие же живые, как и любое другое животное. Каждый видит то, что хочет видеть. Иди сюда с чистым сердцем, не затевая зла, и тебе его не причинят. А если ты изначально настроен враждебно, то и за каждым стволом будешь видеть жутких монстров, а не самых обычных обитателей леса. Зрение обманывает, а сердце нет.  

Правда жгла его похлещи раскалённой подковы. Он теперь знал, что не мог убить её, так как ведьма оказалась права. Поэтому Ричард спрятал меч в ножны, а кинжал за пояс. Руки безвольно повисли плетьми, а голова поникла.  

— Хорошо, что ты всё осознал. А теперь уходи отсюда.  

— Ты меня отпускаешь? – изумился воин. – Так просто?  

Женщина утвердительно кивнула, и на лице читалась усталость.  

— Какой прок мне тебя убивать? Возможно живым ты будешь полезнее, чем мёртвым. Расскажи им, чтобы остальные не трогали нас, и мы не тронем их. Мы просто хотим жить. Разве я прошу слишком много? Просто жить. Хотя, вряд ли они тебя послушают.  

Она махнула рукой в сторону.  

— Уходи. И никогда не возвращайся. Мой путь сюда оказался слишком долог, и теперь мне хочется тишины.  

Ричард утвердительно кивнул, но, уже занеся ногу, вдруг замер, когда ведьма дёрнулась, а потом выгнулась вперёд. На белом балахоне расцвёл красный цветок, увеличиваясь в размерах, а спустя удар сердца из груди с хрустом выскользнуло влажное от крови лезвие клинка. Её изумрудные глаза широко распахнулись от удивления, а рот слегка приоткрылся, показав жемчужного цвета зубы. Она опустила взор, поглядев на торчащий из неё меч, а затем медленно опустилась на колени, открывая убийцу. Это был Ульрих, грязный, окровавленный, больше похожий на животного с сумасшедшей ухмылкой.  

— Я убил ведьму, — проговорил он, брызнув на бороду слюной, довольно скаля пасть.  

Затем одним рывком выдернул из тела клинок, отталкивая грязным сапогом тело женщины в сторону. То завалилось на спину. Руки ведьмы прикоснулись к ране, а взгляд скользнул по Ричарду. В зелёных изумрудах читалась печаль. «Я же говорила», сказали ему её глаза.  

— Эмбер, — прошептала она, вытягивая вперёд руку, улыбаясь окровавленными зубами, глядя на что-то недоступное этим двоим.  

— Я убил эту мразь, — прошипел Ульрих.  

Ведьма, вздохнув в последний раз, замерла навсегда. Её лицо окаменело, став жуткой маской смерти. Но это длилось не долго. В затихшем лесу, оба человека наблюдали, как тело женщины распалось на множество копошащихся насекомых. Это были бабочки. Ведьмин глаз, именно так их называли в народе. Крылатые красавицы взметнулись вверх, распадаясь, исчезая где-то вверху, среди деревьев.  

— Если бы не я, твоя душа оказалась погублена, — проговорил Ульрих, сплёвывая сквозь зубы на оставшийся белый балахон. – Проклятая тварь затмила тебе разум. Твои мозги размягчились, это я уж знаю точно. Монахи мне о таком рассказывали.  

«Моя душа и без того погублена, ещё до прихода сюда. Отравлена всей той ложью, которую вливают нам в уши монахи».  

Ричард хотел выхватить из ножен клинок, но его удержали слова ведьмы, где она пророчила убийство друг друга, когда врагов не останется. Нет, по крайней мере, он не пойдёт этим путём. И если существовал Бог, то виновные понесут наказания... За всё то зло, что они принесли этому миру.  

