Дядя Ахаз

Дяде Ахазу звонили по десять раз на день. По любой причине, используя его как извозчика. У него была старенькая, но ухоженная Волга. Она была довольно вместительная, поэтому пользовалась популярностью среди родственников Ахаза.  

– Дядя, э, – говорил в трубку внук Огэз. – подвэзи на работу, да?  

Ахаз никогда не мог отказать, так как был очень добрым и отзывчивым. Поэтому оказывался на месте через несколько минут.  

– Зачэм так долго, э? – дымил куревом в машину Огэз. – Я уже зазэвался.  

– Прости, Ога, великудушно прости. Садысь, дорогой.  

Дядя Ахаз был на пенсии и по состоянию здоровья нигде не работал. Но внук Гильсан всегда находил ему занятия, чтобы размяться. Например, помочь с переездом. У Гильсана болела спина, поэтому Ахаз без лишних слов взял всю работу на себя: перетащил мебель, стиральную машину и тд, пока его второй внук играл в футбол с пацанами.  

– Дед, – обратился Гильсан к Ахазу, запрыскивая себя дорогим парфюмом. – Едь за моей вольвой, только смотри не отставай.  

Ахаз, на переполненной вещами машине, только успевал, не нарушая ПДД, следить за жопой вольвы. Оказавшись на конечном пункте Гильсан снова пожаловался на больную спину и «похромал» в новую квартиру, а добрый дед Ахаз выполнил работу в обратном порядке. Услышав от жены Гильсана «спасибо» Ахаз почувствовал кончиком носа хлопнувшую дверь и тяжело дыша спустился на улицу.  

Как-то ночью раздался звонок:  

– Дядя, э, баля, – послышался пьяный голос Огэза. – Я карочэ в клубе, забэри мэня по-братски, баля. У меня хотун!  

Через пять минут дядя Ахаз уже стоял у входа в клуб. Из-за угла здания вышел, словно маятник, Огэз с двумя сигаретами. Одной во рту и второй в руке.  

– Зачэм опять так долго, э? – сказал, икая, Огэз, стоя в мокрых, спереди, штанах.  

– Прости дорогой, садысь пожалуйста, – Ахаз открыл ему дверь, предварительно прибравшись на, и так, идеально чистом сидении.  

На полпути Огэз пришёл в себя из-за того, что стекающие слюни щекотали шею и заявил, что у него хотун и ему надо не домой к жене, а к толкам.  

– К кому? Нэ понял тэбя.  

– К толкам, э.  

– Чьто такое толкам, слюшай?  

– К бабам, э.  

– Я тэбя понял, Ога.  

Ахаз тормознул у общежития мединститута и, дождавшись пока Огэз со всей силы хлопнет дверью, молча уйдёт и пропадёт в дверях здания, со спокойной душой отправился домой спать. На утро дядя Ахаз помыл свою Ласточку; постирал задние коврики, облитые пивом; заштопал прожжённую сигаретой седушку; и поставил обратно в гараж.  

И такое повторялось по кругу. Практически каждую неделю, а то и каждый день. Дядя Ахаз, от скуки, бывало и сам звонил своим внукам и детям, узнать не нужна ли помощь и всё в этом роде. Но как и ожидалось трубку брали не всегда. Случалось, что вовсе сбрасывали.  

– Папа, э, – раздался в трубке голос Мехтэра. – Звонил чтоль?  

– Звонил, Мэхик. Как ты, дорогой?  

– Папа, пойдет. Слюшай, ты мнэ дуадцать штук, э... Есть у тебя?  

– Чьто ты сказал, дуадцать говоришь?  

– Десят по двэ тысяч есть у тебя, э?  

– Есть Мэхик. Срочно, да?  

– Папа очэн срочно, э.  

Ахаз никогда не жалел денег на детей и внуков. Он понимал, что проблемы с финансами окружают всех. В том месяце Мехтэр сбил пешехода. Жертва разбила своей головой поворотник на Мерседесе. Замена стоила несколько тысяч.  

– На дэло ведь, – говорил, вздыхая, Ахаз и отсчитывал бумажки. Он конечно же знал, что эти пожертвования никогда не вернутся его законному владельцу, но где-то глубоко в сердце пряталась надежда...  

Однажды, холодным зимним вечером Ахаз очень сильно заболел. Он не вставал с постели и еле смог дотянуться до телефона, чтобы взять трубку с десятого входящего.  

– Ога, дорогой, я заболэл. Совсэм стоя лежу.  

На том конце бросили трубку. Следом Ахаз уведомил Мехтэра, Гильсана, Жулину, Бахрата, друга Жаха, его жену Мельмену, что он сегодня никакой, от слова совсэм. Так пролежал дядя Ахаз целый день, затем второй и, наконец, третий. Больше никто не звонил, даже из банков не беспокоили. Грустно стало Ахазу и от этого ещё больнее. Никакая сила не смогла бы поднять Ахаза, даже, если бы его Ласточку кто-нибудь безжалостно обижал. Даже, если его дочку Жулину кто-нибудь несправедливо обвинял. Даже... Здесь Ахаз наконец-то уснул. Ему в бреду снился страшный сон, что никто, ни единая душа не позаботится о его теле, если он издохнет. Ахаз проснулся в холодном поту и попытался подняться с кровати. Тщетно. Дотянулся до телефона, чтобы набрать номер – телефон рухнул прямо в лицо. Боль ударила вместе с телефоном.  

«Так ведь я здэсь совсем испорчусь. Никто нэ похоронит. Надо ехать самому. »  

Дядя Ахаз волшебным образом оказался на ногах. С божьей силой сел за руль и умчал по скользкой, заснеженной трассе. Он вторгся на городское кладбище, подъехал к могиле своих родителей и прямо там и умер. В машине.