Ульрих не вышел из леса, сожранный исполинской змеёй из древних времён. А вот Ричарду посчастливилось остаться в живых, и теперь он стоял на невысоком холме, глядя на зелёные вдали деревья. Мрак отступил, открыв голубое небо с ярким солнцем. Да и сам лес оказался отсюда не таким уж и жутким. Мужчина смотрел на зелёное море со стволами и листьями, будто пытался запомнить всё увиденное, выжечь в своей памяти отпечаток сего места. Ведьма была права, больше такой красоты нигде не увидишь. К чему прикасается рука человека, всё превращается в камень. И вскоре здесь выстроят крепости, поставят храм... И последнее древнее место в мире прекратит существование, оставшись лишь в сказаниях да легендах...  

Ричард повернул голову на шум, увидев, как из-за холма появляется отряд из двух десятков воинов. А следом за ним группка монахов, а за ними ещё и ещё люди. Они несли топоры, а в телегах находились бочки со смолой и маслом. Всё это требовалось лишь для того, чтобы сжечь эту красоту, которая раскинулась во все стороны.  

— Стойте! – закричал рыцарь. – Остановитесь!  

Он побежал, падая и вновь поднимаясь, скользя сапогами в грязи, размахивая руками, корча лицо. Волосы его были растрёпаны, а взгляд бегал от одного к другому, пока не остановился на воине с чёрной длинной гривой. Тот, натянув поводья боевого коня, воззрился сверху вниз.  

— Я так понимаю, что у тебя всё вышло? – спросил капитан Гонсалес.  

При этом его тонкие изящные усики подпрыгнули к носу.  

— Ведьма мертва?  

Ричард затряс головой, хватаясь за луку седла, пытаясь взобраться наверх.  

— Да что, чёрт побери, ты творишь!  

Гонсалес отпрянул, а вместе с ним и конь, громко фыркнув.  

— Нельзя туда! – зашептал воин.  

— Это ещё почему?  

Капитан нахмурил густые брови, кладя ладонь на рукоять тирского клинка.  

— Мы должны… Мы не должны идти туда!  

— Что хочет сказать нам этот безумец? – поинтересовался брат Рохан, выходя вперёд, перебирая грубыми пальцами чётки.  

Его лицо оказалось таким же чёрным, грязным, как и сама ряса. И лишь только крест из дерева выделялся, да яркое солнце, что находилось в середине этого самого креста.  

— Это последний оплот… Нам следует остановиться, пока существует возможность, и не уничтожать это древнее место!  

— Похоже он тронулся умом, — покачал головой Гонсалес, глядя с жалостью и призрением на бывшего товарища.  

— Видимо, так оно и есть, капитан, — согласился монах. – Мои братья о нём позаботятся, а в доме для блаженных ему обязательно помогут.  

Брат Рохан махнул рукой, и через мгновение к нему приблизились два крепких служителя креста, которые подхватив брыкающегося и кричащего Ричарда, потащили в конец колоны.  

— Я теперь всё знаю! Выслушайте меня! Я всё знаю...  

— Ему дадут крепкого вина со снадобьями, так что всё время он проспит.  

Монах поморщился от воплей воина, отворачиваясь, глядя на ведьмино логово, которое раскинулось перед ним.  

— Прекрасно, — ухмыльнулся в чёрные тараканьи усики Гонсалес. – А вы…  

Он обратился к своим солдатам, а также к крестьянам, что служили здесь рабочей силой, с весельем в голосе отдавая приказ:  

— Тащите сюда масло и смолу. Сейчас мы сожжём это логово мерзости... Оно запылает до самых небес. Восславим нашего Господа!  

Когда уходит ведьма, не может быть покоя,  

На небе звёзды гаснут,  

и тьма вокруг настала.  

Я знаю, что не скоро,  

она вернётся снова,  

но с каждым днём всё чаще, мне снятся её взоры.  

Её глаза смеются,  

а губы шепчут имя.  

Они мне сердце рвали,  

о, если б только быть любимым...  

Неизвестный поэт. 3 эпоха.  

Конец.